* * *
- О, Лёль… Вот тут. Помнишь, я про бомжей говорил? Так они… Может, картошки подкопать хотели. Или что другое. Только вот тут копнули и нашли трёхлитровую банку самогона. Наверное, дядька от Кольки прятал.
Ты куда?
- Чёрная смородина.
- А-аа… Ну, ладно. Я «белый налив» посмотрю.
- Давай.
Чуть в стороне от глухой стены летней кухни, вдоль межи, отделяя живой зелёной изгородью дядькин сад от соседнего участка, усыпанные крупной, чёрной ягодой кусты. Знатный урожай. Только кому он нынче нужен? Вот, ягода уже и осыпаться начинает… Такое бы варенье могло быть. Или компот.
А сейчас? Если только обхватить гроздочку ладошкой и, осторожно придерживая её стебелёк большим и указательным пальцами, мягко повести рукой вниз. Чтобы все ягодки, которые только что были на ней, послушно перекочевали в неплотно сжатую горсть. А теперь – в рот.
Но ещё не успел насладиться кисленьким, бодрящим соком раздавленных языком ягод, в тишину сада неожиданно, громко и настойчиво вторглась требовательная мелодия. Мобильный. У Ивана. И, почти сразу же - его голос, где-то там, недалеко, за зарослями лебеды и бурьяна.
- На хуторе. Вот, ходим с Лёлькой по садку. Да всё, сворачиваемся.
И, явно приближаясь:
- Скоро будем. Не заправляй салат. Стечёт. Пока руки мыть будем. Успеешь. Приедем, начнёшь на стол накрывать. Я ещё хочу Лёльке наш виноград, бассейн показать.
Уже вынырнув из зарослей:
- Всё, всё. Выезжаем. Отбой. – и, засовывая мобильник в карман джинсов, в мою сторону, - Татьяна звонила. Беспокоится. Стынет всё уже. Заканчивай ягоду жрать. Нечего аппетит перебивать. Дома поужинаем. Давай, к машине.
- А «белый налив»? Хоть бы яблочко сорвал, принёс.
- Да сорвал я, кислые они ещё…
* * *
- Спасибо, твоему отцу, Лёль. Мы ж Татьяну из Острогожска забирали. Приехали. Колхоз машину дал. Он же меня в Воронежский сельскохозяйственный направил. На механика учиться.
Приехали, значит. Я. Ребята. Все молодые, студенты. А нас встречают. Отец её. Мать. Дядьёв куча целая. И что мы против них? Хоть и после армии все, а желторотые ещё. Один отец твой с нами. Солидный. С бородой, как батюшка.
Ну, они посмотрели, посмотрели на него и… отдали невесту. А не поедь тогда дядь Костя с нами? Не отдали бы Татьяну. Чтоб тогда? А, Тань? Вот чтоб тогда делали?
Подперев чуть склонённую на бок голову сжатым кулачком, Татьяна чуть насмешливо – «ну, вспомнил тоже» - смотрит на разошедшегося Ивана. И столько тепла и скрытой, внутренней ласки, в этом молчаливом взгляде, что я невольно улыбаюсь:
- Да, ладно, Вань…
- Нет, правда, Лёль, если б не твой отец… Он нам всем уверенности придал. Ничего, мол, пацаны, не добром, так силой отобьём. Знаешь, как я ему благодарен…
- Ага-а, - это уже Татьяна, - значит силой хотели?!
- Так не дошло ж до неё дело. Сговорились с купцами…
И мы всё вместе дружно смеёмся.
Свет от застывшего у нас над головами абажура бликами рассыпался по ламинату кухонного стола, нырнул и притаился на дне чашек с ещё дымящимся, свежезаваренным чаем, от которого терпко попахивает мелиссой и уютно – смородиновым листом. В небольшой, нарядной вазочке с конфетами, впрочем, так же как и в мойке, куда хозяйка уже составила грязную посуду, ему делать нечего. А вот потихоньку, пока мы заняты разговором, вылезти через створки приоткрытого окна во двор, его, любопытного, так и тянет.
