Скачок из социализма в капитализм
Сумрачным, в начале весны, утром Наталья проснулась безработной. Тогда ещё никто и в мыслях не держал, что может вдруг лишиться работы. Правда, уже поговаривали об этом, но мало ли о чём говорят и пишут, не всё из обещанного сбывается.
Нельзя сказать, чтобы Наталья ощутила подавленность и беспросветность, как человек, вырванный из привыч-ного ритма жизни: так жили деды, мать, так жила она. Скорее ощущала себя участницей массового забега, первой прибежавшей к финишу. Прибежала и ладно, ведь не престижные соревнования с миллионным призовым фондом.
Более десяти лет назад, только устроившись в культмассовый сектор профкома, Наталья, глядя из окна кабине-та на заводские трубы, вдруг разволновалась: зачем она тут? Будет или не будет сидеть в кабинете с современной мебелью, там, за окном ничего не изменится.
Если эта мысль пришла в её голову, начальство тоже когда-то додумается. Плохие прогнозы обычно сбывают-ся.
Нагрянула перестройка и внесла разброд в сплочённые ряды (мест всем хватало) профсоюзных работников. Никто ничего конкретного не говорил, но члены коллектива стали друг за другом присматривать, а начальство по-думывать о сокращении штатов, раздутых за рамки приличия.
Пошли слухи, что начнутся сокращения в культмассовом секторе вплоть до полной его ликвидации.
Через год от начала перестройки Наталья поняла, если будут сокращать, то её уволят первую. У неё личная и общественная жизнь тесно переплелись, и она обзавелась не только поклонниками, но и недоброжелателями.
Ещё через год их коллектив предупредили официально на собрании о грядущем сокращении штатов. Ещё через полгода уточнили, что культмассовый сектор сохранится, а будут единичные сокращения. И ещё через год Наталья уволилась по собственному желанию, не выдержали нервы. Она бы и до сих пор продолжала ходить на работу, но устала бороться с невидимыми врагами: бьют в спину, оборачивается, все на неё смотрят с дружеской улыбкой: не угадать, кто ударил. Её давно лишили отдельного кабинета, и посягнули на стол в большой, на двенадцать человек, комнате. Пришла после выходного, а её, как казалось, личный стол, оказался за шкафом для переодевания. На нём кипел чайник, и кто-то расставил посуду для чаепития. Она примостилась рядом, но подписанный её именем проч-ный стул кто-то каждое утро заменял шатким, давно пора выбросить, да у завхоза руки не доходят. Но самое не-приятное: она лишилась индивидуального телефона, который раньше был на её столе, и должна была у начальни-цы спрашивать разрешения позвонить. Правда, та кивала, но очень неприветливо: не сверху вниз, а снизу и в сто-рону, будто голова в последний момент, усилием воли меняла непроизвольную позицию «нет» на позицию «да».
Увольнение подействовало на неё благотворно: развязались опутавшие верёвки, и она вновь обрела лёгкую, в танцевальном ритме, несмотря на высокий рост и немалый вес, походку. Но лёгкость быстро прошла. Неожиданно нависла над ней и одиннадцатилетним сыном Пашей угроза лишиться маленькой общаговской комнатушки секци-онного типа. К ней прилагались туалет и испорченный душ на три семьи, одна газовая плита на весь этаж.
Уже дважды вызывала её заведующая общежитием, предупреждала, что комнату надо освобождать: общежи-тие положено работающим на заводе. Её бывший поклонник, председатель профкома Самсонов, прятал глаза и с облегчением хватался за трубку беспрерывно звонившего телефона, когда она, уже после увольнения, пришла к нему в приёмное время.
Как только заведующая общежитием начала угрожать выкинуть Наталью на улицу, она начала обсуждать с Ве-рой первую, подвернувшуюся ей идею устроиться дворником тут же: физическим трудом заниматься полезно. Это не пыль бумажную глотать по восемь часов в день. На что, правда, Вера заметила, уж по восемь часов у них в сек-торе никто не высиживал, не помнит такого.
После неудачного посещения Самсонова Наталью вдруг одолела гордыня, и от идеи работать дворником она отказалась, хотя Вера нашла ей хорошее место в новом микрорайоне с комнатой в новом девятиэтажном доме. Долго уговаривала Наталью поторопиться, ведь место займут. Если о себе не думает, должна подумать о сыне. Пашке одиннадцать лет, и всю свою жизнь он проболтался в общаге. Его срочно надо приучать к нормальным, человеческим условиям, к домашнему очагу. Потом может быть поздно: он не будет ценить семейную жизнь, вы-растет бродягой и плохо кончит. Бедный Паша, что он видел, кроме общежитского бесприюта, общей на целый этаж кухни с протекающим краном и поломанной газовой плитой, гнилых запахов и духа временности.
