Ленинградская школа в 50-60-е годы

Тина Хеллвиг
Школьные годы чудесные,
С дружбою, с книгою, с песнею,
Как они быстро летят!
Их не воротишь назад.
Разве они пролетят без следа?
Нет, не забудет никто никогда
Школьные годы.

1.

Я неслучайно выбрала эпиграфом к этой статье слова из песни «Школьные годы», музыку к которой написал  Д. Кабалевский на стихи Е. Долматовского. Она появилась впервые в эфире в 1953 году и сопровождала практически весь период моего обучения в школе. Именно в  1953 году я пошла первый раз в первый класс…

У меня с самого детства была очень близкая подружка Лариса. Мы жили в одном доме: она в коммунальной квартире на втором этаже, я на третьем. Наши мамы тоже дружили. В школу мы должны были идти вместе, но в разные классы. Меня записали в 1-г класс, а Ларису – в 1-в. Я по этому поводу была очень расстроена и даже немного поплакала.  Мама отвлекла мое внимание тем, что надо начать готовиться к школе: купить новую форму, портфель, учебники, тетради, карандаши, ручки и еще массу нужных и интересных вещей. За лето мне предстояло отрастить волосы, чтобы пойти в школу с косичками. Короче говоря, предстояло очень интересное время, так что очень скоро я забыла про все свои обиды.

Первым делом мне была куплена форма: коричневое платье, черный и белый фартуки. Все покупалось на несколько размеров больше, « на вырост». Мама подкоротила форменное платье, на передниках сделала фигурные складочки. Форма сидела  на мне как влитая. Платье были скромно украшено белым воротничком и манжетами. В те поры ношение воротника и манжетов было обязательным. В один из дней мы пошли в большой универмаг,  где продавалось все необходимое для школьников. Мне купили большой коричневый портфель с несколькими отделениями, тетрадки в специальную линейку и клетку, простые и цветные карандаши, ручку, коробку с перьями, пенал, краски, альбом и еще много всяких мелочей. Все это богатство  было помещено в портфель, и я с гордым видом вышагивала по улице, неся его  своей руке. Мне казалось, что все прохожие на улице смотрят на меня с большим восхищением и одобрением. На самом деле, им, конечно, не было никакого дела до ребенка, тащившего тяжелый портфель.

Мама сказала, что за учебниками мы должны идти в школьную библиотеку. Почему-то в то время учебники развозили по школам, где они выдавались ученикам соответствующих классов. Такой порядок распределения учебников оставался довольно долго. Незадолго перед началом учебного года мы Ларисой и наши мамы пошли наконец-то за  первыми школьными книжками. В библиотеке толпился народ: старшие ребята пришли за учебниками сами, а малыши с родителями. 

Школа мне показалась огромным дворцом: большая, светлая, просторная. Уже позже я узнала, что ленинградская школа номер 104  была построена в 1930-32 годах по проекту архитектора В. Мунца, автора проектов многих школ нашего города. В главном трехэтажном корпусе  на втором и третьем этажах были расположены классные комнаты, а на первом  - кабинеты труда, слесарная и столярная мастерские, различные служебные помещения. Короткой галереей на столбах главный корпус был связан с двухэтажным крылом, в котором находились библиотека, столовая, пионерская комната. Важным элементом здания школы был  параболический выступ на стыке корпусов. В нем размещались вестибюль и актовый зал. Следует добавить, что в главном корпусе были большие коридоры и рекреации, где было удобно прогуливаться или побегать во время переменок.

Но вернемся в библиотеку. Вот уже подошла наша очередь, и учительница вручила мне стопку моих первых учебников: букварь, родную речь, прописи, арифметику. Больше всего мне понравился букварь. Он был зеленого цвета и по формату больше других книг. Когда я его открыла, то с первой страницы на меня по-отечески тепло смотрел Иосиф Виссарионович Сталин. (Я уже знала, что в марте 1953 вождь всех народов  скончался).  Как   же я была счастлива: скоро начнется мой первый учебный год, а у меня уже все есть для школы. В ночь на первое сентября я практически не спала, боялась. Что я могу опоздать в школу…

2.

В первый погожий сентябрьский денек
Робко входил я под светлые своды.
Первый учебник и первый урок —
Так начинаются школьные годы.

