2. Создатель
Это была ничем не примечательная голубая планета, согретая лучами такого же заурядного светила на краю одного из спиральных звездных скоплений, но именно ее по каким-то причинам Создатель выбрал для своих экспериментов. Инспектор, снизив скорость до безопасных пределов, осторожно вошел в плотные слои атмосферы. За себя он, конечно, не боялся - восстановить физическое тело после любой аварии не составляло труда - но потеря транспортного средства означала бы дополнительную задержку. не говоря уже о том, что Инспектор, явившийся к Создателю пешком и в голом виде, вряд ли мог бы рассчитывать на должное уважение со стороны последнего. Пробив нижний слой облаков, Анатас выровнял катер и перешел в горизонтальный полет. Поверхность планеты стремительно проносилась под ним. Собственно, поверхности он и не увидел, если не считать острых зубцов скал, которые изредка прорывали живой зеленый ковер, укрывающий от глаз мертвый камень планеты. Да, по разнообразию и великолепию этот живой мир превосходил даже Космос, созданный той же самой творческой рукой. Бегающие, прыгающие, ползающие, плавающие и летающие существа всевозможных форм и размеров теснились на каждом клочке суши, в каждой капле воды, даже приповерхностный слой атмосферы кишел ими. Вглядываясь в окружающий мир, Инспектор пытался найти черты сходства с другими знакомыми ему мирами. Планеты подобного типа, с атмосферой, океанами и материками, правда, безжизненные, встречались и в Вечных Мирах. Среди творений других Создателей попадались и растительные организмы, использующие световую энергию для построения своего тела, и существа, передвигающиеся на четырех конечностях, но то, что для других было высшим достижением в творчестве, здесь составляло лишь ничтожное звено в бесконечной цепи живых существ, связанных между собой жестокой борьбой за существование. Более сильные и хорошо вооруженные разрывали когтями и зубами тела слабых, более быстрые и ловкие ускользали от зубов хищников, оставляя их умирать с голоду. Даже растения при всей их кажущейся неподвижности пребывали в постоянной борьбе, стараясь перехватить друг у друга каждый лучик света, каждую каплю живительной влаги. Болью, страхом, страданием был наполнен этот мир. "Что же он создал в конце концов,"- недоумевал Инспектор, - "еще один Мир Страданий?" Но он и сам понимал, что это не так. С высоты птичьего полета он мог наблюдать, как пары этих существ предаются действиям, необходимым, по-видимому, для продолжения рода и явно доставляющим им немалое наслаждение, беззаботную игру их детенышей, резвящихся на зеленых лужайках под бдительным присмотром матерей, вольный полет птиц, оглашающих окрестности звонким ликующим пением. Наконец, сама красота и гармония этого мира никак не вязалась с общепринятым представлением о Мирах Страданий. Непонятным, парадоксальным был этот мир, и это не нравилось Инспектору. Он не любил все непонятное, грозящее нарушить раз навсегда заведенный порядок. И глухое раздражение против Создателя, зародившееся еще там, на базе, когда он принял сигнал внеочередного вызова, все сильнее нарастало в нем.
Впереди из-за линии горизонта показалось какое-то круглое сооружение. Это был купол из прозрачного, почти невидимого материала, очень похожий на пузырь, какие в изобилии возникают и лопаются на воде во время проливного дождя. Только этот пузырь накрывал изрядный кусок поверхности планеты. Лес, лужайки, тихо струящаяся речка с впадающими в нее звонкими ручьями - ландшафт под куполом был на первый взгляд точно такой же, как и на всем обозримом пространстве вокруг него, однако были и существенные различия, которые не укрылись от зоркого глаза Инспектора. Деревья в лесу стояли не так густо, как снаружи, и чшть ли не каждое из них сгибалось под тяжестью самых разных плодов или пестрело яркими цветами. Стада травоядных мирно паслись по соседству с лениво греющимися на солнце хищниками и, похоже, ничуть не опасались их когтей и клыков. Здесь не было той яростной борьбы за существование, бушующей за тонкими прозрачными стенами, только покой и умиротвонение. Высоко над куполом неподвижно, несмотря на довольно сильный ветер, висело облако, а на нем, невидимый снизу, возвышался изумительной красоты дворец, ослепительно белый, с золотыми куполами и острыми шпилями башен. Вопреки физическим законам этого мира он висел в воздухе без всякой опоры, как бы подчеркивая, что его хозяин имеет власть над всем сущим здесь, не исключая и сами эти законы.