Вера жила с матерью, кошкой и собакой. Замужем не была, детей не рожала и уже не надеялась на семейную жизнь. Когда нависла угроза безработицы над их сектором по соцсоревнованию, она тяжело и надолго заболела. Робкая, мнительная, трудно уживчивая, она не любила ни свою работу, не видела в ней смысла, - ни свой женский коллектив. Но как будет жить без этой работы и этого коллектива, не представляла. В возрасте за сорок лет она вдруг поняла, что не накопила ни знаний, ни умений, потому что от неё и не требовалось знать и уметь. То, что знала после окончания филологического факультета пединститута, давно забыла. Хоть грамотно писала, и то хо-рошо.
Пока она болела, их сектор по соцсоревнованию ликвидировали, женщин устроили тут же, на заводе, рассовали по отделам. Заведующий сектором неплохо устроился с повышением оклада. Не забыли и о Вере, обеспечили пен-сией по инвалидности.
Свободная Вера теперь решила посвятить свою жизнь благоустройству Натальи, у которой в голове свист. Но как её не пожалеть: тяжёлое детство при пьющей матери, потом попался развратный муж, и тоже пьяница. Если не Вера, то кто поможет?
Они дружили давно. При росте метр семьдесят пять и весе девяносто пять Наталья была очень заметна среди низкорослых и бледнолицых, не злоупотребляющих косметикой женщин. Белокожая, искусно нарумяненная, не отличить от натурального, с тёмными волосами, кокетливым взглядом карих глаз, с неизменной красной розой из атласа, над левой грудью, с красивым голосом, как яркое пятно на сумрачном фоне, привлекала мужчин. И, как это обычно бывает, раздражала женщин.
Неблагополучная в личной жизни Вера ненавидела лютой ненавистью коллектив профкома. Так может ненави-деть дух, способный на любые подвиги, но запечатанный семью печатями. При своей невзрачной внешности и не-привлекательной фигуре она чувствовала в себе силы необыкновенные, рассчитанные, по меньшей мере, на четве-рых детей и хорошего мужа. Но, увы, силы не востребовались ни одним мужчиной.
Наталья, влекомая инстинктом выживания, вступила на тропу охоты на мужчин. Преданная Вера стала доверен-ной её секретов, единственной посвящённой в её личную жизнь.
Нельзя считать, что Наталья безропотно ждала, когда её уволят. Нет, где-то в самом начале перестройки даже предприняла попытку стать нужной тем, кто больше всего на свете любят наслаждаться: иначе, зачем мы в этой жизни живём.
Самсонову идея понравилась. Субботне - воскресные поездки за город, в заводской дом отдыха стали традици-ей. Ездили и раньше, но собирались раз в полгода. Заводской дом отдыха обычно заселён наполовину пенсионе-рами, даже не заводского значения, а собранными из разных городов и регионов. Их трогать не стали, пусть отды-хают. Для себя, то есть заводского начальства, построили вместительную сауну со всеми удобствами, и даже под-возилось чешское пиво. Мужчин: самого председателя профкома, его заместителей, прочую администрацию за-вода и командировочных гостей из столичных городов, развлекала Наталья, укутанная в розовую махровую про-стыню, с розовой шапочкой на голове и естественным румянцем благодаря парилке.
Самсонов подумывал развернуться по-купечески. Ему виделись соблазнительные молодые женщины на любой вкус: фигуристые, в простынях, сползающих с плеч, изящные пальчики, держащие хрустальные бокалы с шипя-щим шампанским. Упоительные ночи, не только с однообразной, пусть горячей и страстной Натальей. Душа про-сит перемен в виде череды жгучих брюнеток, естественных блондинок, пышных, худых, неважно даже каких. Но Самсонов трусил. За слугой народа, как правило, пристально наблюдали хозяева страны, и он старался не зары-ваться: наслаждался, но в меру. Одна Наталья – мера соблюдена. Быть может, это любовь. Но если не одна, а каж-дую поездку новая подружка – злоупотребление служебным положением.