Наконец, наступило утро. На вешалке висела новенькая форма с белым фартуком, под столом – портфель, укомплектованный всем необходимым для школьных занятий. Я быстренько умылась и что-то проглотила на завтрак. Потом мама стала мне заплетать косы из очень коротких волос, они никак не хотели заплетаться, особенно с длинными белыми лентами. После многотрудных усилий на моей голове красовалось 2 огромных банта. Пора было двигаться. В одной руке я держала букет цветов, во второй огромный до полу портфель. Я наотрез отказалась отдать это сокровище маме, которая предложила мне поднести портфель. Ведь я уже настоящая школьница! Мы зашли за подружкой Ларисой, которую сопровождала ее мама, и двинулись к школе. Надо заметить, что когда я пошла в школу, то в стране еще было раздельное обучение. Наша школа была женской. 


На школьном стадионе было много учеников и их родителей, кругом цветы. Все очень торжественно. Потом всем  ученицам предложили построиться по классам. Мама нашла мой класс, я заняла место в первом ряду, чтобы получше все рассмотреть. Перед учениками выступила директор школы -  Мария Федоровна Киршина. Она поздравила всех с началом учебного года, объяснила, что мы должны хорошо учиться, быть патриотами своей Родины, чтобы из нас выросли достойные продолжатели дела Ленина-Сталина, и еще что-то в этом духе. Потом выступал завуч, старшая пионервожатая и еще какие-то люди.

После торжественной линейки все построились  парами, и пошли в свои классы. Мой класс находился на третьем этаже. Нас сопровождала молоденькая женщина, с очень серьезным выражением лица в строгом синем костюме. Оказалось, что эта наша учительница Екатерина Александровна, которая будет у нас вести все уроки.
Мне она очень понравилась. Когда все ученицы пришли в класс, то начался процесс рассаживания их по партам. Сами парты были черные и с откидывающимися крышками. Они были разного размера. Во время медосмотра доктор писал номер парты в карточке для каждого ученика. Впереди сидели самые мелкие девочки, а также те, у которых были проблемы со зрением. Мне досталось место на третьей парте в средней колонке. Моей соседкой была симпатичная темноволосая девочка с кудрявыми волосами и странной фамилией Бонч-Бруевич. Она проучилась с нами только один год, и родители перевели ее в другую школу. Ее отец был знаменитый физик, а дедушка – не менее знаменитый военачальник.

Первое сентября пролетело очень быстро, дальше начались трудовые учебные будни. Каждое утро начиналось одинаково: подъем, завтрак, дорога в школу. Школа находилась в 10 минутах ходьбы от дома, но нужно было переходить 2 больших проспекта с интенсивным движением, поэтому до третьего класса включительно нас с Ларисой по очереди водили в школу наши мамы. Каждое утро в 8.45 утра в школе было построение, легкая физическая разминка, потом все расходились по классам. Перед входом в класс стояли две «санитарки», которые проверяли, чистые ли у одноклассниц руки и уши…
 
Первые полгода мы учились читать, считать и писать, причем писали только карандашами. Я с нетерпением ждала того момента, когда же можно будет начать пользоваться перьевой ручкой. Учение продвигалось вполне успешно: букварь остался уже позади вместе с «мамой, моющей раму». Начались уроки чистописания чернилами. Вот тут-то и я намучилась вдосталь: постоянные кляксы, кривые, словно пьяные буквы. Писала я эти буквы по много раз и в школе, и дома, но результат был тот же самый.  Да, и в дальнейшем мой почерк напоминал письмо, которое называют, «пишет, как курица лапой».

Наша учительница, Екатерина Александровна, вела у нас все уроки, за исключением  физкультуры. В осенние и весенние месяцы, когда на улице было тепло, мы занимались на школьном стадионе. В холодное время года в спортивном зале. В школе имелись 2 просторных спортивных зала со множеством снарядов и шведской стенкой. Я любила уроки физкультуры, на которых можно было побегать, размяться и «выпустить пар».

В школе примерно раз в 2 месяца проводились родительские собрания, где Екатерина Александровна устраивала «разбор полетов» для каждого ученика. Моим родителям повезло, меня в основном хвалили за усердие. Несколько раз родителям вручали благодарности за мое примерное поведение и прилежание. Благодарность была напечатана на машинке на четвертушке листа формата А4 под копирку. Для фамилии  было оставлено место, куда учительница от руки вписывала фамилию ученика. У меня в архиве сохранилось несколько таких пожелтевших от времени листочков.

