Картина

 
               
Если я скажу, что время, в которое я хочу заглянуть, было сложным, то я слукавлю! Это время, скорее, парадоксальное.
Разум человеческий пробивался через плотный покров золы, осевшей на нашу страну после большого пожара. Беспощадное жадное пламя пожирало не одно поколение людей, способных мыслить, строить, открывать и верить в то, что рано или поздно все равно этот строй рухнет.
И вот, твердый кулак, крепко державший в страхе миллионы, состарился и ослаб, выпустив из-под своей «опеки» атрофированные массы. Люди терялись от вдруг наступившей свободы. Каждый стал свободен от долга, от занимаемой должности, супружеских обязанностей и многого другого, что раньше казалось неотъемлемой частью его несвободной жизни.
Без потопа, землетрясения и войны страну поглотили смута, разруха и голод. Да, как это ни странно, на самую плодородную землю пришел голод. Крестьяне, освобождаясь от колхозного ига, ринулись в поисках легкой жизни в города, где и без них не хватало рабочих мест городскому населению. Поля зарастали травой, сады вырубались, фермы вымирали.
Самый большой парадокс того времени заключался в том, что гордость, спавшая столько лет, вдруг проснулась и вывела на митинги освободившихся и опьяненных на голодный желудок людей. Им дали «свободу слова», и эта свобода вероломно рушила и топтала, отнимая честь, совесть и разум великого народа.
Пришла неизбежная революция. Смена власти, воскрешение церкви, так называемое «возрождение».
На голубых экранах телевизоров запестрела реклама, сменившая обзоры достижений, рекордов и побед в соревнованиях. Стали рекламировать все, за что только можно было получить деньги. В назойливой рекламе предлагалось все необходимое для жизни человека. Финансовые пирамиды приглашали приумножить оскудевшие капиталы населения. Кооперативы, артели, цеха и всякие другие новоиспеченные производители предлагали свою качественную, а главное, «недорогую» продукцию. Самыми актуальными на тот момент оставались, конечно, продукты питания и одежда. Хотя нельзя не отметить рекламу напитков. Да, да, именно напитки, те самые, алкогольные, которые наш народ, всегда знал и без рекламы. Красивые бутылки с огранкой, с ручками, с медалями, а главное, с громкими именами на этикетках. Они затмевали своим шиком «Столичную», «Русскую», «Пшеничную». Этим давно знакомым напиткам реклама была не нужна. Скромная своим внешним видом, а также и ценой, бутылочка народной любимицы всегда легко находила своего потребителя. Ее, родную, пили, пьют, и будут пить. А «Смирнов», «Орлов», «Быков» и другие титулованные особы охотно пользовались рекламой. Красивой, сытой, богатой.
Глядя на рекламный ролик, где посреди океана дрейфует белоснежная яхта, на которой загорелая синеглазая блондинка наливает из запотевшей бутылки густую, тягучую водку и подносит ее к вашим губам. При этом, склоняясь над вами своим пышным, соблазнительным бюстом, на котором купальник вот-вот, не выдержав напряжения, лопнет и освободит манящую плоть. Губы этой знойной красавицы распахиваются, и она произносит мягко, нежно, эротично: – «Смирнов» или «Орлов». И уже неважно, что именно она наливает, что говорит. Важно другое – то, что такая сказочная жизнь обязательно наступит сразу же, как только вы купите эту волшебную бутылку, а яхта и блондинка появятся в процессе употребления.
И в этом снова парадокс. Любой – и тот, кто еще способен мыслить, и тот, кто эту способность уже утратил от нахлынувшей лавины свободы, – в глубине души верит, что и он когда-нибудь непременно окажется на лайнере сладкой жизни.
Реклама активно боролась с серой, убогой реальностью. Профессора, доктора наук, оставляя свои кабинеты, выходили на поприще торговли. Рынки на улицах городов росли как грибы после дождя. Покупая и продавая, выброшенные за борт люди, могли заработать те крохи, которые им позволяли выжить во время глубокого парадокса. Давно забытый лозунг «Кто был никем – тот станет всем» снова становился актуальным. На рынках можно было купить овощи, оружие и даже ученую степень. Вчерашние партийные работники стали вспоминать свои родовые титулы. Графы и князья ежедневно пополняли списки претендентов на то или иное имущество. В спорах и разбирательствах рождалась потребность в адвокатах и нотариусах. Эти некогда низкооплачиваемые государственные служащие потихоньку становились уважаемыми и очень необходимыми людьми. Так как спрос на их услуги стремительно рос, то и вывески с рекламой юридических контор все больше и чаще появлялись на городских улицах.