Уже. Там. Протянулся тонкой полоской, через весь двор до самого гаража, где свернулся клубочком, того и гляди – замурлыкает, в кузове автомобильного прицепа, на котором Иван вывозит грунт, вынутый из готовящегося под бассейн, небольшого и пока неглубокого котлованчика.
Да, вот такие дела. Задумал Иван соорудить у себя во дворе, между домом и садом, «простенькое» гидротехническое сооружение. Бассейн называется. Котлован роет. Поддонами с кирпичом большую часть двора заставил. Полвечера мне объяснял, что если осенью воду сливать, то облицовочная плитка не потрескается.
Бассейн. А что? Речки у них в деревне нет, а приедут внуки, так что?
Внуков, правда, пока не видно. Нет, так-то они, вернее, он - уже, но за столом мы - втроем. Оба Ивановых сына в городе. Там у них дело. Одно на двоих. Старший сейчас отдыхает. Рванул на недельку с женой и сыном на море. А дело-то не остановишь. Вот и крутится младший временно за двоих. Не вырваться ему.
Но они приедут. Соберутся, оставят на время дела и… приедут. Пусть не вместе. По одному. Но приедут. Обязательно. Просто потому, что их ждут.
И не только родители. Но и суетливое, шумное пернатое хозяйство, что наконец-то угомонилось и затихло в курятнике. И помалкивающий у себя в будке, уже чуточку привыкший к чужаку Филька. И хорошо закрепившийся на сваренных из старых водопроводных труб шпалерах виноград, грозди которого с гордостью показывал Иван вечером, сразу после того, как мы наконец-то добрались. И недавно отстроенная банька.
Все. Все они ждут. И что, у кого-то хватит смелости… или чего другого, чтобы не оправдать этих ожиданий и надежд?
А Иван уже принёс фотоальбом:
- Вот, Лёль, смотри, это мы в Острогожске. Это – уже тут. Видишь, ребята привезли гитары, ударники. Весь курсовой оркестр у нас на свадьбе был. Играли. Акустику взяли в клубе. Заведующий разрешил на время. Мы потом обратно всё смонтировали.
Живая музыка. Ребята как вжарят! А тут - дождь.
Пока сидели, закусывали… Да, пасмурно было, но сухо.
А холодец, помнишь, Тань, пропал.
- Помню, помню. Ну, что ты с этим холодцом?! Как будто другой закуски не было?
- Да нет, с закуской-то всё нормально. Три дня гуляли, а пьяных… Пьяных, Лёль, не было. Ей Бо, не было. Тань!
- Да не было. Не было! Ты про свадьбу или про закуску?
- Ну, а как же?.. Свадьба и не выпить? А без закуски… Это уже и не свадьба совсем. А так – выпили, закусили. Всё, как положено. Без холодца, правда. Но – закусили. И…
Ребята ка-ак вжарили! Танцевать. А тут - дождь! Во дворе, над столами клеёнку натянули. А на улице как? Девчонки сначала в босоножках пошли. Потом скинули и – босиком! Так и танцевали.
Дождь, хоть и с перерывами, но все три дня лил. Дорогу развезло. Мы гостей потом на гусеничном тракторе развозили. А они едут сзади, в тележке, и песни поют. Народ выходит на улицу, смотрит, улыбается…
И я. Сижу, слушаю, улыбаюсь. Как-то, может даже впервые за этот долгий вечер, - хорошо мне. Самому не очень понятно – почему, но – вот так. Хорошо и покойно.
Не может… Просто не может такого быть. Чтобы эта земля… Моя… Наша земля вдруг взяла, да и осталась - без хозяина. Такого не может быть. Мы всегда были вместе. Даже уезжая далеко отсюда, мы оставались с ней. Нашей землёй. И она нас помнила. Так же, как и мы её. Мы - вместе. Были, есть и, дай нам Бог, будем.
А где-то там за стеной дома, недалеко, через улицу, уже в ночи шумел сушилками и тихонько грохотал железом ток. Ему, как и нам, было не до сна. Он принимал зерно нового урожая.
Июль-сентябрь 2009 г., г. Петрозаводск