Перед началом моего второго учебного года было принято решение о переводе всех школ на совместное обучение мальчиков и девочек.  А это значило, что часть учениц должно покинуть нашу школу, а на их место придут новые ученики мужского пола. Мы все с нетерпением ожидали первого дня занятий. Надо сказать, что с приходом мальчиков спокойная размеренная школьная жизнь закончилась. Моим новым соседом по парте оказался Славик. Он был большим любителем повертеться на уроках, был ленив, невнимателен, все время пытался выжить меня с моей парты, таскал за подросшие за год косички. Я приходила домой в слезах, на следующее утро мама шла со мной в школу и имела очередной разговор с учительницей. Наконец, меня пересадили к девочке, все вернулась на круги своя…

3.

Вот на груди алый галстук расцвел,
Юность бушует, как вешние воды.
Скоро мы будем вступать в комсомол —
Так продолжаются школьные годы.

В третьем классе подошло время, когда всех ребят обещали принять в пионеры, но не сразу, а в несколько заходов. Первыми такой чести удостоились отличники и хорошисты. Я была в их числе. Родители купили мне красный галстук. Это торжественное событие происходило в музее Революции. Нас построили всех в один ряд. Сначала перед нами выступила старшая пионервожатая, потом старенький революционер, потом мы произнесли клятву.   Эту самую клятву следовало начать учить заранее, особенно внимательно повторяя ее в ночь перед знаменательным днем, дабы не забыть или перепутать слова перед «лицом своих товарищей». Звучала она примерно так: ««Я (имярек) вступая в ряды Всесоюзной Пионерской Организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину. Жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия. Всегда выполнять Законы пионеров Советского Союза». После этого старшие ребята повязали нам красные галстуки. После этого самая активная отличница из нашего класса прочитала стихотворение:
   
  «Как повяжешь галстук, береги его!
    Он ведь с нашим знаменем цвета одного.
    А под этим знаменем в бой идут бойцы,
    За победу бьются братья и отцы.
    Пионерский галстук, нет его родней,
    Он, от юной крови, стал еще красней!»

Счастливые и довольные мы покидали музей Революции, переполненные своей значимостью, и принадлежностью к пионерской организации.

Наш класс поделили на три звена: каждая колонка парт – отдельное звено, выбрали председателя совета отряда и трех звеньевых. Мне очень хотелось занять какую-нибудь «руководящую должность», но, увы, мне не повезло…

В четвертом классе мы уже себя чувствовали опытными пионерами и старались принимать активное участие в жизни пионерской организации нашей школы. Помню, что мы должны были собирать макулатуру. За это самым активным участникам была обещана путевка в Артек… Мы с подружкой Ларисой обсудили эту новость и решили, что путевка должна быть нашей.  Но где найти столько макулатуры? Газеты и старые журналы уже были снесены в школу, но их вес был ничтожно мал. Мы занялись поисками. Как-то гуляя в районе Выборгского райисполкома (почти рядом с нашим домом) мы обнаружили сарай, у которого была выбита доска на задней стенке. Сунув туда голову, мы обнаружили груды бумажных папок, сваленных в углу сарая. Вероятно, это был какой-то архив, который так небрежно хранился. Для нас  это было ну просто сокровище. Дело происходило зимой, мы быстро сбегали за санками, нагрузили их по максимуму и отвезли домой, потом повторили эту операцию несколько раз. В результате дома у меня и Ларисы образовались залежи макулатуры, наши родители были недовольны, что мы тащим  в дом всякий хлам. Но мы объяснили важность момента и были поняты. В последующие несколько недель мы каждый день тащили тяжелые тюки с бумагой в класс, взвешивали их и складывали в угол. Скоро вся бумага перекочевала в школу. Мы решили, что этого недостаточно, и навестили заветный сарай еще раз, но, увы, задняя стенка оказалась заколоченной, и Клондайк иссяк.
 
Конец этой истории был очень прозаический. Нашу бумагу сдали в общий котел за весь класс, все уже забыли про путевку в Артек. Вернее в Артек поехала дочка старшей медсестры школы, не собирая бумагу вовсе, а у нас осталась глубокая обида на несправедливость. Это поубавило мое дальнейшее рвение участвовать во всяких сомнительных проектах…

В пятом классе начался новый этап нашего обучения в школе. После начальной школы с одной учительницей мы стали изучать много новых предметов. Некоторые предметы такие, как физика, химия, биология изучались в специальных кабинетах с большим набором интересных приборов, химических ингредиентов и наглядных пособий. Я очень любила математику, физику, биологию, географию, и, конечно, немецкий язык.  Про последний предмет будет особый разговор.

