ОТШЕЛЬНИК.
(роман-видение)
Глава 1
По спокойному лицу юбиляра профессора Марка Коллинза никто не мог догадаться, что был он далеко от присутствующих. Торжественная часть уже прошла, сейчас каждый беседовал, с кем желал, большинство покидало приём. Оставались только помощники и те, кто не успел договорить.
Что же занимало мысли знаменитого профессора внутренней хирургии Мировой Страны? Главный профессор института Мировой внутренней хирургии грустил. Ему исполнилось восемьдесят лет – юбилейный возраст для Страны, но не для человека. Для человека юбилейным возрастом считалось столетие. Но именно в восемьдесят лет надо было сообщить Стране о преемнике, а у профессора Коллинза такого нет. Вокруг было много талантливых молодых людей, но гения среди них не было.
В школьных учебниках Мировой страны было девятнадцать знаменитых имён, биографии которых знал каждый с десятилетнего возраста. Остальных были тысячи, но их изучали только специалисты профилирующей профессии. Профессор Коллинз имел шанс остаться в памяти всех 100 миллионов жителей Мировой Страны, если оставит после себя преемника-гения, потому что сам был гением. Первым среди специалистов по внутренней хирургии был его учитель – знаменитый Олег Горин, чьё имя было единственным среди профессоров внутренней хирургии, вписанным в Книгу Знаменитостей Мировой Страны, потому что тот, просто талантливый врач, сумел из тысячи претендентов на звание преемника выбрать именно его, Марка Коллинза, – настоящего гения своего дела. Коллинз очень хотел стать вторым после Горина. Он и сам не знал почему. В поисках врача-гения он изъездил всю Страну, но безрезультатно. А через две недели надо сообщить Ответственному за Мировую Страну о своём выборе, чтобы тот оповестил об этом всё население. Двадцать лет даётся на то, чтобы люди признали твоего преемника гением.
- Если это случится, то в столетний твой юбилей весь народ, счастливый и добросердечный, узнает имя двадцатой Знаменитости Мировой Страны. И это будет твоё имя, мой дорогой друг!
Профессор вздрогнул от громкого шёпота в ухо. Но, увидев весёлое лицо своего единственного лучшего друга профессора подземной геологии Андрея Бештау, расплылся в такой довольной улыбке, что сразу забыл о своей горькой думе.
- Андр! Как это ты выбрал время! Ты, я слышал, готовишь открытие? – профессор был так рад, что тискал своего друга, не замечая, что вокруг ещё оставались гости.
Те, в свою очередь, потихоньку растворялись в многочисленных дверях приёмного зала, оставляя двух знаменитых профессоров наедине.
Профессор Бештау заговорчески подмигнул и произнёс:
- Включай мегавидео, я приготовил тебе подарок, Ты помнишь нашу шалость, когда мы в пятилетнем возрасте проникли в Иллюзион и успели прочитать твой счастливый год – пять тысяч пятьсот пятьдесят пятый? До него осталось ровно двадцать лет с сегодняшнего дня. Я теперь действительно верю, что Иллюзион владеет всей информацией о нашем будущем. Смотри сам, - и Андрей подал другу мегадиск.
Глава 2
Лара думала, что её мобильник сейчас расплавится, потому что вот уже десять минут старалась дозвониться до Софьи – своей двоюродной сестры. Длинные гудки сменялись повтором, потом повтор сменялся гудками, а Софья всё не брала трубку. « Вот соня несчастная!» – с негодованием думала Лара, чуть не плача. Только нахождение на рабочем месте да каждосекундная возможность появления в ординаторской кого-нибудь останавливали её.
В непонятном сне Софья слышала длинные гудки, преследовавшие её вот уже несколько дней, пока, наконец, пробуждаясь, не поняла, что на этот раз звонит её мобильный. Нажав кнопку вызова, она услышала Ларкино « Я уже хотела повиснуть!» и поняла, что дело серьёзное («повиснуть» у Ларки означало «повеситься», это слово она говорила только тогда, когда действительно нуждалась в чьей-то помощи, и медлить было никак нельзя). Софья, продолжая разговор, уже бежала в ванную:
- Ларочка, что случилось?
- Такси и ко мне на работу, - отключилась Лара.
Через пять минут Софья уже мчалась в такси, гадая, что же случилось с её любимой сестрой. Мажорные звуки весны врывались в открытое окно такси чириканьем воробьёв в придорожных кустах, пением прохладного ветерка с южных морей и той особенной музыкой весеннего запаха, который никогда не спутаешь с зимним или летним: шум свежей талой воды, шорох растущей травы и лопанье вкусных почек на деревьях. На минутку Софья забыла о тревоге за Лару – они обе очень любили середину весны.
Двоюродные сёстры Лара и Софья были удивительно похожи, несмотря на солидную разницу в возрасте: Софье исполнилось восемнадцать, Лара была на двенадцать лет старше. Но если их одеть в одинаковые одежды, то никто бы не усомнился в том, что перед ним две красотки-близняшки. Софья закончила первый курс медицинского института, Лара работала хирургом в городской больнице скорой помощи №1.
- Скорее, Софка, надевай халат, у меня совсем нет времени, ты должна помочь мне, - встретила её в ординаторской Лара. – Мне надо отлучиться на пару часов срочно. Побудь за меня, посиди в ординаторской. Очередь оперировать Лежнёва. Главное, чтобы ты была на месте.
Софья ожидала чего угодно, но не этого. «Наверное, её здорово зацепило, - подумала Софья, зная о новом романе сестры с каким-то военным, - раз педантичная и ответственная Ларка решилась на такое».
- Ты так серьёзно влюбилась в этого капитана?
- Он уезжает в часть, просил проводить, ты, если что, звони, - Ларка раздевала сестру, стягивая с неё платье (она собиралась переодеться в Софьину одежду). – Ты повязку надень, грипп ходит. Знаешь, я за него замуж выйду.
Софья от неожиданности потеряла дар речи. Ларка, кроме медицины, ни о чём думать не хотела, уже даже её родители смирились и говорили, что у них одна надежда дождаться внуков от Софьи, которая с двенадцати лет всегда была среди мальчишек. Ларкиных родителей Софья считала своими, потому что её погибли в авиакатастрофе, когда Софье было всего три года.
- Ларочка, куколка моя (Софья заговорила языком их родителей), как я рада! Не беспокойся, всё будет замечательно, никто и не догадается, что в ординаторской дежурит не Лара Сергеевна.
Сёстры поцеловались, и Лара скрылась за дверью, а Софья взяла со стола открытый журнал по медицине и села в кресло, приготовившись терпеливо дожидаться сестры, чтобы подробно расспросить её о предстоящем замужестве.
Около пятнадцати минут Софья, удивительно для себя терпеливо, вчитывалась в статью журнала о новинках при операциях на печени. Двери ординаторской внезапно распахнулись, и бледная от волнения медсестра воскликнула:
- Лара Сергеевна, Троицкому плохо!
Софья стремительно поднялась с кресла и, не раздумывая ни минуты, бросилась вслед за медсестрой. В палате больной, безжизненно свесив голову, практически не дышал. Софья откинула простынь, которой был укрыт больной, и вдруг отчётливо увидела, как медленно, очень-очень медленно по сосуду двигался неповоротливый, грузный тромб. В мозгу застучало: «Не трогай больного, срочно бери скальпель, делай надрез, переносного аппарата искусственного дыхания хватит на операцию. Не медли! Ты видишь тромб! Сделай лёгкий надрез сосуда, тромб выйдет, ты зашьешь надрез». Софья решилась.
- Операционный набор быстро. Подключить аппарат искусственного дыхания.
Через мгновение точно перед тромбом Софья узким игольчатым скальпелем проникла в сосуд и открыла выход. Медленно тромб вышел поверх сосуда. Софья стала тампонами обкладывать место надреза. Потом тонкой иглой с кетгутом сделала два микроскопических узелка. Софье казалось, что зрение перешло в пальцы, она видела всё очень чётко, как под сильным микроскопом. Швы стянули сосуд, кровь задвигалась через надрез, сначала пульсируя, затем равномерно. Оставалось зашить узкую ранку на теле.
- Давление нормализуется, - сообщил анестезиолог, который прибежал с маской, но операция уже шла (оперируемый не подавал признаков жизни), и ему оставалось только наблюдать за данными, которые выдавал аппарат искусственного дыхания.
Софья стала ощущать реальность происходящего: волнения не было, было ощущение, что она проделывала эту операцию многократно. Ей стало страшно от мысли об окружающем её персонале: что они про неё подумают? Софья медленно подняла взгляд на медсестру, та с восхищением и обожанием смотрела на доктора Лару Сергеевну.
- Вы достойны Нобелевской премии за уникальность операции и способ её проведения! – воодушевлённо произнёс анестезиолог.
Хирург Лежнёв, который тоже оказался тут, молча поцеловал её руку в окровавленной перчатке:
- Лара Сергеевна, Вы – гений!- он стал на колени и склонил голову.
Софье стало стыдно. Больного отключили от аппарата искусственного дыхания, он стал приходить в себя. Открыв глаза, молодой, лет тридцати, мужчина непонимающе глядел на собравшийся вокруг него медперсонал. Он удивился ещё более, увидев возле своей кровати доктора Лежнёва, стоящего на коленях.
