Островок с развалинами

               
               
   К подводному плаванию меня привлекли одноклассники на летнем отдыхе в 65 году прошлого, увы, века. Дело было вблизи деревни Сайма на оз.Увильды. Тогда, да и спустя ещё лет 10-15 подводный мир оставался там неизгаженным, а непуганую стрелками рыбу ещё можно было встретить достаточно часто. Дело мне страшно приглянулось, и я при первой возможности лез в гости к Водяному. Поэтому, возвращаясь домой после выезда на Баик с обычным для меня в те годы попутчиком и сослуживцем, я не мог слишком уж резко сменить красоты Уральской природы на толчею города. Когда до выезда на магистральную дорогу к Челябинску оставалось несколько сотен метров, а Увельды оказались почти уж позади, мы решили ещё разок окунуться. Достаточно было взять влево и по короткой, но крутой дорожке съехать к видневшимся сквозь жиденькие заросли прибрежной рощицы палаткам, и мы уже у воды. Конечно, проезжать мимо этого места приходилось ни раз, Но с возвышавшейся над побережьем дороги, сам берег рассмотреть было невозможно--- мешала рощица. Виднелся только островок, который располагался от берега так далеко, что кроме заросших старых развалин какого то строения рассмотреть на нём ничего не удавалось. И как только мы спустились-таки к воде, открылся незнакомый нам доселе берег. В жаркий солнечный день ровный песчаный и чистый пляж, а особенно, тенистая опушка рощицы просто ни могли не очаровать. Оказалось, к тому же, что почти у среза воды на пляже бьёт родник. Только в его окружении песок был неприветливо холоден, тогда как остальное побережье источало солнечное тепло.
        Подводный мир этого побережья мне был неизвестен. По этой причине, отправляясь к воде, я прихватил с собой маску с трубкой и ласты. Но долго пришлось плестись по воде даже для того, чтобы просто сесть на дно и натянуть их на ноги, ополаскивая ступни от мельчайших песчинок. На таком мелководье да в такую погоду вода оказалась очень тёплой. Сразу мелькнула мысль об островке --- всё же интересно было выяснить раз и навсегда что же там было когда то построено, тем более, что от поверхности воды развалин было невидно, их полностью закрывала зелень какой то растительности.
Осторожность порождённая имеющимся уже опытом плавца заставила меня сперва отказаться от неё, поскольку изучение рельефа дна имело самостоятельное значение --- в те годы у южного берега озера, например, недалеко от Вишнёвой горы, ровное и невзрачное во всех отношениях дно было тем не менее испещрено норами раков. С надеждой наловить их для домашних посиделок я и полез в воду. Действительность быстро рассеяла эту надежду. Дно даже достаточно далеко от берега оказалось совершенно безжизненным и лишённым даже намёка на какую то зелень --- затопленная песочница из детского сада да и только! Но рельеф его по мере движения к островку формировали песчаные возвышенности, напоминающие дюны с размытыми и пологими очертаниями. Насколько я успел осмотреться, последняя на пути к островку недоставала вершиной до поверхности на 2,5-3 метра, дальше глубина заметно увеличивалась. Выйдя на эту точку, я стал подумывать о возвращении, и, осматриваясь, отметил для себя, что нахожусь на линии, которой можно было бы мысленно связать островок с самой низкой точкой прибрежного дорожного полотна; слышал, что там когда то существовала протока в сторону соседнего озера и деревни. На этом свою вылазку я посчитал было завершённой, поскольку до островка ближе не стало, а после барражирования над безынтересным как оказалось дном сказывались уже и усталость и озноб. Но, сохранив перед погружением направление взгляда,  я обнаружил совсем недалеко развалившуюся на дне и припорошенную песком старую лодку.
