Глава 5.
«Радамир»
Графский дамок поразил Марэн. Крепостные стены, сложенные из серого камня, странным образом не производили впечатления массивности. А пять сторожевых башен под остроконечными красными крышами напоминали щеголеватых деревенских модников и придавали замку вид стройный и подтянутый.
Марэн показалось, что весь замок похож на молодцеватого парня, старающегося выглядеть солиднее, чем ему позволяет возраст. Рени, посланник и друг молодого графа, говорил, что замку уже больше трехсот лет, но Марэн не знала, много это для замка или мало, поэтому только вежливо улыбнулась.
Двор оказался не слишком большим, но все же давал возможность развернуть «цирк», если поставить повозки вплотную к стенам. Входя во двор, Ламарт недовольно фыркнул: двор сплошь зарос молодой травой.
Среди высыпавших во двор людей Марэн без труда угадала хозяина, молодого человека в простой темной одежде с серебряным узким обручем в темно-русых волосах. На вид ему было лет двадцать пять - двадцать семь, но держался он спокойно и с достоинством, как человек, хорошо знающий цену себе и положению, которое занимал каждый человек во дворе. Марэн скорчила двусмысленную гримаску.
-"Что, понравился?" – с легкой ноткой ревности спросил Ламарт. Марэн обняла его за шею, чмокнув прямо в нос.
-Дурачок! Куда ему до тебя?!
-"А серьезно?" – Ламарт облизнул нос и слегка отстранился. Марэн расхохоталась.
-А если серьезно, то в мои планы не входит становиться госпожой этого замка, хотя это, кажется, вполне мне по силам – господин граф недурен собой. Но мне внешности недостаточно... И вообще, наша с тобой бродячая жизнь меня вполне устраивает!
Ламарт только фыркнул.
Представление шло своим чередом. Марэн с неудовольствием несколько раз поймала испытующий взгляд молодого графа. Он, несомненно, заинтересовался девушкой, слишком непохожей на цыганку, чтобы принадлежать табору. Марэн слегка улыбнулась, поправляя маску.
-Боюсь, Каманэ своей маской добился как раз обратного эффекта, - шепнула она на ухо Ламарту. Лев встряхнулся, распушив гриву.
Последний номер.
-Отлично, отлично, молодец – шептал Рени, наблюдая за девушкой.
Ламарт закрутился волчком на середине двора-«арены», разогнался и взбежал на тумбу. Марэн привычно поджала повыше ноги и... с ужасом увидела, что вторая тумба стоит слишком далеко!
-Ламарт, нет! – но было поздно. Великолепное тело Ламарта уже развернулось в прыжке, хотя лев уже и сам увидел опасность. Он немедленно понял, что разбег недостаточно для такого расстояния. Его тело описывало пологую дугу, совсем немного, но все же не доставая до края злополучной тумбы. Ламарт дернул лапами, загребая воздух, словно пловец в реке, весь вытянулся в струнку, касаясь края тумбы кончиками передних лап. Уже падая, он умудрился извернуться, стряхивая со спины Марэн, и упал первым, тяжело грохнувшись оземь. Марэн упала сверху и даже почти не ушиблась, но долго не могла подняться. Ее немилосердно трясло, колени подгибались, перед глазами плавал туман.
Она очнулась, ощутив, как кто-то пытается поднять ее, услышав гул взволнованных голосов. Вскочила – и бросилась к Ламарту.
-Марэна, ты в порядке? – к ней склонился Каманэ, но Марэн только дернула плечом.
-Д-да, - выдавила она, стягивая маску. – Тумба стояла слишком далеко... Ламарт!
Лев лежал в том положении, в котором оказался после падения. Услышав голос Марэн он попытался встать, но тут же, взвизгнув, упал снова: левая передняя лапа, когда-то перебитая стрелой, безвольно волочилась по земле. Марэн упала рядом с ним на колени, осторожно прикоснулась к его левому боку и покачала головой. Лев упал так, что основная тяжесть пришлась именно на левую лапу.
-Ламарт...
-"Левый бок болит, – пожаловался Ламарт. – И лапа..."
-Что же делать? – Марэн взглянула на Каманэ. – Ему нужен покой. Мы не можем идти с табором дальше!..
-Твой лев сильно пострадал? – внезапно спросил незнакомый голос. Марэн обернулась.
Конечно же, это мог был только сам господин граф. Широкоплечий, узкобедрый и явно очень сильный, этот человек излучал приветливость и спокойствие. Его лицо красивым назвать было трудно, скорее, волевым, но это Марэн разглядела много позже. Тогда она увидела глаза – и на несколько минут окружающее перестало волновать ее. Глаза! Большие, слегка приподнятые к вискам, ласкового золотисто-карего цвета, глубокие и внимательные – они захватили девушку целиком.
-Твой зверь сильно пострадал? – повторил граф, не дождавшись ответа, и Марэн очнулась, осознав, что смотрела ему прямо в глаза. В упор! А отец Пар говорил, что это неприлично...
-Он не может идти дальше с цирком, - ответила она. – Но, хотя пострадал он довольно сильно, покой и хороший уход быстро поставят его на ноги.
-Я прикажу приготовить ему место рядом с конюшней - раньше мы держали больше лошадей, чем сейчас. И ты можешь оставаться здесь столько, сколько потребуется. Тебе приготовят комнату.
-Спасибо, - благодарно кивнула Марэн, - большое спасибо, господин граф...
-Радамир, - улыбнулся он. – Только, пожалуйста, без «графа» и, уж конечно, я тебе никакой не господин.
Спокойный доселе замок забурлил от флагштока на шпиле до самого глубокого подвала, в котором держали вино. Приказы графа исполнялись молниеносно, и Марэн лишь подивилась, с какой легкостью он распоряжался людьми.
Цыгане, не привыкшие спать в четырех стенах пусть даже и широкого замкового двора, уехали в тот же вечер. Марэн обещала догнать табор, когда Ламарт поправится, но это были просто слова. Она уже знала, что Каманэ и его многочисленную семью больше не увидит. Никогда.
Потребовалось не меньше трех часов, чтобы доставить огромную тушу Ламарта в приготовленный для него закуток. Основная трудность заключалась в том, что никто из слуг не соглашался браться за него слишком близко к голове, хотя на задние лапы желающих тоже было немного.
-Ну же, давайте, - понукал Радамир. - Ты бери здесь, а ты – чуть дальше, а ты – там, ближе к хвосту... Я сказал, бери! Ну, сколько повторять, что лев вас не тронет! Черт побери, если вы сейчас же не сделаете то, что я приказал... Живо поднимайте его! Или прости меня, Господи, я сам сейчас кого-нибудь покалечу!..
Терпение у господина графа оказалось поистине ангельское, потому что рассвирепел он только через десять минут непрерывных приказов и увещеваний.
-Берите его немедленно, дурни! Живо! Или повышвыриваю всех к чертовой матери! А самым осторожным еще и всыплю, чтоб потом месяц на животе спали! Ну! Берите же!.. Я сказал, берите, а не хватайте!.