Самсонов подозревал, что замдиректора по кадрам и быту, обладатель не по возрасту стройной, почти юноше-ской фигуры, имел большие возможности посещать комнату Натальи на пятом этаже заводского общежития. В его семье торжествовала демократия.
В семье Самсонова, невысокого и очень полного, с одышкой, господствовала деспотия жены. Просто так, без объяснений, ему трудно было вырваться из дома. Самсонов, чтобы избежать ненужных напряжений между това-рищами, неблагоприятно сказывающихся на производственных отношениях, всё же уговорил Наталью привлечь к досугу несколько таких же зажигательных, как она, женщин.
Наталья согласилась, к этому времени она стала уставать от однообразия мужского общества.
В числе приближённых к начальству оказалась замужняя женщина. Она после нескольких поездок за город со скандалом развелась с мужем.
Наконец, информация о загулах мужа и компании дошла до ушей жены Самсонова.
Наталья потом говорила Вере, курившей сигарету за сигаретой в кухне общежития под капель из водопровод-ного крана, что Самсонов отомстил ей из ревности. Да, она переспала с замдиректора по кадрам и быту. Так полу-чилось. Тогда по семейным обстоятельствам Самсонов не ночевал в доме отдыха. Глупо считать, что он жены сво-ей боится, поэтому и Наталью бросил. Было, пришёл однажды на работу с исцарапанным лицом, но он к жене равнодушен, она в постели бревно бревном. Зато хвалил Наталью: хорошо понимает, что к чему.
Отмахиваясь от дыма Вериной сигареты, Наталья обсуждала злопамятность
Самсонова, но от истины была далеко. Она не понимала, что профсоюзный лидер каким-то, очень глубоким слоем серого вещества, сформировавшимся у его предков в эпоху средневековья, боялся соблазнительных женщин, как страшного греха. Его тянуло к греху. И он считал, если бы не его жена, то ударился бы в разврат, спился, пошёл бы воровать. Прощай, карьера, пока удачная. Если бы не жена, мог бы докатиться до убийства, он горячий, а там тюрьма и рецидивы. Поэтому держался за свой дом как за спасательный якорь.
Грех называется грехом, потому что его хочется всё больше и больше, теряешь голову. Хорошо, если есть кому наставить на путь истинный.
Наталье отказали от загородных поездок. Вернее, она сама перестала ездить, потому что теперь Самсонова со-провождала жена.
Девицы сами отказались: субботним утром увидели возле автобуса, отвозившего их в дом отдыха, жену Сам-сонова, кто её не знает, и разбежались по домам.
Но сам профсоюзный босс не мог успокоиться, грех затягивает. Да и коллеги просили организованного досуга, и он стал устраивать вечерние посиделки в местном ресторане. Накрывали несколько сдвинутых столов на самом почётном, ярко освещённом месте в центре зала.
Нарядная, уже безработная Наталья сидела в самом тёмном углу с Верой и сверкала глазами в сторону щедро накрытых столов.
- Ну, и жена у Самсонова. Я бы с такой постеснялась на людях появляться. Ты посмотри на неё, чучело и то приятнее.
Вера уговаривала: «Не смотри на них, пожалей Самсонова. Вон, он как растолстел от переживаний. Не надо под-карауливать его у туалета, будь выше их, всех.
Наталья отвечала громким, пьяным голосом:
- Как ты не поймёшь? Мне ни один из них не нужен. Тем более пузатый импотент Самсонов. Меня из обще-жития выгоняют на улицу. Нужна квартира.
Вера сгибалась под тяжестью аргумента и замолкала. Наталья подходила пьяной походкой, натыкаясь на стулья, к привилегированным столикам. Самсонов вскакивал, брал её под руку, отводил на место, садился рядом, обещал квартиру и с тоской смотрел в сторону жены. Её отвлекал преданный в таких дела друг, замдиректора по быту и кадрам. В свою очередь жена преданного друга понимающе кивала Самсонову.
После того, как культурный отдых переместился в ресторан, Самсонов уже не посещал Наталью в общежитии. И не захотел вмешиваться в её разборки с заведующей общежитием.
До Натальи дошло, наконец, что её кинули. Она ревела на кухне, Вера курила. Выкурив полпачки, она пошла разбираться с Пашей. Он, радуясь, что мама занята и не обращает на него внимания, вытащил все игрушки в длин-ный коридор. Набежавшая детвора растащила их по этажам и комнатам.