Квартиры, расположенные на первых этажах жилых домов, стали превращаться в офисы, магазины и различные кабинеты. Новомодные слова с мало кому понятным тогда смыслом украшали вывески. «Казино», «Сауна», «Риэлтерская фирма» – все эти заведения брали себе названия, иногда полностью лишенные смысла. Риэлтерское бюро «Помпеи», стоматологический кабинет  «Акула» и раннее привычные всем парикмахерские становились салонами красоты с загадочными названиями: «Мумия», «Клеопатра», «Горгона».
Парадоксы росли, путая желания с возможностями, моду с красотой и спасателей со спасителями.
Появлялись новые престижные профессии. Менеджеры, продюсеры, инвесторы, провайдеры, логистики, агенты, представители, социальные, креативные, частные, личные. Кем были все эти люди, они тогда и сами толком не знали. Откуда брались средства на открытие больших и малых компаний, тоже было загадкой для тех остальных, которые по-прежнему мечтали оказаться на белом лайнере сладкой жизни из рекламы волшебных напитков.
Вместе с возрождением и свободой на голову многострадального народа свалились и новые диагнозы, которые беспощадно устанавливали новые специалисты. Косметологи открыли целлюлит, диетологи тщательно подсчитывали белки, жиры, углеводы, витамины и калории, а бывшие санитары, из психдиспансеров, становились психологами и успешно боролись с самым страшным заболеванием – депрессией.
Вот именно о таком, удачно попавшем в струю новой жизни, докторе с ученой степенью, купленной по смешной цене у полуголодного академика, и пойдет этот рассказ.



               
Николай Иванович Андреев – большой специалист в области психиатрии. Его услугами пользуются далеко не бедные люди, на психику которых давит пресс бизнеса, статуса и имиджа. Николай Иванович проводит конфиденциальные, личные и даже, можно сказать, интимные беседы.
- Я Ваш врач! А значит, всё, без утайки, как перед священником! – говорил он своим пациентам.
И надломленные строители развитого капитализма, начинали повествовать о том, что их мучает по ночам, что рождает страхи, раздражение и подозрения.
Иметь своего личного врача, к которому не надо занимать очередь до открытия поликлиники и стоять в толпе ожидающих до ее закрытия, было удобно. Но это, если быть откровенным, не самое важное. Важно совсем другое. Во-первых, это становилось престижным: личный юрист, личный тренер, личный визажист, массажист, ну и, конечно, личный психолог. Душевное состояние на приемах, переговорах, «стрелках» и разборках играло слишком важную роль, чтобы пренебрегать услугами личного психолога. Если обратить внимание на то, как проходили эти встречи и переговоры, легко можно определить профессиональный уровень тех самых психологов, которые настраивали и выравнивали нервные струны своих пациентов.
Клиентами Николая Ивановича становились соратники, коллеги и деловые партнеры его же постоянных пациентов. Вот здесь начиналось самое интересное в практике медицинского светила. За дополнительную и нескромную доплату один пациент мог узнать о делах другого и передать нужную информацию обратно. Конечно, это было строго секретно, потому что, чем секретней была информация, тем дороже она стоила. Многих, кто обращался к гению психоанализа, интересовала личная жизнь некоторых его клиентов, для подбора компромата и поиска подходов к слабым местам. Этот завуалированный бизнес и приносил львиную долю доходов человеку, которому удалось успешно лавировать в парадоксальном обществе.
Все шло хорошо, без особых проблем и происшествий. Ну, разве что придет лучшая подруга жены зама самого – того самого, у которого… и которую ну вообще и отправить нельзя, и толку от нее мало. Слушай о ее угнетенном сознании и неадекватном отношении окружающих. Сидит перед тобой, зайчики бриллиантами пускает, а в голове пустота. За такие сеансы нужно брать по двойному тарифу, за потерянное время и за артистизм, благодаря которому пациентка уходит удовлетворенной.
