У Пушкина есть историческая фраза: "Народ безмолствовал".
Или еще такая фраза бытует: "Барин как приедет, барин нас рассудит".
Народ тогда умным был, в жизни был порядок, и у нас была история одна единственная - борьбы добра со злом, благородного офицера с честью против Митрофанушки у Фонвизина в комедии "Недоросль". Гринева против Швабрина в "Капитанской дочке".
Если народу дать поговорить, то получится как в поэме "Некрасова", когда мужик, что бык - втемяшится, всяк на своем стоит.
Этот прием теперь называется демократией. Его широко использовал Гайдар при проведении реформ: давал народу поговорить. И кричали все, перебивая друг друга. Никто никго не слышал и антинародные реформы шли с размахом.
Окуджава перед расстрелом Белого дома произнес: "Раздавите гадину". Но после расстрела Белого дома, когда хотел что-то сказать, то его уже никто не слышал.
Немецкий кайзер Вильгельм хорошо знал эту национальную особенность: "Русский народ нельзя победить. В ненависти к внешнему врагу народ сплотится и станет страшен. Русский народ надо оставить в покое, и он уничтожит сам себя".
И точно. В девяностые годы народу предоставили самому разбираться с та называемой свободой, и он сотворил с Россией то, что не смог Гитлер: поля не засевались, предприятия встали. В идеологии наметился такой срыв, что стало ясно, Дарвин прав, человек произошел именно от обезьяны. И мы теперь двигаемся к ней в обратном направлении.
Но появились признаки цивилизации: пропали гигантские очереди за колбасой, а появились такие же в судах, и на улицах в виде автомобильных пробок. Стали лучше жить, но стали мешать друг другу, не разъедемся.
Но что я заметил - в русских очедях есть национальная особенность: отсутствие демократии в её истинном значении.
Один раз к нам во двор привезли картошку. Чтобы не думали, что вру, замечу, что очень хорошую. За ней к машине выстроилась очередь. Человек тридцать. И вот, в самый разгар распродажи, появился "блатной".
Он,не торопясь прошел прямо к продавцу, сказав: "Мне мешок". Продавец отпустил. Все молчали, а потом таким же способом отоварился второй, третий. И все молчали.
Случилась такая же очередь в Америке у бензоколонки во время энергетического кризиса. Одна машина подъехала без очереди, так её расстреляли из автоматического оружия, в упор, не щадя.
В этом психика разницы наших демократий. Суть. Потому что американцы не потерпят, чтобы кто-то влез без очереди, а у нас в сознании еще рабское, что кто-то имеет право получать без очереди.
По телефонному ли праву как при советской власти, или с позиции силы как при теперешней, как господа положения, запугивания ли.Но мы стоим, работаем ли еще в цеху, а вперед влезли уже всякие Чубайсы, Гайдары, и получают ли уже деньги в банке или как рейдеры сидят в депутатских, правленческих креслах предприятий. Или мимо нас без очереди проходят взять картошку, но мы пропускаем их в силу нашего рабского сознания как господ.
Есть проблески в сознании, когда хоть смотрим фильм про гардемаринов, восклицаем слова: "Была бы честь!"
Но с экранов льется насилие, действительность жестокого расчета за блага нашей чести, совести, где нас уничтожают, как скот. Как свиней загоняют в хлев.Господа, кто формирует кинопродукцию. Господам легче управлять нами, если мы быдло, а н люди.