«Во время войны я была связной в партизанском отряде. Трижды меня чуть было не расстреляли фашисты, но я неплохо говорила по-немецки, и это спасло мне жизнь», - вспоминает Нина Антоновна Князева.
Ее голубые, по-детски ясные глаза, грустнеют, а память уносит ее в далекие годы.
Ее детство прошло в белорусской деревеньке Буда Гомельской области. В семье детей было четверо – она и трое братьев. Нине очень хотелось учиться, но братья учебники ей не давали, - берегли, потому что были они в те времена большой ценностью. Несмотря на запрет, младшая сестренка забиралась с учебниками на печку. К шести годам она уже умела читать,
а в семь лет уже пошла в школу. Учиться ходили в соседнюю деревню.
- Это было недалеко, всего пятнадцать километров пути. Ходили мы пешком, зимой для нас с братом снимали в той деревне жилье, и домой мы приходили только на выходные, чтобы взять продукты, - рассказывает Нина Антоновна.
Зимой 1939 года были сильные метели, и немало людей занесло снегом. Нина с братом шла на выходные домой. Снегу намело столько, что дети проваливались в сугробы по пояс. До дома было еще далеко, и дети решили ползти. Случайно набрели на заброшенный сарай. В нем было холодно, и тут брат проявил недетскую смекалку. Оторвав от забора доски, он привязал их к ногам полотенцами, которые несли домой стирать. Получилось некое подобие лыж, и домой Нина с братом добрались только рано утром. Мама, открыв двери, ахнула…
Война застала Нину в Бобруйске. Она работала на хлебозаводе, отпускала хлеб и кондитерские изделия в магазины. Когда парнишку-экспедитора призвали на фронт, на его место назначили ее. Жители города собирали вещи и уезжали. Нина уезжать не хотела. Не зная, что делать, она заплакала.
Увидев ее, один из пожилых сотрудников хлебозавода предложил пойти в лес, вырыть окоп и пересидеть в нем ночь. Наутро она решилась все-таки забрать вещи и пошла в город. На одной из улиц она увидела двух немцев. Один из них мазал рукой, - мол, уходи. И она пошла по железной дороге домой, в деревню, до которой было 100 километров.
Дома оказались родители и младший брат, - старшие братья уже воевали.
В одной половине дома уже разместилась партизанская столовая, во второй – медсанчасть. Нине пришлось освоить обязанности медсестры и помогать врачу. Спать семье приходилось на полатях, которые соорудил отец, или на печке. Немцы приближались, и было решено вывезти все продуктовые запасы в лес. Сама деревенька стояла в окружении лесов, и наступающие фашисты добрались до нее не сразу. Но уйти в лес все-таки пришлось.
Фашисты особо зверствовали в отношении евреев.
- Сама я не видела, но люди рассказывали, как рыли рвы, евреев ставили в шеренги, расстреливали и тут же засыпали землей. Потом несколько дней земля в этом месте шевелилась. Там были еще живые люди, - с болью
говорит Нина Антоновна. И продолжая свой печальный рассказ, говорит, что очень много людей фашисты сожгли живьем. Их закрывали в избы, клубы и поджигали…
Мстить за погибших поклялись партизаны. Нина была связной в партизанском отряде. Не раз нарывалась на фашистский патруль.
- Трижды меня чуть было не расстреляли фашисты, но я неплохо говорила по-немецки, и это спасло мне жизнь, - вспоминает она.
В 44-м ее и младшего брата вместе с другими жителями забрали фашисты.
Всех поместили в лагерь, который был огорожен колючей проволокой. Нина присматривалась, как охраняется территория, и через четыре дня решила, что надо бежать. Припрятав подальше фотографии с родными, она пришла в назначенное место, когда не было часового. Пролезла в лаз под колючей проволокой, тут началась стрельба. Нина решила, что ребятам все-таки удалось бежать. И побежала, но не в лес, а на болото, куда фашисты сунуться побояться. Встретила там деда с маленьким мальчиком, и, пересидев ночь в кустах. Наутро они увидели плывшего по реке мальчика на лодке, и вместе они добрались до деревни Лучицы, откуда был родом незнакомый старичок.
Немцев в деревне не было. Дед пригласил Нину в дом, но тут неожиданно нагрянули фашисты. Это была вражеская разведка. Нина быстро по-старушечьи платком, схватила неизвестно как оказавшегося в доме новорожденного младенца, и когда фашистский офицер зашел в дом, то со злостью пнул девушку, выругавшись по-немецки. Смысл слов был таков: война, а ты тут с ребенком расселась… Спас ее тот ребеночек. Когда фашисты ушли, то Нина облачилась во все старушечье, и пошла с местными жителями в церковь. «Немцы в церковь ходить разрешали», - поясняет Нина Антоновна. – Но в церковь я тогда не попала, а пошла искать партизан, леса я знала хорошо». Шла весна 1944 года, наши войска наступали, в лесу завязался бой, и Нина попала под вражеский обстрел, и ее контузило. Очнулась она в незнакомом доме. Уцелевшие жители выхаживали ее, но слух полностью к ней так и не вернулся. Как только к ней вернулись силы, Нина отправилась пешком в Бобруйск, до которого было 100 километров.
Жители попадавшихся на пути деревень кормили и оставляли на ночлег.
Благополучно добравшись до Бобруйска, она устроилась на завод. Но, стесняясь того, что была она не обута и не одета, решила уехать в районный центр, где до 1947-го года проработала на маслозаводе. Когда подалась на поиски партизан в Барановичи, они не увенчались успехов.
Ольга Кружкова