Вера на следующий день, с утра, пошла к референту директора, полной, ухоженной женщине. Настойчивая под-ружка Натальи была уверена, что оттуда её не выгонят, а, может, и помогут.
Довольная жизнью референт рассматривала на своём пальце колечко с бриллиантом, когда вошла Вера в нено-вой искусственной шубе и старом сером пуховом платке. У неё есть очень приятная на вид норковая шапка, но не для такого случая.
Одиночество, бесприютность, голодный ребёнок на руках безработной матери, потрясли благополучную жен-щину. На следующий день распоряжением директора Наталью включили в список на получение кооперативной квартиры. Взнос в связи с тяжелым материальным положением можно внести через три месяца, но не позже.
Сумма взноса потрясла воображение подружек: с такими деньгами они никогда не имели дел. Но ни той, ни другой не пришло в голову отказаться от квартиры или вместо двухкомнатной попросить однокомнатную.
Вера ходила гордая и самоуверенная. Эта дурища, Наталья, потеряла столько лет даром. Вместо того, чтобы се-ять разумное и доброе в душе сына, связалась с пузатым Самсоновым. Как в профком мужик попадает, раздувает его во все стороны.
На лыжах шарашилась, падала, чуть не ломала ноги, в сауне с ним парилась. Чуть не спилась, а кончилось тем, что вышвырнули за ненадобностью. Она же, Вера, взялась за дело с умом, главное, с умом. И, пожалуйста, всё ре-шила.
Целую неделю после такого успеха Вера зверствовала у Натальи. Лезла во все углы захламлённой комнатушки, учила подружку жить, вспоминала её прошлые промахи и ошибки. Пашка показывал её спине фиги и высовывал язык, мстил за мать. Но послушно выносил мусор и складывал разбросанные по комнате учебники. Наталья безро-потно перемывала посуду. Она стала меньше краситься, при Вере стеснялась открывать косметичку. По-собачьи преданными глазами смотрела подруге в лицо. Где взять деньги, они, обе, не представляли.
У Натальи сдали нервы, она страдала бессонницей, плакала в подушку, сдерживая рыдания, чтобы не напугать спящего сына.
Вера продолжала совать пальцы в её душевные раны, доводила до слёз, но удержаться не могла: настал её три-умфальный час. Маленькая, но победа.
Наталья слабела, хандрила, ничего не могла делать, а Вера набиралась внутренней энергии от мысли, если не она, то кто же. Одна победа – только начало. Главное сражение впереди. Надо действовать.
При тотальном дефиците нужен был первоначальный капитал. Схема простая: купить дефицит в одном месте, продать в другом. Когда развернулась и приобрела опыт, поняла, что в наше задурённое время можно продать вещь втридорога у входа в магазин, где можно её свободно и без накрутки купить.
Первоначального капитала нет. Вся жизнь её прошла от зарплаты до зарплаты. У матери были деньги, и нема-лые, но выманить их невозможно. Даже под расписку, под большие проценты. Денежных знакомых у них с На-тальей никогда не было. Самсонов не в счёт.
Мать придерживалась старых традиций и хранила деньги не в сберкассе, а рядом с собой, между двумя матра-цами. Вера примерно догадывалась о местоположении денег и недолго рылась в постели матери. Пятьсот рублей неожиданно принесли большую прибыль. Взятую заочно в долг сумму денег она положила на место. Мать ничего не заподозрила, поэтому Вера ещё несколько раз воспользовалась этим источником дохода.
Новая жизнь дисциплинировала. Если раньше она тратила много сил и времени на одевание, приготовление еды, как человек, которому некуда спешить, весь день впереди, то теперь всё изменилось. Она рано вставала, бе-жала занять очередь в нескольких магазинах, иногда простаивала ночь, ходила с чернильными номерами в районе пульса.
На рынке покупали любой товар. На любой товар находился покупатель, нужно только набраться терпения. Ес-ли сегодня не купили, то купят завтра.
Ей нравилось торговать: люди с ней заговаривали, она охотно отвечала. Закрученная на одних лицах многолет-няя жизнь, разомкнулась, как будто подуло свежим ветром.
Наталья чахла на своих десяти квадратных метрах, и Вера вывела её на рынок. Ярко накрашенной по случаю выхода на публику, хорошо одетой Наталье сразу не повезло: её заметили рэкетиры. Пришлось одному из них, с перебитым носом, отдать импортные итальянские туфли с бантиками. Их она приобрела в профкоме незадолго до увольнения по закупочной цене. Она даже не протестовала против конфискации, когда увидела направленный в область её печени острый нож.