Приятная музыка, стильная, дорогая мебель, замысловатые термины и, конечно, великое умение слушать тот бред, который несли на приемах клиенты доктора Андреева, помогали накапливать и приумножать вышедшую из подполья условную единицу.
Рабочий кабинет Николая Ивановича находился в центре города,  это и престижно и удобно, а вот жил он в пригороде. Большой дом с каминным залом, бассейном и бильярдом. А еще зимний сад и четыре спальни, разные по стилю, цвету и размеру.
Так как работа требовала от Андреева много терпения и такта, дома он мог себе позволить расслабиться и забыть о хорошем тоне. Он любил чистоту и порядок – порядок в своем понимании. Готовность к его появлению стала неотъемлемой частью этого порядка. За домом и за всем порядком в нем следила его жена – Лиза.
В прошлом Елизавета Алексеевна была преподавателем русского языка и литературы. Зарплата школьного учителя, которую к тому же задерживали по полгода, была первой причиной твердого решения Николая Ивановича переквалифицировать супругу в домохозяйку. С этой важной для их семьи должностью Лиза справлялась очень хорошо. Она успешно совмещала кулинара, уборщицу и кроткую, неприхотливую подругу жизни.
В давно уже минувшие времена студенческой молодости Лиза была яркой и неординарной девушкой. Их бурный роман с Андреевым быстро перерос в ранний брак, так как родители Лизы настаивали на порядочных отношениях сгоравших от страсти юных влюбленных. Чтобы поддержать слабый на тот момент семейный бюджет, отец Лизы помог тогда еще молодому и неизвестному Андрееву устроиться на подработку в санаторий для нервнобольных. Сам же Алексей Михайлович, тесть и учитель (своего рода), преподавал в институте медико-социальной реабилитации. И от него Андрееву досталось богатое наследство тематической литературы. Полное собрание работ Фрейда было самой большой гордостью Николая Ивановича, хотя сам он чтением этих бессмертных трудов себя не утруждал.
Бурная страсть к своей жене, у Андреева уже давно утихла, сменившись на удобные, ненавязчивые семейные отношения. Его полностью устраивал тот совершенный и надежный семейный очаг, который искусно поддерживала на своих хрупких женских плечах его жена Лиза. Она никогда не требовала лишнего внимания, ценила и уважала все взгляды и поступки своего мужа, а главное, не напоминала и не упрекала за то, что когда-то в юности Коля уговорил ее сделать аборт, после которого Лиза навсегда лишила себя счастья иметь ребенка. Всю свою нежность и заботу, наделенную ей природой, она до конца отдавала ему, единственному родному, самому дорогому человеку – своему мужу.

               
Ожидая возвращения мужа, Лиза поглядывала в окно. Лил дождь, осенний, холодный, затяжной. Чайник умоляюще посвистывал, беспомощно похлопывая крышкой, словно устал от утомительного ожидания. И вот, наконец, Лиза услышала гул подъезжающей машины. Ворота на дистанционном управлении открылись, во двор медленно и торжественно въехал новенький опель.
За восемнадцать лет совместной жизни с Андреевым Лиза хорошо изучила настроение своего мужа. Она легко читала все его желания и эмоции даже на расстоянии. То, как потухли фары, как хлопнула дверь его машины и как он вошел в дом, говорило ей о том, что сегодня у ее мужа был не совсем хороший день и он находится в недобром расположении духа.
- Здравствуй дорогой! – принимая пальто, улыбкой встретила Андреева жена. – Как прошел день?
- Тебя интересует какое-то конкретное время, или ты ждешь почасовой отчет с девяти до пяти?
Не обращая внимания на язвительный тон мужа, Лиза нежно поцеловала его в щеку.
- Я сделаю чай, отнести в кабинет или спустишься в столовую?
- В кабинет! – сухо буркнул в ответ Андреев, поднимаясь по широкой дубовой лестнице на второй этаж.
В длинном бархатном халате темно-синего цвета и в мягких домашних тапочках Николай Иванович уже удобно устроился в большом кожаном кресле, когда в кабинет вошла его жена, держа в руках старинный серебряный поднос с чайным набором.