С величайшей осторожностью и опаской слуги наконец подняли льва и почти бегом протащили через двор до специального глухого отсека, спешно отгороженного по приказу графа от основной конюшни. Причем Радамир счел нужным пояснить:
-Прости, Ламарт, это чтобы лошади не так волновались от близости хищника. Я вовсе не думаю, что ты на них накинешься.
Это потом долго будет передаваться между обитателями замка, обрастая подробностями. Еще бы! Впервые граф Радамир снизошел до объяснения своего распоряжения!
Что касается Марэн, то она, убедившись, что ее любимец благополучно водворен на мягкое соломенное ложе, с трудом добралась до отведенной ей комнаты и плюхнулась спать, не успев даже толком раздеться.
*****
...Какая мягкая постель... Так хорошо ей не спалось с тех пор, как она ушла из дома. В лесу, на охапке сухих листьев и, частично, на гриве Ламарта, тоже было неплохо, но все же не так. И почему вдруг так свободно? Просыпаться Марэн не торопилась, лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь тишиной, покоем, теплом... Она чувствовала, что в ней расслаблена каждая мышца до такой степени, что было лень шевелиться.
Кто-то вошел в комнату, явно стараясь двигаться потише. Задержался у кровати, потом сделал еще несколько шагов – и Марэн услышала шорох раздвигаемых портьер. В комнату хлынул солнечный свет настолько яркий, что слепил даже сквозь опущенные веки. Солнце окатило постель, и девушка ощутила тепло. Она с наслаждением потянулась и открыла глаза.
Возле кровати стоял Радамир и, улыбаясь, смотрел на нее. Марэн широко улыбнулась в ответ на него улыбку и ногами сдвинула с себя одеяло. Губы молодого графа дрогнули и сжались, словно он сдерживал смех, но в глазах, в упор смотревших на невольную гостью, плясали озорные чертики. Слегка озадачившись, Марэн посмотрела на себя и, жарко вспыхнув, поспешно натянула одеяло до самого подбородка, только теперь поняв, почему телу было так непривычно свободно. На ней не было ничего, кроме коротенькой полупрозрачной ночной рубашки, практически не оставлявшей места для полета мужской фантазии! В голове Марэн мелькнула паническая мысль, что она легла спать, не раздевшись! Так кто же...
Радамир снова улыбнулся, читая в глазах девушки, словно в раскрытой книге.
-Тебя переодели служанки вчера вечером, - сказал он. – Вот одежда, - он указал в стоявшее у изголовья кресло и деликатно вышел из комнаты.
Марэн соскочила с постели и, подбежав к огромному зеркалу, висевшему в простенке между окнами, критически оглядела себя. Точнее. Не столько себя, сколько свое новое одеяние.
Полупрозрачная рубашка-безрукавка из дорогого тонкого материала, отделанная по подолу и пройме мягким белым мехом... У Марэн никогда не было таких дороги - и откровенных вещей, но рубашка ей очень понравилась. Когда она свободно свисает с плеч, сквозь ткань отчетливо виден силуэт, но и только.
Однако, пора бы и одеться. Марэн отошла от зеркала. И в кресле обнаружила очень хорошую новую тунику и новенькие мягкие сандалии. И нахмурилась. Спору нет, вещи хороши, но с какой стати господин граф проявляет столько внимания к посторонней девчонке, которая, к тому же, пришла вместе с цыганским табором?
Марэн сердитым пинком распахнула дверь, совершенно забыв о своем эротичном одеянии. Ожидавший ее Радамир обернулся – и застыл, увидев освещенную яркими солнечными лучами Марэн, роскошные волосы которой ниспадали по спине гораздо ниже коротенькой туники.
-Где моя одежда? – хмуро спросила девушка, не обращая внимания на вспыхнувшие восхищением глаза молодого графа.
-Ты очень красива... – тихо прошептал он. Марэн недоуменно взглянула на него и, вдруг все поняв и вспомнив о рубашке, чуть не расхохоталась.
-Я спросила: где моя одежда? - повторила она.
-Ты... она... – Радамир помотал головой и очнулся. - А, одежда? Она была старая и сильно поношена и... я велел ее... ну, выбросить.
-Ты выбросил мою тунику? – вскипела Марэн, мгновенно забывая о высоком положении своего собеседника. – Тунику, которую носил мой отец? А что, по-твоему, я надену?
-Но... – Радамир даже растерялся от такого напора. – Я же дал тебе хорошую тунику! Совсем новую, сшитую на заказ... Она тебе не понравилась?
-Она не моя. Когда я уйду отсюда, я же не пойду в... в таком виде! – девушка сердито дернула за подол рубашки. – Я не могу одеть твою одежду!
-Это... это подарок, - тихо сказал Радамир. Его голос едва заметно дрогнул, и Марэн поняла, что обидела его. – Это просто подарок, - повторил он, справившись с собой. – И я прошу тебя... слышишь? прошу принять его. Это ни к чему тебя не обязывает.
-«Он никогда никого ни о чем не просил, - поняла Марэн. – Приказывал – да. Но не просил! С другой стороны, раз не обязывает, почему бы и нет?»
-Хорошо, - мягко сказала она. – Хорошо. И спасибо.
Она снова скрылась в комнате и появилась уже одетой.
-Мне нужно к Ламарту. – Вскользь улыбнувшись хозяину замка, девушка прошла так близко, что он ощутил легкий аромат ее волос, коснувшихся его руки. Словно загипнотизированный, Радамир провожал ее взглядом до тех пор, пока она не скрылась за поворотом коридора. Только тогда он тряхнул головой и, глубоко вздохнув, запустил пятерню в свои мягкие волосы совершенно не графским жестом: и что с ним такое случилось?.. Хуже всего было то, что она абсолютно права! Он действительно хотел привязать к себе Марэн, но, видит Бог, у него и мыслях не было ничего плохого!..
Радамир стремительно повернулся к окну и упал на колени в широком солнечном луче.
-Господи! – прошептал он. – Господи, вразуми ее! Вразуми меня, скажи, как сделать так, чтобы она осталась со мной! Господи, если ты так же добр и великодушен, как и могуч, дай мне счастья, чтобы сделать счастливой ее!..
Он понимал, что это мало похоже на молитву, но эти слова сдавливали ему грудь, и он бы просто задохнулся, если бы не дал им выхода, не сказал вслух.
-Ваша светлость, вам нехорошо?
Радамир сильно вздрогнул и, словно отпущенная пружина, вскочил на ноги, одновременно поворачиваясь к неслышно подошедшему человеку лицом. Чертов ГУрак! И как он так всегда подкрадывается, что его совсем не слышно?!
-Как ты посмел помешать мне? – Всякий, кто хоть раз слышал в голосе молодого графа эти шипящие нотки, шарахнулся бы прочь с выражением ужаса на лице, но Гурак, поступавший до сих пор точно так же, яростно стиснул зубы и не тронулся с места.
-О... я... я прошу прощения, но я... я хотел бы поговорить об этой цыганке...
-Что тебе в ней? Говори и убирайся!