Инспекторский катер причалил к основанию широкой лестницы, ведущей к воротам дворца.Ворота медленно распахнулись и на пороге возникла облаченная в белые одежды фигура Создателя. Поднимаясь по ступеням, Инспектор не сводил глаз с того, кого уже заранее считал своим противником. Первое впечатление много значило в его работе, особенно сейчас, когда у него были все основания опасаться самых неожиданных сюрпризов. Облик Создателя оказался весьма необычным на взгляд Инспектора. Широкая седая борода, морщины на лбу, вздувшиеся жилы на руках - Создатель, похоже, пропустил три, если не четыре цикла обновления. Какой контраст являло собой его когда-то вполне приличное, но давно отслужившее свой срок тело, покрытое бледной кожей, по сравнению с мощным, смуглым до черноты телом Инспектора! Анатас всегда тщательно следил за собой, и весь его облик, от резких черт лица до перекатывающихся под кожей могучих мышц, вполне отвечал общепринятому идеалу красоты, как, впрочем, и у подавляющего большинства Бессмертных. То, что Создатель так пренебрежительно относится к своему физическому телу, только усилило его неприязнь. "Хоть бы к приезду Инспектора принарядился!" - с раздражением подумал он. Но не это поразило его более всего, а невероятных размеров астральное тело Создателя. Анатас знал, что в среднем у Создателей астральные тела больше, чем у остальных Бессмертных, но такого не мог даже вообразить. У этого Создателя оно было в несколько миллионов раз больше, чем у него самого! Анатас вдруг представил себе, что будет, если физическое тело Создателя привесть в соответствие с астральным: он запросто мог бы унести на руках эту планету со всеми ее обитателями. Но зачем оно ему такое, если для бессмертия вполне достаточно обычного? Да, немало вопросов накопилось у Инспектора к Создателю.
Словно бы угадав его мысли, Создатель после обмена приветствиями сказал:
- Если не возражаете, Инспектор, приглашаю вас в свою лабораторию. Там я отвечу на все ваши вопросы.
Они прошли по галереям дворца, ярко освещенным, хотя источника света нигде не было видно. Казалось, этот мягкий, чуть желтоватый свет излучают сами стены. Создатель неожиданно остановился и протянул руку к стене слева. Стена сделалась прозрачной и растворилась в воздухе, открыв широкий проход в кабинет, если можно так назвать большой зал квадратной формы с высоким потолком. Обстановка здесь была предельно простая: в углу стол с какими-то приборами и стул, а все остальное пространство занимал круглый прозрачный купол, уменьшенная копия того, что находился прямо под ними на поверхности планеты. Внутри наблюдалась уже знакомая Инспектору картина: лес, более похожий на цветущий сад, и мирно пасущиеся стада. "Объемное изображение", - догадался Инспектор и для верности ткнул пальцем в покатую поверхность. Рука прошла внутрь, не встречая сопротивления.
- Вот здесь я и провожу свой эксперимент, - сказал Создатель, усаживаясь на край стола и пододвигая Инспектору стул, - и готов предоставить вам всю необходимую информацию. Прошу вас, задавайте вопросы, Инспектор.
- Ну, во-первых, - начал Анатас, - я хотел бы знать, как вам удалось за короткое время создать такое богатство видов и форм жизни. По опыту работы с другими Создателями Миров я знаю, как трудно создавать новые виды и совершенно не представляю, каким образом можно добиться таких результатов. А во-вторых, зачем вы создали такой перенаселенный мир? К чему вся эта непрерывная борьба за выживание, пожирание друг друга? Не лучше ли было бы сделать всего по нескольку экземпляров каждого вида, чтобы всем хватало места и никто никому не мешал?
Вопросы были, видимо, ожидаемы, во всяком случае Создатель ни на секунду не задумался над ответом:
- Как вам, наверное, известно, при создании живых существ труднее всего разработать такой наследственный аппарат, чтобы программа построения организма, заключенная в нем, сохранялась неограниченно долго. Абсолютно надежной защиты попросту не существует, и рано или поздно они вырождаются и гибнут. Я же пошел по другому пути и сделал наследственную программу очень гибкой и неустойчивой к внешним воздействиям. Это и позволило мне путем небольших направленных изменений в наследственном аппарате создать все то многообразие видов, которое вы видели на этой планете.
- Но почему тогда они не вырождаются? Живые существа, которых я здесь видел, выглядят весьма совершенными, я не заметил никаких признаков вырождения.