Первый урок немецкого языка начался необычно. Дверь в наш класс распахнулась и вошла очень странная женщина. На вид ей было за шестьдесят лет. Лицо напоминало печеное яблоко, все в разнообразных морщинах, единственное яркое пятно – это яркая помада на губах, всегда слегка размазанная вокруг рта.  Волосы были уложены вокруг головы в виде валика, из которого всегда наполовину торчали шпильки. Чулки собрались гармошкой около коленок. Короче, первое впечатление было такое, что в класс вошла клоунесса. Да и имя у нее было какое-то странное – Генриетта Абрамовна! В классе раздался дружный гогот, но Генриетта Абрамовна не обратила на реакцию учеников никакого внимания. Ох, как же мы были неправы! Через два урока мы все поголовно были влюблены в нашу учительницу немецкого языка. Она была несколько странноватой, но  глубоко любила свой предмет, и знала, как его преподать глупым школярам. Мы все увлеклись изучением иностранного языка, равнодушных не было. Уже в 6 классе мы могли общаться на первом уровне, в 7 классе мы все принимали участие в розыгрыше небольших сценок, как на уроках, так и в кружке немецкого языка.   В выпускном восьмом практически весь класс сдал экзамен по немецкому на хорошо и отлично.

Как нас учили? Нам повезло, что мы учились еще в тех школах, которые сохраняли все качества прекрасного русского образования. А наши  учителя были из того времени, когда слова «сеять разумное, доброе, вечное» было их основным жизненным принципом, который они впитали вместе с высоким понятием учитель. Неустанное служение наших учителей этому завету не могло не отзываться в нас, ведь оно проявлялось в каждом нюансе их общения с нами, на каждом уроке, в каждом слове, обращенном к нам. Это выражалось и в той серьезности их отношения к своему предмету, и иногда в некоторой ревности по отношению к другим дисциплинам, и в искреннем желании передать нам знания, научить нас, как это имело место в уроках Генриетты Абрамовны.

Вероятно, мое поколение было достаточно счастливое: что тогда еще не было влияния телевидения и тем более Интернета. Конечно, среди молодежи того времени были воры и хулиганы, были и ущербные люди, были и драки «двор-на-двор», «улица-на-улицу». Да, у нас не было свободы, да, мы были закрыты железным занавесом от всего мира и не могли общаться с иностранцами. Да, нам запрещали слушать джазовую музыку и танцевать буги-вуги или читать запрещенных  цензурой писателей. Да, нам врали газеты про ужасы мира капитализма и про наше счастливое детство. И все же я хочу сказать, абсолютно не пытаясь рисовать розовыми красками наши школьные годы, что в наше время было намного меньше пошлости, и потребительского отношения к жизни.

Русский язык и литературу нам преподавала завуч школы Нина Алексеевна. Женщина -35-40 лет, великолепно сложенная,  миниатюрная, всегда на высоких каблуках. Приветливая, уважительная к ученикам. Она на уроках русского языка нас учила не просто грамотности и избавлению от ошибок. Наряду с усвоением написания слов: «стеклянный, оловянный, деревянный» или «в течение, в заключение» и правил расстановки знаков препинания, она учила правильно и грамотно излагать свои мысли, пользоваться всеми возможностями языка, в котором, по известным словам Михайло Ломоносова: «сочетается великолепие испанского, живость французского, крепость немецкого, нежность италианского, сверх того, богатство и сильную в изображениях краткость греческого и латинского языков». Вдобавок мы знали, что наша учительница русского языка, сама прекрасно владевшая им, могла подтвердить эти слова Ломоносова своими знаниями, по меньшей мере, французского, немецкого языков и, возможно, латыни.
 
Нас с начальных классов вводили в это богатство и образность русского языка, стыдили, «тыкали носом» за слова-паразиты: «вот, значит, ну, ага, это» и т. п. «Ребята, послушайте, как Тургенев великолепно пользуется синонимами слова «сказать», смотрите, он ни разу не повторился, попробуйте найти свои эквиваленты для слова «смотреть», кто больше? Прислушайтесь, как верно, точно и кратко Пушкин описал наводнение в «Медном всаднике» или какими красками он описывает красоту ранней осени…» В нас воспитывали гордость быть русским грамотным человеком. Худо ли, бедно ли, но мои сверстники еще могли достаточно образно и правильно выражать свои мысли письменно или устно, независимо от рода их последующей деятельности.