-Видите ли, я родом из маленькой южной деревушке и часто общаюсь со своими...
-Ну и что? – нетерпеливо перебил Радамир. – При чем тут эта девушка?
-Терпение, мой господин. Я узнал об одном.. гм... необычном случае, который произошел в соседней деревне. На первый взгляд, ничего необычного, просто умерла пятилетняя девочка. Но когда батюшка приехал отпевать ее – девочка воскресла! И батюшка не нашел в ней следа дьявола. Случилось это десть лет назад.
-И эта девочка...
-Еще минуту терпения, господин. Девочка снова ожила, но изменилась. Часто ходила в лес, общалась со всяким зверьем так, словно они понимали ее и отвечали ей, сторонилась людей, а три года назад исчезла, не оставив и следа. А лет пять назад эта девочка каким-то образом смела приручить дикого льва! Он каждый день ждал ее на окраине деревни, а накануне той ночи, когда она исчезла, серьезно покалечил мальчика, который дернул ее за волосы. Эту девочку звали Марэн, мой господин! – Гурак возвысил голос, - Она - страшная ведьма, порождение черной Адовой бездны, от голоса и взгляда которой люди теряли голову. Дикие звери подчинялись малейшему ее жесту! Она – Сатана в человеческом облике, и, если бы только задержалась в деревне хотя бы лишний час, не миновать бы ей костра! Огонь – древний дар Богов – уничтожил бы тело, но спас душу! Господин мой, поверь своему верному слуге!..
-Это все слухи, - пренебрежительно скривился граф. – Бабьи выдумки. Господь наш на небесах не допустил бы присутствия Сатаны на земле среди людей.
-Господин, послушай меня! Прикажи спалить этого зверя вместе с ведьмой! Иначе потом будет поздно! Ты уже попал под ее колдовские чары! Она высосет из тебя жизнь твоя душа навеки станет рабом Дьявола! И не увидишь ты света Божьего, ибо отвернется Он от тебя...
-Довольно! – вспылил Радамир. – Все это чушь! Рассказывай эти сказки скотницам да кухаркам! И не вздумай своевольничать! Берегись, если хоть шерстинка упадет со шкуры Ламарта, если Марэн хотя бы запнется на ступеньках лестницы!..
-Ты околдован, господин, - Гурак печально покачал головой, поднял руку, чтобы перекрестить его, но граф раздраженно оттолкнул ее. – С ведьмой справится только огонь, но ты, увы, уже погиб.
-Ты все сказал? – холодно спросил Радамир, тяжело глядя прямо в глаза слегка запаниковавшего Гурака. – Спасибо, что предупредил. Но если ты еще хоть раз придешь ко мне с подобным разговором, я спущу тебя с лестницы. Ты понял. И еще, - тон графа был ужасающе спокоен, но бедняга Гурак весь затрепетал, как кролик перед удавом: уж он-то знал, что Его Светлость никогда не бросал слов на ветер. – И еще, Гурак. Если ты начнешь болтать об этом с кем попало – особенно с деревенскими с их суевериями! – то, да простит мне Бог, я прикажу на первый раз бить тебя плетью принародно до тех пор, пока ты сможешь видеть, слышать и чувствовать. Но если я поймаю тебя на этом же во второй раз, ты умрешь той самой смертью, к которой только что приговорил Марэн. Я сказал. И ты всё слышал.
-Д-да, мой г-госп-под-дин...
-Ну и отлично, - Радамир похлопал его по плечу и почти бегом бросился по коридору, легко отстранив с дороги обалдевшую служанку, привыкшую к степенной, «господской» пОступи молодого графа. Она направлялась прибирать комнаты, и от встречи с «господином Радамиром» едва не забыла о своей цели: ей ужасно хотелось обсудить эту господскую странность, но увы, увы... Уборка комнат все-таки перевесила, и служанка, вздохнув, направилась дальше.
Выскочив во двор, Радамир бросился к конюшне, поражая слуг, но резко затормозил за углом, услышав за перегородкой негромкий голос Марэн.
-Ну, надо же было тебе так упасть! Что случилось? Ведь ты столько раз падал с гораздо большей высоты – и ничего!..
Минутное молчание.
-Да-да, Ламарт, я знаю, ты не виноват... Конечно, нет... Что ты говоришь? Где? Вон там? – и прежде, чем Радамир успел что-нибудь сообразить, в стену, возле которой он стоял, ударилось что-то тяжелое, пущенное, к тому же, от всей души. Радамир отпрянул и, смущенно улыбаясь, вышел к распахнутым настежь воротам.
Марэн, сидевшая на корточках возле Ламарта, внимательно посмотрела на него, ясно уловив в его сознании следы какого-то очень неприятного разговора. Разговора, который, к тому же, напрямую касался ее. И еще он думал о подлости, суеверии, глупости человеческой, сказках и... Гураке. Коснувшись имени, Марэн чуть не фыркнула.
Никогда еще не встречала имя, так похожее на слово «дурак»!
-Все в порядке? – глупо спросил Радамир, первым ощутивший повисшее в воздухе напряженное молчание.
-Я бы не сказала, что всё, - Марэн прищурилась. – По-моему, ты чем-то обеспокоен.
-О, это пустяки, - махнул рукой граф.
Марэн промолчала.
-"Болтаем оба какую-то чушь, - с досадой подумала она. – Я ведь знаю, что этот самый «дурак» рассказал ему мою историю во всех подробностях, и он сам прекрасно понял, что я знаю..."
-Скажи, это верно? – вдруг спросил Радамир.
-Верно, - Не имело смысла переспрашивать. Они оба прекрасно понимали, о чем речь. – Только все было гораздо проще.
-Я догадываюсь, - Радамир улыбнулся и пошел прочь, но через несколько шагов обернулся.
-Марэн! – окликнул он. – А ты... ты...
-Что?
-Ничего, - прошептал Радамир, отворачиваясь. И уже возле крыльца его догнал голос Марен:
-Нет, Радамир. И это правда.
Граф не ответил и даже не замедлил шага, хотя сердце у него в груди подпрыгнуло – и словно поймало тяжелый камень: «Да так ли уж не прав был Гурак?!»
Марэн ответила на вопрос, который он так и не решился задать.
*****
Ламарт начинал поправляться. Слуги постепенно привыкли к его присутствию, хотя и старались по возможности обходить льва подальше. Ламарт фыркал, презрительно вздергивая верхнюю губу, но терпел. По приказу графа Радамира несколько человек каждое утро отправлялись на охоту для льва, но то, что они добывали, не удовлетворяло Ламарта. Зайцы, утки, молодые олени – почти еще оленята! – быстро надоели, та кроме этого охотники ничего не приносили.
Во сне Ламарт часто видел себя на охоте. Вот он прячется в высокой степной траве, поджидая, когда старый вожак антилоп гну поведет стадо к водопою. Вожак мудр и опытен, но молодые самцы, замыкающие стадо, еще очень задиристы и самоуверенны, и не набрались пока ума-разума. Они – его потенциальная добыча!..