- А Это как раз и есть ответ на ваш второй вопрос. В условиях постоянной борьбы за существование любые неблагоприятные изменения в наследственном аппарате, произошедшие в результате случайных причин, приводят к гибели их носителя, а благоприятные, способствующие выживанию, закрепляются и воспроизводятся в потомстве. Для образования нового вида мне не надо ничего делать, природа сама создает его и доводит его до совершенства.
Решение было гениально простым, этого Инспектор не мог не признать, но он вовсе не собирался выражать свое восхищение Создателю, испортившему его отпуск, и потому произнес самым деловым тоном:
- Теперь я хотел бы узнать, в чем заключается суть эксперимента, который вы собираетесь поставить. Полагаю, что он имеет какое-то отношение к разумным существам. Удалось ли вам их создать?
Вместо ответа Создатель протянул руку к пульту управления. Прозрачный купол исчез, и объемное изображение начало быстро увеличиваться в размерах. Одновременно сужалось поле зрения, пока в нем не осталось одно-единственное дерево с продолговатыми плодами и два почти безволосых существа, которые сидели под ним и о чем-то разговаривали.
Инспектор не смог сдержать возгласа изумления:
- Они же совсем как мы! - воскликнул он.
- Да, я создал их по своему образу и подобию. Они называют себя людьми, и это слово мне нравится больше, чем "смертные" - общепринятое название для разумных существ, лишенных астрального тела. Это было нелегко - направить эволюцию, начиная от одноклеточных организмов, так чтобы в конце получился заранее заданный результат. Как видите, они все-таки не полностью подобны нам и носят некоторые наследственные признаки своих предков. Было бы нецелесообразно делать их полностью чуждыми этому миру.
На Инспектора люди произвели впечатление слабости и беззащитности, которое еще более усиливалось от их наготы. Даже такое сильное оружие, как разум, представлялось на данном этапе развития недостаточной компенсацией за отсутствие мощных клыков и острых когтей или, на худой конец, рогов и копыт.
- Теперь я понимаю, почему вы поместили их под защитный купол, - произнес Инспектор. - За его пределами они живо стали бы чьей-нибудь добычей.
- Не скажите, - отозвался Создатель. - Посмотрите на их руки. Они развиты не хуже наших, и в случае опасности в них наверняка оказалась бы острая палка или камень. А пользоваться этими предметами отчасти умели уже их предки. Нет, я поместил их туда совсем по другой причине. Это связано с тем экспериментом, ради которого я пригласил вас сюда.
Создатель пристально взглянул на Инспектора, как бы оценивая его возможную реакцию на то, что ему предстоит услышать, и продолжал:
- Для того чтобы вы могли усвоить мои объяснения, нам придется уточнить некоторые понятия. Разумное существо отличается от всех остальных способностью самостоятельно программировать свое поведение, свободно выбирать один из множества вариантов. Мозг существа, не обладающего разумом, при всей сложности и разнообразии его реакций на окружающую действительность служит лишь для реализации наследственной программы и потому лишен возможности выбора. Возникает вопрос: а зачем вообще нужен разум с его свободным выбором, если инстинктивные реакции, как правило, быстрее и точнее. Конечно, по мере развития цивилизации разумные существа будут приобретать все большую власть над природой и находить все более эффективные способы защиты от внешних опасностей, но разум - оружие обоюдоострое, которое годится как для защиты, так и для нападения. Дело может кончиться тем, что люди уничтожат самих себя, а заодно и все живое на планете в результате внутривидовой борьбы. Вопрос в том, существует ли такая цель, которая оправдывала бы создание разума? Такая цель есть. Творение Мироздания, противостояние энтропии, Хаосу, угрожающему его бытию - вот цель разума. Для этого ему необходимо сконцентрировать вокруг себя астральное вещество, рассеянное по Мирозданию. Само по себе астральное вещество способно лишь пассивно противостоять Хаосу, обеспечивая, как частный случай, бессмертие живых существ, обладающих астральным телом. Только разум, вооруженный творческой идеей, запрограммированный, если хотите, на борьбу с Хаосом, способен аккумулировать астральное вещество и использовать его энергию для достижения цели. И я составил такую программу, которая создает новые мотивы поведения разумного существа, отличные от тех, что заданы генетической программой и направлены на выживание. По моему определению, эта программа есть Добро. Повторяю, речь идет только о мотивах поведения, конкретные действия, вызванные ими, могут из-за несовершенства разума не достигать цели и даже приводить к прямо противоположным результатам, но сама программа идеальна и абсолютна, любые ее искажения есть Зло, способствующее наступлению Хаоса. Я знаю, вы привыкли считать добром все, что ведет к наслаждениям, а злом - то, что причиняет страдания, но для понимания сути эксперимента вам придется принять мою терминологию.