Вера расстроилась, но ненадолго. После такой неудачи распределила роли: она продаёт, а подруга караулит дефицит у магазинов. Правда, Наталья не могла не тратить деньги на дорогую косметику, игрушки сыну.
Вера заметила у себя на висках седые волосы. Она похудела и постарела, но была полна энергии, как никогда. Бегала по магазинам, стояла на рынке, ругалась с Натальей по поводу новых никчемных покупок и о своей про-шлой жизни не вспоминала.
Сумма накапливалась медленно, но, как случается в жизни того, кто дерзает, закусив губу, идёт к цели, помощь появилась, когда её не ждали. У Натальи благополучная младшая сестра в их неудавшейся семье, мать – пьяница, а отец неизвестно куда давно исчез, - кому-то же должно повезти. Сестра лет пять назад вышла замуж, уехала на Крымский полуостров в город Симферополь, и жила с любимым мужем и сыном. Муж её оказался в первых рядах преуспевающих фирмачей с загранпоездками в турецкий город Стамбул. Фирма производила дешёвую, хорошо раскупаемую бижутерию, делала деньги на подростках и молодёжи, и прибыль тратили на турецкие экзотические тряпки. Часть турецкого товара сестра стала отправлять Наталье на продажу. С первым весомым доходом, когда была продана вся партия ярких цветов, блестящего барахла, Веру посетила одна гениальная идея. Не вдруг, не сразу появилась, потому что Вера постоянно думала: до срока оставалось два месяца. Наталья отказывалась жить по-старому, не хотела экономить и из турецкого барахла присваивала лучшую часть себе. Вера решила поступить на курсы обучения нетрадиционным методам лечения, по объявлению в местной газете. Через неделю она стано-вится практикующим экстрасенсом, еще через две недели, если хватит денег заплатить за обучение, получает ди-плом экстрасенса международного значения. Получив такой диплом, она поедет в Стамбул. Поездку обеспечит родственник Натальи.
Три недели учёбы, месяц заработков, и каких заработков, только успевай считать валюту. Желающих лечиться во всём мире найдётся много, как сказала женщина, принимающая плату за обучение: «Больных больше, чем лю-дей». Ортодоксальная медицина, этого факта уже давно никто не оспаривает, не способна помочь ни одному чело-веку. Обращаться к врачам опасно, хорошо, если не навредят. Но таких счастливчиков, которые побывали в руках ортодоксальных врачей и не ухудшили своё здоровье, очень мало. Остальные одно лечат, другое калечат.
Вера в промежутке между магазинами и рынком стала добиваться заграничного паспорта, а вечером ездила на учёбу. Учиться ей сразу понравилось. Правда, смущало вначале то, что среди слушателей были некоторые, явно с психическими отклонениями. Но они особо не мешали: опытные преподаватели умели держать в рамках любую публику.
Веру не смущало, каким образом она заработает в Турции, научат. Главное, получить паспорт. Пусть даже не-много валюты заработает, но после заграничных гастролей легче выдержать конкуренцию здесь, в нашей стране. Только в одном нашем городе таких курсов функционирует несколько, в трёх или четырёх местах, слушателей набирается по двадцать пять – тридцать человек. Каждую неделю выпускается по сто и больше дипломированных специалистов.
Веру тревожило получение заграничного паспорта, поговаривали, что без взятки паспорт не получить.
Начальником паспортного стола оказалась очень милая, изящная женщина, с утончёнными чертами лица, стра-давшая желудочными болям.
Всё складывалось удачно, Вера вылечивает начальницу, получает заграничный паспорт, естественно, без всяких взяток, но и денег за лечение не берёт. Ничего, можно и бесплатно: учёба учёбой, а практический опыт лечения тоже важен.
Смущало только то, что ей не дано было знака свыше, разрешающего лечить. Она покопалась в памяти, пере-брала все события, вплоть до детских, но вспоминалось почему-то не очень приятное. Однажды чуть под трамвай не попала, в другой раз мальчишка выстрелил из рогатки, на лбу осталась отметина. А ведь мог в глаз попасть. Но знака не было.
