Трещала лучинка в бронзовом поставце. Солнце садилось в воды Аквитанского моря. Человек средних лет в грубой шерстяной рясе скреб перышком по пергаменту, стараясь уместить как можно больше. Привычка экономить пергамент осталась еще с Ярроу, где дорогого писчего материала вечно не хватало, и отец скрибанус жестоко порол школяров, пишущих излишне размашисто. Здесь же пергамента было вдоволь, поскольку уже почти полвека никто, кроме него, ничего не писал...
Надо хоть немного пергамента с письмом отправить, подумал, монах, братьям пригодится.
"Достопочтенному дьякону аббатства в Ярроу Беде смиренный брат Эофин
АВМ
Брат мой возлюбленный во Христе!
С кораблем купеческим посылаю тебе письмо сие, дабы знал ты о делах, что творятся в землях христианских. Корабельщики обещали доставить в нашу славную обитель, однако же и ты отпусти им грехи вольные и невольные, коих у них немало по темноте и скудоумию, и благослови в путь обратный по морю бурному. С ними же посылаю тебе тюк пергамента, какового тут так много, что мне столько вовек не исписать.
Пришед я в обитель сию в земле аквитанской бос и наг, ибо по дороге ограбили меня лихие люди. Благодарение Господу, что удовлетворились они истощившимся моим кошельком и походными ризами, не забыв и сандалий, которое имущество отдал им без сожаления, а книга моя и жизнь моя ничтожная им без нужды оказались.
И братия обители сей принять меня поначалу отказались, ибо наг и бос я был, а при себе, кроме креста деревянного и книги, иметь не имел ничего. Однако ж далее господь из надоумил, приняли оне меня и к настоятелю свели, дав плащаницу срам прикрыть. Оный же настоятель, смиренный отец Хаускарва, как его именуют воины и как мне его именовать бы следовало нашим языком саксонским, или Эускаррива, как он сам именуется варварским своим наречием, в вере тверд, и братию держит в строгости, однако ж стар уже и за всем уследить не может. А происходит оный Хаускарва из числа простецов пашенных, однако ж разумения у него, как у знатного предводителя или епископа, и знай он книги святые и иные, был бы прославлен разумом и деяниями во славу веры.
А обитель сия не весьма мала, и большую округу окормляет, однако же и святые братья, и священники приходские, землепашцев и воинов окормляющие, и епископ этих мест языка святой церкви не знают, а меж собой вне храма говорят своими языками, каковых тут бытует два, как и в нашем отечестве. И воины говорят языком готским, схожим с нашим саксонским, а землепашцы своим варварским наречием, кое никакой иной народ не понимает. А грамоте братья и священники вовсе не ведают, псалтирь Давидову читают по памяти наизусть и невпопад, слова путая, службу божию ведут своим разумением, книг святых в приходах и вовсе нет, да и годам счет потеряли. И вовсе никаких книг оне в приходских церквах не имеют, ни богослужебных, ни сочинений отцев церкви, ни для записи, и даже чернила варить разучились. Пасхалию же и время праздников учат наизусть, и в том не ошибаются.
В обители уже сорок лет либерия заперта и скрипторий заброшен по причине того, что на десять или двадцать лиг в округе никого нет, кто мог бы прочесть или написать хотя бы строчку. Срок же сей установить совершенно точно без господней помощи нельзя, ибо за смертью последнего скрибануса, каковой был еще и хронистом, хроника и пасхалия писаная оборвались, а годы в хронике обозначал он своим образом, от сотворения мира, и не ведаю я, каким календарем сей достойный муж пользовался, однако ж и имени его братья назвать не могут с точностью, кто говорит Трибониус, кто Фритила, кто называет иные имена. Хроника же писана языком церкви святой, хотя и варварски искаженным, и потому понять всего я не могу. Греческих же манускриптов и грамот нет.