Глубина была такой, что и при необыкновенно чистой и прозрачной воде, хорошем освещении полуденным летним солнцем, детали рассмотреть сразу не удалось. Продышавшись, набрав сколько можно было воздуха, я занырнул посмотреть на это чудо поближе. Лодка лежала на киле так давно, что
наконец развалилась на составляющие доски: борта располагались как раскрытые корочки книги с поперечно расположившимися досками бывших сидений. Моё внимание привлёк ковш с ручкой слегка припорошённый песком. Такие я видел в музее Каслинского литья, но это лишь пробудило не мешкая прихватить его с собой и рассмотреть более основательно дома. Воздух кончался, и, подхватив ковш обеими руками, я устремился к поверхности, удерживая его перед собой. То что я увидел, всплывая, поначалу показалось естественным --- с поверхности чаши ковша тонко заструились остававшиеся ещё там песчинки; но с некоторого неуловимого мгновения сам чугунный ковш стал в моих руках таять и осыпаться к ластам струйками тлена. Когда я оказался на поверхности, то всё ещё смотрел на руки, ошарашенно удивляясь такой метаморфозе. Это только позже я узнал, что случившееся событие по-своему заурядно. Достаточно провести такому изделию под водой около 200 лет и его судьба предрешена. Не берусь утверждать, справедливо ли сказанное по отношению к чугунам вообще или имеется в ввиду только старинное Каслинское литьё, но в описанной ситуации было попросту не до того. На берег я вышел так и оставаясь, кажется, с открытым ртом. Но в итоге случившееся решительно изменило мои намерения. Согревшись и отдохнув, я решил-таки рискнуть с визитом на островок, надо же было чем то компенсировать потерю ковша.
       Впрочем, рассчитывая  отдохнуть и согреться за осмотром островных достопримечательностей, я надеялся обернуться вполне благополучно. Мне и в голову не приходило, что появлявшиеся из-за «зелёнки» островка по одной или парами чайки заняты каким то своим делом. И вот я в пути. Позади осталась последняя и самая высокая на дне «дюна», когда «зелёнка»  обозначилась как заросли крапивы за которыми хоть и не без труда, но просматривались остатки когда то белёных стен с едва различимыми остатками оконных проёмов. Всё пока шло нормально, и даже послышившиеся резкие крики чаек нисколько не обратили на себя внимания. Было бы странно ничего не слышать, приближаясь к островку и замечая в воздухе вновь прибывших, как я решил тогда, птиц  Но к этому моменту пришлось уже думать о экономии сил, и наблюдая за изредка проплывающими где то внизу, .видимыми ещё фрагментами донного рельефа, я головы не поднимал, довольствуясь, как это бывает в таких случаях, дыханием через трубку  Волны, ряби --- не было. Поэтому. Темечко вполне безболезненно переносило свою долю карабельного форштевня. Когда донный пейзаж стал всё более и более проявлять свои особенности,  и до островка оставалось каких то сотню метров, гомон надо мной заставил посмотреть в небо. Метрах в пяти над водой суетно металось несколько чаек, которые кричали с невообразимой злостью, резко и удивительно громко. Чертыхнувшись --- отдыхать то мне было уже негде --- я решил добраться до островка. Не прошло однако и минуты как стало ясно, что обстановка в чём то изменилась. Собственно сперва изменился крик чаек, во всяком случае он стал потише. Когда я глянул наверх, то обнаружил их выше, и в меньшем как мне показалось количестве. Это наблюдение вполне объясняло снижение шума, и только обещало безпрепятственный  отдых на берегу. В действительности положение дел было уже устрашающим, чего я по неопытности своей тогда не понял. Даже когда вокруг головы стали раздаваться странные всплески, я сохранял всё внимание на выборе маршрута движения к берегу, поскольку к этому меня стал вынуждать рельеф дна, где вполне могли оказаться любые сюрьпризы. Так было и после того как вместо очередного шлепка в череде повторяющихся с удивительно строгой периодичностью,  я почувствовал лёгкий толчок между погружённых в воду лопаток, и после того как периодичность шлепков оказалась нарушенной довольно сильным и «тёплым» как показалось ударом по затылку,  и даже после того как очередной шлепок вызвал появление перед маской странной белёсой мути. Впрочем, последнее обстоятельство заставило меня пересмотреть своё отношение к чайкам. На тот момент в воздухе их было уже более десятка и, занимая вполне определённый воздушный эшелон на высоте около пяти метров, они --- я не верил своим глазам --- выстроились в круг так, что каждая, пролетая у меня над головой  и, скажем, с кряхтением, лихо и довольно метко опорожнялась. При вдохе через трубку запах казалось бы нельзя почувствовать, но что делать с чувством гадливости? И тем не менее берег был уже рядом, манил ещё
пусть неизбывной надеждой на отдых, тепло и грядущие открытия. Но появилось вдруг страстное желание прикрыть хоть чем то нибудь торец дыхательной трубки, а ну как туда попадут.
