Глава 6.
«Никто никому ничего не должен»
Множество огоньков суетилось внизу, у подножия холма В наступивших сумерках очертания людей скрадывались, и факелы в их руках напоминали взбесившихся светлячков. Ночной ветер разносил по округе запах гари, возбужденные голоса, крики, колокольный звон. Потом донесся целый звенящий всплеск криков – и стало тихо. В наступившей тишине отчетливо зазвучал чей-то спокойный голос, однако собравшаяся на деревенской площади толпа прервала говорившего гневными воплями.
-Смерть им! - перекрывая гвалт, взвился над толпой визгливый голос.
-Смерть! – дружно подхватила толпа.
Факелы запылали ярче, вспыхнуло несколько новых огней, в их неверном свете блеснули топоры.
За всем этим с вершины холма наблюдали Марэн и Ламарт.
Лев совершил невозможное в два месяца покрыв расстояние, разделяющее замок Радамира и Лигру, родную деревню Марэн, тогда как хорошей лошади на это же потребовалось бы не меньше трех, учитывая ночевки и дневные передышки.
Один взгляд на деревню показал Марэн, что вернулась она вовремя. Волны ненависти и страха докатывались до нее даже здесь и, перехлестывая через холм, уходили дальше во тьму. Лев отдыхал, лежа на холме, Марэн стояла, положив руку ему на голову и задумчиво смотрела вниз, на деревню. Потом вдруг тихо засмеялась, и даже в ладоши чуть-чуть прихлопнула.
-Нашла! Нашла!.. Ламарт, сходи к илистой заводи и выкупайся, а потом жди меня здесь.
-Вот еще! – фыркнул лев, вытягивая лапу и любуясь своей ухоженной шкурой. – Стану я в грязи валяться!
-Ну можешь ты хоть раз что-нибудь сделать без комментариев? – Марэн не переставала наблюдать за огоньками. – Просто сделай – и все.
-Но я же буду весь в иле! – возразил Ламарт.
-И отлично! Чем больше на тебе будет ила, тем лучше! Ламарт, ну, пожалуйста!
-Ладно уж, - проворчал лев, вставая. – А ты куда?
-В деревню. Надо, чтобы отца с матерью там не было, когда начнется наше представление.
-Какое представление?
-Потом объясню, ладно? А сейчас будь другом, не задавай лишних вопросов и иди валяться в грязи. Мы должны все успеть приготовить, пока туман не накрыл деревню, то есть – придем мы вместе с ним. Понял?
-Нет, - честно ответил Ламарт. – Но раз у нас мало времени – я пошел.
-Ламарт, ты лучше всех на свете! – Марэн чмокнула его в нос.
-К чему эти нежности? - буркнул Ламарт, но глаза его довольно жмурились. Лев исчез в густом тумане, наползавшем от реки и почти уже достигшем вершины холма. Еще час-полтора – и туман накроет Лигру. Значит, у них самое большее – два часа.
Окольными путями Марэн добралась до дома, Ставни были заперты снаружи, дверь закрыта на щеколду и возле нее стояла «стража» - мужик с топором наперевес. По двору слонялось еще четверо. Рыжая с белыми подпалинами мохнатая лошадка под седлом смирно стояла у изгороди. Возле нее на одном из кольев висел брыкающийся мешок, издающий возмущенные хрюкающие звуки. Ежевика в углу двора была безжалостно вырублена и лежала на земле, вся усыпанная недозревшей еще ягодой. Та же участь постигла смородиновые кусты вдоль ограды. Возле крыльца двое мужиков ожесточенно рубили старую липу.
Марэн, смотревшая на них из-за угла, скрипнула зубами. Мерзавцы! Негодяи! Праведники чертовы!.. Она задыхалась от ярости. Ну, ничего!.. ДОрого же вы мне заплатите!..
Она побежала вдоль стены, чтобы забраться в дом через окно, находящееся на противоположной от двора стене, но вдруг споткнулась обо что-то твердое и упала.
-Эй, кто там? – из-за угла появился один из «лесорубов» с факелом в руке. Марэн вжалась в стену, затаив дыхание. Мужик долго всматривался в темноту, потом сплюнул и, опустив факел, вернулся во двор.