Софья выскочила из палаты и быстрыми шагами направилась в ординаторскую. На диване сидела оцепеневшая Ларочка. Она повернула голову к двери. Софья увидела ужас в глазах сестры…
Глава 3
Макса Садриева невозможно было провести. Он был профессионалом высшего класса в своём деле. Макс заведовал Охранным Пультом. За более чем двухтысячелетнюю историю существования Пульта никто не пытался войти в Ограничитель, но в Мировой стране всё делалось на совесть, передавалось из поколения в поколение традиционное отношение к делу, поэтому после нескольких лет проверки, тренажёрства и защиты делопроизводства Максу доверили управление Охранным Пультом Ограничителя. Его должность входила в Перечень второй степени тяжести, люди восхищались теми, кто мог её исполнять, поэтому поклонников и поклонниц у Макса в дни отдыха было много: одни звали в Восточные пещеры, другие – посмотреть радугу у Стены Мира, третьи – отведать вкусной еды, четвёртые – на выступления спортсменов. Всему Макс предпочитал чтение архивной литературы второго тысячелетия. Но с недавних пор он всё свободное время просиживал у мегавидео, ловя передачи медицинского канала. Макс влюбился. Однажды, переключая от нечего делать каналы в ожидании посылки с очередной архивной книгой, он увидел лицо истинной красавицы. Таких лиц он ещё не видел. В оцепенении глядя на девушку, Макс не слышал звонка посылочного канала в своей квартире, возвещавшего, что заказанная книга прибыла и ждёт своего заказчика. Только через несколько минут, когда экран стал показывать какие-то медицинские инструменты, Макс пришёл в себя и срочно нажал кнопку «Возврат». И снова перед ним засияло озабоченно-сосредоточенное лицо необыкновенной красоты. Нажав «Стоп», Макс вошёл в программу «Перечень», отыскал нужный сайт и узнал, что девушка, запечатлённая на экране его мегавидео, двадцатилетняя слушательница Новейших курсов по внутренней хирургии, зовут её Соня Русская, она из полиса Ронск, находящегося в юго- восточной части Страны.
«Так и есть, она не совсем обычна, - подумал Макс. – В двадцать лет быть слушательницей Новейших курсов – это не просто редкость, а исключительный случай ». С тех пор управитель Охранного Пульта всё свободное время тратил на изучение биографии своей избранницы сердца. Он узнал о ней всё, даже то, что (как ему казалось) она о себе сама не знала. А её позывной он мог определить с достоверность в 0,5-15 степени (такое не удавалось до него ни одному управителю). Макс мог определить позывной с такой долей вхождения в Ограничитель теперь уже у пяти жителей Мировой Страны: своей матери, Ответственного за Мировую Страну, Посвящённого в управление Мировой Страны знаменитого профессора Коллинза, самого себя и вот теперь ещё Сони Русской, будущего гения – врача внутренней хирургии, в этом Макс Садриев, ежедневно наблюдая за Соней, уже не сомневался.
Зачем ему нужна была такая степень вхождения в Ограничитель позывного Сони, Макс и сам не знал. Вот уже 2000 лет никто не пытался тайно проникнуть в Ограничитель. С регулярностью один раз в год в запланированное время в него входили только двое – Ответственный за Мировую Страну и Посвящённый. Такая дисциплинированность жителей Мировой Страны не удивляла никого, они все были искренними, ответственными, трудолюбивыми, смышлёными, упорными, открытыми, а некоторые – просто гениальными, причём гениальность проявлялась в различном возрасте, чаще после сорока-пятидесяти лет.
Глава 4
Экран мегавидео зажёгся, и во всю стену высветилась операционная. Профессор Коллинз застыл. Юная красавица в прозрачной хирургической маске делала сложнейшую операцию по стерилизации сердечных волокон. Сам профессор с 50-летнего возраста начал делать такие операции. Именно благодаря этому своему мастерству он был удостоен признания своим учителем Олегом Гориным, назначившим его, Марка Коллинза, своим преемником. Но то, что видел сейчас профессор, было волшебством (другого слова знаменитый врач подобрать не мог). Он видел перед собой юного гения в образе удивительно красивой девушки.
Марк не знал, что поразило его больше всего: возраст, красота или мастерство хирурга. Скорее, всё сразу. Казалось, что девчушка-хирург обладает внутренним зрением. Мало того, инструменты в её руках всё время меняли размер, становясь именно такими, какими требовал данный момент операции. Профессор внутренне возмутился: «Опять Главный конструктор тайком проверяет изобретения своей лаборатории на периферии», но когда, закончив операцию, девушка положила инструменты, Коллинз убедился, что это был стандартный набор. «Наверное, от волнения почудилось», - мелькнула и исчезла мысль.
- Кто она? Где живёт? Кто учил? Почему мне не доложили? Кто скрыл от меня это сокровище? – со скоростью звука вылетели вопросы из уст профессора.
Профессор подземной геологии Андрей Бештау засмеялся:
- А теперь, пожалуйста, выбери один вопрос, на который ты жаждешь получить ответ.
Коллинз молчал, обдумывая слова друга, но через секунду, видимо, сообразил, что можно воспользоваться «Возвратом» и «Перечнем». Вместо этого он нажал кнопку вызова секретаря. Засветился экран минивидео – дежурный секретарь Юлий Барт вопросительно глядел на профессора.
Показывая на экран мегавидео, где застыло изображение юной девушки, возвратившееся с помощью кнопки «Возврат», любезно нажатой другом, Коллинз отрывисто произнёс:
- Все данные и девушку ко мне в кабинет, сверхсрочно.
Бросив взгляд на дежурного секретаря, профессор недоумённо поморщился: на лице того было нечто непонятное. Коллинз повернулся к экрану. С него по-прежнему смотрело лицо его будущей преемницы – в этом знаменитый хирург уже был полностью уверен. Секретарь всё ещё был нем.
- В чём дело, секретарь Барт? - официальным тоном произнёс профессор, но, зацепив взглядом довольное лицо своего друга, мгновенно догадался: Барт в свои 40 лет был просто сражён необычной женской красотой - огромными ярко-синими глазами, краешки которых совсем чуть-чуть поднимались кверху, чёрными густыми бровями, длинными махровыми ресницами, невероятно изящным прямым носиком, пунцово-розовыми губами удивительно правильной формы.
Профессор подумал о том, что и сам был вначале поражён представшей перед ним красотой, но Барту было всего сорок лет, и он ещё не был женат, хотя возраст уже для этого был самый подходящий. Коллинз был в курсе, что работающие в его команде специалисты-мужчины подражают ему – неженатому. Только лучший друг Андрей знал, что любимая женщина профессора погибла на испытаниях новой космической программы. Мария Янг не успела загерметизировать дверь, и температура от солнечных батарей при взлёте «Страны-10» испепелила её.
Глава 5.
Автолёт подкатил к красивейшей решётке ворот Института Мировой внутренней хирургии, ажурно-бело висевшей в воздухе. Соня Русская, нажав кнопку обратного возвращения «Стоянка», легко соскочила с площадки автолёта и, втягивая в себя душистый воздух весны, шагнула навстречу неизвестности, которая её ничуть не пугала, а только, наоборот, разжигала Сонино любопытство. Благоговея перед именем профессора Коллинза, Соня тем не менее не чувствовала внутренней робости.
С её приближением ворота плавно раздвинулись, и Соня очутилась на белоснежном покрытии аллеи, с двух сторон обрамлённой ярко-зелёной нежно-клейкой зеленью кустарника маргидонии, остриженной в виде различных головок цветков двухметрового размера. Это было необычайно красиво: головки лилий перемежались с бутонами роз, цветками ромашек и неизвестных Соне цветов. Несмотря на размеры головок, тяжеловесности не чувствовалось. Девушка была зачарована зрелищем, она остановилась и замерла. Потом, встрепенувшись и вспомнив, где она, Соня поспешила дальше. Впереди были повороты налево и направо. Не удержавшись, Соня оглянулась направо, пытаясь увидеть, какие цветы изображены вдоль дорожки, идущей в ту сторону, ноги меж тем поворачивали налево, следуя указателю «Центральный вход». Сильно ударившись обо что-то, падая на белоснежный настил, Соня мгновенно попыталась сконцентрироваться, но удержать равновесие и вернуться в вертикальную позицию ей не удалось. «Теряю марку», - подумала она, приземляясь на покрытие и зажмуривая глаза в ожидании боли. Сверху на неё упало что-то тяжёлое.
Открыв глаза, неудачная последовательница спортивных приёмов «тха-тха» увидела перед собой застывшее в немо-удивлённом обожании мужское лицо. Тот, с кем она столкнулась, подниматься, видимо, не собирался. Его взгляд был Соне до боли знаком: это был глупейший из всех мужских взглядов. Так на неё смотрело всё встречавшееся на её пути мужское население. Соня помнила эти взгляды с 5-летнего возраста. Тот, кто видел её впервые, именно так на неё и смотрел – глупо-обожательно, потом, попривыкнув, просто влюбленно. Поэтому у Сони не было подруг, а были только друзья и обожатели, причём и с женской, и с мужской стороны.
