Глава первая
В начале было Слово
Маленький рыбацкий поселок утопал в снегах. Метель намела огромные сугробы, стучала в окна, подкрадывалась и нападала из-за угла, сбивала с ног случайных прохожих, завывала в узеньких улочках. Трещали на морозе стекла, хрустел снег. Ему не терпелось ворваться в жарко натопленный дом и погасить огонь в камине. Темный зимний вечер дышал в окно, и его затянул утонченной резьбой, словно вырезал из тончайшей перламутровой кости невидимый мастер.
А в доме было тепло. Добротно сделанный много-много лет назад двухэтажный деревянный сруб не давал никакой возможности темной и холодной силе пробраться внутрь. Ни метель, ни вьюга, ни снег и ветер, не нарушали покоя жильцов. Потрескивали дрова в камине, старенький медный пузатый чайник пофыркивал рядом, словно нежился в объятьях привычного для него тепла. Отблески огня прыгали по стенам, потолку, мебели. Казалось, что дом живой и тихонько посмеивается над разбушевавшейся стихией. Старые шкафы вдоль стен заставлены книгами. В неверном свете казалось, что именно они удерживают на своих плечах потолок, не давая ему упасть. В шкафах теснились корешки книг, пестрели золотом огромные фолианты, робко выглядывали обложки, чернели рукописи, лоснились бока переплетов. У окна, напротив камина, располагался огромный стол, до верху заваленный картами, свитками, журналами, дневниками. Словно их в спешке побросали на стол, потому как им не нашлось места на полках, но так и не сподобились убрать.
В кресле перед камином сидела старушка. Укутавшись теплым шерстяным пледом в крупную клетку, она читала вслух сидевшему перед ней мальчугану лет десяти- двенадцати, старую огромную потрепанную книгу.«...И поселились они на чудесном острове вдвоем. Отец Леса наградил их добротным домом, Мать Земля усладила их взор цветами и драгоценными каменьями. А когда пришел срок, прекрасная принцесса подарила кузнецу сына. Так и сбылось предсказание».
Старушка закрыла книгу.
— На сегодня все, Мартин, поздно уже, отправляйся спать.
— Ну бабушка Августа, я не хочу спать. Расскажи еще сказку. Пожалуйста, еще одну...
— Хорошо, только одну. О чем ты хочешь послушать?
— Я... — Мартин взглянул в сторону окна. — Расскажи мне про снег.
— Про снег? — вздохнула бабушка. — Про снег... (Она на минуту задумалась.) Хорошо. Слушай.
«В стародавние времена, так давно, что никто и не упомнит когда, даже сам снег, наверное, не помнит, жил высоко в горах один мудрец...»
— А как его звали? — перебил нетерпеливый Мартин.
— А разве важно, как его звали? Это же сказка. Если хочешь, давай назовем его Снег.
Итак... «Снег жил высоко в горах. Он был очень стар и очень умен. Однажды к дому мудреца пришли люди из соседней деревни и стали жаловаться на грязь и просить совета:
— О мудрый Снег, совсем наша деревня стала безрадостной, воздух наполнен пылью, а после дождя пыль превращается в грязь. Посоветуйся с богами, что нам делать.
Выслушал их мудрец и говорит:
— Я поговорю с богами, а утром дам ответ. Поклонились жители деревни мудрецу и, счастливые, разошлись по домам. А мудрец поднялся на самую вершину горы и обратился к небесам:
— Отец Небо, взываю к тебе, ответь мне, как сделать землю, на которой мы живем, чище?
И отвечал ему Отец Небо:
— Все, что есть на земле, подвластно законам; и пыль, и дождь, и грязь имеют свое значение, не нам сей порядок нарушать и что-то менять.
Воззвал мудрец к Матери Воде:
— Матушка Вода, скажи, как мне избавить жителей деревни от грязи?
Отвечала ему Мать Вода:
— Все, что есть на земле, есть суть неизменная. Если я начну вымывать всю пыль и грязь, я могу смыть деревню.
Пригорюнился мудрец и обратился к Отцу Ветру:
— Отец Ветер, ты, мудрый, облетаешь всю землю, скажи, как мне избавить жителей деревни от грязи и пыли?