Уроки русского были неразрывно связаны с уроками литературы, начиная со «Слова о полку Игореве». Мы познавали не только старославянский язык (учили наизусть, соревновались, кто больше сможет заучить и кто лучше перескажет по-русски то, что выучил), нас воспитывали воспринимать и понимать красоту и силу слов, необычайную образность и в то же время искренность и безыскусность этого безыменного автора. Мы могли сравнивать подлинный текст с переводом на русский язык – мы учились русской литературе.
На такой фундаментальной основе шаг за шагом, постепенно, строилось изучение наших великих классиков – Жуковского, Грибоедова, Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Тургенева, Некрасова, Льва Толстого, Чехова, А. Н. Островского, М. Горького… Конечно, не обошлось и без Белинского, Чернышевского и иже с ними. Но, клянусь, я при всем желании не смогу сейчас вспомнить и даже представить, о чем были «сны Веры Павловны», а вот персонажи и герои наших классиков приходят ко мне на память как живые, давно знакомые и давно любимые друзья.
 
Заложенные в наши сердца и души произведения наших великих писателей выстроили в нашем сознании прочное представление о России, о русской душе и о русском характере. Все последующие прочитанные мной книги русских и советских писателей лишь дополняли деталями, давали новые знания, осовременивали мои представления, удовлетворяли мое любопытство. И величайшая благодарность нашим учителям, открывшим нам это богатство. Они нас приучили читать, вчитываться, ценить и любить чтение.

Так получилось, что про другие страны и народы мы могли тогда узнавать тоже только из литературы. Англию и англичан мы узнавали из романов Вальтера Скота, по драмам и сонетам Шекспира, Байрона, потом по Диккенсу, затем по Голсуорси, Б. Шоу и т. д. В равной степени Францию нам открывали Стендаль, Флобер, Дюма, Бальзак, Мопассан и другие.  Знания об Америке были почерпнуты  из книг Фенимора Купера и Майн Рида, Джека Лондона и О. Генри… Нам на лето выдавались списки книг, которые, по мнению наших учителей, могли быть интересны для прочтения во время летних каникул.
 
Не менее значительными были уроки по истории. Сначала по истории Древнего мира, потом по всемирной истории и по истории России. Возможно, по прошествии стольких лет после окончания школы мне это стало казаться, а, может, так было и на самом деле, но получалось так, что, когда по истории мы проходили Киевскую Русь, то по литературе мы учили Слово о полку Игореве, изучение смутного времени и самозванцев совпадало с чтением «Бориса Годунова», времен Петра Первого – с чтением «Полтавы» и «Медного всадника». Но, скорее всего, искренне уважаемый нами учитель истории просто рекомендовал нам читать или перечитывать произведения, соответствующие изучаемому времени. На его уроках больше всего мне нравилась эпоха античной Греции и Рима. Из холодных, покрытых сугробами снега улиц Ленинграда мы попадали в солнечные Афины или Спарту, следили за походами Александра Македонского, смотрели на рисунки и фотографии оставшихся храмов и руин. Не менее интересно мы изучали историю России, подвиги Александра Невского, Дмитрия Донского, войны Петра Первого, подвиги Суворова и Румянцева, войну 1812 года.

Но это совсем не значит, что другие предметы, как-то: математику, географию, естественные науки и даже рисование, или музыку нам преподавали менее интересно или менее эрудированно. Так, до сих пор логическая ясность и красота математических выражений и формул у меня сопряжена в памяти с низенькой и пухлой  учительницей математики Брониславы Станиславовны, в ее строгом сером  костюме. Она нас учила не столько тому, что дважды два - четыре, или логарифмическим таблицам Брадиса, сколько прививала в нас любовь к логике математики и учила получать радость при нахождении правильных решений. Она заставляла нас не бояться исходной сложности формул и уравнений, учила искать нужные пути и получать удовлетворение в победе, главным образом, в победе над собой, над неверием в свои силы. Это побуждало в нас дух соревнования и здорового соперничества – кто быстрее решит или кто найдет лучший путь решения предложенных ею задач.