Обсудив на кухне с Натальей эту проблему, она успокоила себя, рассудив, что знаком можно считать сам факт того, что она пошла учиться. Неслучайное стечение обстоятельств. Ведь попалось же ей объявление, хотя она в последнее время ничего не читает, некогда. До сих пор не может вспомнить, откуда взялась эта газета. Наверное, её оставила соседка по прилавку. В тот день по рынку ходило мало народу, вот Вера и взяла газету почитать. Ещё до этого, обратила внимание на странный вид соседки, какой-то отрешённый взгляд поверх голов, пришла торго-вать, а на людей не смотрит, у неё так ничего и не купили.
В своих экстрасенсорных способностях Вера не сомневалась. Если бы способностей не было, с неё бы деньги за учёбу не взяли.
Вера замоталась, пришлось опять Наталью отправлять на рынок, сама осталась у магазина: ожидался привоз им-портного товара.
Знакомый рэкетир с переломанным носом в этот день оказался на службе, с Натальи потребовал тихим голосом два куска, показав нож.
Когда Вера заскочила к Наталье перед вечерними занятиями и узнала, что не только пропала дневная выручка, но придётся отдавать уже нажитый капитал, то схватилась за голову. Ей было жаль денег и страшно за невезучую подружку. Наталья от страха не тряслась, а была сексуально возбуждена: рэкетир обещал за деньгами вечером зайти к ней.
Вера уставилась на вазу для цветов и занялась медитацией. К учёбе она относилась очень серьёзно и решила раз и навсегда: ничто не должно её отвлекать от овладения новыми знаниями.
В возрасте за сорок она не верила, что способна учиться, но с каждым днём занятий становилась увереннее. Перед ней открывался совсем другой мир, о котором она раньше не догадывалась. Она теперь знала, что в мире идёт невидимая для непосвящённых борьба между светлыми и тёмными силами, и люди тоже делятся на светлых и тёмных, у кого какая карма. Натальина карма тащила груз грехов пьяницы – матери и спившегося бывшего мужа. Подружке в жизни повезло,
потому что судьба её свела с Верой, значит, у неё есть добрый ангел – хранитель.
Новый Верин знакомый Коля: психолог по призванию, так он представился, учившийся вместе с ней на курсах, моментально улавливающий вибрации и движения потусторонних сил, по Натальиной фотографии на пропуск сделал вывод, что её ещё можно спасти.
Коля легко проникал в потусторонний мир, чувствовал себя в нём, как дома, сообщил Вере, что она в предыду-щей жизни была мужчиной и задушила из ревности свою жену. Но в праведной нынешней жизни освободилась от греха прошлой жизни. Правда, пришлось платить высокую цену: не было личного счастья, но теперь она способ-ная помочь Наталье, которая страдает, в основном, за грехи мужа. Он же, судя по свадебной фотографии, будучи в предыдущей жизни женщиной, убил по неосторожности свою пятилетнюю дочь. Наталья не должна была его бро-сать, проявила слабость вместо того, чтобы бороться за его спасение.
По рассказам Натальи сразу же после свадьбы её муж впал в долгий запой, длившийся весь медовый месяц, к концу которого он увидел вдруг, как из ковра под ногами вырастают водоросли и опутывают его тело. Разноцвет-ные, в зависимости от узора ковра, ползучие растения дошли до шеи. Чтобы не погибнуть, он стал хватать всё, что попадалось по руку, и отбивался от них. После побоища целым остался только ковёр, усеянный осколками пода-ренной на свадьбу посуды. Беременная Наталья испугалась, убежала из дома и больше с мужем не встречалась.
Как объяснил Коля, она с мужем прожила недолго, но успела захватить часть его кармы. Ничего очень плохого в её жизни не случится, каждый раз, в последний момент будет спасать ангел – хранитель. Коля успокоил Веру, и она перестала переживать из-за рэкетира. Хотя переживать было о чём: в стенном шкафу у Натальи лежали турец-кие джинсы и английские сапоги вперемежку с французской косметикой.
На следующий день Наталья отчиталась, что рэкетира с переломанным носом зовут Володя, деньги взял и обе-щал её на рынке охранять.
О том, что он обещал как-нибудь вечерком забежать к ней, промолчала. Попав в зависимость от Веры, она о многом стала умалчивать, особенно об отношениях с мужчинами. Раньше такого не было. Но Вера серьёзная и самоотверженная, и Наталье неловко увлекаться мужчинами.