Ответил ему Отец Ветер:
— Все в мире существует так, как и должно быть, и не нам этот порядок менять. Если я начну выдувать всю пыль, я могу ненароком сдуть деревню.
Совсем опечалился мудрец. Вдруг возле его левого уха раздался голос:
— Я могу тебе помочь.
— Кто ты? — спросил мудрец.
—Я младший сын Отца Ветра — Северный Ветер, — шепнул голос в ухо. — Я знаю, что на краю земли есть глубокая-глубокая пещера. В ней никогда не было ни ветра, ни дождя, ни пыли, туда никогда не заглядывало солнце, там чистота и покой, которые тебе и не снились. Я могу принести тебе этого чистого воздуха и развеять его над деревней к утру.
Обрадовался мудрец. Поблагодарил Северный Ветер, пошел в свою хижину и лег спать.
А в это время Северный Ветер проник в самую глубокую пещеру на краю земли, где дремали демоны подземного мира. Вдохнул Северный Ветер этот воздух, и замерло сердце у него в груди. Испугался Ветер и помчался прочь из пещеры. И столько холода было в его сердце, что все, к чему бы он ни прикасался, превращалось в лед и рассыпалось. Увидел это Отец Ветер и заплакал, заплакал и Отец Небо, плакала Мать Вода, И слезы их замерзали. Причудливыми белыми перьями падали они на землю. Буквально за ночь вся земля покрылась белыми холодными слезами богов, оплакивающих судьбу младшего сына — Северного Ветра. Поутру вышли люди деревни из домов и обрадовались: как вокруг чисто и красиво! Нет ни пыли, ни грязи. Все блестит, как в первый день создания мира. Пошли жители деревни на вершину горы, понесли дары, чтобы преподнести их величайшему мудрецу на свете. Но, придя на вершину, они не смогли найти ни мудреца, ни его хижины, а только огромные сугробы, похоронившие их. С тех пор горестные слезы богов прозвали снегом».
— Вот и сказки конец, а кто слушал — молодец.
— Ну еще немножко! Ну капельку!.. — взмолился Мартин.
— И не уговаривай. Не забывай, что ночь не наше время. Надо быть осторожными, зло не дремлет...
— Да слышал я это сто раз, — перебил Мартин, — каждый вечер одно и то же. Мне мальчишки говорили, что это все бабушкины сказки. Никто в поселке в это не верит, только ты.
— Глупые дети, глупые люди, сами того не ведая, своим неверием они открывают дорогу в мир злу. Темнота неведения, темнота в головах, пустота в сердцах. Так зло и проникает в наш мир. Через пустоту. Люди не задают вопросов, не получают ответов. Их не интересует, почему идет снег, встает солнце, дует ветер, зачем им это знать. Им важны набитые животы и соседские сплетни. Они ничего не видят дальше своего носа. И не говори мне, что я напрасно трачу твое и свое время на такую ерунду, как сказки. Мы Хранители. И всегда помни об этом. А теперь все, спать, и без разговоров.
— Хорошо-хорошо. Спокойной ночи, бабуля, — поднявшись, сказал Мартин, чмокнул ее на прощание в морщинистую щеку, зажег светильник и поднялся к себе в комнату.
— Сладких снов, мой мальчик, сладких снов,— прошептала Августа.
А на улице, вздохнув, осел выпавший снег.
Утро выдалось на редкость солнечным. Сквозь затянутое изморозью окно лучи ласково тянулись к лицу, прикасались к волосам, вчерашнее ненастье сгинуло, как будто его и не было, остались только воспоминания и прислоненные к домам сугробы. Мартину ни за что не хотелось покидать теплую постель. Он еще сильнее натянул на голову одеяло и, подогнув ноги, отвернулся к стене. Никакая сила сейчас не могла выгнать его из кровати.
— Мартин! Просыпайся! Вставай, лежебока, завтрак готов, — донесся сквозь сон голос бабушки.
— Бабуля, еще пять минут.
— Знаю я твои пять минут, они спокойно превращаются в два часа. Спускайся, а то все остынет.
— Иду, иду уже, — пробормотал Мартин и юркнул под одеяло.
Тихо заскрипела лестница, дверь комнаты приоткрылась, мягкие шаги остановились у кровати.
— Так я и знала, — усмехнулась бабушка, — все, пошла за снегом, высыплю его тебе в кровать и накрою одеялом, вот тогда лежи, сколько захочешь.