-Что там? – спросил другой голос.
-Да ничего. Зверь, может, а может, еще что...
-Или Сатана на помощь пришел, - недовольно продолжил первый голос. – Ночью-то ему самое время...
-Говорил я, до утра бы отложить. Под божьим-то глазом и надежнее, и вернее...
-Может, и отложат.
-А слыхал, говорят, батюшка против?
-Слыхал. Да только не больно-то его слушают. Да и как же супротив всех идти? Ну не верю я, что они тоже под Богом ходят!
-Не иначе, сам Дьявол с ними! – подхватил второй голос.
-И на этот раз даже он им не поможет! – удовлетворенно заключил первый.
Марэн внимательно слушала, но разговор оборвался. Ее глаза привыкли к темноте, и она различила возле стены какую-то темную тушу. Марэн наклонилась пониже, всматриваясь, и в ужасе отшатнулась: раскинув лапы, перед ней лежал Тубар! Кто-то молодецким ударом топора раскроил старому коту голову. Он уже окоченел.
Из глаз Марэн против воли брызнули слезы. Тубар! Его-то за что?! Звери! Они хуже зверей, хуже самых мерзких тварей! Они же недостойны даже внимания Дьявола, чего им его бояться!..
Слезы высохли сами собой, уступив место ненависти. Теперь Марэн уже не презирала этих людей – она ненавидела их всеми силами души!.
Неизвестно, что толкнуло ее, но девушка обернулась в тот самый момент, когда один из мужиков снова, уже без факела, зашел за угол, очевидно, по своей надобности. Фигура Марэн сливалась с темной стеной дома, но яростный взгляд она скрыть уже не успела.
Увидев ужасные огненные глаза, пылавшие во тьме ярче факела, мужик с диким воплем выскочил обратно во двор, напрочь забыв о своем деле.
-Ну, теперь поторопимся, - сказала себе Марэн, прислушиваясь к воплям насмерть перепуганного селянина, который, захлебываясь, бессвязно лепетал что-то об очах огненных, о взгляде Дьявола. Мужики опасливо переглядывались, пытаясь уговорить испуганного «сторожа», а тот закончил свой лепет тем, что упал на колени, умоляя вступиться за него перед Сатаной.
Марэн нехорошо усмехнулась, заворачивая за угол. Она оказалась на огороде, куда из дома выходило четыре окна: два – из общей комнаты, самой большой, и два – из спальни отца и матери. Все четыре окна были тщательно закрыты ставнями и заложены снаружи на засов. Засовами не пользовались уже лет двадцать, петли заржавели, и Марэн потеряла полчаса, пытаясь поднять их, но не сумев даже расшатать.
Наконец она отступила. Поднять засов оказалось выше ее невеликих возможностей. Марэн задрала голову, рассматривая дом с точки зрения взломщика или ночного вора, да так и застыла, ругая себя последними словами. Дымоход! Правда, сама она будет похожа на трубочиста или дьявола, только что оторвавшегося от своих котлов, но для того, что она собиралась сделать после, лучшей маскировки и не придумать!
Марэн усмехнулась про себя. Вот бы показаться сторожам ДО того, как все завертится! Враз бы о деле своем забыли!.. Однако хватит мечтать.
Забраться на крышу было для Марэн делом нескольких секунд. Отвязав с пояса веревку, которую она с цирковых времен постоянно таскала с собой, девушка привязала ее к трубе и сбросила конец вниз. Убедившись, что ни один из сторожей не смотрит в ее сторону, и даже не догадался поднять голову, Марэн проскользнула в дымоход. Даже для нее труба была узковата, и она поняла, что назад этим путем не выбраться.
Добравшись до низа и очутившись внутри печи (слава всем богам, что печь не была растоплена!), Марэн прислушалась. Тишина. Звуки с улицы сюда почти не проникали. Марэн вылезла из печи, взглянула в тусклое зеркало. К ее немалому удивлению, измазалась она мало, только несколько черных полос на руках напоминали о необычном пути, которым она проникла в дом.
К счастью, внутри дома сторожей не было – никто не согласился войти в это «дьяволово логово» и, тем более, остаться в нем дольше, чем того требовала необходимость.