Чайную церемонию Андреев перенял еще от Лизиных родителей. Алексей Михайлович, отец Лизы, был большим знатоком этого целебного напитка. По утрам он заваривал черный цейлонский чай, непременно сам, собственноручно и собирал на чаепитие всю семью. «Бодрость духа и свежесть ума пробуждает по утрам только настоящий черный чай, - говорил он, поднося к губам чашку ароматного чая, над которой поднималась струйка пара. – А вот по вечерам незаменимый эликсир от усталости, бесспорно, зеленый чай. Ничто так не восстанавливает силы, как этот чудесный напиток».
Эти слова, да и сам чайный ритуал крепко засели в голове Андреева. Он действительно ощущал целебные свойства чая и даже немного разбирался в некоторых его сортах.
- Извини меня, дорогая! – оттаивая в любимом уютном кресле испанских мастеров девятнадцатого века, подарил жене подобие улыбки на лице Андреев. – День ото дня люди все больше сходят с ума. Сегодня утром застрелился один из моих пациентов. Неделю назад он был у меня на приеме. Ничего особенного я в нем не заметил, все как всегда. Кудрявцев, слышала о таком?
- Кудрявцев? Не тот ли это Кудрявцев, который замешан в скандале с сахарным заводом?
- Да, тот! И скандал-то пустяковый, так, небольшой всплеск недовольных. Зачем стреляться? Не понимаю! Такие деньги в руки шли, привлек иностранных инвесторов, наладил экспорт, живи и радуйся! Так нет, вздумалось ему застрелиться! Теперь грязи от него по самые уши, попробуй отмойся!
- Какой грязи? – не совсем понимая, о чем идет речь, удивленно приподняла брови Лиза, доливая в чашку мужа чай.
- Какой, какой? Вот такой, Лизонька! Адвокаты его компаньонов немедленно развязали войну против наследников, ставя под сомнение психическое состояние Кудрявцева на время составления завещания. А знаешь, душа моя, что это значит?
- Что? – Только сейчас Лиза подошла к дивану и присела напротив мужа. Такие вечера, когда они о чем-либо беседовали вместе за чашкой чая, были крайне редкими. Андреев разговаривал со своей женой только в тех случаях, когда у него было очень хорошее настроение или, наоборот, когда мысли его ни в коем случае не предназначались посторонним. Сегодня был именно такой случай. Только Лиза могла выслушать Андреева спокойно, не делая ему замечаний и не ставя под сомнение правильность его умозаключений. Жена Андреева была прекрасным слушателем и не только. Иногда она, будто невзначай, подсказывала ему интереснейшие, а главное, правильные выходы из сложившегося положения. Вот и сейчас Лиза внимательно слушала мужа и детально представляла все, о чем он говорил.
- Сегодня целый день меня засыпали звонками. Компаньоны, конкуренты и пресса, и все кому не лень, всем нужно побольше дерьма накопать. Были ли у Кудрявцева склонности к суициду? С какими проблемами он обращался? Не был ли он подвержен другим психическим заболеваниям, таким, как шизофрения, эпилепсия и т.д.? Какое именно лечение он проходил? Ты понимаешь, Лиза, могут возникнуть серьезные проблемы. Что если кто-то усомнится во мне, как в специалисте в этой области медицины? Все! Понимаешь Лиза, это конец! Это скандал и полный крах! На лбу Андреева появилась испарина, явно подтверждая нешуточное волнение «доктора».
Дома, в уютном кабинете, вдали от чужих глаз, внешне сильного и уравновешенного человека всё больше охватывала паника и истерия. Как улитка, прячась в свою раковину, Андреев все глубже вдавливался в кресло, пытаясь спрятаться от возможных проблем. В его глазах Лиза видела ужас шкодливого ребенка, которому грозит наказание за безобидную шалость. Ей очень хотелось ему помочь, утешить и уговорить оставить этот не совсем честный бизнес, который все равно рано или поздно к хорошему не приведет. У них уже был большой дом, и этот дом был, как говорится, - полная чаша. Живут они вдвоем, ну, сколько еще нужно денег, чтобы просто спокойно и счастливо жить? Лиза очень хотела, чтобы ее муж снова стал таким, каким был раньше. Заботливым, внимательным, чтобы проводил побольше времени в ней, а не с теми, чужими для них обоих людьми, от которых зависело их благосостояние. Но все это было сейчас неуместным. Говорить мужу о своих эгоистичных желаниях Лизе казалось жестоким, и она по-прежнему молча слушала.
Раздался телефонный звонок. Глаза Андреева испуганно уставились на телефонный аппарат.