По правде говоря, Анатас мало что понял из этой речи. Сомнения в незыблемости Мироздания никогда не посещали его голову, равно как и мысли о его дальнейшей судьбе. Единственный путь развития Мироздания, который он бы одобрил - создание новых Миров Наслаждений. Кое-кто из имеющих власть, видимо, еще надеялся, что это удастся кому-нибудь из Создателей, иначе их деятельность была бы давно запрещена. Сам Инспектор, прекрасно знающий способности Создателей, в это не очень верил, по крайней мере, до этой, последней, встречи. Так или иначе, забивать себе голову всякой ерундой он не собирался, и потому решил вернуть Создателя к обсуждаемой теме.
- Ну и как же вы собираетесь их... э-э... программировать? - спросил он, кивком головы указывая на сидящих под деревом.
- А вот это как раз самое трудное, - развел руками Создатель. - Как я уже сказал, программирование разумных существ невозможно. Разум сам выбирает, каким мотивам следовать в своем поведении. В обычных условиях этой планеты люди, конечно, выбрали бы мотивы, заложенные в генетической программе, как способствующие индивидуальному выживанию и сохранению вида. Поэтому для начала мне пришлось подавить у них, а также и у всех других существ, с которыми они могут встретиться, почти все природные инстинкты и временно отгородить место их обитания от всего остального мира. Обитатели Эдема, как я назвал область, лежащую под куполом, надежно защищены как от других живых существ, так и от стихийных бедствий. Неподвержены они и старению, пока действует защитное поле купола. Создав таким образом условия для проведения эксперимента, я приступил к внедрению добра в сознание людей. Очевидно, я не мог заложить программу в наследственный аппарат, где она неизбежно подверглась бы искажениям и добро превратилось бы в зло. Чтобы обеспечить надежную защиту от искажений, я записал программу на крохотных частицах астрального вещества, на несколько порядков меньших, чем требуется для обеспечения бессмертия. Сознание человека постоянно связано с одной из этих частиц, для него это как бы "голос свыше", и, поскольку альтернативных мотивов поведения пока нет, ему даже в голову не приходит его ослушаться. В дальнейшем по ходу эксперимента защита будет постепенно ослабевать, инстинкты - восстанавливаться, и вот тут-то начнется самое интересное. У людей появится возможность выбора. Пойдут ли они и дальше по пути добра, или пробудившиеся инстинкты уведут их в сторону? На последней стадии эксперимента они начнут размножаться, создадут общество, и к тому времени, когда защита будет полностью снята, их цивилизация должна достигнуть такого уровня, что борьба за существование перестанет быть основным содержанием жизни, поэтому вероятность правильного выбора достаточно высока. И тогда крошечная частица астрального вещества, как зародыш кристалла, начнет расти, пока не превратится в астральное тело таких размеров, которые смогут обеспечить им бессмертие. В противном случае люди будут стареть и умирать, как и остальные обитатели планеты, и мой эксперимент будет прекращен, как неудавшийся.
- Боюсь, ваш эксперимент закончится раньше, чем вы предполагаете, - прервал его Инспектор и со снисходительной улыбкой пояснил: - Вы нарушили чуть ли не все законы, касающиеся создания разумных существ. Использование астрального вещества, бессмертие... Вы сделали это сознательно, или по незнанию законов?
- Ошибаетесь, Инспектор. Я знаю законы, и пока не нарушил ни одного из них. Я не использовал астрального вещества при создании людей, а только как носитель информации. Частица астрального вещества, о которой я говорил, не является частью организма людей, и даже не управляет их поведением, а только подсказывает, как поступить в том или ином случае. То же самое могли бы делать вы или я. Согласитесь, этого недостаточно, чтобы обвинить меня в нарушении закона. Что же касается бессмертия, то ведь в результате эксперимента будет установлена только возможность его достижения для людей. Если он окажется успешным, я обращусь в соответствующие инстанции за разрешением на передачу им, в порядке исключения, ими же созданного астрального тела. Вам тут нечего бояться: они не будут претендовать ни на один из уже существующих миров, ведь я и сотворил их для того, чтобы создавать новые миры, активно бороться с Хаосом.