Всё общежитие, начиная с вахтёра, с большим интересом следило за возрастанием суммы денег. Наталья отчи-тывалась каждый вечер подружкам по секции и чуть не поплатилась. Когда не было почти никого на её этаже (кроме глухой старушки, приехавшей в гости к дочери, комната у лестничной площадки), - к ней стали ломиться пьяные мужики. Если бы постучал кто-нибудь один, она бы открыла, но не хватило выдержки: они разом навали-лись на дверь, стали стучать кулаками, ногами и даже бодаться головами. Наталья, конечно, открывать не стала, но сильно напугалась. Ломились, пока не пришла соседка. Один из нападающих оказался ухажёром соседки, и с ним ещё два друга. Наталья пообещала пожаловаться другу – рэкетиру, но протрезвевший ухажёр соседки сбегал за шампанским для женщин и жевательной резинкой для Паши.
Разобравшись с новым подходом к строению мира, Вера перешла непосредственно к изучению лечения болез-ней, тут ещё проще. Все болезни, и психические, и нервные, и онкологические, одного происхождения: от загряз-нения кишечника. А поэтому чисть его каждый день и здоровенькой умрёшь.
Она срочно приобрела на рынке клизмы себе, маме. Наталье, её сыну и начальнику паспортного стола. Как толь-ко появился просвет в заполненном до предела времени, клизму подарила начальнику паспортного стола, вместе с керосином для чистки крови, и яблочным уксусом для общей чистки.
Когда заканчивалась вторая неделя учёбы, в пятницу, Вера, как обычно, перед занятиями забежала в общежи-тие. Наталья исчезла. Соседка сказала, что она срочно уехала куда-то в Среднюю Азию, не то в Ташкент, не то в Алма-Ату, за овечьими шкурами. На вопрос, с кем уехала, соседка пожала плечами, кажется, какой-то мужчина провожал её, но не видела, а слышала голоса. Мужской голос похож на того, с виду боксёра Володю, который в последнее время часто приходил к Наталье. Паша у соседки в конце коридора.
Паша сказал, что мама обещала вернуться через неделю, тёте Вере ничего не передавала, он хорошо помнит, а летом они с мамой поедут в Крым купаться в море. Дядя Володя обещал подарить игрушечный пистолет, как на-стоящий. Хитрый Паша прикидывался непонимающим ребёнком, знал, что от тёти Веры нужно скрывать то, что, в самом деле, происходит. Разговор уводить в сторону он научился у мамы.
У Веры заболело сердце. Соседка, у которой был Паша, дала ей корвалол. Немного посидела на диване в окру-жении Пашиных игрушек и пошла домой. На неё напало отчаяние: столько сил было потрачено, и всё пропало, конец квартире. А ведь до нужной суммы достаточно было трёх хороших ходок на рынок. Господи, помоги ей, грешной, я уже бессильна помочь.
Наталья вернулась через неделю со шкурами, уставшая и молчаливая. Вера попыталась на неё накричать, но Наталья окинула её взглядом сверху вниз и поставила этим взглядом на то место, на котором Вера находилась дол-гие годы.
Вера сказала себе, всё, я не вмешиваюсь, пусть делает, что хочет. До срока оставалось меньше месяца, дублёнки не успеть сшить, тем более продать, тем более, наступает лето, не сезон для них. Но неожиданно срок подачи взно-са перенесли с весны на осень. Прав был психолог Коля, в последний момент перед крахом протягивается спаси-тельная рука и отводит беду от Натальи.
Рэкетир Володя взял на себя шитьё дублёнок в короткий срок. Наталья ходила бледная, сильно похудевшая. Ока-залось, что она беременная.
Случилась ещё одна неприятность, но уже с Верой. Когда Вера пошла, в очередной раз, узнавать о заграничном паспорте, секретарь сообщила, что начальника паспортного стола три дня назад увезли в реанимацию с желудоч-ным кровотечением. Вера очень быстро, до обеда, через Колю достала одну бутылочку яблочного уксуса и пузы-рёк авиационного керосина, и побежала в больницу, чтобы уговорить тяжелобольную, кроме чисток, ещё и на ури-нотерапию.
Бледная женщина с изящными чертами лица лежала под капельницей уже в общей палате и, увидев Веру, долго и в упор смотрела на неё, потом сказала страдальческим голосом: «Уберите её, она меня чуть не сгубила». Вера от неожиданности растерялась, но и мысли не допустила, что могла чем-то навредить. Всё пока шло нормально, так, как их учили: чтобы выздороветь, нужно пройти через обострение болезни. Только через страдания можно прийти к здоровью, но ни в коем случае не лечиться методами ортодоксальной медицины. Они могут только залечить, а не вылечить. Вера попыталась это объяснить, но вмешалась женщина с соседней кровати: «Судить надо таких: у че-ловека язва, а она уксус заставила пить, клизмы делать с лимоном, чуть не угробила человека». Голос от окна до-бавил: «Ни стыда, ни совести, стрелять надо таких».