Ламарт словно наяву видел упоительную гонку за обезумевшим от страха самцом. Прыжок – и острые клыки впиваются в горло или загривок антилопы. Удача!..
В такие минуты спящий лев начинал тихо рычать и дергать лапами, а Марэн, почесывая его, словно большую кошку, за ушами, говорила:
-Ему снится охота.
Марэн освоилась в замке, но слуги сторонились ее, а она не стремилась хоть как-то наладить с ними отношения. Да и зачем? Не стоило давать пищу для новых невероятных выдумок, а от людей Марэн с некоторых пор ожидала только неприятностей.
Но насколько мало ее волновало мнение слуг, настолько серьезно беспокоило отношение молодого графа. С каждым днем он проявлял к ней все больше и больше внимания, и это смущало Марэн, хотя – что и говорить! – было приятно. Ей даже не нужно было читать его мысли, чтобы понять: она ему нравится, нравится до такой степени, что Радамир готов влюбиться по уши. Она знала, ей стоило только взглядом поманить – и он окажется у ее ног. И это чувство власти над гордым, властным и немного своевольным человеком чуть ли не вдвое старше нее самой, дурманило голову.
Что касается Радамира, то он, по-видимому, ничего не видел и не замечал, кроме огромных магнетических серых глаз. Слуги тревожно перешептывались за спиной (не иначе, околдовала господина графа!) – ему было все равно, да и Марэн – тоже. И на этом безмятежном фоне она видела только одно темное пятно: Гурак.
Гурак, который постоянно ходил следом за ней, стараясь не выпускать из виду ни на миг, подсматривая, подслушивая и, уж конечно, всеми силами пытаясь помешать Радамиру увидеться с Марен наедине. В его мыслях девушка без труда читала только жуткий суеверный страх. Поначалу это забавляло, потом начало раздражать, и кто знает, чем эта слежка могла кончиться, если бы однажды Радамир не поймал Гурака «на месте преступления» и не отослал на задний двор, запретив появляться в замке без зова.
Даже сидя спиной к замку и широкому двору, даже не пытаясь читать мыслей, Марэн безошибочно узнавала о появлении Радамира, узнавала по одной только легкой стремительной походке.
-Да что с тобой? – не раз удивлялся Ламарт .
-А что со мной? – Марэн прекрасно понимала, что беспокоит ее лохматого друга. Да, Радамир ей очень нравился, но не настолько же, чтобы добровольно связать с ним жизнь!
Спустя несколько месяцев после несчастного случая Марэн исполнилось шестнадцать.
В этот день она не сдержала облегченного вздоха: наконец-то! Независима и свободна! До сих пор всегда существовала опасность, что ее отправят домой, и так бы и случилось, если бы один из разъездов Всадников обнаружил на дороге несовершеннолетнюю девчонку. Не помог бы даже Ламарт! Всадники – все из бывших егерей, охотников, ловчих, на их плечах лежит вся ответственность за порядок в государстве, так что даже со львом справиться им ничего не стоит. Да они и не могли бы поступить иначе! Ну, а теперь – другое дело! В деревнях девушки в шестнадцать лет участвуют в «Невестиных Смотринах», и редко кто остается одиночкой до следующих Смотрин!
Услышав за спиной знакомые шаги, Марэн улыбнулась, но обернуться и не подумала. Напротив, она постаралась загнать улыбку поглубже в себя. Граф Радамир ухаживает за ней – что ж, пусть постарается! Ишь, привык, что ему ни в чем отказа нет! Пусть теперь попробует добиться девушки своими собственными силами, а не властью графского титула!
-Темнеет уже, - раздался над ней негромкий голос Радамира, и его рука неуверенно, будто боясь обжечься, легла на плечо Марэн. – Ты бы отдохнула...
(Радамир уже в самом деле обжегся, когда, попытавшись обнять Марэн за плечи, получил звонкую пощечину.)
-Сейчас. – Марэн поднялась и взглянула на него так строго, как только смогла, сделав вид. Что не заметила огорченное выражение, промелькнувшее на лице молодого графа. Ничего. Господь Бог всем велел быть терпеливыми – вот пусть и терпит!..
Внезапно хвост Ламарта взлетел в воздух, как петлей, захватил ноги Марэн чуть ниже колен, дернул – и Марэн, потеряв равновесие, упала прямо в распахнувшиеся объятия Радамира! Впрочем, она тут же высвободилась, да и граф, помня о пощечине, не стал ее удерживать. Только поддержал – и тут же разжал руки. Марэн отступила на полшага, чувствуя, как кровь обожгла щеки.
-Ламарт! – воскликнула она. – Ну, как тебе не стыдно?! А еще друг!
-"Я нечаянно", - невинно отозвался лохматый негодник.
-Будет врать–то! – не сдержалась Марэн
-"Чего ты от него бегаешь? Мучаешь только – и его, и себя тоже!"
-Скажите, какой жалельщик выискался! – Марэн резко повернулась и пошла через двор. Ну надо же! Ламарт, лучший а свете зверь, друг, защитник и спутник – и тоже морали читать приноровился. Хотя, если поразмыслить, он где-то и прав.
Радамир догнал ее. В полном молчании они дошли до двери в спальню Радамира. Комната Марэн находилась этажом выше. Она на хожу развязала ленту и темная вьющаяся волна волос укрыла ее до самых колен.
-Спокойной вам ночи, граф, - проговорила она, не останавливаясь и не поднимая головы.
-Марэн... – голос Радамира дрогнул, и девушка поневоле задержалась. Сердце у нее сначала замерло – а потом заколотилось с такой силой, словно намеревалось выскочить из груди. Она слышала, как Радамир осторожно подошел к ней, положил руки на плечи... Марэн затаила дыхание: никто и никогда еще не прикасался к ней так нежно и так...
Девушка повернулась – и Радамир потонул в неожиданно ласковом сиянии ее необыкновенных глаз.
*****
Радамир приподнялся на локте и посмотрел на лежавшую рядом Марэн. Она спала, длинные волосы разметались по постели, темные завитки упали на лоб. Лицо девушки было безмятежно-спокойным, и сейчас она еще больше, чем ранее, была похожа на ребенка. Радамир наклонился и осторожно поцеловал ее в лоб. Марэн улыбнулась, не открывая глаз. Радамир улыбнулся и снова поцеловал ее, на этот раз - в губы, легко-легко, словно пушинку уронил...
-С добрым утром, моя маленькая жена, - нежно произнес он. Глазищи Марэн немедленно распахнулась и уставились на него. Сначала в них было только удивление, которое, однако, довольно быстро сменилось насмешливым спокойствием.
-Жена? – переспросила она с едва заметным сарказмом.
-Марэн, я...
-Молчи, Радамир, - перебила девушка, кладя ладошку на его губы. – Молчи. Не порть воспоминания о ТАКОЙ ночи! Да, я была с тобой, и мне было хорошо, правда! Но это ровным счетом ничего не значит, понимаешь?
-Ты... отказываешься? – в голосе молодого графа слышалось неподдельное изумление.