- Это они! Я не знаю, что им говорить! Я не хочу ни с кем разговаривать!
Телефон продолжал настойчиво трезвонить, как будто тот, кто звонил, был уверен, что Андреев дома.
- Лизи, возьми трубку и скажи им, что меня нет! Или нет, подожди, лучше не бери, а то тебя спросят, где я! Нет, лучше возьми и скажи, что я уехал и ты не знаешь куда! Подожди, а еще лучше, что я заболел! Могу я, в конце концов, заболеть?
Видя ужасное состояние мужа, Лиза медленно поднялась с дивана и подошла к столу.
- Не волнуйся, я постараюсь все уладить!
С этими словами она сняла трубку и раздражающий слух звон телефона утих.
- Слушаю! Здравствуйте! Мне очень жаль, но его сейчас нет! Может быть, я могу Вам помочь? Меня зовут Елизавета Алексеевна, я – секретарь Николая Ивановича. Конечно, я могу совершенно официально дать Вам некоторую информацию!
- Представьтесь, пожалуйста!
Звонивший представился корреспондентом скандальной по тем временам газеты «Политика совести», на страницах которой всегда были яркие заголовки. Эта газета имела особый нюх на грязные делишки и пользовалась репутацией самой разоблачительной и неподкупной.
- Да, конечно, Вы можете использовать мои слова как интервью! Записывайте! – продолжала Лиза ровным и спокойным голосом.
- Доктор Андреев, Николай Иванович, квалифицированный психиатр, врач первой категории, имеющий большой опыт работы в области психиатрии. А также опыт диагностики и лечения в такой области, как различные психические расстройства и психические заболевания. Также специальные области, такие как психиатрия детская, подростковая, возрастная и психиатрия пожилого возраста, то есть геронтопсихиатрия. Как психотерапевт, он принадлежит к психодинамическому и экзистенциальному направлениям, то есть, чтобы Вам было понятно, психоанализу и психотерапии. Доктор работает как психотерапевт с различными проблемами: как психологического или социально-психологического – «светского» толка, так и с различными медицинскими проблемами. Еще хочу заметить, что в своей работе доктор Андреев использует как краткосрочную психотерапию, так и длительную, в зависимости от природы и глубины проблемы. Всегда его консультации носят сугубо приватный характер и подразумевают полную конфиденциальность, включая анонимность. Вы понимаете, о чем это говорит? Это говорит о том, что доктор Андреев не требует от своих клиентов паспортных данных, а значит, он не может давать свидетельских показаний по какой-либо из фамилий.
Что касается гибели господина Кудрявцева, доктор, по причине медицинской этики и, конечно, личных взглядов на происходящее, от комментариев воздерживается. Был ли господин Кудрявцев вообще одним из пациентов доктора, всего лишь неподтвержденные слухи.
- Да, они были знакомы! Доктор ведет весьма публичный образ жизни и тесно общается  с многими известными людьми, но это еще не говорит о том, что все эти люди обращаются к нему за медицинской помощью. И еще хочу добавить, но уже не для прессы, для Вас лично. Скажите, Вы уверены, что гибель господина Кудрявцева, это самоубийство? Насколько мне известно, он был успешным бизнесменом, а, как правило, у таких людей всегда находятся завистники и даже враги. Может быть, кому-то была выгодна его смерть, и все это – хорошая инсценировка.
- Нет, я не утверждаю, что это убийство, поймите меня правильно, я всего лишь хочу Вам помочь. Ваш долг как гражданина своей страны отразить истинную картину происшедшего, и мне бы очень хотелось, чтобы моя помощь была Вам полезна. Вряд ли милиция будет этим заниматься, тем более что все очень очевидно, и проще всего списать на душевное состояние погибшего, даже при том, заметьте, что господин Кудрявцев, никогда не производил впечатления человека, страдающего психическими расстройствами. Если Вам этого достаточно, то я рада была помочь! До свидания, желаю успехов и продвижения в этом запутанном деле!
Лиза положила трубку и повернулась к мужу.
- Думаю, я понятно ему объяснила, что ты занят более важными делами, чем кормить прессу! Не так ли, дорогой?
Николай Иванович был восхищен тем, как Лиза пафосно представила его репортеру. Даже он сам, не смог бы так правдоподобно перечислить все свои направления. Ему чаще приходилось слушать, чем говорить. А известность о его чудо-медицинских талантах, переходила из уст в уста.
