Вторая половина июня. Автобус въезжает в крупный областной центр на Украине. Дома, улицы, старая автостанция, затем корпуса какого-то завода. Стоп. Завод. Большой. В этом городе… Ну, как же, как же. Дело было лет двадцать назад.
Звонит молоденькая девушка из отдела снабжения поволжского завода, с которым мы работаем уже не первый год. "Ой, здравствуйте, у нас изменился ассортимент и очень срочно требуется ваш материал, хоть десять килограмм. Мы заявку оформили, сейчас подписываем и посылаем телеграмму. А меня завтра хотят самолетом отправить за ним". Договора нет, деньги не проплачены, материал сейчас не нарабатывается, и, пока не будут все бумаги, она все равно ничего не получит. В прошлом году она только начала работать и приезжала за двумя килограммами продукции. Но два - это не десять, а вес брутто будет не меньше восемнадцати, да и объем, - на две здоровенных сумки. Короче, полная безнадега.
Она чуть не плачет: "Что делать, план горит, на украинском заводе все склады забиты продукцией, которой не хватает одной нашей детальки, где мы используем ваш материал".
Пожалуй, единственная возможность помочь им, - сделать этот материал в виде моих опытных работ и отвезти к ним на завод, благо, мне надо туда по своей работе. Ну, а бумаги, оплата - все это будет идти своим чередом. За полтора дня сделали мне эти десять килограмм, упаковал я их в большой мешок, взял свои образцы и первым утренним рейсом полетел в крупный город на Волге, который татаро-монголы называли Желтая Гора, так он сейчас почти так и называется Сары Тоо (в татаро-монгольской транскрипции). В Москве было 25, а там - уже 30. Через час оттуда летит маленький У-2, летит туда, куда мне нужно. Успел позвонить, предупредить, когда прилечу, и напомнил, чтобы меня встретили на машине, так как на завод днем транспорт почти не ходит.
Впервые я летел на этом Поликарпове - "воздушном извозчике", "небесном тихоходе". В "салоне" было-то всего восемь мест, спиной к окошкам, только что коленками не стукались. Корпус накалился от солнца, так что дышать было совсем нечем. Летели низко, и я с удивлением узнал, до чего же ухабиста воздушная дорога при горячем солнце. Каждый холм, дорога, посевы, лесок, речка давали разные восходящие воздушные потоки, и наше "чудо XX века" бултыхалось вверх-вниз, как при восьмибалльном шторме. Я с детства не люблю качели, когда они идут вниз. Но и тогда, и при шторме на море можно приготовиться, - вот сейчас начнется это неприятное ощущение, раз, два, три, а сейчас оно кончится. Здесь же все было непредсказуемо, и это падение вниз могло быть легким толчком или огромной ямой, когда желудок, кажется, оказывался выше головы. Не было дыхания, а только тянущее ожидание очередной (внеочередной) неприятности.
И, хотя вся дорога длилась чуть меньше часа, женщина с ребенком, сидящая напротив, а затем почти все пассажиры начали пользоваться бумажными пакетами, слава богу, имевшимися в достаточном количестве. Короче, на земляное поле аэродрома все вываливались зеленого цвета и качались. Я был весь мокрый, да еще этот мешок! Ожидающей меня машины не оказалось, хилые деревца не могли защитить от палящего солнца. В домике из трех маленьких комнат, гордо именуемом аэропортом, не было ни вентиляторов, ни телефона-автомата. С трудом мне удалось выпросить разрешение на звонок со служебного телефона. Резко сказал Веронике, что, если через полчаса не будет машины, я этот чертов мешок брошу в канал. "Миленький, у нас кто в разъезде, остальные на совещании, потерпите чуть-чуть!" Ладно, потерплю, конечно, никуда бы материал я не выкинул, зато сам успокоился.
Только через год мне рассказали, что было после нашего телефонного разговора. Понятно, в гараже, куда она сунулась, ей сказали, что четыре машины в ремонте, три машины на полях - шефская помощь колхозу, остальные - в разгоне, так как конец полугодия, и, вообще, кто она такая, чтобы требовать машину. Тогда эта девчушка побежала в соседнее здание, влетела в кабинет генерального директора, проводившего совещание. Даже не отдышавшись, она громко заявила, что, если через десять минут у нее не будет машины, то позиция 5/3 у шестого цеха будет завалена. Надо Вам сказать, что эта позиция была на контроле у министерства, так что неприятностей при этом могло быть много. Генеральный - крутой мужик, только глянул в сторону начальника отдела снабжения, а тот уже у дверей и тянет Веронику за руку. Они выскочили, не дослушав приказную фразу: «Через пять минут она должна ехать, куда надо! В крайнем случае, возьмите мою машину». Жаль, что начальник отдела снабжения не услышал распоряжения, но все равно Вероника получила первое попавшееся им на глаза транспортное средство.
А я прогуливаюсь в это время по дороге, слышу, сзади шум - несется "К-700" (колесный трактор-тягач, метров 3 высоты). Тормозит, пыль окутывает все вокруг. Когда пыль рассеивается, Вероника оказывается у меня на руках (у кабины нижняя ступенька находится в метре от земли, брюки и джинсы тогда еще не были повседневной женской одеждой, так что, без моей помощи у нее не было шансов обрести твердую опору под ногами). Теперь обратная дорога, Вероника сидит рядом, мешок с материалом лежит на моих коленях. И Вероника так смотрит на меня! Да за такой взгляд я, кажется, готов этот мешок все семь или десять километров протащить на своем горбу. Кабина высоко, дорога плохая, нас кидает из стороны в сторону. Но к этой болтанке я привык очень скоро и даже немного расстроился при виде заводских корпусов. Тем более, что к этому времени моя левая рука лежала на её плече, и теперь нас уже не болтало, а мы плавно качались. Не знаю, с чего это вдруг, но тут моя голова кругом пошла. Её правая рука все лежала на моем грузе, который вовсе не казался теперь обузой. Я не удержался и положил свою правую руку сверху. Вероника руки не отдернула, а даже чуть прикрыла глаза. И мы такой "сладкой парочкой" въехали на завод (пропуск она заказала заранее).
Рабочие в цеху были выведены в ночную смену, и работа закипела. На следующий день в цехе появился представитель того южного завода, а в Саратове его ждал зафрахтованный ТУ-154. 28 июня с четырьмя большими коробками (килограмм по 20) его отвезли в аэропорт (я мог бы и обидеться: ему-то машину нашли). Как потом по телефону сказала Вероника, 30 июня Кировоградский завод "ПИШМАШ" отгрузил основным потребителям пять вагонов машинок "Ятрань". Кстати, для самой Вероники этот случай не прошел даром, - уже через несколько лет она стала руководителем текстильной группы отдела снабжения, хотя были там сотрудники и более опытные.
Именно эта история всплыла в голове, когда я глянул на корпуса большого завода из окна автобуса Ульяновка - Кировоград.
Интересно, после этого я бывал на поволжском заводе от двух до пяти раз в год, но никогда больше мы не вспоминали эту историю. Потом у Вероники родился сын и какое - то время я не видел ее, приезжая на завод. А сейчас я пошлю ей эту историю, и только два слова там будет написано от руки: «Ты помнишь?»
Июнь - июль 2003, Украина, Кировоградская обл., Россия, Московская область, д. Андреевка