-А ты ожидал, что я кинусь тебе на шею? – парировала Марэн. – Пойми, я была с тобой, потому что мне этого хотелось, а вовсе не потому, что я потеряла от тебя голову и, уж конечно, не потому, что вдруг захотела непременно сделаться графиней. Да, ты мне очень нравишься, но я не хочу связывать с тобой всю свою жизнь. Поэтому, говоря коротко: граф Радамир, я не стану твоей женой перед людьми, несмотря на то, что уже стала ею перед Богом.
-Что ж... – Радамир отвел взгляд. – Я не хочу и не могу принуждать тебя. Но не будет ли это концом всего?
-Радамир... – Марэн перевернулась на живот и приподнялась на локтях, заглядывая в лицо юноше, который откинулся на подушку и старательно избегал ее взгляда. – Радамир, я согласна быть твоей любовницей, твоим лучшим другом и единомышленником, но не проси меня о браке.
-Ну что ж, - Радамир наконец посмотрел ей в глаза и улыбнулся. – Спасибо и на этом, Марэн.
Марэн поцеловала его и спрыгнула с постели, разыскивая тунику, которая при спешном жадно-нетерпеливом раздевании улетела неизвестно куда. Радамир следил за ней взглядом, вознося Богу горячую благодарность:
-«О, благодарю тебя, Господи! Спасибо за то, что дал нам эту ночь! Спасибо за то, что позволил мне стать первым ее мужем перед Тобой! И спасибо, что не отнял ее у меня сразу после этого...»
Тунику Марэн обнаружила в дальнем углу комнаты, за большим креслом. Одевшись и еще раз поцеловав Радамира, она побежала проведать Ламарта.
На ступенях лестницы девушка столкнулась с Гураком, который как-то странно взглянул на нее и поспешил дальше. Марэн на секунду задержалась, а потом, пожав плечами, с прежней скоростью понеслась через двор к конюшне.
А у Гурака буквально потемнело в глазах, когда он столкнулся с Марэн на лестнице. Забыв о запрете появляться в замке без зова (а ведь его не было, да и не могло быть!), он буквально взлетел на второй этаж и наскочил на графа, выходившего из комнаты.
-Что за... – грозно начал Радамир. Гурак бухнулся на колени, моментально вспомнив о запрете. – Я, кажется, запретил тебе появляться в доме! - Радамир скрестил руки на груди. – Надеюсь, причина, по которой ты нарушил приказ, окажется уважительной, и даже очень. Иначе я тебе не завидую.
-О, Ваша Светлость! – простонал Гурак, обнимая его за ноги. Граф с отвращением отстранился.
-Ну, довольно нытья, Гурак! – прикрикнул он. – Я жду объяснений! Я и так слишком терпелив!
-О, господин мой, ты так великодушен!.. – снова завел было Гурак, но сбылся под разъяренным взглядом графа, и поспешно зачастил: - Господин мой, я встретил на лестнице ведьму... то есть М-марэн. Ты... был с ней этой ночью, господин? Ты снова поддался ее колдовским чарам? О, господин мой, ты губишь себя! Господь...
-Господь на нашей стороне, Гурак, - перебил Радамир, с трудом сдерживая клокотавший в груди гнев. – И Он благословил нас этой ночью! Мы были под Его оком! А теперь... пошел вон, пока я не вспомнил о своем обещании спустить тебя с лестницы!
Все-таки не сдержавшись, он отшвырнул скорчившуюся на полу фигуру ногой и бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки и на бегу трубя в большой рог, висевший у него на груди. Чистый сильный голос охотничьего рога скоро очистил душу от неприятного осадка, оставшегося после слов Гурака.
Выскочив во двор, Радамир обнаружил привычную кутерьму. Ржали кони, лаяли гончие, вертясь у людей под ногами, доги старались вырвать цепи из рук загонщиком или, если не получится – сразу руки из плеч, но вместе с цепями! По двору сновали охотники, одетые в черно-голубое – цвета Радамира, сокольники готовили ловчих птиц, надевая им на головы клобуки.
-Охота! Охота! – закричал Радамир во всю силу своих легких, просто чтобы слышать свой голос.
Марэн, выбежавшая из загончика Ламарта, заулыбалась и повернулась, чтобы вернуться к своему любимцу, но потом вернулась. Ей никогда еще не приходилось видеть охоту, тем более – графскую, а в этом переполохе было что-то по-детски открытое и радостное.
Радамиру подвели рослого горячего жеребца, черного, как смоль, с идеально ровным белым пятном в виде ромба на лбу. Молодой граф легким движением вскочил в седло и, перегнувшись вниз, что-то негромко приказал конюху. Тот кивнул, и через минуту привел второго коня, серебристо-серого и тонконогого. Радамир пришпорил своего жеребца и подъехал к Марэн, ведя серого в поводу.
-Поедем со мной на охоту, Марэн, - предложил он, протягивая ей повод серого. – Это для тебя.
-Ой, я не умею! – испугалась Марэн.
-Пустяки! – улыбнулся Радамир. – На Ламарте верхом ездишь? Ездишь. Значит, и на лошади сможешь. Это же то же самое, что и на льве, только ноги длиннее.
-У меня? – лукаво улыбнулась Марэн, поняв, что от охоты и серого не отвертеться.
-У нее, - граф кивнул на серого. – Ну, едешь?
-Еду, - кивнула Марэн. – Ламарт, я ненадолго. Так хочется увидеть графскую охоту!
-"Поезжай, посмотри", - отозвался Ламарт.
-Ты не сердишься?
-"Нет, конечно".
Марэн несмело погладила серого по шее.
-Красивый конь, - сказала она. Серый презрительно фыркнул, а Радамир рассмеялся.
-Красивый, - согласился он. – Только это не конь, а кобыла.
-Да все равно, - отмахнулась Марэн и снова погладила норовисто вскинувшую голову кобылку, прося прощения. – Только бы меня не сбросила и не отстала.
-Только бы вперед не убежала, - улыбнулся граф.- Это больше соответствует ее характеру.
Ехать верхом на лошади оказалось гораздо удобнее, чем верхом на льве, и Марэн быстро освоилась. Тем более, что серебристая лошадка оказалась послушной и резвой, и скинуть неумелую всадницу не пыталась, а отставать, видимо, не привыкла. Марэн приходилось сдерживать ее, чтобы не выскочить вперед – лошадка так и норовила обогнать вороного Радамира.
Граф любил охоту, и выезд содержал очень богатый, хотя и небольшой: четыре гончие и два дога, одетых в специальные кольчужки, предохраняющие собак от клыков загнанной дичи; шестеро загонщиков, каждый из которых имел при себе охотничий рог, и двое сокольников с ловчими соколами на руке, одетой в кольчужную перчатку. Четвертый сокол, большой, темно-коричневый с белым, сидел на руке у Радамира.
Охота вошла в лес. Псы, подчинявшие только голосу графа и его рогу, рассыпались по кустам, громко вынюхивая следы. Двое дюжих псарей в с огромным трудом сдерживали догов, которые выли в нетерпении и рвались следом за сворой. Радамир, веселый, разгоряченный направлял жеребца следом за сворой, подбадривая собак криками и не обращая внимания на побледневшее лицо Марэн.