Родителей Марэн нашла в спальне. Идора лежала на кровати, крепко связанная по рукам и ногам: Сатор был привязан к ножкам кровати, и у обоих были тщательно завязаны рты и глаза. Черноглазый черноволосый пацан, тоже связанный, испуганно таращился на вошедшую девушку, но даже не пискнул, несмотря на то, что ему рот отчего-то завязывать не стали.
Услышав чьи-то шаги, Сатор с усилием попытался повернуть голову, но не сумел – настолько крепко и жестко его прикрутили.
-Молчите! – вполголоса произнесла Марэн, выхватывая нож и поспешно перерезая веревки. Идора первой сорвала с лица повязки и ахнула:
-Марэн!
-Тише, мама, - Марэн резала множество веревок, связывавших отца. Идора кинулась развязывать сына.
-Марэн, откуда ты? – Сатор поднялся, растирая затекшие запястья. – Как ты здесь оказалась? Откуда узнала о...
-Это неважно, отец, - перебила Марэн – Я здесь, а значит, с вами ничего не случится.
-Ты же сама видела, что творится в деревне! – отец сморщился, словно от зубной боли.
-Они больше не должны вас беспокоить – Марэн была холодна и очень спокойна. У родителей - своя жизнь, у нее – своя, и то, что она сейчас сделает, станет ее последним долгом. – Возьмите с собой самое необходимое. Я отведу вас в безопасное место, утром приведу лошадей, и вы исчезнете отсюда.
-За нами будет погоня, - возразил Сатор.
-Им будет не до вас, - Марэн открыла окна и изнутри отвинчивала ставни.
Идора прижимала к себе сына и молчала. Сатор вынул из ящика деньги (Марэн вскользь порадовалась, что к «дьявольскому» золоту деревенские тоже не решились прикоснуться!). Потом взял запасную одежду для сына, завязав все это в одеяло, прибавил к этому нож, топор, лук и колчан, и сказал:
-Мы готовы.
Ставни выпали на улицу. Идора, все та же молча, подошла к мужу. Один за другим беглецы проскользнули в окно.
Они беспрепятственно добрались до холма. Идора вздрогнула, когда им навстречу поднялась большая черная тень, Сатор схватился за топор, но Марэн успокаивающе подняла руку.
-Вам нечего бояться, - сказала она. – Идите за мной. Ламарт, жди меня тут, но не высовывайся.
Черная тень послушно легла. Сатор окинул дочь внимательным взглядом, и Марэн не нужно было читать мысли отца.
-А может, и правы были люди, - отчетливо отразилось в его глазах.
Девушка только усмехнулась.
Марэн довела беглецов до берега реки.
-Идите вверх по течению, найдете большой старый дуб, у его корней – естественная пещерка. Ждите меня там.
Сатор кивнул, хотя Марэн в темноте скорее угадала, чем увидела этот жест, и пошел в указанном направлении. Идора задержалась, пристально глядя на дочь, потом с легким вздохом отвернулась и пошла следом за мужем. Но направившаяся к холму Марэн не увидела, как, пройдя несколько шагов, мать обернулась и быстро перекрестила ее, еле слышно шепнув:
-Храни тебя Господь, девочка...
*****
Ламарт нетерпеливо переминался с лапы на лапу.
-Пора?
-Еще нет. Мне надо предупредить еще одного человека
-Что ты еще задумала?
Глаза Марэн недобро блеснули, губы изогнулись в многозначительной улыбке.
-К утру деревня будет лежать в развалинах, но мои руки останутся чисты. Люди сделают все сами... Я скоро.
Марэн снова пробралась в деревню. На площади бесновалась топа, но Марэн с радостью увидела, что священника с ними нет. Девушка незаметно проскользнула в полуоткрытую дверь церкви.
Здесь было тихо и спокойно, пахло горячим воском и ладаном. С огромного иконостаса на Марэн одинаково печально смотрели святые, лики которых были полны обычной светлой грустью. Девушка сделала несколько шагов, встретившись взглядом с мягким, но каким-то равнодушно-отстраненным взором Пресвятой Девы Марии, которая все так же несла на руках младенца с мудрыми старческими глазами. На возвышении стоял большой крест, и распятый на нем Господь с мукой и укоризной смотрел на вошедшую девушку...