- Может, всё-таки освободите меня от себя? – вежливо поинтересовалась Соня.
- Ах, простите, я, кажется, помешал воспользоваться вам вашим «тха-тха», - стал приходить в себя незнакомец, демонстрируя (явно не в один гигабайт) мужскую силу воли и мужской юмор.
Соня была удивлена – так быстро после первой встречи с ней ещё никто не приходил в себя. Незнакомец молниеносно вскочил, успев при этом поднять с настила и Соню, но тут же, охнув, повалился заново. Соня решила, что это обманный манёвр, и, развернувшись, сделала шаг в сторону центрального входа. Оттуда бежала группа в белых медицинских спецовках.
Соня повернулась и внимательно врачебным взглядом посмотрела на распростёртое тело. То, что она увидела, ужаснуло её. Многочисленные внутренние рубцы по всему телу мужчины свидетельствовали о недавней телесной катастрофе. Такого ещё Соня не видела. Казалось, что этого человека вытащили из дробилки и собрали заново. Раны на костях и мышцах затянулись, но нервные окончания были в стадии болевого шока, поэтому незнакомец и потерял сознание. Соня стала вглядываться ещё внимательнее, но расползшихся от падения внутренних рубцов не увидела и вздохнула с облегчением.
Медицинская группа, осторожно отодвинув Соню в сторону, склонилась над мужчиной. Только теперь девушка обратила внимание на свободную одежду человека, свидетельствующую о том, что он является пациентом.
«Откуда в Институте пациент?» - подумала Соня. Пациенты находятся в лечебницах. Но чей-то строгий голос вернул её к действительности.
- Срочно в светоцентр, - скомандовал высокий мужчина, старший по возрасту. В отличие от команды он был одет в служебный костюм ультрамаринового цвета руководителей учреждений.
- Не надо в светоцентр, внутренних повреждений нет, рубцы не разошлись. У него просто болевой нейрогенный шок. Он скоро придёт в себя, - удивляясь своей смелости и понимая, что перед ней стоит сам знаменитый профессор Марк Коллинз, сказала Соня.
Все повернулись к ней. Лица трёх мужчин-хирургов приняли глупейший мужской вид (девушка другого и не ожидала), и только лицо профессора засветилось такой неподдельной любовью, что напомнило Соне лицо отца.
-Наконец-то! – воскликнул профессор и приказал помощникам. – Отнесите его в комнату и дайте порцию озоновой смеси.
Глава 6
Ленз Минк медленно приходил в себя. Осторожность заставила его не обнаруживать своего возвращения в сознание. Сначала он прислушался и одновременно включил осязание. Через секунду Ленз открыл глаза и смело посмотрел прямо перед собой. Он увидел знакомую красоту ажурного потолка экспериментальной палаты Института мировой внутренней хирургии.
- О-о-о! - протянул Ленз, потому что над ним склонилось лицо, повергшее его в лёгкий шок. Это была она. Сам Минк так и не понял, почему он, как первокурсница Начальной стадии обучения, свалился без сознания. Да, падение, безусловно, причинило ему страшную боль, но он привык терпеть и не такое. Вспомнив утреннее происшествие, Ленз мгновенно разозлился, но тут же взял себя в руки, потому что заметил пристально-удивлённый взгляд неожиданно экстравагантно вмешавшейся в его судьбу красавицы из аллеи.
Весь предыдущий день был наполнен разговорами о новом открытии (или подарке профессору), сделанном Андреем Бештау. Возле мегавидео в каждом зале толпились сотрудники института Мировой внутренней хирургии и по десять раз смотрели одни и те же немногочисленные кадры, затребованные из хранилища Новейших курсов по внутренней хирургии, где умопомрачительной красоты «девочка» легко и уверенно проделывала сложнейшие операции. Ленз тоже смотрел эти кадры. И впервые в жизни к нему пришло чувство настоящей опасности. Подспудно он вдруг ощутил свою уязвимость. И не потому, что точно теперь знал, кто будет его женой, его семейной подругой (а это значит, что ему предстоит ей открыться, пусть и не всё, но она узнает, кто он). Опасность крылась именно в ней, вернее, в её уникальных способностях, гораздо лучших, чем у него. Он только слушал свою интуицию, она же всё могла видеть насквозь. Этого Ленз Минк и боялся больше всего: он сразу понял, что перед ним интереснейшая неординарная натура, волевая и сильная духом, а значит, она будет упорна в достижении цели и обязательно будет настойчиво стремиться к намеченному. «Но это ещё полбеды», - чисто по - славянски подумал Ленз, - вся беда в том, что ты, милый, стал уязвим, как мужчина, и, чтобы быть спокойным, тебе не стоит открывать глаза, благо, что жить на ощупь ты умеешь лучше своих предшественников».
Ласковое прикосновение к своему телу Ленз почувствовал так неожиданно, что опять чуть не выдал себя. Удивительно, но боль проходила мгновенно там, где нежно касалась рука, её рука. Мужчина почувствовал себя таким здоровым, каким никогда себя не ощущал, с тех пор как проник за Стену.
«Так, дорогой, пора привыкать, открой глаза, ты, конечно, таких красавиц не видел никогда и нигде, эту загадку тебе ещё предстоит разрешить, но надо привыкать к красоте. Ты теперь зато точно знаешь, что означает выражение твоих предков, – ослепнуть от красоты. Ну, смелее, открывай глаза», - стал уговаривать себя Ленз Минк. Его ресницы вздрогнули, глаза приоткрылись, готовые ослепнуть, но вместо ожидаемого лица Сони он увидел озабоченные глаза профессора Коллинза, тот неожиданно самолично спустился в палату, потому что из графологической лаборатории растерянный голос возвестил по главному селектору: «Профессор, Ленз Минк не имеет никаких повреждений, и такое чувство, что никогда их и не имел. Нам что, всё приснилось?»
- Аппарат проверял? – профессор занервничал. – Кто в палате у больного?
- Там только Соня. Больной лежит с закрытыми глазами, хотя он и пришёл в себя. Наверное, сам в догадках. По его позе и внутреннему состоянию видно, что болей он не испытывает, но минуту назад они были. Профессор! Были! Я включил внутренний фотокарт – у него нет ни одного рубца, нигде! Профессор, вы гений! – ликовал дежурный сотрудник лаборатории.
- Георг, прекратите истерику, в этом нет моей заслуги, дело тут в другом. Позвоните в отдел документации, пусть готовят выписку пациента, - сурово проговорил профессор.
- Зачем звонить, они и так всё слышат, да, девочки? – радостно засмеялся Георг Ваннш, поймав на оплошности знаменитого профессора. Значит, его информация действительно была сенсационна, раз сам профессор попал впросак, забыв, что главный селектор слышат все.
Глава 7
Соня даже не подозревала, что в Стране есть такие интересные места. Отправившись час назад в тайное свадебное путешествие, она чувствовала себя авантюристкой. Если бы неделю назад ей кто-нибудь хотя бы намекнул, что она выйдет тайно замуж и исчезнет на самом взлёте своей взрослой деятельности, то Соня просто бы подумала, что человеку нехорошо, что он заболел самой страшной болезнью, иногда, несмотря на профилактические действия защитного общества, дававшей о себе знать, – солнечной горячке.
Неожиданно исчезнувший в первый день встречи, Ленз Минк появился сегодня утром в лечебном блоке Института, где Соня с утра до вечера проводила совместно с профессором Коллинзом тяжелейшие операции. Только вчера она оперировала на сердце младенца, собирающегося погибнуть в утробе матери. Юная будущая мамаша не захотела отказаться от соревнований по преодолению Южных водопадов. Вот и результат. Стихия шутить не любит, но тем почётнее победа над ней.
Эмми Ниссел, видимо, из-за своего юного возраста, преодолев тяжелейшее препятствие в виде огромного валуна и скользнув вниз с умопомрачительной высоты, смогла устоять. Обрадовавшись, она рано отвлеклась от стихии. Та не преминула тут же наказать непочтительность: Эмми не помнила, как её выловили спасатели со страшной раной на боку. Удар пришёлся прямо в грудную клетку ребёнка, который должен был появиться на свет через месяц.
Операция удалась. Сонины пальцы мелькали с такой скоростью, что два хирурга-помощника не успевали подавать и ловить инструменты. Зато мамаша и, главное, будущий младенец были спасены. Соня пришла в палату рано утром и умиленно наблюдала, как спит Эмми, а внутри её в состоянии покоя дышит сын. Ничто не напоминало о страшной драме.
- Славная малышка, смелая. Сын тоже будет таким, - голос профессора был очень нежным.
- Так говорят о собственных дочери и внуке, - ответила Соня, не догадываясь, что этим доставляет боль своему кумиру.
- Да, вы, пожалуй, правы. Но с некоторых пор для меня все мои пациенты – либо дети, либо внуки и правнуки. А теперь и ученики тоже.
Девушка смутилась, польщённая признанием такого известного на всю Страну человека.
Профессор Коллинз не расставался с Соней ни на минуту. Он стал сразу испытывать к ней отеческие чувства, поэтому ревниво охранял немногочисленные часы покоя Сони, сам лично следил за её питанием.