Внезапно откуда-то спереди донесся далекий звук рога. Свора тут же сорвалась и с лаем помчалась в ту сторону. Радамир быстро протрубил отзыв и выпустил рог, легонько стукнувший его по груди.
-Подняли! – радостно крикнул он, пришпоривая вороного. От резкого толчка сокол взмахнул крыльями и, недовольно вскрикнув, крепче вцепился и кожаную перчатку, приноравливаясь к стремительному бегу жеребца. Лошадка Марэн припустила следом и притормаживать не желала, так что девушке ничего не оставалось, как покрепче ухватиться за узду и мягкую гриву серой.
Через несколько минут они выехали в поле. Далеко впереди, у кромки леча, всадник встал во весь рост на стременах, поднимая руку, чтобы привлечь внимание графа, и одновременно указывая в строну.
Выскочивший из леса Радамир круто осадил жеребца, разворачивая его в ту сторону, куда указывал охотник. Подъехавшая следом Марэн молча смотрела туда же, уже ожидая развязки.
Затихший было лай возобновился, приближаясь. Радамир быстро пересадил сокола с руки на луку седла и выхватил из-за спины уже заряженный арбалет, новейшее оружие, которого Марэн прежде не видела.
Из зарослей выпрыгнул молодой олень и, петляя, стрелой понесся через поле к видневшемуся у самого горизонта лесу. Следом выскочили все четыре гончие, с боков появились загонщики, изо всех сил нахлестывая лошадей и не переставая трубить в рога. Ожидавший впереди охотник двинул коня наперерез оленю, который, казалось, видел только темную полоску спасительного леса далеко впереди, и мчался, едва касаясь земли кончиками копыт, будто внезапно обретя крылья.
Радамир выждал, пока олень поравняется с ним, прицелился, но в этот момент Марэн, с посеревшим лицом, пришпорила свою серую и, подскакав к графу, ударила его по руке, сбивая прицел. Радамир вскрикнул – стрела ушла в небо!
-Ты с ума сошла! – крикнул он вне себя от ярости, что ему помешали. И кто!! – Что ты сделала?!
-Не надо! – со слезами в голосе закричала Марэн. – Не надо, нет! Останови их! Не надо, пожалуйста!
Поздно! Радамир одним движением сорвал клобучок со своего сокола и с протяжным свистом подбросил птицу вверх. Солнце ярко заиграло на коричневых блестящих перьях. Сокол взмыл в небо и с минуту неподвижно покачивался на широко распластанных крыльях, привыкая к свету после темноты клобука. А потом с клекотом сделал круг рад бегущим оленем и, сложив крылья, камнем упал вниз, прямо на голову загнанному зверю, вцепившись когтями ему в глаза.
Граф снова вскрикнул, на этот раз от радости, но олень резко взмахнул головой и сбросил сокола. Тот сильно ударился о землю и не смог больше взлететь.
-Пускать других птиц, граф? – спросил один из сокольников, с тревогой следя за оленем, продолжавшим свой бессмысленный уже бег к лесу. Сокол все же поранил его, и олень начинал спотыкаться, но добраться до леса вполне мог!
-Нет! – крикнул граф. – Догов! Спускайте догов!
-Не надо! – заплакала Марзн и схватила его за руку. – Пожалуйста, я прошу тебя, не надо! Отпусти его!
Радамир наконец обратил внимание на совершенно белое лицо Марэн с серыми губами, из глаз которой лились слезы... но два дога уже неслись следом за своей слабеющей добычей. Вот они уже совсем близко, вот бегут рядом... Прыжок одновременно с двух сторон – и олень рухнул, несколько раз перевернувшись через голову и волоча за собой вцепившихся собак. Взметнулось облако пыли.
-Нет... – Марэн, обхватив руками голову, зашаталась в седле. Пронзительный крик, не переставая звучавший в голове с той минуты, как олень выскочил на поляну, оборвался. – Нет... Ну... зачем ты... – Губы не слушались, еле выговаривая бессвязные слова.
Радамир, успевший немного остыть от охотничьего азарта, наклонился с седла, с тревогой глядя в остановившиеся глаза Марэн, которые никак не могли оторваться от страшной сцены там, впереди.
-Что с тобой? – Радамир тронул ее за руку, но она не посмотрела на него. – Тебе плохо? Марэн!..
-Ты... его... ты... – Марэн перевела на него взгляд, протянула дрожащую руку и упала с седла на землю, а растерявшийся Радамир не успел подхватить ее. Испуганный, он соскочил с коня и поднял девушку на руки. Она была без сознания.
Граф взглянул на свою добычу. Псари оттащили собак, и Радамир подозвал их. Загонщики связали оленю ноги и продели через них длинный толстый шест. Один из сокольников поднял покалеченного сокола.
Граф взмахнул рукой, приказывая возвращаться, и с Марэн на руках вскочил в седло. Серая самостоятельно шла бок-о-бок с вороным Радамира и сбежать не проявляла ни малейшего желания.
Охота удалась.
*****
В дверь постучали. Радамир, стоявший у окна, обернулся на стук.
-Открыто, Рени.
Управляющий вошел в комнату.
-Добрый вечер, господин граф.
-Не паясничай, - отмахнулся Радамир. – Какой я тебе, к черту, «господин граф»? Или ты за полгода успел забыть мое имя?
-Нет, конечно, - улыбнулся Рени и сразу же посерьезнел. – Только скажи: правда ли, что эта циркачка стала твоей?
-Если ты имел в виду брак...
-Боже упаси! – воскликнул управляющий.
-...то нет, - закончил Радамир. – Но Марэн – и потрудись впредь называть ее по имени, Рени! – Марэн стала моей женой перед Богом. Однако я позвал тебя не за этим. Ты нашел ее родину?
-Да, Радамир, нашел, - вздохнул Рени.
-Тогда садись и рассказывай, - Радамир указал в кресло, боком присев на подоконник. – И говори только о том, чего я пока не знаю.
-Но я же не...
-Да полно! – оборвал граф. – Уж будто бы Гурак не успел просветить тебя!
-Я не знаю, откуда Гурак набрался этих сведений, - спокойно сказал Рени, опускаясь в кресло, - но большая часть этих сказок не стоит и ломаного гроша. Я говорил с тамошним священником, отцом ПАром, который, на мой взгляд, больше ученый, чем слуга Господень. В общих чертАх то, что рассказал тебе Гурак – чистая правда, кроме одного: в Марэн нет ничего от Дьявола. Да, она странная, очень странная, но она такой же человек, как и Гурак, как и ты сам. Ее отец, деревенский кузнец, узколобый упрямец, как и все деревенские, до сих пор убежден, что его дочь – вместилище Дьявола. Ее мать и не вспоминает о дочери, всецело занятая воспитанием сына, которому сейчас два года. Что касается жителей деревни, то они при одном упоминании Марэн, крестясь, шарахаются прочь, считая ее самой страшной ведьмой, какая только когда-либо жила на земле.