Ничего не изменилось за эти годы. Даже свечи перед ликами святых великомучеников, казалось, горели с того самого времени, когда Марэн была здесь в последний раз, девять лет назад.
Марэн шагнула навстречу этим грустным глазам.
-Неужели вы ничего не видите? Я с детства верила, что Господь мудр и справедлив, но тогда почему же Он бездействует, видя, что творят люди? Меня называют ведьмой, хотя я просто не похожа на других, люди гонят меня, преследуют мою семью – но почему же Бог, справедливый, мудрый, добрый Бог позволяет им все это?! Тот самый Господь, который, как говорят, все видит и знает и должен наказывать грешников? Почему он молчит?!..
-Бог приходит лишь к тому, что чист сердцем и помыслами, - прозвучал у нее за спиной негромкий голос, и Марэн обернулась.
-В твоем сердце ненависть, гнев, жажда мщения, - продолжал священник. – Бог не услышит твоей мольбы.
-Я ни о чем не прошу его, отец мой, - Марэн опустилась перед ним на колени, но взгляда не отвела, продолжая смотреть прямо ему в лицо. – Я лишь хочу понять, как можно почитать его за самого доброго, справедливого, всевидящего, не считая при этом равнодушным?
-Бог всегда видит тебя!
-Так почему же он не остановит их?
-Мирские дела далеки от Него, суета сует...
-Как же равнодушие может сочетаться со справедливостью?!..
-Ты хочешь исповеди, Марэн?
-Нет, отец мой, ибо я грешна лишь в том, что от рождения не такая, как все, - Марэн поднялась. Брови священника удивленно дрогнули, но он ничего не сказал. – Я пришла сюда не за этим. Только что я помогла бежать своим родителям и брату. Они ждут меня неподалеку, утром я обещала достать для них лошадь. А теперь я говорю вам: уезжайте отсюда. Бог отвернулся от этих людей, это проклятое место. Уезжайте, потому что утром здесь останется один лишь горячий пепел.
-Ты осмелишься взять на себя роль Провидения, Марэн? – отец Пар слегка прищурился, рассеянно поглаживая висящее у него на шее распятие. Марэн печально улыбнулась.
-Провидению здесь нет работы. Эти люди безумны. Они все сделают сами. Уезжайте, отец Пар.
-Твои руки в крови, Марэн, - неожиданно произнес священник.
-На мне нет крови, святой отец, хотя один человек и упал с колокольни, стремясь уйти от моего взгляда, - Марэн медленно пошла прочь. – Вы предупреждены, отец мой. И, если Господь еще слышит вас, пусть Он подскажет, как поступить. – Девушка выскользнула за дверь.
Ламарт встретил ее на краю деревни. Хихикая, как нашалившая девчонка, Марэн крепко завязала волосы и, собрав со шкуры Ламарта немного влажного ила, тщательно вымазала лицо, руки и ноги.
-А теперь, Ламарт, ты будешь адским зверем.
-Кем? – удивился лев.
-Адским зверем. Когда я буду говорить, ты просто стой рядом и не вмешивайся, но не забывай все время скалить зубы. Все понял? Если да, то пошли.
-Не понял, но как скажешь, - послушно согласился лев.
Они подобрались к крайнему дому, и Марэн осторожно заглянула в окно. Старуха в темном платке стояла на коленях перед старой запыленной иконой. Она монотонно бубнила молитву, время от времени гулко бухаясь лбом в дощатый пол, но Марэн видела, как торжествующе горят в полутьме ее глаза, да поблескивают, обнажаясь в зловещей усмешке, последние зубы.
-Пора! - шепнула Марэн. – Ты готов?
-Готов, и давно! – Ламарт встал рядом с ней, заранее оскаливая клыки.
-Вперед! – Марэн ударом ноги распахнула дверь. Старуха сбилась и замолчала, оборвав молитву. И обернулась.
Эффект получился потрясающий! Марэн пожалела, что не видит себя со стороны.