Только сегодня утром Соня осталась одна: её опекуна вызвал Ответственный, собравший Комиссию по несчастному случаю с Эмми. Необходимо было тщательно изучить причины и предугадать последствия, чтобы в дальнейшем предупреждать подобное.
Но главным всё же было то, что профессор Коллинз собирался представить Ответственному за Мировую Страну Нику Бургскому своего преемника – Соню Русскую, которую все в институте и в лечебнице называли, как в древних сказках, феей-целительницей.
Ленз так неожиданно появился перед ней, что Соня подумала, что он ей просто привиделся. Такое было вот уже целую неделю. Только стоило ведущему врачу-практику (это звание и должность Соня получила сразу же без экзаменов, тренажёрства и испытаний) освободиться от операций и уйти в аллеи института, как тут же появлялся Ленз. Соня начинала чаще дышать, лицо горело.
«Что это со мной?» - задавала Соня себе вопрос всё чаще и чаще. Она уже собиралась вызвать маму, чтобы спросить у неё совета, как вдруг неожиданно появился он.
Рука Сони так и осталась лежать на видеофоне. Сама девушка застыла в каком-то гипнозе. Она неотрывно смотрела в такое памятное лицо, вот уже неделю не дававшее ей успокоения, и чувствовала, как между ними возникло магнитное поле, оно потянуло Соню к Лензу. Его руки были очень сильными, а губы горячими…
Глава 8
Первым к реальной действительности вернулся Ленз. Инстинктивное чувство опасности, воспитанное миллиардами секунд его суровой жизни, подсказало, что настал час и что медлить – значит погубить самое дорогое, появившееся теперь у него, - свою жену Соню Русскую, или Софи, как он в минуты страстного прилива нежности стал её звать.
Ленз оторвал свой взгляд от столь дорогого и любимого лица и впервые пожалел, что он не какой-нибудь учитель, или спортсмен, или секретарь, или любитель-искусствовед Мировой Страны. Два дня древнего человеческого счастья минули. Надо было принимать решение.
Одно решение Ленз принял сразу, как только понял, что встретил свою судьбу, - лжи и недомолвок между ними не будет никогда. Второе решение было самим собой разумеющееся («Я опять думаю по-славянски, эти обороты именно оттуда», - досадливо поморщился мужчина) – он будет главным, а Соня подчинится ему, ибо так было искони у их предков. Исторические мгновения эмансипации были не в счёт. В том, что у него и Сони одни и те же предки, Ленз не сомневался: два дня судорожного счастья были тому подтверждением.
Соня медленно выплывала из облака блаженства, недоумения и открытий. Думать не хотелось совсем, потому что надо было признаваться себе в том, в чём не хотелось: счастье – это совсем не то, что она думала раньше. Истина открылась ей только в эти два эфемерных дня. Соня до сих пор не верила в реальность происшедшего.
Только новое слово – любовь – заставляло её признать последние события не сном, а явью. Это слово она услышала от Ленза, чаще всего за эти дни он обращался к ней словами «моя любовь», произнося их с незнакомой до сих пор Соне верой и страстью. До этого времени в лексиконе жителей Мировой Страны существовали для обозначения чувств супругов слова «привязанность», «желание», «уважение», которые Соня слышала с детства и которые не являлись для неё секретом. Именно желание читала она в глазах встречавшихся ей молодых людей, мужчин, пока они не становились её друзьями и не начинали прятать свои чувства из уважения к ней и её родителям.
Открыв глаза, Соня сразу попала в россыпь обаяния, струящегося из глаз любимого мужчины. Счастливая, она тихонько засмеялась. От её смеха Ленз опять потерял голову, и инстинктивное чувство самосохранения безрезультатно пыталось воззвать к его рассудку. Только спустя тысячу восемьсот секунд он смог опять вернуться к реальности.
- Софи, не смейся, а то я начинаю глупеть. Зачем тебе глупый муж, Софи? – шутливо произнёс Ленз.
- Я про себя назвала тебя любимым – твоим словом, поэтому и засмеялась. Оно такое необычное, откуда оно у тебя? – от её припухших губ и жаркого шёпота у Ленза опять начало всё плыть перед глазами.
Это было уже слишком. Ленз рывком поднялся с кровати и стал быстро одеваться. Соня удивлённо наблюдала за ним. Что- то было не то в его теле. Что? Соня смотрела, не понимая, но, чувствуя, что пришло время раскрытия какой-то тайны.
Вдруг спина Ленза напряглась и застыла. Только на одно мгновение, но Соня уловила это мгновение. Тут же её муж повернулся к ней, и его ласковый взгляд и расслабленная улыбка заставили молодую женщину забыть свой вопрос. Снова он прилёг рядом с ней и приблизил к её губам свои губы. Соня ожидала чуда поцелуев, но вместо них услышала горячий шёпот прямо в губы:
- Любимая, я сейчас исчезну. Но ты не пугайся и никого обо мне не спрашивай. Мы любим друг друга. Я обязательно к тебе вернусь. Очень скоро вернусь. Прошу только, ради нашего с тобой будущего, верь мне, просто верь. Если что-то со мной случится, и я быстро не вернусь, а у тебя будет ребёнок, назови мальчика Владом Троицким, а девочку – Владой Троицкой. Впрочем, если не захочешь, то не называй так. Назови сама, по своему желанию.
Ленз поднялся и шагнул к двери. Сонин дрожащий стон заставил его остановиться и повернуться к ней. Полные страдания и горя глаза спрашивали:
- Ты кто?
- Я – отшельник, - ответил Ленз на молчаливый вопрос жены. – И твой муж. Помни, Софи, я – твой муж.
Соня оцепенела… Отшельник… Что может быть ужасней?.. Она стала женой отшельника… У неё будет ребёнок… Может быть, будет… Будет
от отшельника.
Шокированная услышанным, она забылась. И это было, видимо, самым лучшим для неё в эти мгновения…
Глава 9
Ответственный за Мировую Страну встретил Посвящённого у входа в кабинет. Кабинет представлял собой летнюю беседку, увитую душистыми цветами.
«Кажется, это называется роза», - подумал Марк Коллинз, и в который раз удивился способностям специалистов-цветочников воссоздавать шедевры прошлого, способные долгое время расти и цвести в условиях зданий.
- Я очень рад видеть Вас, профессор! – весёлость Ника Бургского не могла обмануть Посвящённого.
Нарочитость выбора легкомысленной обстановки встречи тоже свидетельствовала о душевном волнении Ответственного.
- Я к Вам с великой радостью! – профессор тоже решил подыграть. – Похоже, что мною найден преемник, вернее, преемница. Это гениальный врач, настоящий хирург.
И Коллинз принялся воодушевлённо перечислять все сложнейшие операции, которые провела Соня. В разгар речи профессора появилась ассистент Ответственного и вкатила столик с фруктами, цветами, соками, сыром, пирожными и ещё пятью-шестью лакомствами.
Фрукты были известными, а вот на одно из лакомств Коллинз обратил внимание. Это были маленькие звёздочки зелёно-изумрудного цвета.
- Новые сласти из зелени петрушки. Являются отличным профилактическим средством против различного вида тромбозов. По крайней мере, так рекомендовал Главный профессор Института питания, - с улыбкой сказал Ник.
- Фессер помешан на диетологии, - пошутил профессор. – Ник, что тебя гложет?
Такой быстрый переход с официальных отношений на дружеские облегчил Ответственному путь к сути, то есть к тому, из-за чего он и вызвал Посвящённого к себе.
- Что-то с отшельником? – догадался профессор.
- Да, мой друг, похоже, это касается и тебя.
- Меня? – удивился Марк Коллинз.
- Да, вернее, твоей преемницы.
- Что с ней? – профессор вскочил. – Я оставил её в добром здоровье.- Коллинз лихорадочно стал нажимать кнопки своего минивидео, но рука Ответственного нажала кнопку «Выход».
Коллинз пришёл в себя. Он глубоко вздохнул и успокоился.
- Красота этой девочки и тебя очаровала, мой неподдающийся друг?
- Дело не в этом. Она стала мне как дочь. К тому же, девочка просто гениальна. Такие появляются раз в тысячу лет.
- Или в три тысячи… - словно самому себе произнёс Ник Бургский.
Профессор недоумённо взглянул на Ответственного. Тот не стал тянуть время.
- Дело в том, что час назад отшельник вышел со мной на связь и попросил моего согласия на брак… С твоей девочкой… Я разрешил… Он сейчас с ней едет к себе. На два дня. Потом его выход.
Молчали два друга долго…
- Бедная девочка, - вздохнул профессор.
- Несчастный мальчик, - произнёс Ответственный.
