… забиралась в вагон спиной. Будний день, полдевятого утра, полная платформа людей – работы-учёбы. Уткнувшись лбом в стекло дверей, она сосредоточенно «любовалась пейзажем». Провода, провода, таинственные и тёмные туннели-разветвления, закрытая на ремонт станция.
… кажется, что вагон заряжен раздражением как статическим электричеством, то и дело по нему пробегают зелёные искры недовольства. Остаётся только основательнее распластаться по стеклу…
… эта неделя была слишком беспокойной: спина ужасно чесалась и ныла между лопатками; низкое небо, казалась, дразнило своей досягаемостью; параноидальные мысли «А вдруг нет?» мигали как красные аварийные лампы; ну и, конечно, ожидание чуда, как без него! «Неужели так скоро…Так скоро…» пульсировало в мозгу в месте с «Быстрей бы, быстрей…».
… кто-то высокий и по-вагонному неуклюжий в очередной раз въехал локтём ей в спину, она зашипела от боли. Боль сворачивала напополам, рулоном, делала дыхание непозволительной роскошью, но в давке с этим ничего нельзя было поделать. Между лопатками всё горело и жгло, послышался отчётливый треск ткани. «Только не здесь!!!».
… со сдержанным шелестом толчею прорезали два больших, ещё сыроватых, крыла. Распространился запах солнца и парного молока. Перья щекотали лица, теснили, кто-то с аллергией начал чихать, мелко и беспрерывно. И понеслось…
- Девушка, вы что, спятили?
- Другого места не нашли?
- Люди тут на работу едут, между прочим!
- У меня от вас всё пальто будет в перьях!
- Совсем молодёжь распустилась, кошмар!!!
… её толкали, она отвечала на всё ошалелой улыбкой, не слыша и не осознавая града упрёков. Как только двери открылись, она позволила выходящей волне смыть себя, не замечая ничего вокруг. Кое-как просунувшись в толпе, девушка встала в угол вестибюля, судорожно хватая воздух, пахнувший метро и подземельями прорытых ходов, людьми и неизбежностью. Захотелось наверх, на свет. Со смещённым центром тяжести, с непривычки, она была похожа на игрушку-неваляшку, с неуклюжестью тюленя, выброшенного волной на берег. На неё оглядывались, с недоумением косившись на отмеченное печатью ликования лицо и на начинавшие уже белеть крылья.
… с трудом уместившись на эскалаторе, не обращая внимания на толчки, цепляясь громоздкой конструкцией крыльев за все выступающие части, она поехала вверх. Бабушки-уборщицы провожали её тяжёлыми взглядами. За ней на мраморном полу оставалась дорожка из перьев и пуха, которую им надлежало убрать, чтобы не допустить мусора на станции…
… поднимаясь наверх, из колодца, она вдруг осознала, что вот уже сейчас небо перестанет быть границей, чем-то недосягаемым и чужим. Захотелось быстрей, быстрей, бежать по эскалатору, лететь по эскалатору! Но вокруг было полно людей, как препятствий на пути к свету. Маленькая эскалаторная безвыходная вечность.
… и вот, наконец-то выпорхнув из дверей, на свободе от поездов и людей, вздрогнув, она в первый раз расправила крылья. Это было очень странно, но переполняло счастьем. Крылья обещали силу. Крылья обещали свободу. Крылья обещали гибель. И, с идиотским криком «Йаааах-хуууу!!!», она взмыла в подмороженное небо поздней осени, поднимаясь над городом-призраком и его обитателями…