-А что сказал тебе священник? – Радамир прислонился спиной к косяку окна, не сводя с рассказчика внимательных глаз.
-Отец Пар – чудесный человек, добрый и умный, в нем нет ничего от слепого фанатизма блаженных или слезливости юродивых; он действительно любит Господа, а ведь любить – значит понимать и принимать его волю. К Марэн он относится с симпатией и интересом и, пожалуй, во всей деревне он – ее единственный если не друг, то доброжелатель. И он поделился со мной одним своим соображением.
-И каким же?
-Видишь ли, Радамир, отец Пар давно наблюдал за ней, со дня ее необъяснимого воскрешения, секрет которого он, кстати, видит только в воле Божьей, а вовсе не в происках Сатаны! Так вот, он постепенно пришел к мысли, что Марэн, повидимому, наделена даром слышать чужие мысли, причем не только мысли людей, но и животных, растений, даже земли, ибо она – тоже создание Божье.
-Этого не может быть! - Радамир в волнении соскочил с подоконника. – Это просто невозможно!
-Это не более чем предположение, Радамир, - миролюбиво заметил Рени. – Не стоит так слепо доверять...
-Священнику?
-Человеку.
-Но человеку Бога!
-И все же человеку, а не Богу!
-Хотя... – Радамир задумался, рассеянно присел на краешек кровати. – Ты знаешь, что произошло два месяца назад?
-На охоте? Знаю. Но это еще ничего не доказывает.
-Ты прав.
Управляющий подозрительно взглянул на друга. Что-то очень быстро он дал себя убедить!
-А что сказала сама Марэн? – спросил он.
-Что сказала?
-Как она это объяснила?
-А, ты об этом... Сказала, что от жары и непривычки.
-Ну, разумеется! – усмехнулся Рени. – Не могла же она сказать, что... - и внезапно замолчал.
-Сказать, что...?
-Нет, ничего...
-Брось ты эти глупые догадки! Читать мысли невозможно!
-Невозможно, - послушно повторил Рени, но Радамир не обратил внимания на его странный тон, и рассмеялся:
-Мне пришлось приложить поистине нечеловеческие усилия, чтобы успокоить ее!
-А теперь она как?
-Она... не такая смешливая, как раньше, но, в принципе, все нормально.
Рени кивнул, явно думая о чем-то другом. Радамир несколько минут наблюдал за ним.
-Рени! – тихонько окликнул он. – О чем ты думаешь?
-Что? – Рени очнулся. – А... о ее родителях. В деревне явно назревает смута, хотя пока этого не видно. Только люди считают, что их второй ребенок сын, такой же, как и Марэн. И боятся, что он... ведьмак. Колдун.
-И что?
-Да пока ничего, - пожал плечами управляющий. – Ребенок еще слишком мал, хотя... кто знает, какие мысли бродят в этих темных головах?
-Хватит тыкать пальцем в небо! – этот разговор явно надоел Радамиру.
-И надеяться, что попадешь? – улыбнулся Рени. – Ладно, поговорим о другом. Как лев?
-Хорошо. Сейчас они ушли на прогулку... Хотя нет, уже вернулись.
Рени встал и подошел к окну. Молодой лев гордо прошествовал в ворота и величественно разлегся прямо посередине двора, позволяя последним лучам заходящего солнца касаться своей холеной рыжей шкуры. Марэн немного постояла над ним, потом присела и начала чесать его за ушами. Рени хотел окликнуть ее, но Радамир, угадав его намерения, сказал:
-Не надо, оставь ее.
-Лев стал еще красивее, - заметил Рени, отворачиваясь. – Если я тебе больше не нужен, я лучше пойду. Я весь день сегодня провел в седле...
-Ты свободен. – Радамир так увлеченно наблюдал за девушкой, что не заметил, как Рени удалился.
Марэн, конечно же, видела в окне графа и Рени, и что-то подсказало ей, что разговор касается ее. Она прислушалась, и в мыслях Радамира «услышала» новость о своих родителях. Странно, но это рассердило ее. И она решила уберечь их и маленького брата, и тем самым отдать последний долг, долг своего существования.
-Отдыхай, Ламарт.
-"Я в форме, - сообщил лев. – Мы можем уйти отсюда в любое время. А ты куда?"
-Хочу взглянуть на дорогу. Оттуда, - Марэн показала на башню з;мковой колокольни.
-"А... ну, иди", – Ламарт повольнее разлегся на траве, раскинув лапы и разложив чуть не на полдвора хвост и длинную гриву, которой так гордился.
Марэн поднялась на колокольню и, обойдя огромный бронзовый колокол, оперлась локтями о перила. Перед ней раскинулось огромное пространство, рассеченное синими полосками рек на неправильные многоугольники, то зеленые, то серые, то желтые, то черные... Леса, села, города, совсем крохотные башни-замки, казавшиеся игрушечными, засеянные поля, поля «под паром»... Где-то там, в невообразимой дали, затерялась и ее родная деревня, отец, мать, брат, которого она никогда не видела. Марэн подумала о них равнодушно, словно о совершенно посторонних людях. Гораздо более теплое чувство она испытала при мысли об уютной пещерке между корнями старого дуба на берегу мутноватой реки, и огромном старом малиннике неподалеку от нее.
Услышав за спиной слабый шорох, Марзн резко обернулась. Прислонившись к колоколу, на площадке стоял Гурак и смотрел на нее.
-Что тебе надо? – спокойно спросила Марэн.
-А ты никак не угомонишься? – враждебно отозвался он, не меняя позы. – Ты подчинила себе графа, чего же ты еще хочешь? Почему не уедешь ко всем чертям, не оставишь нас в покое, ты, ведьмино отродье?!
-Ты закончил? – холодно осведомилась Марэн. – Тогда послушай меня. Я останусь здесь столько, сколько захочу, и не тебе измерять этот срок. А ты впредь поберегись говорить мне подобные слова. И если, как ты считаешь, Дьявол на моей стороне, то сам Бог тебя не спасет!
Гурак, отлепившийся, наконец, от колокола, отшатнулся с выражением суеверного ужаса на побледневшем лице и мелко закрестился, не сводя с Марэн вытаращенных глаз. Но ненависть оказалась сильнее страха.
-Господь не допустит распространения Сатаны на земле! – крикнул он. – И с Его помощью человек обрубит корни, черпающие силу из дьявольских котлов!
Марэн будто хлестнули по лицу. Она сразу же вспомнила то, что ей удалось прочитать в мыслях Радамира.
-Повтори, что ты сказал! – почти прошипела она, делая шаг к Гураку. Он поспешно отскочил, белое лицо его исказилось, но его уже «понесло». Остановиться оказалось выше его сил.
-Эти корни должны быть обрублены! Вместе со ставленниками Дьявола! Скоро с твоим проклятым родом будет покончено! Но... как говорится, рубить старое дерево надо у корней, а когда оно упадет – ветви. Сначала - они, потом – ты!