- Лиза, ты гений! Хорошо, что ты напомнила! Как же я мог забыть? Проверить то, что Кудрявцев был моим пациентом, невозможно! Все слухи и сплетни завистников! Мало ли по какой причине он меня навещал, может, он приезжал чай попить! Первое, что бросилось на глаза Андрееву, это чайный набор, который стоял перед ним на журнальном столике. – Боже мой! Лизонька! Какой камень упал с моей души! Если бы ты только знала, как я тебя люблю, родная моя, ты мой ангел-хранитель! – Андреев поставил на поднос чашку, встал и подошел к жене.– А голова-то у меня еще варит, и не просто варит, а хорошо варит! – целуя руку жены с довольным лицом, похвалил себя доктор.
- Я всегда знала, что для тебя нет сложных и безвыходных ситуаций! Ты, как всегда, на высоте, дорогой! – искренне жалея своего мужа, ответила Лиза.
Андреев снова был на подъеме, глаза его снова загорелись азартом. – Что мы тут сидим? Сколько уже времени, Лиза? Не пора ли нам с тобой поужинать? Знаешь, дорогая, надоело думать о работе! Давай спустимся вниз, откроем с тобой бутылочку вина и посидим, как в старые, добрые времена.
Андрееву казалось, что он уже победил или хотя бы знает, как победить, да еще и оказаться в очень выгодном положении. Гениальные мысли кружили в голове гения: «Вот, мол, смотрите все, какой я надежный, какой проницательный! Это я усомнился в самоубийстве, но говорить на эту тему считаю неэтичным! И вообще, меня поддержит любой, кто хоть что-нибудь понимает. Я им скажу, что симптомы различных психических расстройств чаще всего носят субъективный, как бы внутренний характер, и совсем не обязательно проявляются в виде грубых расстройств поведения. А так как я не могу говорить, что Кудрявцев был моим пациентом, то и все разговоры, считаю бессмысленными».


               
Ужин для четы Андреевых всегда был весьма определенным действом. Стол накрывался к семи часам вечера. Только в редких случаях, если Николай Иванович не мог перенести свои дела, выпадающие на это время, вечерняя трапеза, в доме Андреевых совсем не проводилась, но никогда не переносилась на более позднее время.
Принимать еду позже Андреев считал разрушительным для своего организма. Вести здоровый образ жизни он решил уже давно. Даже тогда, когда его доходы были очень скромны, то есть до практики успешного психолога. А теперь тем более, когда возможности позволяли, проявление заботы о себе и своем здоровье у Николая Ивановича переросли в образ жизни.
Лиза спокойно относилась к причудам своего мужа. Она сочувствовала и жалела его, поэтому старалась не допускать раздражения и конфликтов в их доме. Все капризы и нововведения Андреева Лиза принимала мягко и тактично, зная, что по большей части они появлялись и исчезали сами собой.
Различного вида морепродукты, овощи, фрукты, правильно отваренные, пропаренные и свежие, гармонично составляли вечерний рацион Николая Ивановича. Супы, каши и мясо Андреев предпочитал к обеду, считая эти блюда слишком сытными и тяжелыми.
Вот и сегодня к ужину Лиза приготовила филе норвежской семги в сырном соусе, свежий салат с добавлением мелко нарезанных кубиков авокадо и тыквенное пюре со свежевыжатым морковным соком. Крупные, сочные оливки и соленая болгарская брынза пикантно дополняли и без того утонченное меню.
К своим сорока годам Андреев был в отличной форме. Всегда свежий и подтянутый, он строго относился к алкоголю и никогда за всю свою жизнь не притронулся к табаку, даже в юные годы, когда это было модно среди молодежи.
Выросший в не совсем благополучной семье, Андреев с детства наблюдал за последствиями так называемых удовольствий.
Колин отец работал на стройке. Часто, продавая налево украденные стройматериалы, он напивался до животного состояния. Нехватка денег и частые скандалы с отцом привели маму к двум инсультам. Второй оказался для нее последним. Так Коля в тринадцатилетнем возрасте стал наполовину сиротой. Старшему брату Юре тогда было семнадцать. Имея уже паспорт, он решил идти работать, чтобы помочь отцу содержать семью. Это и стало для него началом конца. Устроившись в папину бригаду на стройке, Юра старался следить за отцом, чтобы удержать его от выпивки. Но это не спасло сильно пьющего отца от несчастного случая.