Грамоты же, в либерии хранимые, писаны как латынью варварской или вульгарной, так и высокой, однако ж есть и грамоты писаные иными языками, готскими литерами, еретиком Ульфилой сочиненными, и франкским языком. Есть также среди них грамоты числом две, писаные литерами, каковых ранее я не видел никогда. И опасаюсь я, нет ли в тех грамотах сатанинского соблазна. Те же, что чтутся, есть отказные от воинов на имущество и земли для обители, а равно подтверждения статуса ее от вождя воинов этой области и старинных епископов. Есть же среди них и подлинная грамота папы Пелагия, однако ж не ясно из нее, которого из двух пап с таким именем, в коей обитель именуется недавно учрежденной.
Отец эконом в скриптории бирки режет, а иные чернецы туда и хода не знают, и ведать не ведают, что есть литеры и для чего они нам господом даны, и на книги и свитки смотрят как на вещи незнаемые. Молитвы же учат наизусть с памяти, а смысла их не понимают, и потому слова путают.
Благодарение господу, что либерия в подвале каменном, и пожары, сатаною посланные нам в испытание, не страшны. Однако ж десять лет назад, сказывали чернецы, подвизался в обители подвижник. Оный подвижник, да простит его господь на страшном суде, ходил срам не прикрывши, грязен и видом лих. И проповедовал он ересь великую - что книги святые все от лукавого, а спастись можно только унизившись вконец. И на том требовал он сжечь все книги. Благодарение господу, отец настоятель оного искусительного нечестивца изгнал, и сгинул он без следа. Однако ж и сейчас среди братии есть некие, чтущие память его. Но и сыро в подвале сем и мыши, и оттого многие манускрипты уже и прочесть нельзя. Хотя там и Аристотель, и Августин, и Иероним, что сталось бы достаточно для учебы крепкой.
Еще пишу тебе, достопочтенный Беда, что усомнился я в вере их христианской и преемственности апостольской. Ибо же книг они не читают, Кредо не понимают, а чины крещения, бракосочетания, рукоположения, пострига, соборования и отпевания ведут по памяти своим разумением уже три поколения, ибо Миссал читать некому, да и не прочесть его за мышеядью. И ежели один вместо "фамулюс эт фамулябус" поет, прости его господи, "мулюс эт мулябус", то другой в "ин номине патри, фили эт спирити санкти" вместо "фили" тянет "филэ", а уж во что они переделывают "агнус деи", мне и писать срамно, грешно и богохульно. И хочу спросить совета у тебя, имеет ли таковой обряд силу святую, или же следует их крестить, посвящать и рукополагать заново.
И обряды оне свои по наущению дьявольскому придумывают, и больных ради Христа отчитывают, и многому бесполезному предаются. Больные животом ложатся на пол пред алтарем и пьют святую воду с елеем. А больные кашельной болезнью целуют стену храма, отчего она уже в том месте вытерлась. А новых иноков оставляют в склепе, где гроб святого Гунтредуса, основателя обители сей, и иных святых подвижников гробы, и они там лежат рядом с гробом, не шелохнувшись, ночь напролет, отчего у многих сатана разумение помрачает.
А еще, сказывали братия, чернецы отдельные над собой дурно творили, отсекали себе и руки, и уши, и гениталии, и языки, и язвы множили, как холодным, тако ж и каленым железом, и через то в прелесть впадали и гордыню, считая себя за веру мучениками и святым равными, однако ж отец Хаускарва по становлению своему настоятелем сие запретил, а упорствовавших в такой ереси изгнал и расстриг. Однако ж и поныне найдется десятка два добровольных калек в обители, и сие прелесть для братии, ибо настоятель стар, а меж собой братия о том разговоры ведет. А еще святой девы статуе, христову распятию и святых статуям миряне и братия дары приносят и подношения, словно поганым идолищам языческим. Правда, местность сия не весьма богата золотом и иными металлами, и подношения оные суть то, что вырастили землепашцы - кувшины вина, хлебы, калачи, окорока, рыбы, зелень и цветы, и оттого богатств больших в обителях и церквах нет.