Марэн хотела ответить, но не смогла. От гнева и ярости горло перехватило, язык не слушался ее. Она не осознавала, что медленно наступает на Гурака, а тот так же медленно пятится, не сводя с нее застывших глаз и видя только ее горящий диким пламенем взгляд.
-Постой... – Гурак слабо приподнял руку. – Ты не так поняла... Я не это имел в виду...
-Откуда ты знаешь, о чем я подумала? – перебила Марэн. В ее голосе снова прорвались шипящие нотки. – Напротив, я прекрасно тебя поняла. Да, родители почти что выгнали меня, но, черт возьми! – они дали мне жизнь! И если с ними что-то случится... Говори, что ты знаешь?!
-Нет, ведьма, - губы Гурака презрительно кривились. – Нет, ты не заставишь меня. Господь со мной и Он сильнее Дьявола, сидящего в твоей черно0й душе!..
В этот момент он уперся задом в перила башни, и лицо его исказилось снова: отступать дальше было некуда.
-Говори! – Марэн сделала еще шаг к нему. Гурак снова отшатнулся и... То ли перила были с трещинкой, то ли Гурак, отступая, слишком сильно ударился о них, но один из резных участков перил внезапно с сухим треском переломился. Гурак взмахнул руками в бесплодной попытке удержаться на балконе и полетел вниз, успев издать напоследок единственный короткий вопль. Подошедшая к пролому Марэн хладнокровно следила за беспомощно падавшим телом. Вот оно ударилось о крышу крытого коридора между двумя сторожевыми башнями, бессильно перевернулось и скатилось вниз. Но Марэн не интересовало само падение - что может быть интересного в чужой смерти?! За эти несколько секунд она пыталась проникнуть в его мысли, однако предсмертный ужас покрыл все, захватив весь его разум. Единственное, что удалось уловить – смутную мысль об огне.
Огонь? Марэн задумалась. При чем здесь огонь? Огонь, кремень, дрова, костры... Костры? В голове Марэн внезапно зазвучали слова, произнесенные двумя разными людьми за сегодняшний день; зазвучали настолько отчетливо, будто их повторили живые голоса.
«В деревне явно назревает смута... Люди считают. Что их второй ребенок, сын, такой жен, как и Марэн...» Это мысли Рени. А следовательно и слова, которые он произнес в разговоре с графом.
«Человек обрубит корни, черпающие силу из дьявольских котлов... Эти корни должны быть обрублены...» Это произнес Гурак несколько минут назад, когда он еще мог говорить.
И все встало на свои места. Марэн поняла, что означали эти слова: в них плясали языки пламени, жадно пожирающие небольшой бревенчатый дом. И три человеческие фигуры.
Марэн решительно спустилась с башни, равнодушно прошла мимо изломанного падением тела Гурака, вокруг которого суетились перепуганные слуги, и направилась навстречу выбежавшему из дома графу.
Для Радамира причина переполоха стала совершенно ясна при одном взгляде на исковерканное тело Гурака. Где-то рядом слышались истерические женские крики, и Радамир ничуть не удивился, увидев шедшую ему навстречу Марэн. Он шагнул к ней.
-Что произошло? Зачем ты...?
-Я не прикоснулась к нему и пальцем! – возмущенно перебила Марэн. – И если бы перила у тебя на колокольне были чуть покрепче, этого бы не случилось!
Радамир не успел ответить. Из половины прислуги выскочила растрепанная женщина и набросилась на Марэн с кулаками. Лицо женщины было все в слезах, а опешившая Марэн не успела даже поднять руку для защиты.
-Ведьма! Ведьма! – кричала женщина. – Это ты виновата! Ты убила его! Ведьма! Сатанинское отродье!..
Радамир схватил женщину за локоть и, легко оторвав ее от Марэн, отшвырнул в сторону. Та упала, но тут же вскочила, словно отпущенная пружина, и опять бросилась к Марэн, но перед ней уже стоял Ламарт и в глазах льва горели кровавые огоньки. Оскаленная морда с силой ткнулась в грудь обезумевшей женщине, та с визгом упала, не видя уже, как Марэн обеими руками вцепилась в львиную гриву.
-Ламарт, стой! Успокойся, я тебе говорю!
-Ведьма... – прохрипела женщина, с нескрываемой ненавистью глядя на Марэн и на коленях отползая назад. Несколько человек подхватили ее возле крыльца прислуги, помогли встать.
Марэн спокойно повернулась к Радамиру.
-Я должна уехать.
-Надолго? – все дела и проблемы мигом вылетели из графской головы.
-Возможно, навсегда.
-И ты так спокойно об этом говоришь?!
Марэн пожала плечами.
-Я должна уехать, - повторила она.
-Но зачем? Что случилось?
-Пока ничего, но может скоро случиться.
-Я понимаю. Но ты ведь вернешься?
-Не знаю.
-Марэн!
-Не знаю! Я еще ничего не знаю и ничего не хочу тебе обещать! Ты уже давно не ребенок, Радамир, и я говорю тебе то, что есть. Я не знаю, вернусь ли сюда. Да и как я могу, после этого? – Марэн указала глазами на мертвое тело возле колокольни, потом – на женщину, рыдавшую на крыльце.
-Ты боишься? – В карих глазах Радамира мелькнуло презрение.
-Их? Конечно, нет. Но от этого я и ушла... из дома.
-От этого?
-От ненависти. И страха.
-Марэн!
-Разговор бесполезен, Радамир. Я уеду. Сегодня же вечером.
-Что ж, если ты так решила, уезжай, - Радамир отвернулся. – Но обещай мне, что хотя бы заедешь сюда на обратном пути.
-Не могу, - возразила Марэн. – Я сама не могу сказать, куда проляжет мой путь после. Зачем ты меня уговариваешь? Чего ты хочешь?
-Зачем уговариваю? – Радамир резко повернулся и схватил ее за плечи. – Затем, что я люблю тебя, Марэн! Люблю! И мне безразлично, кто ты! Я люблю тебя такую, какая ты есть, и не хочу потерять! Я прошу тебя... прошу...
-Не надо, Радамир, - мягко перебила Марэн. – Ты всегда знал, кто я такая, какая я... А может, и больше. Я постараюсь дать о себе знать.
Она быстро вывернулась из рук Радамира и пошла к дому.
-Все, что у меня есть – твоё, Марэн, - догнал ее голос графа. – Собери все, что тебе потребуется.
Через полчаса Марэн вышла во двор, закидывая за спину небольшую черную сумку. Ламарт ждал ее возле ворот. Во дворе не было ни души, даже тело Гурака куда-то унесли, но во всех окнах и стеклах дверей виднелось множество лиц, наблюдавших за ними.
Граф сам распахнул ворота. Марэн села на Ламарта и обернулась. Целую минуту они смотрели друга на друга, осознавая, что, может быть, больше не увидятся.
-Прощай... – одними губами прошептал Радамир.
Губы Марэн неожиданно дрогнули, и она отвернулась.
Радамир смотрел им вслед, пока черный кончик хвоста Ламарта не исчез в дорожной пыли.
Становилось прохладно.
С небес на Радамира спускалась холодная Ночь.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