— Ты слишком добрая, — пробормотал Мартин, даже не открывая глаз, — ты так не поступишь...
— А вот сейчас и посмотрим...
— Ай, что это?! Что ты делаешь?!
— Как и обещала, это снег.
— Ну бабушка, я и так почти встал.
— Твое «почти» лежит где-то рядом с обедом, а сейчас у нас завтрак стынет. Марш умываться и за стол!
— У меня вся пижама мокрая.
— Ты же не в пижаме за стол сядешь. Одевайся, умывайся и спускайся на кухню.
Мартин скинул промокшую пижаму, ежась от холода, быстренько продернул ноги в штанины, запрыгнул в шерстяные носки и через голову натянул связанный бабушкой свитер. Тапки он нашел не сразу, они чудесным образом оказались задвинутыми под кровать. Посмотрелся в треснутое зеркало, висевшее у рукомойника, подставил одну ладошку, набрал немного воды и брызнул себе на лицо. Вода была холодной и неприятно покалывала щеки. Выдавил себе в рот немного зубной пасты из тюбика, поводил языком по зубам, равномерно ее размазывая, набрал во вторую ладошку воды, прополоскал рот. Влажными руками провел по волосам, чтобы не торчали во все стороны. Все. На этом процесс утреннего умывания он посчитал законченным и поспешил вниз по лестнице, на кухню, откуда исходил запах жарящихся бекона и яиц, доносилось размеренное побулькивание чайника.
На кухне было жарко. Большая чугунная печь занимала полкухни, ее бока слегка просвечивали красным, словно ей было стыдно за что-то. Мартин уже неоднократно обжигался о добродушную плиту и знал, насколько кухонная плита может быть коварной. Она только и ждет момента, чтоб укусить его за руку или за другую часть тела, которая ей подвернется. Протиснувшись бочком вдоль стены, подальше от плиты, он сел на свое место к столу у окна.
— Явился наконец-то, — проворчала бабушка, — опять для тебя все разогреваю. В следующий раз оставлю без завтрака. Будешь ходить голодный до самого обеда. Хоть умылся или нет?
— Умылся.
— Покажи руки! Не прячь, покажи!
Мартин вытянул руки, помотал перед бабушкиным лицом и снова спрятал за спину.
Бабушка улыбнулась.
— Так я и знала. Слышала, что воды немного пролилось.
— Но бабушка, вода такая холодная, как ею умываться?
— Иди сюда, я нагрела тебе воду для умывания.
Она сняла с крючка на стене висящее полотенце, повесила его на плечо Мартину.
— Чего расселся? Иди мой руки. И возьми с полки кусок мыла.
Мартин нехотя вышел из-за стола. Бабушка налила кипятка в таз, добавила холодной воды из бака, стоявшего в углу.
— Вымой руки как следует, с мылом, и про лицо не забудь.
— Забудешь тут про лицо, — тщательно намыливаясь, пробормотал Мартин, — неужели с умыванием завтрак вкуснее?
— Я все слышу, — не поворачиваясь к нему, заявила бабуля. — Завтрак — он или есть или его нет. И есть он у того, кто умыт, а кто не умыт, тот обойдется и без завтрака. Ведь обходится же он без умывания, вот и без завтрака обойдется. Готов? Садись за стол, сейчас принесу, пока все не подгорело.
Мартин, все еще вытирая лицо полотенцем, пошел к столу. И тут печь, словно дождавшись своего часа, бросилась ему под ноги.
— Ай! — воскликнул Мартин. — Бабуль, я обжегся об эту дурацкую печь, опять она меня подловила.
— Не говори ерунды. Покажи, где обжег.
Мартин протянул руку.
— До свадьбы заживет, — взглянула на руку бабушка. — Помажь маслом и извинись перед печью.
— Что за глупость — извиняться перед печью, это ей впору передо мной извиниться за то, что обожгла, — возмутился он.
— Не имел бы ты плохих мыслей и был бы послушным, печь тебя бы не обожгла.
— Глупость какая, суеверия.