Тому учат и паству, и много еще среди прихожан и скрытых язычников, и даже арианских и иных еретиков, ибо не понимают они, а объяснить некому. Братия же помоложе учиться не хотят, говорят, что не в том святость, и то же послушникам говорят, и мне в том их не переубедить, так что остается лишь молиться об их заблудших душах и закостеневших мыслях. И считают, что раз жизнь идет своим чередом, то и их обитель и весь их край особо благословлен господом нашим Иисусом, и нужды нет ни читать, ни понимать прочитанное.
И некоторые же из братии рассказывают, что святой Гунтредус, основавший обитель сто двадцать или сто пятьдесят лет назад, точнее из хроники сказать невозможно, и епископ того не знает, был учеником Его, и он и принес в сей край вселенское христианство, тогда как мы доподлинно знаем, и о том написано в хрониках, что готы, как называют себя воины народа сего и чьим языком они разговаривают, пришли вместе с гнуснопамятными вандалами от восточных пределов империи и захватили многие земли ее уже будучи еретиками-арианами, а уж после благопросветленный их вождь Рикардус, или Рикхард, коего оне зовут своим наречием Рекарредом и чтут как святого, вернулся в лоно матери-церкви апостольской со всем своим народом.
А иные из братии наоборот вновь забыли обет свой, каковой они без понимания произносили словами им незнаемыми, и блудодействуют не только с девками и женками поселянскими, а и с послушницами обители святой Геирлинды, что в двух лигах от обители сей, а послушники так и вовсе все почти, и детей своих, каковые родятся во множестве от такого распутства, признают, и в обе обители принимают потом. Отец же духовник обители святой Геирлинды, покуда стар не стал, жил с нынешней матерью настоятельницей как с супружницей, а после нее с молодой послушницей тем же образом, от каковых грешных блудных черниц у него пятеро детей, и дети оные в обители приняты. И хочу тебя спросить, достопочтенный Беда, требовать ли его отлучения и покаяния пред епископом сих мест, ибо и сам епископ Теодрик, третий сын покойного ярла этих мест Хруотфрида, воином будучи, целибату не принял и мирянином остался, хотя и не женат, однако и сам не без греха против восьмой заповеди.
Ведь придерживаются черноризцы сии мнения наивного вослед мирянам, что целибат запрещает им лишь вступать в законный церковный брак, однако ж распутствовать без венчания никоим образом не мешает. Так они считают, и то же и мирянам говорят своим наречием.
И миряне в браках своих правил апостольских и соборных не соблюдают, воины, помимо жен, во Христе венчаных, имеют и наложниц не только из поселянок и рабынь купленных и в полон захваченных, как водится меж воинами, людьми грубыми и многогрешными, и в наших краях, но и из дочерей иных воинов и вольных людей, каковых наложниц греховных держат в доме наравне с женой законной. И сие у них, у воинов этой земли, за правило, по нескольку жен иметь и отдельно еще и блудных девок для распутства, и за грех не считается, и дети считаются в браке рожденными без различия, и в наследство вступают поровну, как то и в старых законах нашей земли. И хлебопашцы некоторые тому предаются, по нескольку женок в доме держат. И случаи есть, когда двоеженцев венчают, хотя даже и эти чернецы невежественные, и те такое не признают и осуждают. А браки многие у воинов и простецов, как венчаные, тако ж и не венчаные, признаны быть святой церковью не могут за близким родством супружников. И в том держатся они, миряне, старинных языческих обычаев, а братия и священники приходские, сами плоть от плоти сей земли и ее людей будучи, в том их лишь поощряют.
Однако ж, исповедовав как мирян, так и братию, убедился я в крепости и искренности веры их, кою они по незнанию за иное принимают. В особенности тверд в вере отец настоятель Хаускарва, который, хотя и сам грамоте нисколько не знает, однако же не дает никому тронуть либерию и сам грехам и заблуждениям не предается, хотя и мало препятствует тому.