Вера оценила обстановку не в свою пользу: тёмные силы одолели палату, и ей одной их не победить. Перед уходом она остановилась у двери, размашисто перекрестила палату и сказала чётко и громко, как диктор по радио: «Прости и сохрани вас Бог».
Загрангастроли отменились, дублёнки не шились, денег не было даже у матери между матрацами, перепрятала, и, как на грех, в магазинах каждый день появлялся дефицит.
Время шло, и Наталью нужно было срочно избавлять от беременности. Вера сама не решилась, смущал неуспех с начальником паспортного стола и сомнения, был ли знак свыше, поэтому пригласила трёх женщин из группы обучающихся на экстрасенсов, с сильным биополем. Наталью уложили в постель и по очереди стали делать пасы над её животом. Вера не выдержала и присоединилась. Наталья радостно восклицала:
- Чувствую, двигается, кажется, пошёл, идёт, чувствую, скоро выйдет!»
Женщины старались, Наталья их подбадривала.
Шла последняя неделя срока прерывания беременности, но никакого эффекта от пасов не получилось. Пришлось срочно приглашать Колю. Он деловито спросил:
- Ребёнок от узбека?
Наталья кивнула. Коля поводил ладонями возле живота сидящей Натальи, даже не предложил лечь:
- Бесполезно, Не поможет. Плод не выйдет, потому что узбекам
запрещено делать аборты.
Срок истёк, в районной больнице аборт делать не брались. Взялся помочь рэкетир Володя.
После недельного лежания в больнице Наталья встретила Веру на кровати в своей общежитской комнате с пе-чальной иронией:
- Никто меня там не спрашивал, от кого забеременела.
Вера на свою маленькую инвалидную пенсию стала раскручивать мелкий бизнес. Она уже привыкла к рынку, ноги не уставали от долгого стояния, её многие узнавали: продавцы почти не менялись, и покупатель шёл на рынок постоянный.
К августу Наталья продала дублёнки, раньше срока внесла взнос за кооперативную квартиру. В общежитии мало кто оставался в это время, так что застолья не было.
Рынок не поглощал всей энергии Веры, к тому же мучила мысль о зря потраченных деньгах на учёбу, и она ре-шила открыть первый в городе, а, может, и в стране, консультационный пункт по уринотерапии. Но сначала, чтобы не получилось, как с начальником паспортного стола, решила этот метод попробовать на себе. Она завела толстую тетрадь, купленную специально на рынке, и делала в ней записи:
Первый день: моча с неприятным запахом, солёная на вкус, тошнота, головокружение…
Третий день: запах не такой резкий. Вкус приятнее, сильные боли в желудке…
Десятый день: запаха нет, вкус слегка солёный, кружится голова…
Двадцатый день: ни запаха, ни вкуса, никаких внутренних ощущений…
Перед поездкой в Крым Наталья отмечала свой день рождения. Когда Вера пришла к ней, под ноги бросился симпатичный пёс, помесь дворняги с болонкой. Она поджала губы, собираясь сделать выговор, но пёс приветливо махал хвостом, радостно повизгивал и смягчил её сердце.
Она ничего не ела, выпила только бокал шампанского, а когда ушли Натальины соседки, вдруг закрыла глаза и обратилась к кому-то голосом, который можно назвать загробным: никто его не слышал, но понимает, о чём идёт речь. Собака, сидевшая у ног, вскочила, громко залаяла, потом завыла. Вера с закрытыми глазами, под вой собаки, не меняя потусторонней интонации голоса, говорила:
- Кончились наши беды, всё будет хорошо, Всё хорошо будет.
Потом открыла глаза:
- Беды кончились, мне так было сказано. – Произнесла она уже нормальным голосом.
Собака прыгнула на колени Наталье и успокоилась.
- Очень не хочется уезжать отсюда, да и Паша не хочет, привыкли мы тут, друзей много. В новом доме тоскливо будет.
- Ничего, и там привыкнете, люди ко всему привыкают.
Мысли Веры были заняты заботами о завтрашнем дне.