Отдельная песня о трудовом воспитании. Начиная с 6-7 класса, мы должны были проходить трудовую практику в столярной и слесарной мастерских. В шестом классе – это была столярная мастерская. Практика была обязательной для девочек и мальчиков. Сначала в столярной мастерской мы должны были сделать табуретку. Я помню, что я очень старалась сделать эту проклятую табуретку, но получила за нее четверку. Честно говоря, она выглядела жутковато, даже с моей точки зрения. Во второй четверти мы работали в слесарной мастерской. Основная цель практики заключалась в том, чтобы научиться работать на токарном станке и сделать совок для мусора. Я начала свою практику с работы на токарном станке. После того, как я сломала резец, учитель с матюгами отослал меня делать совок для мусора. Эта была не простая задача. Нужно было на металлической заготовке сделать разметку, потом  придать форму этому совку и закрепит заклепками ручку. В течение нескольких месяцев я делала эту жуткую работу. На выходе получилось что-то напоминающее совок, но с кривой ручкой. Я получила четверку за многотрудный проект. Когда я принесла домой это жуткое произведение, мои родители были счастливы и похвалили меня за мои труды. Кстати сказать, этот совок служил нам верой и правдой много лет…
Несколько слов о моей «карьере» в пионерской организации. Ни звеньевой, ни председателем совета отряда я не стала, но каким-то странным образом я попала в совет дружины. Я не помню, как это произошло, но точно помню, что я с большой гордостью носила две красных лычки на белом фоне на левой руке в течение  двух лет. Эта должность была выше, чем председатель совета отряда. Что входило в мои обязанности?  Пару раз в месяц присутствовать на заседании совета дружины. Никакой ответственности, никаких действий! Мне это очень нравилось. Однако к восьмому классу моя пионерская карьера закончилась. Приоритеты поменялись, все стало неинтересным.

 В в 1960г. «существенным моментом в развитии школы» стала ее политехнизация. Десятилетние школы реорганизовывались в одиннадцатилетние школы, средние, политехнические с производственным обучением - так решалась задача укрепления связи школы с жизнью. Выпускники школы должны были быть готовы со школьной скамьи прийти на производство. К сожалению, наша любимая школа номер 104 должна была стать восьмилеткой, а всем ученикам после 8 класса надлежало сделать выбор: продолжить образование в школе с одиннадцатилетним образованием, поступить в техникум, или пойти в ремесленное училище и приобрести какую-нибудь рабочую профессию.  Весной нас ждали выпускные экзамены, а после этого расставание с любимой школой.

4.

Жизнь — это самый серьезный предмет.
Радость найдем, одолеем невзгоды,
Белые ночи, весенний рассвет —
Вот и кончаются школьные годы.

Я решила продолжить учебу в школе номер 118. До нее от моего дома нужно было ехать на трамвае, но ближе ничего не нашлось. Это была политехническая школа с производственным обучением. Из моей прежней школы сюда перешли несколько моих бывших одноклассников.  Я оказалась в 9-9 классе, а всего девятых классов было 12! Учебный и производственный процесс в этой школе выглядел следующим образом. 4 дня в неделю мы должны были учиться. В каждый из этих дней было 3-4 сдвоенных урока. Два дня в неделю отводилось производственной практике, которая будет проводиться на базе завода «Светлана». Я себе  плохо представляла, как это будет выглядеть на практике.

Практика превзошла самые худшие ожидания. Однако, все по порядку. Первого сентября мы пришли в школу. Она была четырехэтажной. После нашей роскошной 104 школы, все пространство внутри казалось тесным,  переполненным народом. На каждом  этаже располагались классы, выходившие своими дверями в общий холл, где в перерывах между занятиями яблоку было негде упасть от снующих туда-сюда учеников. Кто был автором этого «душегубного проекта» история умалчивает. В нашем классе было ровно 30 человек: 20 девочек и 10 мальчиков. Классным руководителем был математик Иосиф Борисович Лифшиц. Его вступительная поздравительная речь была очень своеобразной « Ну, что, бездельники, вы думаете, что на курорт попали? Если так, то вы ошибаетесь, я вам покажу, что здесь работать надо. Я из вас, лоботрясов, людей сделаю…" Дальше в таком же ключе он поздравил нас с началом нового учебного года. Я поняла, что скучать и расслабляться здесь мне не придется.

Нам пришлось забыть о привычных четвертях, поскольку итоговые отметки будут выставляться раз в полгода. Предметы были все знакомые, но учителя другие, другой класс, другая атмосфера, иные порядки и стиль общения. Директором школы в ту пору была Елена Ивановна, заслуженный педагог, очень красивая женщина.  Она  преподавала у нас историю. Она как-то сразу выделила наш класс из 12 других. Елена Ивановна была вся насквозь пропитана коммунистическими сталинскими идеалами, которые были руководством ко всем ее действиям. В нашем классе она выбрала наиболее активных ребят, которые успешно продвигались в своей карьере по комсомольской линии. Они были проводниками всех ее идей, они же способствовали тому, что класс был поделен на две неравные части: ученики, приближенные к ней, и прочую «черную кость». Поначалу для меня это выглядело как-то очень странно: почему одним – зеленый свет, а других и за людей не считают. Никто не обсуждал друг с другом эту странную ситуацию,  поскольку было чревато, но, как оказалось, « изгои» чувствовали свою никчемность…