— Не глупость. Давным-давно великий и могучий Отец Гром победил темные силы, сбросил поверженных демонов в бездонную пропасть. А чтоб они не выбрались оттуда, он опустил свой огромный щит на землю и закрыл им выход из бездны. Щит был добротный, сделанный из каленого железа его братом, кузнецом Инмаром, в недрах Огненной горы. И никто, кроме могучего Отца Грома, не мог поднять тот щит, так он был тяжел. Темные силы были повержены. На радостях Отец Гром устроил пир, чтобы отпраздновать победу, позвал всех светлых богов и брата, Великого кузнеца Инмара. И, дабы не ранить Мать Землю, решили они развести огонь на железном щите. Огонь пылал до небес и был жарок настолько, что железный щит раскалился докрасна. Демоны, которые безуспешно пытались столкнуть щит и вырваться на свободу, чтобы отомстить великому герою, не смогли стерпеть силу жара праведного огня и убрались в глубь земли подобру-поздорову. Временами какой-нибудь осмелевший демон пытался выбраться на поверхность. Он подкрадывался к щиту и трогал его, но огонь все еще горел, а щит по-прежнему был горяч, и демон, обжигаясь, убрался прочь.
Увидели Светлые Боги, что огонь хранит землю от нечисти, и решили, что так тому и быть на века. Они повелели Инмару до конца мира поддерживать праведный огонь на щите героя, дабы никогда демоны не вырвались на поверхность. Огонь горит и поныне. Только шипит и трещит временами, когда осмелевший демон, обжигаясь, пытается выбраться на свободу. Так и повелось поныне. Огонь горит и отпугивает темные силы, а ежели силы тьмы осмеливаются приблизиться к нему, то он потрескивает от их прикосновения и жжет немилосердно. И весь огонь, что есть у людей, происходит от этого Негасимого Огня. В каждом доме, в каждой печи. Потому печь и обжигает людей, когда чувствует плохие мысли или намерения. И потрескивает, когда тьма пытается проникнуть в дом. Она словно предупреждает — не балуй, лучше делом займись. И запомни: чем сильнее зло, тем больнее ожог.
И пока горит в печи праведный огонь, никакая темная сила в дом не проникнет.
— А тебя печь обжигает? — спросил Мартин.
— Обжигает, — вздохнула бабуля.
— А какие злые мысли есть в тебе?
— Какие? Вот выпороть порой хочется одного непослушного мальчика, которому приходится по десять раз разогревать еду, прежде чем он соизволит поесть.
— Бабуль, я не хочу больше яйца. Каждое утро ты меня зовешь завтракать, и, еще не проснувшись, я знаю, что у нас будет на завтрак.
— Не привередничай. Во-первых, это быстро и удобно. Во-вторых, есть еще причины.
— Очередная сказка, которая мне расскажет о пользе яиц?
— Это уже не сказка. Это сущая быль. Послушай.
«Когда мир только появился, не было ничего. И Небесная Мать Всего Сущего спустилась с небес Великой Птицей в наш мир. Ее взору предстал великий безбрежный океан под куполом хрустального неба. Долго летала Великая Птица, совсем выбилась из сил. Когда она уже было решила вернуться обратно на небо, то увидела среди волн маленький камешек. Камешек был настолько мал, что она могла стоять на нем только на одной ноге. Но и это было спасением. Она приземлилась одной ногой на этот камешек, но не удержалась, поскользнулась и выронила яйцо, которое несла с собой, чтобы дать жизнь другим богам. Яйцо покатилось и, ударившись о камень, разбилось. Желток взлетел и стал солнцем, белок вылился в облака, скорлупа стала землей. Солнце быстро высушило землю, и океан отступил. А маленький камешек, на который присела Великая Птица, оказался огромной горой. Земля обняла великую гору, и уже ничто на свете не сможет перевернуть этот мир. Облака же пролили дождь на землю, и появились реки, озера, моря».
— Потому правильно, что мир на заре существования вышел из яйца, И яйцом стал отмечать начало каждого дня. Так что не привередничай. Ешь.
— Бабуль, а как получается: если не было всего, а океан был.., и гора была? — с усмешкой спросил Мартин.
— Ты же сам сказал, что это сказка. А что в сказке говорится, то и есть правда. Подумай сам, вот если бы не было ничего, значит, она летала бы в пустоте и все равно бы устала. А гора... считай ее осью мира. Она есть. Но ведь это же сказка, — хитро подмигнула бабуля.