Два друга опять замолчали. Глядя на них можно было подумать, что у них большое горе, которое словно бы состарило обоих. Они оба понимали, что долго находиться в таком состоянии нельзя, ибо слишком многое в жизни Страны зависело от них, если не всё. Мало кто догадывался, что плечи этих двух людей держат в равновесии окружающий мир, что это равновесие очень хрупкое, что только их усилия помогают избежать страшных катаклизмов, которые может повлечь за собой обрушение Стены – мощной, по мнению жителей, а на самом деле очень нестойкой (это знали только трое) защиты от застенного мира, о существовании которого никто не подозревал. Кроме троих…
Глава 10
…Соня отлично запомнила тот день, когда мама и папа повели её в Мир Детства. Она с утра лепетала об этом всем: коту, птицам за окном, цветам, деревьям, всем соседям, которых видела из окна своего дома. Кот в ответ на голос мурлыкал и покачивал хвостом, птицы заливались в пенье, а соседи приветственно махали руками и поздравляли Соню.
Мир Детства был выбран Соней уже давно, но надо было дождаться её трёхлетия, чтобы шагнуть на первую ступень обучения. «Билль», вёзший их к сказке, был разрисован яркими красками, но Соня глядела в иллюминатор и считала секунды. Вот распахнулись голубые ворота первого Мира Детства, и красота площадок и дорожек, кружевных, сетчатых, узорных, всех оттенков голубого цвета привели девочку в неописуемый восторг. А когда она увидела детей, играющих среди клумб и площадок в игрушки, находящиеся везде, то замерла в восхищении. Она не видела улыбок родителей, с пониманием смотрящих на неё (когда-то и они переживали точно такой же восторг), она онемела от счастья и великолепия.
Соня трогала и играла со всем, чем только можно было и что встречалось на её пути, пока так и не уснула, уставшая от впечатлений, с куклой, больше её роста в гамаке под цветущей яблоней. Только тогда отец осторожно взял дочку на руки и сел в подкативший минимобиль.
На следующее утро все опять отправились туда. Соня десять дней играла на территории Мира Детства, так ни разу и не попросившись в здание. Главным для родителей было терпение. И, получив знания и практические навыки по окончании базовой учёбы, они терпеливо ждали, пока Соня наиграется. Не так давно и их родители были так же терпеливы, как и сейчас они.
Правила Мировой Страны обязывали всех мам и пап в период выбора занятия на каждой из семи ступеней развития ребёнка оставлять или передавать временно дела помощникам и полностью погружаться в мир ребёнка.
… Соня удивляла всех психологов, потому что не рисовала и не лепила, как обычно любят это делать все дети. Взрослея, она всё больше просиживала под любимыми деревьями в разных Мирах Детства, созерцала и с улыбкой за всеми наблюдала, легко вступая в общение и со взрослыми, и с детьми, и с ровесниками.
Как-то к ней подошёл красивый мальчик лет трёх. Он стоял перед Соней, десятилетней девочкой, застывший, молчаливо-восхищённый. Мама мальчика произнесла:
- Перед такой красотой и я бы не устояла.
Впервые Соня услышала о себе, что она красива. Только потом ей стало понятно, что люди всегда восхищались ею (она узнала это из разговоров с родителями, посмеивавшимися над нею, над её отрешённостью от действительности).
Ещё Соня увидела свою школу. Она пришла в неё не в десять лет, а в двенадцать, потому что психологи посоветовали родителям не торопиться с обучением, боясь навредить девочке.
- Она у вас особенная. Пусть посозерцает, а когда вернётся в действительность, тогда и займётся обучением, - Кима Зааверс была серьёзна, и родители решили прислушаться к мнению Главного психолога Детства.
Соня, пробуждённая репликой мамы трёхлетнего малыша, стала вдруг слышать и видеть всё вокруг, но с родителями спорить не стала. Она просто потихоньку стала обучаться в школе по мегавидео. Она блуждала везде, где только хотела: на симпозиумах физиков, на концертах скрипачей, на занятиях любого уровня любой школы.
Когда Соню привели в школу официально, то комиссия по результатам вступительной диагностики дала направление на посещение занятий сразу пятого уровня. Для родителей это было открытием, но не только для них, а и для руководителей всех школьных уровней.
На занятиях она всегда была окружена мальчиками, которые ей давали советы, как решить ту или иную головоломку, но Соня мало прислушивалась к их мнению, предпочитая давать свои оригинальные ответы.
… Витор подошёл неожиданно. Соня вздрогнула.
- Сонечка, какая ты удивительная! Наконец-то ты одна. Мне надо с тобой серьёзно поговорить, – заметно было, что юноша нервничает.
- Я слушаю тебя, - голос девушки был спокоен.
- Давай вместе поедем к Стене, там сегодня должна быть видна луна. Такое бывает один раз в пятьдесят лет.
- Откуда ты знаешь? – удивилась Соня осведомлённости сокурсника…
Хорошо, что ей пришло в голову заглянуть в Справочник событий дня. Там ничего не говорилось о том, что в этот день будет видна луна. Соня рассердилась на Витора, она вызвала его на связь. Рассерженный взгляд однокашницы сказал всё. Но этого было мало: он ещё и вопрошал в чём дело.
Витор смутился, но храбро выдержал взгляд и ничего не сказал. Потом Соня получила письмо. Настоящее! На бумаге! Написанное чернилами! Там было четыре строки.
Как хочется с тобою убежать в бесконечность
И там смотреть в твои несчастные глаза вечность.
Но, к сожалению, моей мечте не суждено сбыться.
И надо ж было так старомодно в тебя влюбиться.
Слёзы капали из глаз девушки – ей так было жаль страдающего Витора, а ещё она впервые читала стихи, посвящённые ей. Сколько в них нежности! Она чувствовала её всем сердцем, и сердце готово было разорваться. Первое время Соня даже старалась внушать себе, что ей нравится Витор, что, возможно, он будет её мужем, но это длилось недолго. Устав себя заставлять, она просто перестала видеться, уехав в другой полис. Витор понял всё сам, объясняться не стал. Соня ещё долго испытывала чувство вины перед другом, только время заставило забыть все угрызения совести. Но иногда в ночные часы, когда удавалось бывать на озере или в лесу, Соня читала эти четыре строчки, и слёзы наворачивались на глаза. Тогда она подолгу рассматривала автопортрет Витора, подаренный им при расставании и хранящийся в памяти её «побика».
… Соня открыла глаза. Где она? Почему такая звенящая тишина? Нет, это звенит вызов её «Поиска» - миниатюрного прибора безопасности, который имел каждый житель Мировой Страны с первой минуты рождения. Соня всё вспомнила…
Глава 11
Макс Садриев нервничал. Вот уже вторые сутки он не мог найти Соню. Её не было нигде. Она не оперировала, не гуляла по саду Института Мировой внутренней хирургии, не присутствовала на лекциях Новейших курсов. Её «позывной» (так в обиходе назывался Опознавательный Индивидуальный Чип «Поиск», или прибор безопасности ПБ-И, попросту «побик», который имел каждый житель Мировой Страны) не виден был в Секторе определения. Такое могло быть только в двух случаях: если он отключён самим пользователем или отключился в результате несчастного случая. Искать всегда начинали через двое суток. Именно столько было дано любому жителю Мировой Страны на решение своих дел. Однажды Макс тоже, чтобы избавиться от назойливых приглашений своих почитательниц и почитателей, отключался в течение месяца раз восемь по два дня.
«Может, и ей надоели поклонники?» - подумал молодой человек, но чувство тревоги не давало покоя.
Еле-еле дождался Макс истечения двух суток. «Позывной» не появился. Макс занервничал ещё больше и решил выйти на Ответственного.
Тот выслушал заведующего Охранным Пультом Ограничителя спокойно и сказал, что всё в порядке, Соня с разрешения ответственного отключилась на трое суток.
Макс не успокоился, хотя и извинился за вторжение не по форме. Ник Бургский похвалил Макса за внимательность и пожелал дальнейших успехов в освоении своего дела. Все уважали и любили Ника, потому что он был справедлив, честен, уважителен со всеми. Каждый мог обратиться к нему за помощью в любую минуту, потому что именно Ник первым из всех Ответственных распорядился подключить свой «позывной» ко всем Опознавательным индивидуальным чипам. После этого стоило только произнести в микрофон имя «Ник», как тут же шло соединение с Ответственным.
Вот уже в течение тридцати лет Ник Бургский нёс бремя Ответственного за Мировую Страну. Он заметно устал, но в отставку не спешил подавать, понимая, что в данный момент нет того, кто мог бы его заменить. Вернее он был, но не выполнил ещё своей задачи. Только после её выполнения можно было рекомендовать жителям Страны своего преемника.
Но об этом Макс ещё не знал. Сейчас его волновало только одно: где Соня. Почему она отключилась на длительный срок? Если бы ей надо было проводить какой-то эксперимент, она могла просто послать об этом сигнал «ноу», и её бы никто не тревожил. Этот сигнал очень часто посылают экспериментаторы и все те, кто не желал бы отвлекаться от дела.
Её не было и дома. Макс видел, что родители тоже искали «позывной» дочери. Они её найдут, только им известен код самовключения отключённого «позывного». Но что же они медлят! Макс не находил себе покоя. Потом он вспомнил, что Ответственный говорил о трёх днях. Наверное, родители в курсе. Макс успокоился. Надо подождать сутки. Стоп! Какие сутки! Они не знают, где Соня, они же её искали!
Глава 12
Соня лежала неподвижно, обдумывая, что теперь предпринять. Ленз хотел просто так от неё отделаться. Но у него это не получится. Иначе Соня не была бы Соней.