В распахнувшуюся дверь с шумом и треском дверь вместе с двумя черными фигурами – звериной и человеческой – ворвались клочья густого тумана и холодный ночной ветер, который разом задул свечи перед иконой. Глаза старухи выпучились, рот раскрылся, она зачем-то встала, подняла было руку, чтобы перекреститься, да так и не сделала этого. Из груди рвался пронзительный вопль, но остатка сил хватило только на еле слышный хриплый шепот:
-Караул....
Одновременно другой рукой она шарила в воздухе, очевидно, в поисках опоры или чего-нибудь подходящего, но ей ничего такого не попалось. Тогда она нащупала стену и вжалась в нее как раз под иконой, судорожно хватая ртом воздух.
Марэн и Ламарт наблюдали за старухой, словно каменные идолы. Старуха нашла в себе силы все же перекрестить их обоих, но страшные посланцы Дьявола никуда не исчезли. Марэн расхохоталась глухим низким смехом, и этот смех словно разбудил старуху.
-Господи, прости мою душу грешную! – взвыла она, с грохотом падая на колени. - Прости, усомнилась я! Грешна, Господи, прости! Отродье сатанинское, сгинь, брысь, изыди! Господь Бог на небе все видит, все знает... Господи, Боже ты мой, не оставь рабу твою на поруганье Дьяволу и приспешникам его... Черт, черт, изыди, сгинь, рассыпься!...
-Бог на небе, Тарма, - перебил черт. – И пока я здесь, он не услышит тебя. Я пришел за тобой. Хозяин мой, Вельзевул, прислал меня.
-Господи, господи!.. Сгинь, искуситель, на шагу за тобой не сделаю, - бормотала Тарма с такой скоростью, словно во рту у нее вместо языка была привязана живая блоха. – Сгинь! Господи, в чем я провинилась, несчастная, что так караешь меня?..
-Тебе уготовано место по левую руку от самого Дьявола, Тарма! – торжественно провозгласил коварный бес. – Ты столько лет служила ему верой и правдой, губя невинные души, гоня слуг божьих...
-Врешь! – взвизгнула старуха, окончательно теряя голову. – Все врешь! Я всегда служила только Господу нашему да Пресвятой Деве Марии! Я распознавала козни дьявольские! Господь был со мной, Он руководил мною!..
-О, ты скромна, Тарма, - продолжал бес, словно и не слыша ее визгов. – Ты отказываешься от почестей, но душа твоя и деяния твои станут примером для всех нас. Ибо ты совершила невозможное: ты заставила священника покинуть эту деревню, и теперь все, кто в ней находятся, принадлежат Хозяину. Сотню душ ты принесла ему в дар!
-Нет! Нет!! Ты лжешь! Сгинь, нечистый! Пропади!
-Твои кресты не повредят мне, - сообщил нечистый, - ибо здесь нет Бога. Он отвернул лицо свое, кресты потеряли губительную для меня силу... О, пойдем же со мной! – Черт вдруг упал на колени и протянул к Тарме свои черные лапы. – Ты вернешься с именем Дьявола на устах, вернешься, чтобы править, к почету, богатству... Никто не помешает тебе. Ведь ты изгнала единственную семью, с которой был Бог!..
-Сатор, Идора, Марэн, Лурион, - прошептали побелевшие губы старухи.
-Да, они, - подтвердил посланник Ада. – Они единственные мешали нам возвести тебя в соответствующий твоим делам ранг. Отныне ты станешь первым советником Дьявола, его рукой на земле... О, я преклоняюсь пред тобой, величайшая из служителей Адовых! Я восхищаюсь тобой! О, будь же моей наставницей в делах дьявольских! Ведь я всего только вестник – дай же мне возвыситься над моими собратьями по Пеклу!
В продолжение этих речей несчастная бабка вжималась в стену, словно желая растечься по ней, а жуткий бес придвигался и придвигался, протягивая к ней лапы в своем вдохновенном экстазе, и говорил, говорил, превознося ее заслуги перед Дьяволом и обещая все мыслимые и немыслимые блаженства – в Аду, под боком у Сатаны. Дьявольский зверь, смирно стоя у входной двери в клубах врывавшегося с улицы тумана, скалил длинные и острые белоснежные клыки.