Анатас едва сдерживал улыбку, слушая Создателя. Неужели он при всей его гениальности настолько наивен? Ну разве не смешно предполагать, что бюрократы, сидящие у власти, позволят ему создавать новых Бессмертных? Анатас и сам на их месте поступил бы так же. Миров, конечно, можно создать сколько угодно, но где гарантия, что хоть один из них будет Миром Наслажлений? Бессмертный, не имеющий работы, а таких громадное большинство, проводит в Мирах Наслаждений всего около десяти процентов времени, а остальные девяносто тратит на стояние в очереди, чтобы попасть туда. Кто же согласится еще удлинить эту очередь? В том, что новые Бессмертные потребуют своей доли наслаждений, Инспектор не сомневался: других ценностей в его представлении просто не существовало.
- Впрочем, - добавил Создатель, - это только один, хотя и основной вариант развития событий, существует еще и запасной, но о нем пока рано говорить.
Сколько раз потом проклинал себя Анатас, что пропустил эти слова мимо ушей, не придал им значения! Насторожиться бы ему, потребовать объяснений, и, может быть, все повернулось бы по-другому. Но он только недовольно пожал плечами и задал обычный в таких случаях вопрос:
- А как вы собираетесь контролировать ход эксперимента? Если они нарушат какой-либо запрет, как вы об этом узнаете, и какие меры предусмотрены на этот случай?
- Мелкие нарушения, происходящие из-за несовершенства разума и не искажающие принципов добра, я не контролирую. Они будут неизбежны, когда пробудятся их инстинкты. Но люди пока не способны отличать добро от зла, поэтому любые искажения будут необратимы. Они начнут накапливаться, и эксперимент не достигнет цели. На этот случай я предусмотрел один-единственный запрет. Вот, смотрите!
Создатель протянул руку вперед, и изображение в центре зала сменилось. Анатас увидел одинокое дерево, стоящее на вершине зеленого холма. Два прозрачных ручья, огибая холм, сливались у его подножия в один, и если бы изображение сопровождалось звуком, Инспектор наверняка услышал бы сонное журчание воды, заглушаемое голосами птиц, поющих в кроне дерева.
- Видите эти круглые золотистые плоды на ветках? Это единственное дерево в Эдеме, плоды которого им запрещено есть. Запрет сформулирован таким образом, что его нарушение может быть только проявлением зла. Если хотя бы один из них сделает это, автоматическая система контроля тут же снимет защитный купол и восстановит все подавленные инстинкты обитателей Эдема. Эксперимент прекратится, и люди навсегда останутся простыми смертными.
Была, была в словах Создателя какая-то недосказанность, и в другое время дотошный Инспектор не удовлетворился бы этим разъяснением, постарался выведать все до конца. Но сейчас его интересовало совсем другое, и он задал вопрос, который давно вертелся на языке:
- И сколько же времени займет весь эксперимент?
- Не очень много. Если все пойдет по плану, пятисот тысяч лет по местному времени будет достаточно. Может быть, даже меньше.
Анатас быстро перевел эту цифру с учетом поправки на кривизну в единицы Всеобщего времени и выругался про себя. Ничего себе "не очень много"! Значит почти половину отпуска ему придется торчать здесь, в этом по своему прекрасном, но мало приспособленном для наслаждений мире, вместо того чтобы предаваться заслуженному отдыху. Нет, с этим надо что-то делать. Он еще не знал, что именно, была только некая смутная идея, зародившаяся у него, пока он смотрел на запретное древо.
* * *
- Скажи, Адам, чего бы ты хотел больше всего на свете?
- Вон ту грушу. Кстати, подай мне ее, тебе ближе.
- Да ну тебя, я же серьезно! Ты не хотел бы научиться летать, как птица?
- Не положено нам летать. Скажи спасибо, что ходим на двух, а не на четырех, как другие звери. А то - летать она вздумала. Сегодня летать, а завтра что? Яблоки с запретного дерева?
- А почему их нельзя есть? Что тогда будет?
- Неужели Он не говорил тебе? Ну скажи, ты можешь ударить меня по лицу?
- Нет, конечно. Тебе же больно будет!
- Вот и ему будет так же больно, если мы нарушим запрет.
- Да знаю я это все. Я просто хочу понять, почему это так.
- Узнаем когда-нибудь. А пока... Тебе что, других плодов мало?
продолжение http://www.proza.ru/2010/01/14/1348