«Прежде надо точно выяснить, кто такие отшельники»,- Соня испугалась, когда Ленз произнёс это слово, потому что оно было чужое, незнакомое.
Все слова хранились в Мировом Словаре. Там подробно объяснялись все понятия, которые только существовали в Стране. На курсах последнего Седьмого школьного уровня была даже такая дисциплина: «Индивидуальный лексикон». Это был самый трудный предмет уровня, потому что в итоге надо было за один час объяснить тысячу слов. Только тогда заканчивалось учение на Седьмом уровне, и можно было отправляться на Новейшие или любые предметные курсы по интересам. Истории, смешные и грустные, о сдаче зачётов по этой дисциплине ходили по всей Стране. Участники Седьмого уровня имели право двадцати пяти попыток сдачи зачёта по этому предмету. Соня сдала с первой. Её имя было занесено в Книгу Знатоков. Но Соня никогда не слышала слова «отшельник»!
Прошло несколько секунд. «Поиск» опять зазвенел. «Родители», - как-то отрешённо подумала Соня. Мысль о родителях проникала в Сонино сознание всё глубже и глубже. Она резко поднялась с кровати, выключила свой «побик» (пусть успокоятся, что среагировала на их звонок) и пошла в душ. Одевшись, Соня ещё раз огляделась, запоминая «рай» (именно это слово почему-то возникло в сознании), и вышла из домика.
«Минимобиль» стоял на месте. На чём же он уехал? По воздуху? Но не слышно было потоков воздуха и шума уносящегося «Магнита». Через несколько минут Соня включила свой «позывной». Она была уже в черте полиса Родор и поэтому могла не беспокоиться о том, что кто-то узнает, откуда она мчится с превышающей скоростью; только бы не забыть по прибытии стереть маршрут из памяти «минимобиля». Что же сказать профессору? А маме? Правду? Конечно. Может, они знают, кто такие отшельники? Нет, вот про отшельника, пожалуй, не надо. А что тогда сказать? Замужем без мужа? Куда делся? Как он мог меня очаровать так, что я забыла всё? Соня теперь сердилась на себя. Скажу, что исчез. Очень быстро вызвали на работу. Но всё оказалось гораздо проще и сложнее.
Глава 13
Яркая ночь, звёзды, вкусный кофе не могли отвлечь Макса Садриева от работы на пульте. Миг неверия сменился напряженным вниманием: кто-то пытался проникнуть в святая святых Охранного Пульта Ограничителя – Тайный Словарь. Об этом Словаре знали только трое – сам Макс, Ответственный и Посвящённый, но это были не они. Если кому-нибудь из них надо было войти в эту часть Ограничителя, что было крайне редко, то об этом сообщалось Садриеву заранее, указывались точная дата и время. Сам Макс никогда в нем не был. Это не полагалась по Инструкции, тем более что, опять же согласно Инструкции, его проникновение не было бы незамеченным для Ответственного (существовал особый сигнал), но Макс никогда не любопытствовал, он знал, как и все жители Страны, слово «нельзя» в трех случаях: нельзя никому причинять вред физический и моральный, нельзя никому отказывать в помощи, нельзя нарушать Инструкции. Все остальное не запрещалось.
Проникновение в Тайный Словарь было настолько кратковременным, что Макс и не надеялся определить позывной нарушителя. Но все-таки включил обратный ход. Впервые в жизни его покрыл липкий холодный пот – он узнал входящего. Мало того, этот входящий успел за время 0,5-14 степени узнать то, что ему было нужно. Об этом сказала ему табличка «Информация передана», высветившаяся на экране «Обратной связи».
Теперь Макс на собственном опыте узнал значение выражения «муки совести». Ситуация поставила его перед выбором: сообщать ли Ответственному о тайном проникновении и о том, что появился четвертый, знающий о Тайном Словаре, или нет?
Неожиданно пришло решение: надо встретиться с нарушителем самостоятельно и попытаться вместе принять решение. Но это шло в разрез с Инструкцией.
Макс понял, что в эти секунды лишается своей должности, больше ему доверять не будут. Это и было самым страшным для любого жителя Мировой Страны – потеря доверия. Его нельзя было восстановить. Максу грозило стать вторым, потерявшим доверие. Первым, чей опыт потом изучался с 4 по 7 уровень в школе вот уже в течение тысячи лет, был Слэй Ролов. А ведь он просто уснул на рабочем месте, потому что день и ночь напролет следил за экстремалами на Северном шельфе, пытающимися без приспособлений взобраться на отвесную стену высотой в сто пять метров. Видео с площадки шло в течение трех месяцев без перерыва. Слэй так увлекся этим испытанием человеческих возможностей, что забыл о режиме, поэтому и заснул. Расплата была страшной – жить для самого себя. У Слэя были друзья, которые приглашали его для оказания помощи, часто выдумывая дела: то помочь закрасить холст, так как им было некогда, то придумать интересное название, - но это не спасало. Закрыта была перспектива официального профессионального служения жителям Страны. Пока Слэй был жив, он выступал перед учениками вживую (тоже друзья помогли, придумав это дело для него), рассказывая о том, как ужасно жить для себя, - все есть, делать нечего, можно, конечно, путешествовать, читать, рисовать, но для самого себя это так скучно. Никому твои открытия не нужны, потому что будут «пылиться» только в твоем собственном Архиве. И получится, что ты не оставишь след для потомков.
Все эти мысли пронеслись в голове Макса со скоростью галактических дыр. Еще было не поздно связаться с Ответственным, тем более, что Ник Бургский действительно был всеобщим любимцем, можно рассчитывать на очень справедливое решение.
Заведующий Охранным Пультом Ограничителя Мировой Страны так бы и поступил не раздумывая, если бы не одно но: входящим, точнее входящей, была Соня, это был ее позывной, Макс не мог ошибиться.
Глава 14
Целый день Соня думала о том, как ей проникнуть в «ТайС» - так назывался Тайный Словарь, о существовании которого она узнала только сегодня.
Сначала, прибыв в свою институтскую комнату для жилья, она успокоила родителей, скорее всего наоборот, конечно же. Потому что сообщение о замужестве вызвало некоторое молчание, но мама справилась быстро, улыбнулась дочери и попросила познакомить с сыном, который теперь появился у нее благодаря странностям характера своей Сонечки. Когда Соня сообщила, что не может этого сделать, так как молодой супруг отсутствует, причем она не знает где он и когда объявится, Олга Ирания слегка побледнела. Что она прочитала на лице дочки, неизвестно, но, пожелав ей успехов и поздравив ее с грядущим назначением, мама отключилась, сказав напоследок, что сама обо всем сообщит папе.
Соня вздохнула с облегчением и вызвала душ. Кабинка прикатилась. Двери распахнулись, Соня с удовольствием подставила горящее лицо чистейшим струям воды. Вода снимала все напряжение, усталость, огорчения, возвращая хорошее настроение и готовность трудиться. Приятные потоки теплого воздуха осушили тело девушки. В открывшейся нише лежал легчайший пушистый серебристый накидон. Завернувшись в него, Соня вышла из кабинки, душ укатился.
На стене загорелось табло вызова. Это был профессор Коллинз. Соня приготовилась к экзамену. Но к ее удивлению профессор сообщил, что ждет преемницу в операционной через пятьсот секунд. За отпущенное ей время Соня успела перекусить и заглянуть в Ограничитель, раздел Словарей, но слова «отшельник» там не было. Это настолько озадачило Соню, что она, вызвав последнее слово последнего по порядку расположения Обратного Словаря Ю сосредоточила все свое внимание на последнем слове «юэс».
Очень четко высветилось в ее сознании название следующей книги «ТайС. Тайный Словарь». Смотреть запрещено по Инструкции». Соня резко нажала кнопку «Возврат».
Мыслей не было, кроме одной – она нашла что-то непонятное. С трудом Соня вспомнила слово «пугающий». Именно в значении этого слова содержалось все то, что сейчас испытывала будущая преемница Марка Коллинза. Теперь она поняла настоящее значение когда-то выученного ею слова. До этого ничего подобного Соня не испытывала: в Мировой Стране не принято было кого-то бояться.
В операционной ее ждала очень серьезная работа: жительницу полиса Волдар придавил огромный, оторвавшийся от скалы валун, когда она пыталась выкопать из-под него цветок так беззащитно торчавший, бледный, хрупкий, но зато настоящий. Его нужно было спасти во что бы то ни стало. Именно этим занималась Ир Басина в течение всей своей жизни: лазала по горам своего полиса и спасала те жизни, которые встречались на ее пути в неблагоприятной обстановке.
Соня ужаснулась смятому телу Ир. Ей было всего семьдесят лет, она была крепка, здорова, потому что всю жизнь провела на свежем воздухе в движении. Теперь же это была приплюснутая тень, которая жила благодаря передовым достижениям Института внутренней хирургии.
Восемь часов четыре хирурга во главе с профессором не отходили от Ир. Соне были доверены голова и сердце. Остальные органы взял на себя профессор. Ногами и руками занимались Ван и Сергей Крены – братья-близнецы, талантливейшие хирурги с двадцатилетним стажем, неженатые, тайно обожающие Соню с того момента, как они увидели ее на экране. Это была та самая запись, что привез своему другу в день рождения Андрей Бештау - профессор подземной геологии.