-Нет! Нет!! Нет!!! – Тарма с нечеловеческим воплем вырвалась из угла, куда загнал е нечистый. Черт протянул лапу и схватил ее за ногу. Эффект от прикосновения холодной скользкой лапы превзошел все ожидания: старуха испустила протяжный вой, от которого у Ламарта грязная шерсть встала дыбом, подскочила, перевернулась в воздухе и грохнулась на пол, не пытаясь больше подняться.
Марэн наклонилась над ней. В выпученных глазах Тармы застыл ужас, рот раскрыт, перекошен, скрюченные пальцы судорожно вцепились в крест на груди...
Старуха была мертва.
-Зачем? – как-то очень жалобно спросил Ламарт, отодвигаясь от мертвой. Марэн медленно выпрямилась.
-Я не хотела этого, - еще медленней сказала она. – Но что сделано - то сделано. Ее не вернешь, да я и не стала бы .того делать, даже если бы и могла.
Ее внимание привлек треск, комната озарилась слабым светом, сразу показавшем все ее убожество: стол, несколько ветхих лавок, старый шкаф в углу, покрытая плесенью и паутиной печь – и множество самых разных икон с вековым слоем пыли на ликах святых и великомучеников. Одна из свечей укатилась под рассохшийся колченогий табурет, но не погасла, и табурет занялся. Быстро разгорающееся пламя осветило черные фигуры, заплясало в бездонных зрачках Ламарта, который, тихо рыча, попятился еще дальше.
-Пойдем отсюда, - сказала Марэн. – Здесь нам больше делать нечего. Но на пожар сбежится вся деревня – тогда мы и уведем обещанную лошадь.
Она невозмутимо обошла труп Тармы и остановилась, прислушиваясь, но пока было тихо. Черные фигуры выскользнули из дома и притаились в кустарнике.
Пожар в доме старухи заметили только тогда, когда огонь, с гулом вырвавший в окна облизал крышу снаружи. Грянул набат. Факелы кинулись на звуки тревоги – сквозь туман людей не было видно. Марэн уже сделала осторожный шажок по направлению к ближайшему дому, как вдруг из молочного марева вынырнула мохнатая степная лошадка, старательно тянувшая за собой небольшой воз. За возом, привязанные к задку, бежали еще две лошади. На возу поверх нехитрого скарба восседал отец Пар.
-Батюшка! – воскликнула Марэн, не ожидавшая, что ее слова возымеют свое действие.
Отец Пар, ничуть не удивившись, обстоятельно осмотрел перемазанную с ног до головы фигурку, потом взглянул на льва и хмыкнул.
-Что ж, примерно этого я и ожидал. ДомА сами собой и просто так не загораются.
-Нет, отец мой, но они очень даже просто загораются по воле человеческой, - Марэн показала на деревню. В тумане взвился второй столб огня. Ветер взвихрил белесые мокрые хлопья, на лице и руках девушки остались грязны дорожки.
Священник тронул свою лошадку. Марэн заколебалась, но священник, словно угадав ее намерения, свободной рукой отвязал двух запасных лошадок.
-Отведешь родителям. Скажи им, пусть уходят на восток, в Старую Пущу.
Он немного помолчал, потом добавил с грустной усмешкой:
-Ты оказалась права. Господь отвернулся от Лигры.
-Почему вы поверили мне, отец мой?
Священник покачал головой.
-Сегодня ночью рухнул старый клен, что рос за церковью. Он пробил стену, сбив весь иконостас... И распятие. Прощай, Марэн. Будь счастлива, если сумеешь! Н-но!
Копыта лошадки застучали бойчее, и вскоре священника поглотил туман.
-Идем, Марэн! – нетерпеливо сказал Ламарт, не приближаясь к ней, чтобы не испугать лошадок. – Я уже весь чешусь... Идем же!
-Встретимся напротив островка, на той стороне, - Марэн дернула поводья лошадок. Ламарт умчался к реке.
Занимался рассвет. Туман понемногу делался легче, прозрачнее и, поднимаясь все выше и выше, открывал потрясенным взглядам селян свежие, еще дымящиеся пепелища.
И распахнутые настежь двери церкви.