На первом уроке математики Иосиф Борисович еще больше застращал нас, сказав, что если при ответе у доски ученик получит двойку, то до конца полугодия он не намерен его больше спрашивать, пока тот ему не сдаст весь предыдущий материал. Так все и было. Один раз я оказалась в этом качестве: два месяца мне пришлось сдавать пройденные темы Швейку (подпольная кличка Иосифа Борисовича), и только после этого он начал меня вызывать к доске. Несмотря на специфический стиль общения, мы очень полюбили Швейка и его уроки математики. Он заложил и вбил в нас математику так, что разбуди ночью, ответим на любой вопрос без запинки. Великий был педагог!

В первом полугодии Елена Ивановна объявила, что самые достойные будут приняты в члены ВЛКСМ. Конечно, первыми ласточками были ее любимцы. Из них же был сформирован комсомольский актив класса и школы. Уже тогда, в 15 лет я для себя решила, что никогда, ни при каких обстоятельствах я не буду членом этой организации. Когда, несколько месяцев спустя, были открыты двери для приема в комсомол, я постаралась избежать этой чести. На классном комсомольском собрании меня несколько раз «вызывали на ковер» и спрашивали, почему я так упорно не хочу быть членом ВЛКСМ. Я отвечала, что я не считаю себя готовой к такому ответственному шагу. Слава Богу, потом меня оставили в покое.

Как я уже упоминала, наш класс отличался суперактивностью в общественной работе под чутким руководством Елены Ивановны. Например, мы всем классом взяли шефство над пятиклассниками из интерната для детей-олигофренов. Интернат находился по соседству, и мы туда часто наведывались и помогали «детишкам» делать уроки. В пятом классе интерната учились мальчики на 1-2 года старше нас. Это шефство продолжалось до тех пор, пока один из наших подшефных не изнасиловал девочку из нашего класса. Естественно, разгорелся большой скандал. Девочке пришлось покинуть нашу школу.

Еще один пример внеклассной работы, которая ускользнула из-под ока Елены Ивановны. У одной одноклассницы мама работала в музее религии и атеизма. Мы ее попросили пригласить маму, чтобы она прочитала нам несколько лекций по истории разных религий. Дело хорошее и нужное. То, что она нам рассказала про религии мира, было так интересно и захватывающе, что в головах слушателей созрела идея пообщаться с реальными верующими людьми. Дама-лектор сказала, что по соседству со школой находится церковь баптистов. Можно посетить собрания верующих и затем пообщаться со служителями церкви. Сказано – сделано. Мы всем классом пришли на такое собрание, потом остались подискутировать со служителями культа. Они оказались очень знающими людьми, и общение к обоюдному удовлетворению сторон получилось  очень интересным. Потом мы наведывались в эту обитель довольно часто, иногда коллективно «мотали» уроки физкультуры и проводили время в беседах с интересными людьми… Но, это вскоре закончилось, когда Елена Ивановна узнала о нашей затее. Это было несовместимо с ее коммунистической идеологией и принципами. Все получили по заслугам.

Теперь я хочу рассказать о так называемом производственном обучении. Наш класс был поделен на две части. Поскольку будущая работа  должна происходить в 2 смены, то одну неделю мы должны работать в утреннюю смену, вторую - в вечернюю. Перед работой был небольшой ликбез, где нам рассказали о заводе «Светлана», ознакомили с правилами техники безопасности и распределили по цехам. Я попала в цех номер 9, где меня посадили собирать высокочастотные пентоды с короткой характеристикой анода, а проще говоря, маленькие радиолампы.  У каждой работницы свой столик с электросварочным станком. Работа заключалась в том, что надо было приварить к основанию несколько малюсеньких проводочков, не повредив экранные сетки лампы. Невооруженным глазом все это не разглядеть, поэтому каждый пользуется лупой с большим увеличением. Когда мне все показали и объяснили, то через полчаса у меня начали болеть глаза, а к концу моей 4-х часовой смены все было в тумане. Утренняя смена начиналась в 6.30 утра. Вставать надо было в 5 часов, поскольку надо до рабьего места добираться на транспорте. В вечернюю смену было легче, она начиналась в 15.00. За выполненную работу нам полагалась зарплата. Моя первая зарплата составила 2 рубля и 50 копеек, и я с гордостью отдала деньги маме. Сходив 2 раза в утреннюю смену, я поняла, что работа на заводе не для меня. Поскольку никакого учета посещения завода школьниками не существовало, то я быстро «перешла на свой рабочий график»: посещала завод только, когда работала в вечернюю смену. За три года никто никогда меня не спросил об этом самоуправстве.

