Как Юрка прогулял трудовые занятия

Платина
Тот сентябрь 1941 года Юрка запомнил на всю жизнь. Они с классом вместо занятий в школе помогали тылу «ковать победу» – делали кирпичи из торфа. Близилось время холодов, нужно было топливо. Эти кирпичи жгли потом зимой в кочегарках, и фабрика работала без остановок. Рабочие добывали торф, а старшеклассники формировали кирпичики и раскладывали их на поддоны. Торфу предстояло высохнуть, чтобы давать качественное тепло.

Утром мальчики отправлялись на Ляпинку, именно там находилась торфоразработка. Девочки в это время учились на текстильной фабрике, чтобы встать к станку при необходимости. Мальчишки немного завидовали девчонкам, ведь те сидели в сухих кабинетах в городе, а не тащились по дождю на далекие карьеры.

Мама пришла будить Юрку. Он еще пытался кутаться в сонное тепло, но понял, что пощады не будет: мать держала одеяло за край и ждала, когда мальчик встанет.
– Мам, я встаю... мам, ну еще минуточку!
– Юрка, опять опоздаешь, Геннадий Ильич будет ругаться и выговор получишь!
– Я успею, сейчас встану!
– А ну марш умываться, я кому говорю?

Юрка нехотя слез с кровати и в шлепанцах на босу ногу поплелся к умывальнику. Холодная вода обжигала щеки и отгоняла остатки уютного сна, в котором не было войны, папка был дома, утро пахло яичницей и на столе всегда был свежий хлеб с маслом.

Как отца призвали в армию, все изменилось. В свои неполные 14 лет Юрка остался за старшего. Младшие дети спали дольше. В эту минуту Юрка злился на войну, отнявшую у него детство.

За окном стояло серое туманное утро, моросил мелкий дождик. Паренек вздохнул и включил радио. Передавали последние сводки с фронта. Мать сняла закипевший чайник с плиты и налила в граненый стакан желтоватую жидкость, называвшуюся чаем. На столе стояла тарелка дымящейся картошки, лежало несколько кусочков зачерствевшего черного хлеба.

Мать вытащила из большой банки кубик сахара, протянула Юрке и спрятала остальное на верхнюю полку.
– От греха подальше, – приговаривала она во время ежедневного утреннего ритуала. – Ешь давай скорее! Вон Мишка уже заходил за тобой, ждет у подъезда.
– Угу, – невнятно ответил сын с набитым ртом.
– Ой, что же это я, совсем плохая стала! Нам же тетка Лида сальца дала. Погодь-ка отрежу тебе, – мать достала белую тряпицу откуда-то снизу, развернула и ловко отпилила ровный кусочек розового сала с корочкой и коричневыми прожилками.

Юрка положил сало на хлеб и понюхал. Аромат закружил голову. Вкусно! Ради такого можно и встать пораньше! Юрка заработал челюстями, тщательно пережевывая деликатес и запивая остывшим чаем. Сахар он сунул в карман, как бывало раньше поступал с конфетами. Мать обняла худенькие плечики подростка, запустила руки в его темную волнистую шевелюру, поцеловала в маковку и сказала:
– Иди, сынок, помни, что ты папе и всей Советской армии помогаешь бить фашистов!
– Хорошо, мам, я помню! – Юрка на ходу натянул кепку и легкую курточку.

На лестнице оглянулся. Мать стояла в дверях, вытирая краешком передника уголки глаз. Другой рукой она помахала сыну, тот помахал в ответ и скатился с последнего лестничного пролета по перилам. Бледная, осунувшаяся женщина улыбнулась сквозь слезы: «О-о-т, озорник!» Она закрыла дверь и не увидела, как встретились мальчики.

Прежде чем побежать в сторону пристани, они попинали мяч, погоняли голубей, покидали монеты. И только когда вышла Барсениха – злая тетка с нижнего этажа, запрещавшая детям шуметь под своими окнами, – Юрка с Мишкой оставили детские забавы и побежали на работу.

Как и следовало ожидать, хотя дети и не склонны к таким занятиям, мальчики опоздали. «Пчелка», так назывался катер, перевозивший людей через Волгу, шумела мотором метрах в ста от берега. А пацанам все ни по чем! Они засунули сахар за щеки и сели на деревянный помост, болтая ногами и ожидая следующий рейс.

Вслед «Пчелке» отправлялась баржа. Ее транспортировал маленький грузовой катер. На барже перевозили машины, станки и прочий технический хлам, а еще – опоздавших пассажиров.
На этот раз мальчикам повезло. Погода разгулялась, и даже выглянуло солнце. Река, настоящая баржа, солнце и водное путешествие – что еще нужно мальчишкам для счастья?

Пацаны бегали по барже, используя остовы станков и капоты машин, как прикрытие для игры в войну. Они издавали стреляющие, гудящие, воющие звуки и всегда выходили победителями над фашистами. Неожиданно послышался посторонний звук. Мальчики замерли, соображая, что же происходит.

Кто-то с катера крикнул:
– Ложись! Воздух!
Самолетный гул придавил страхом, большая черная тень закрыла солнце и сразу все померкло.
– Немцы! – завопил Мишка и брякнулся на грязный сырой пол баржи. Юрка упал рядом и повернул лицо к небу.
– «Юнкерсы-88»... Уууу, гады! – прогудел Юрка и помахал кулаком.

Самолеты кружили над мостом с узкоколейкой – стратегической трассой через реку. Началась бомбежка. Противоположный причал располагался рядом с мостом. На катере суетились фигуры,  пытались изменить курс. Мальчишки с тревогой смотрели то на катер, то на немецкие самолеты.
– Перелет... Недолет... Перелет... Недолет... – цедил сквозь зубы Юрка, всем сердцем желая смерти врагам. Мишка считал самолеты:
– Раз, два, три.... восемь!

И вдруг громадная волна накрыла баржу, и вещи посыпались за борт. Юрка не успел зацепиться. Его сносило за борт. Руки соскользнули, и, не успев схватить конец каната, парнишка полетел в клубящуюся пучину. Катер ходил ходуном, того и гляди перевернется. Баржу все еще раскачивало, и волны перекатывали через ее брюхо. Мишка вцепился в колесо машины и орал:
– Юрка! Юрка! Где ты?

Парню повезло. Ударной волной его отбросило в сторону от баржи, там он смог выплыть. Какое-то время ему пришлось оставаться наплаву, пока спасательный катер не подобрал мальчика в холодной воде.

Юрка долго не мог согреться. Сидел, завернутый в одеяло, и стучал зубами. Его оставили у дежурного по пристани, поручили напоить горячим чаем и просушить одежду. Ближе к полудню сторож проводил подростка до трамвайной остановки.

Мальчик ехал домой и размышлял о необычайном приключении. Было обидно, что именно его смыла волна, а Мишка оказался сильнее. Но в то же время Юрка был счастлив, что «юнкерсы» так и не смогли разбомбить мост, а значит, не зря он пострадал.

Юрка погладил бумагу с гербовой печатью, которую ему дали на пристани. 
– Теперь даже Геннадий Ильич не будет ругаться! – совсем по-мальчишески радовался он, что у него есть уважительная причина отсутствия на трудовом занятии. Он уже предвкушал, как завтра расскажет пацанам про бомбежку, но тут улыбка сползала с его лица:
– Лишь бы мама не плакала!

Трамвай сделал круг. Юрка спрыгнул на ходу, помахал рукой водителю и вприпрыжку помчался домой.