        Возможно, что именно болезненное внимание к трубке усугубило то смятение, во власти которого я оказался после ошеломляющего удара по ней такой силы, что вырванная вместе с загубником, она едва удержалась на голове, поскольку была прижата к ней упругой подвеской  маски. Подняться над водой, продуть трубку, вставив её обратно, и хватануть полные лёгкие воздуха --- на это ушли секунды. Но оценить ситуацию я успел. Круг  чаек стал плотнее, они ещё приподнялись над водой и вроде бы даже приумолкли, лишь изредка подавая голоса. Берег островка приблизился,  и я отчётливо увидел, что и там у воды появились чайки. Желание «сделать визит» пропало окончательно ещё до того, как с замиранием сердца и опустив маску в воду я получил очередной удар по трубке. Или в спешке она оказалась неправильно вставлена или этот удар пришёлся несколько с боку, но от того, что загубник я успел лихорадочно стиснуть всем лицом  он получился  очень болезненным и пришёлся за ухом. Это и решило исход дела. Никаких трудов не составляло вообразить как я потеряю выбитую трубку, как буду вынужден подставиться по удары здоровенных , надо сказать, клювов, и во что эти долбанные «бомбардировщики» очень скоро превратят и мою голову и меня самого  ради спасения --- теперь это сомнений не вызывало --- своих гнёзд. Как только противник убедился, что я бесповоротно направился обратно, отступил, они возликовали и отстали почти немедленно. Теперь передо мной стояла другая задача, ибо ни отдохнуть перед обратной дорогой, ни согреться я не сумел.
        Впрочем, как только всё успокоилось, я немедленно вспомнил о замечательной подводной дюне с точкой  «мелководья» у вершины. Там мне  и удалось немного отдохнуть «в технике поплавка». И раньше приходилось её использовать. А вся сложность лишь в умении восстановить дыхание и расслабиться на несколько минут. Продышавшись над мелководьем, вы вздыхаете полной грудью, расслабляетесь и начинаете тонуть до тех пор, пока вслед за касанием дна, ноги окажутся согнуты до удобного для толчка положения. Толчок не должен быть ни резким и ни сильны, но достаточным только -только для того, чтобы достигнуть поверхности и повторить цикл. Лучше до этого не доводить, но здесь то мне приходилось благодарить чаек. И всё прошло бы без замечаний, если бы устремившись наконец к автомобилю я ни попал уже у самого берега в створ потока от родника. Совершенно о нём забыл, и в надежде погреться в парниковых водах прибрежного мелководья да и не желая вставать на ноги раньше времени из опасения, что они самопроизвольно подогнуться от усталости, плыл пока ни стал шоркаться о дно всем телом, Здесь то и заподозрил неладное, Вода оказалась неожиданно холодной. Больше того, как только я сел дабы разуться,  т.е. снять ласты и маску, что бы здесь же ополоснуть их, а потом и поднялся- таки на ноги, утопая по щиколодку в песке, меня охватил сильнейший озноб и, казалось, даже пальцы ног охватило судорогой --- обогнуть нужно было этот родник. Зато я постиг всё наслаждение от горячего песка на пляже. И часа не прошло как мы отправились домой.
        Прошло уже много лет. По случаю я купил гараж где-то в километре от городской свалки. Всякий раз, проезжая мимо,  вижу тучи чаек, а их гвалт и смрад со свалки,  изредка достигающие дороги, неизменно напоминают мне о событиях того путешествия на  «безобидный» казалось бы островок.