Однако ж чернецов, как и мирян, мужеложству греховно предающихся, судят по апостольским правилам и установлениям соборным, извергают из церкви христовой, после чего сверх установленного весьма побивают палками и подвергают утоплению в Гарумне. И тому благодаря таковых в округе не сыщешь уже давно.
И так не устаю удивляться, как сохранили они веру в темноте и безграмотности, и в ересь вконец не впали. Господним помышлением вовремя мы успели, не дали несчастным сим пасть сатане в объятия. И начал я учить, и уже двадцать юношей из послушников литеры знают, и Кредо понимают и на латыни, и на своем, и даже братиям святым объясняют, и за правила святых отцев принялись. И либерию с ними разобрал и в порядок привел, и, как выучат они язык церкви святой Римской, с благословения господнего и переписку книг начнем.
И сим прошу тебя, почтенный Беда, прислать сюда еще братьев. Ибо глубоко погрязла земля сия и обитель во мраке, и искушает сатана и мирян, и братию ежедневно, и не в силах моих малых сие превозмочь. И за три года удалось мне весьма малое, и благодарение Господу не устаю возносить, что вослед ирландским корабельщикам и местные собрались на торг в край наш благословенный, и могу я письмо тебе сие отправить. И напиши письмо к римской курии и святейшему папе римскому, где расскажи о грехах и заблуждениях, в коих погрязла местность эта. Ибо сам я не уразумею никак, в какую сторону гонца посылать, а и дороги в Рим никто не знает, и даже купцы туда не ходят, да и места вокруг глухие и разбойных людишек без меры, отчего чернецы всегда с собой тяжкие посохи носят и ходят только толпою, и того ради прочные стены у обители выстроены недавно.
А также пошли мне с корабельщиками письмо, ибо хочу знать я новости обители нашей.
Аминь.
Писано в обители святого Гунтредуса, что на реке Гарумне в земле Аквитанской, на пятый день после пятидесятницы в год шестьсот девяносто третий от рождения господа нашего Иисуса, в шестой год понтификата святейшего папы римского Сергия"
Монах заменил лучину. Отец эконом, отпетый скряга, взамен свечей выдавал лишь эти еловые палочки. Скупые строчки не могли выразить его отчаяния, когда он увидел эту землю и этот монастырь. Да и не мастер он был писать. Красноречивых, ясно мыслящих Бенедикт оставлял в Ярроу, где они упражнялись в толковании писания и диспутах. Для таких же, как он, освоивших латынь, грамоту и требник, но кому не дано было разумения к толкованию, путь был один - на континент. Честолюбивые подвижники отправлялись проповедовать язычникам, и немало их сгинуло в землях северных и восточных варваров. Иные же, как Эофин, отправлялись к заблудшим братьям. С ними было сложнее - они уже считали себя христианами и католиками, и приходившие ученые католики не вызывали восторга.
Мрак был на континенте, почти полвека мрак. Год за годом, тишина, спокойствие, благодать. Словно господь благословил вчерашних варваров - ни войн, ни нашествий, ни моровых поветрий, ни глада всеобщего. Даже воины, казалось, секиры отложили ради мирной жизни. Даже извечные противники, франки и визиготы, на памяти этого поколения не воевали. Тишина и спокойствие, знай молись по образу дедовскому да землю паши. Потому и латынь стала забываться, и письмо, и чтение. Даже и года считать не нужно, да и не отличаются те года друг от друга. Да, много еще придется сделать...
Эофин помолился, свернул пергамент и пошел к пристани.
"фамулюс эт фамулябус" - рабов и рабынь, в свою очередь "мулюс эт мулябус" - "ослов и ослиц"
"ин номине патри, эт фили, эт спириту санкти" - во имя отца и сына и святого духа, "филэ", сооветственно, - дочери
"агнус деи" - агнец божий, при выпадении звука "г" получается и неприлично, и, в данному случае, богохульно