Напряженный труд не смог отвлечь Соню от сделанного ею сегодня открытия. Она продолжала обдумывать, как проникнуть в «ТайС» незаметно.
Глава 15.
- Лара Сергеевна! Вы успели! Как я рад! Скорее, надо спешить, у нас всего три минуты 45 секунд!
Софья с трудом вспоминала чем-то знакомого офицера. Но думать не хотелось. В мозгу продолжали биться Ларкины последние слова, и картины хаоса последних суток сводили с ума.
Хорошо, что отвечать было не надо: они бегом неслись по освещенному коридору, в конце которого было что-то похожее на двери лифта. Это он и был. Только в нем Софья заметила, что их было трое. Рядом тяжело дышала женщина в военной форме. Лифт стремительно понесся вниз. Именно понесся. Потому что девушке вдруг стало нехорошо, тошнота подкатила к горлу. Если бы ее не поддерживал под локоть военный, Софья бы упала, так ей было плохо.
Лифт остановился, и ее просто потащили по какому-то коридору, где в конце были такие же двери лифта. Только свет уже горел не ровно, а мерцал.
Слышны были топот и тяжелое дыхание трех человек, заполняющие тесный коридор.
Опять лифт распахнул перед ними двери. Опять они понеслись вниз. Софья совсем обмякла.
- Брось ее, оставь в лифте. Не успеем,- отрывистым голосом предложила женщина в военной форме.
В ответ было молчание. Офицер подхватил девушку на руки. Лифт остановился, двери открылись: перед ними были ступеньки вниз. Ровно сто ступенек, которые надо было преодолеть за оставшуюся минуту, иначе – смерть. И какая! От голода и жажды на ста ступеньках! Втроем. Он и Элла – ладно, они люди военные, ко всему привыкшие. А каково будет Ларе Сергеевне?
Они успели: лифт распахнул двери, свет в коридоре со ступеньками погас. Человек в лифте вдернул всех троих. Если бы Софья была в сознании, она бы заметила, что этот лифт просторнее и комфортнее: в нем была лавка.
Военный с ношей тяжело опустился на лавку. Лифт несся вниз. Никто не проронил ни слова. Часы в лифте показывали обратный отсчет. Женщина в форме счастливо улыбалась как человек, чудом спасшийся от опасности.
Десять минут истекали. Лифт замедлял ход...
- Лара Сергеевна! Лара Сергеевна! Очнитесь! - знакомый голос вывел Софью из небытия. Она открыла глаза и непонимающе смотрела на военного.
- Я Влад Троицкий! Помните, вы провели первую свою уникальную операцию и спасли мне жизнь?
Только теперь Софья вспомнила этого человека. Лучше бы ей было остаться там, за дверью этого страшного каменного дома, в которую она недавно забарабанила по просьбе, нет, по предсмертному пожеланию Ларки, и принять все, что суждено, со своим народом. Но теперь поздно. Она теперь Москвина Лара Сергеевна – знаменитый профессор - хирург, лауреат Нобелевской премии 2015 года, оставившая там, за дверью, в другой жизни четыре могилы: отца, матери, сына и мужа, а пятой могилы, ее личной, нет и не будет. Кому придет в голову хоронить миллионы погибших! Но об этом пока никто из троих не догадывается…
Глава 16.
Макс нервничал. Он напросился на встречу с Ником и Соней. Первым был Ник. Макс не уложился в положенное время, теперь ему надо было рассказать Ответственному все, а тот уже будет сам решать, что делать.
Пути было два: либо Ник учтет важность сообщения и Макс продолжит работу в должности Заведующего Охранным Пультом Ограничителя Мировой Страны, либо придется всю оставшуюся жизнь жить для себя. Это было страшно. Ладно, если он все-таки женится на Соне. Тогда он свою жизнь посвятит ей и детям. А что? Соне не придется надолго расставаться с любимой работой, когда придется вести детей в Мир Детства. Он вполне сможет справиться и сам. Конечно, если она сама только захочет… Макс унесся в своих фантазиях в такую нереальность, что секретарю Ника пришлось его возвращать в действительность легким прикосновением. Макс миллисекунду смотрел на девушку. Потом страшная реальность заставила его проникнуться серьезностью. Он впервые был таким. Даже смерть единственной сестры, утонувшей в Диком озере, и то не сделала тогда его таким мрачно-строгим, каким он был сейчас.
Понимая всю тяжесть содеянного им (ведь народ ему доверил и доверял! а он?!), Макс угрюмо, но спокойно шагнул в кабинет Ответственного. Ник Бургский – высокий голубоглазый бодрый мужчина атлетически-натренированного вида – жестом пригласил Макса сесть рядом на диван, который так мягко и приятно обволок тело Заведующего Охранным Пультом Ограничителя.
- Я слушаю вас.
- Проникновение было таким слабым и коротким, что я сначала не поверил… Но не это главное… Вернее, это не оправдание. Наказывайте меня.
- За что? – спокойно спросил Ник.
- Я нарушил Инструкцию.
- Насколько я знаю, Инструкцией предусмотрено вхождение в диапазоне времени 0,5-10 степени. А данное вхождение зафиксировано в сверхкоротком диапазоне. Тем более, что в течение последних 2000 лет никто и не пытался войти в «ТайС». Понятное замедление. Так что вы зря расстроились и приготовились к самому худшему… Наоборот, вы теперь знаменитость. Я буду ходатайствовать перед Советом о том, чтобы ваша должность вошла в Перечень первой степени тяжести.
Макс потерял дар речи. Такого благородства он не ожидал. Поэтому кинулся на шею Нику и заплакал.
- Ну что ты, Макс, - Ник нежно похлопывал молодого человека по спине. – Ну что ты… Не плачь, я понимаю, что просто невозможно определить входящего, если он пробыл там такое сверхкороткое время. Это никак не унижает тебя. Ты и так просто гений, что вообще заметил это вхождение.
Слезы Макса высохли мгновенно. «Он думает, что я не смог определить входящего. Ну, конечно! Они не подозревают о моих возможностях. Можно и не говорить о Соне. Самому разобраться. Иначе неизвестно что ее ждет. Но ведь это ложь. Я обману народ и Ника. Любимых людей и благородного Ответственного! Кто же я после этого! Но как же Соня? Страшно подумать, что ее ждет! Нет, я не могу». Все это пронеслось в голове Макса быстро, не вызвав никакого замешательства и подозрения. Потому что Макс Садриев, Заведующий Охранным Пультом Ограничителя Мировой Страны, решил солгать. Впервые в истории Мировой Страны.
- Ник, я вам так благодарен, - волнение было искренним, любовь слышалась в словах Макса. Сыновняя любовь к справедливому, доброму, все понимающему отцу.
- Заведующий, - торжественно произнес Ник, - вы настоящий профессионал!
Макс помедлил секунду и произнес:
- Уважаемый Ответственный за мировую Страну, я прошу вас не делать из меня гения. Я думаю, что случайно смог заметить вхождение. Оно ведь даже не зафиксировано приборами. Только «ТайС» показал, что его листали. «Словарь» не смог выделить Слово, которое искали, так коротко было время. Я думаю, что если это не игры старшеклассников, или не появление нового гения, то этот человек вряд ли узнал то, что искал. Он, вероятно, еще раз попробует войти. Я буду тщательно следить.
- Да, вы правы, конечно. Надо оповестить Главного Настройщика приборов, чтобы они поработали над Охранным Пультом и постарались уменьшить время опознавания до 0, 5-15 степени.
Макс поразился проницательности Ника. Как точно он установил степень узнавания, которой владел сам Макс, но ничего не произнес. И так много времени отнято у Ответственного, а он нужен миллионам людей. Его «ПБ-И» уже, наверное, накалился от звонков.
Макс распрощался с Ответственным и вышел из кабинета. Рида Окслов проводила его легкой улыбкой. «Она хорошенькая», - мелькнуло в голове Садриева, и он быстро направился в сад Центра Мировой Хирургии на встречу с Соней.
Глава 17.
- Ларочка, милая, ну потерпи чуть-чуть, - Софья, растирая слезы, тащила сестру сквозь дым, пыль рушащихся домов. - Скоро мы будем у цели. Вот уже видна площадь… Странно…
- Что странно?.. – хрипло прошептала Лара.
- Странно. Все рушится, а дом на площади стоит.
- Слава богу, время есть… Погоди минуту… мне трудно… София, любимая сестренка…
- Лара, молчи. Я все сделаю, я спасу тебя. Вот только доползем до этого дома.
- На краю… площади… остановись,.. если дом… будет… виден... - Лара впала в беспамятство.
Софья, в разорванном комбинезоне, грязная, покрытая пылью, тащила сестру. Силы прибавилось. Но удивляться этому времени не было. Вот и окраина площади. Софья смотрела на дом. Старинный, но отремонтированный в стиле «евро», новенький, с иголочки, он дико смотрелся посреди криков, трупов, пыли, дыма, гари – хаоса, начавшегося еще вчера.