За три года обучения в этой школе я получила хорошее среднее образование, но было жаль года, потерянного на постылом заводе.  После окончания школы   все учащиеся нашего класса поступили в ВУЗы с первой попытки. 15 человек из 30  пошли учиться в Политехнический институт. Подготовка по математике, физике, химии была у всех на высоте. Когда передо мной встал выбор, куда же направить мне свои стопы для получения высшего образования, то я колебалась между историческим, юридическим и физико-математическим факультетами ЛГУ, а поступила на биофак, где нашла применение всем полученным в школе знаниям, особенно математики…

5.

Давно, друзья веселые,
Простились мы со школою…

Прошли годы, десятилетия, и вот однажды вечером в моей квартире раздался звонок. Звонила одноклассница Надя, она сказала, что в этом, 2004 году, исполняется 40 лет, как мы окончили школу. Инициативный комитет во главе с Еленой Ивановной (!) хочет пригласить меня   на встречу с одноклассниками. Я даже поначалу потеряла дар речи, но потом быстро пришла в себя и стала уточнять детали, где, когда, во сколько, что принести с собой. Встреча была назначена на 9 февраля, будет проходить на улице Чайковского, в доме, где располагается редакция коммунистической газеты. Зять Елены Ивановны – главный редактор этого печатного органа!  Надя сообщила, что на встречу обещал придти наш любимый физик Виктор Абрамович и учительница литературы Дина Давыдовна. Конечно, я сразу согласилась, поскольку было интересно повидаться с людьми, которых не видела 40 лет.

Настало 9 февраля, и я уже подходила к дому, где будет происходить встреча моих одноклассников. Я открыла дверь в парадную, и тут же столкнулась с охранником. Я ему все объяснила, он сказал, что надо на лифте подняться на 3 этаж. Там я легко нашла требуемое помещение. Это оказался очень просторный офис, все стены которого были обшиты темными дубовыми панелями, дорогая мебель, множество больших и малых кабинетов. В самом большом помещении накрывали огромный стол. Всем руководила Елена Ивановна.  В свои 75+ лет она выглядела просто красавицей: такая же прямая, с точеным лицом, элегантная… Казалось, что время над ней не властно. Наших учителей уже привезли, они выглядели молодцевато, но им было далеко до Елены Ивановны. Потихонечку народ подтягивался, то тут , то там слышались возгласы удивления, радости. Практически всех можно было узнать. Наши мальчики немного погрузнели и полысели, но девочки до сих пор были привлекательны.

Елена Ивановна всех пригласила к столу. Что интересно, что бывший комсомольский актив занял места около нее, тогда, как «прочая шушера» сконцентрировалась на другом конце стола. Ничего не изменилось за 40 лет. Во время вечера я общались с моими соседками, и они в один голос стали вспоминать о расслоении класса на две неравные части. Теперь мы по полной программе совершенно свободно могли это обсуждать. На встречу одноклассников пришло больше 20 человек. Я не знаю, как удалось найти такое количество людей спустя столько лет. По замыслу Елены Ивановны в ходе вечера все присутствующие должны были представиться и коротенько рассказать о себе. Процедура  несколько затянулась, многие хотели в перерывах пообщаться, восстановить утерянный контакт и т.д. Не буду долго утомлять вас всеми подробностями этой встречи.
 
Однако, в течение всего вечера меня преследовала одна назойливая мысль. Ячейка советского общества – семья - в течение долгих лет смогла сохранить дух коммунистической идеологии. Вероятно, Елена Ивановна долго выбирала мужа для своей дочери, чтобы он по духу и коммунистическому воспитанию мог вписаться в уже существующие семейные порядки. Уже рухнул Советский Союз, прошла перестройка с гласностью, мы давно живем в другом государстве… а тут такой коммунистический оазис в центре Санкт-Петербурга!  Я думаю, что и внуки и правнуки Елены Ивановны будут продолжать «правое дело» своих предков. Их семейный вагон намертво пристегнут к тому паровозу, который летит вперед и остановится только в Коммуне. Почему-то у меня было очень гадкое чувство, что меня опять окунули с головой с ту бочку дегтя, из которой я так долго выбиралась…