Софье казалось, что уже вечность длится этот хаос. Он начался, как только она и Лара остались вдвоем у могилы Москвина Александра Георгиевича и Москвина Георгия Александровича – мужа и сына Лары. Они погибли в странной автокатастрофе. Их машина была смята в лепешку на проселочной дороге, когда любимые Ларкины «люди», как она их называла, возвращались в город с дачи. Было такое впечатление, что будто кто-то внезапно поставил какой-то сверхпрочный щит на пути и машина врезалась в него на всей скорости. А потом этот щит просто убрали или он испарился, потому то никаких следов аварии, кроме искореженной машины и двух мертвых человек внутри не было. Их похоронили в одной могиле…
…Тишина. Мертвая тишина вернула двух сестер, обнявшихся, замеревших в неизбывном горе, застывших надгробными изваяниями. Лара крепко прижала сестру к груди и зашептала ей в ухо: «Софочка, будь умницей и поклянись, что исполнишь все, что я тебе скажу, если будет мне угрожать гибель!»
- Лара, ты что.
Но та не унималась:
- Ради нашей с тобой дружбы, ради памяти моих любимых людей, ради памяти наших родителей, поклянись, Софочка. Ты потом все узнаешь и решишь, что тебе делать, а сейчас, на этой могиле, поклянись. Софья, нет времени! – почти закричала Лара.
- Хорошо, клянусь, - вид сестры был настолько пугающим, что у Софьи мелькнула мысль о том, что Лара не в себе от горя, и, чтобы не усугублять это горе, Софья решила поскорее согласиться.
Лара повеселела. Нет, она просто смеялась. Лицо ее выражало злорадство и счастье одновременно. Кому-то в сторону она прошептала: «Зря вы погубили моих любимых людей, ох, зря»…
Глава 18
«Искать в небытие спасенья бессильной слабости удел… Искать в небытие спасенья бессильной слабости удел… Как темно… Темно и жарко… Если так жарко, то за защитой тысячи полторы, не меньше… Пить хочется… Сколько еще жить осталось?.. » - мысли отрешенного от всего Ленза еще жили, а вот сам он, наверное, уже расплавился. Защиту проверяли при температуре в тысячу градусов. Тогда было прохладно. А сейчас нестерпимая жара, будто он попал в жерло вулкана, вот уже двести тысяч секунд преследовала его. И чем глубже он опускался по лабиринту, тем она была ужаснее.
«Где-то рядом должен быть вход. Надо добрести, промедление - смерть. Бедная будет моя девочка, моя Софи». При воспоминании о Соне Ленз изобрел что-то наподобие страстной улыбки. И открыл глаза. Моргнув один раз, он посмотрелся в зеркало. Оно отразило красное лицо с тремя щелями. Две из них были глазами, а чуть ниже скорежился рот. Моргнув дважды, он открыл щиток вида. «Искать в небытие спасенья бессильной слабости удел», - опять чьи-то, давно забытые строчки, всплыли в сознании. Вокруг плавилась маслянистыми огненными языками раскаленная полужидкая лава, в которую Отшельник был погружен в своем защитном супертемпературном костюме.
Ленз счастливо улыбнулся: лава уже не пенилась вокруг гейзером, как 198000 секунд назад, а стала течь продольно, отдельными рукавами, как будто просачиваясь сквозь решето, принадлежащее огромной мясорубке, а Ленз стоял прямо против этих огненных «ручьев».
«Дошел, Софи, дошел и выжил! Мы еще встретимся, и тогда ничто не разлучит нас. Мы с тобой еще похороним Стену, Софи. И все будут смеяться на этих похоронах, Софи. Это будут самые веселые похороны, - Ленз медленно двигался навстречу раскаленным потокам. – Лишь бы выдержала и не закипела кровь. Лишь бы выдержала и не закипела». Он левым мизинцем нащупал последнюю ампулу охлаждения и нажал на нее. Стало чуть легче. Вдруг Ленз уткнулся во что-то твердое.
- Есть! Вот он! Вход! – Лензу казалось, что он кричит, но на самом деле это был едва различимый шепот. Отшельник включил «Поиск - авто». Через 10 секунд тот направил волну на камень, окутанный лавой. Огненный рукав раздвинулся, обнажив кнопку. Волновой луч коснулся поверхности кнопки: проем в камне поглотил Ленза. Сразу стало холодно. Слабое свечение впереди указывало на дверь. Волновой луч открыл и ее. Скомандовав «Обзор», Ленз увидел небольшую комнату с лавкой. Две рыдающие женщины в страхе соскочили с нее и кинулись в противоположный от Ленза угол…
Глава 19.
Сад Центра Мировой Хирургии представлял собой как бы нанизанные друг на друга кольца с полянками внутри и деревьями по окружности. Их было девять: одно – посередине и восемь располагались по краям, пересекая друг друга. Окружности, по пятьдесят метров в диаметре, были идеальными. Каждое кольцо неповторимо и оригинально. И не только потому, что было окружено определенной породой деревьев, но еще и потому, что внутри полянки были разными. Каждое кольцо имело восемь входов-выходов таким образом, что те представляли собой ровные линии дорожек и, стоя на краю, можно было видеть и сквозные, и главные выходы из сада.
Макс Садриев выбрал кольцо, окруженное кленами, с беседкой посередине, оплетенной каким-то новым видом цветов с тонким ароматом, не дурманящим, а располагающим к отдыху и созерцанию, небольшим родником, питающим озерцо вокруг беседки, ажурно-воздушным молочно-белым, как и беседка, мостиком, с перилами, оплетенными теми же цветами, и пестрым разнотравьем вокруг. До встречи с Соней оставалось три тысячи секунд. Этого было много для того чтобы ждать и мало, чтобы сосредоточиться на разговоре.
Соня знала, зачем ее вызвал Макс Садриев, Заведующий Охранным Пультом Ограничителя Мировой Страны. Значит, он действительно заслуживает уважения Страны, раз все-таки смог определить, кто входил в «ТайС». Ее удивляло только одно: почему встреча назначена в таком легкомысленном месте, обустроенном в каком-то древнем стиле, а не в кабинете Ответственного за Мировую Страну. Почему? Ведь если он узнал, что это была она, то сейчас должно быть уже объявлено о нарушении ею Инструкции. А значит, никаким преемником профессора Коллинза она уже не будет. Она станет жить для себя. Ей будет обеспечено все, что она только пожелает. Но у нее уже и так все есть. У всех есть все. Каждый дорожит только одним: личным делом, возможностью жить, работать и делать какие-то открытия для других.
Собираясь проникнуть в «ТайС», чтобы узнать, кто такие Отшельники, Соня, естественно, предвидела такую возможность. Она не пугала ее. Она будет жить для того, чтобы отыскать Ленза. Пусть все думают, что угодно. Все будут сочувствовать и пытаться тайком предлагать ей разные услуги: рассказывать школьникам, как тяжко жить для себя, составлять компании за завтраком, обедом или полдником или еще что-то мелко-подобное. Но нет. Соня не будет ждать предложения услуг, она будет действовать.
Обо всем этом думала Соня, когда входила в сад и направлялась к внутреннему кругу, где была назначена встреча. Она досконально накануне изучила всю биографию Макса. Он был привлекателен, спортивен и умен. Его глаза смотрели проницательно-быстро, улавливая малейшие изменения в настроении собеседников. С таким будет трудно. Макс был привлекателен для Сони и потому, что в нем она не уловила мечтательности, присущей ее другу детства Витору. В мужчинах ей больше всего нравилось именно это, хотя ее знакомым девушкам наоборот нравились мечтательные или способные превращаться в поэтических романтиков юноши.
Недавно Соня узнала, как приятны эти романтические поэтизации, но она также узнала и то, что приятны они только от одного человека – Ленза Минка, Отшельника.
Почему ее испугало это слово? Она потом столько раз повторяла его мысленно и вслух. Оно было просто непонятным и все. Может, тон, каким ей сказал об этом Ленз? Может, то, что он исчез после этого мгновенно? Вот уже тридцать пятый день, как его нет. Он обещал вернуться. Когда? Когда она состарится? Ребенка уже точно не будет. Она ведь не была к этому готова. Если бы знать все заранее, то можно было бы захватить с собой таблетку и сейчас уже носить ребенка. Рано для ее возраста. Ну и что? Зато от любимого человека. Странно. Обычно говорили от мужа, а Ленз для нее просто любимый. Какое редкое слово.
Тоска по Лензу так захлестнула Соню, что она заставила свои мысли вернуться к Максу. Ей было его жаль. Раз она еще не в кабинете Ответственного за Мировую Страну, значит, Макс ему не сообщил об этом проникновении. Соня застыла на месте. Ее вдруг пронзила мысль о том, что Макс рискует из-за нее своей должностью. Объяснение было одно: он в нее влюбился. Как и Ленз. Как и Витор. Как и другие мальчики и мужчины. И виновата она. Она и ее внешность, заставляющая забывать всех мужчин обо всем.
Макс увидел Соню издали. Он заметил, как она вдруг резко остановилась. Постояв несколько мгновений, снова медленно двинулась по направлению к внутреннему кольцу.