Совсем осиротевшие дети остались одни. Коля еще учился в школе, а Юра так и остался работать на стройке. Виня себя в гибели отца, он пристрастился сначала к выпивке, а затем и к наркотикам. Жизнь его покатилась по отцовскому сценарию. Шальные деньги и дурная компания к восемнадцати годам обеспечили Юре билет в места лишения свободы. Коля еще тогда поклялся, что никогда не повторит и не продолжит путь своей семьи.
После окончания школы, приложив немало усилий, Коля поступил в медицинское училище. Временами было сложно, а временами и совсем тяжело. Затем армия, за дембелем поиски работы и возвращение брата, чужого, сломленного и угнетенного. А потом она, Лиза, как солнце на затянутом тучами небе, светлая, веселая. Студентка пединститута, единственная дочь профессора, внесла в жизнь Коли первое и по-настоящему живое тепло. В семье Лизы юношу приняли как родного, и он преданно ценил эти отношения. Даже вступая с Лизой в брак, Коля решил взять фамилию жены, чтобы продолжить род и с честью пронести фамилию профессора Андреева. Тогда он еще не думал, какую важную и выгодную для него роль сыграет это решение.
Сегодня, когда судьба щедро наградила его за терпение и безудержное стремление жить достойно, как подобает человеку, Николай Иванович не любил вспоминать те далекие годы, затемненные детскими страхами. Сегодня он был уважаемым и обеспеченным человеком, не имеющим ничего общего ни со своим братом, ни с памятью о своих родителях, которые, как он считал, перед ним были сильно виноваты.
Когда сомнения и растерянность уже окончательно покинули мысли Андреева, он в бодром состоянии духа спустился в столовую и одарил Лизу своей лучезарной улыбкой.
- Лизонька, а как у тебя прошел день? Что новенького? Ты никогда не рассказываешь мне, как проводишь время, пока меня нет! Я хочу знать, куда ты ходишь, что делаешь, с кем общаешься.
- У меня все хорошо, спасибо, что спросил! Только вот…
- Правда? Я рад за тебя! – перебил жену Андреев. – Лиза, рыба получилась немного суховата! Ты же знаешь, я люблю сочную рыбу, а сегодня суховата! Ты согласна со мной?
- Разве? – не меняя выражения лица, вопросом ответила Лиза.
- Без сомнений, Лизонька, ты уж поверь мне, я никогда не делаю замечаний понапрасну.
- Коля, я совсем забыла тебе сказать, сегодня приходила какая-то женщина, она не пожелала представиться и оставила для тебя посылку! – сменив рыбную тему, продолжила разговор Лиза.
- Интересно! И что это за посылка?
- Я не разворачивала, подумала, что ты сам должен ее раскрыть.
- А что сказала эта дама? Какая она, молоденькая или уже не очень?
- Женщина примерно моего возраста, спешила очень, попросила передать тебе, сказала, что это картина. Вот и все, я взяла посылку, а она ушла.
- И где сейчас эта картина?
- Я отнесла ее в твой кабинет.
- Правда? Я ее не заметил! Я так сегодня устал! Замотался, ничего не замечаю! Лиза, если тебе не трудно, принеси, пожалуйста, эту картину сюда.
Отодвинув тарелку, Лиза поднялась из-за стола и пошла за картиной. Не заставив долго ждать, она быстро вернулась с посылкой в руках.
- Вот она! Развернуть?
- Да, если тебя не затруднит!
- Ну что ты, конечно не затруднит!
Лиза аккуратно сняла бумагу, в которую тщательно была упакована картина средних размеров и поставила на край стола перед мужем. На картине был написан портрет мужчины. Лицо мужчины наполовину было скрыто черной, низко опущенной шляпой, из-под которой был виден только краешек носа и губы, с мужским шармом, держащие дымящуюся сигару.
- Боже мой, как она узнала мой домашний адрес?! – запивая свое удивление глотком французского вина, сказал Андреев.
- Кто? – поинтересовалась Лиза, пристально рассматривая портрет.
- Одна сумасшедшая! Эта особа приходила сегодня ко мне на прием. Представляешь, Лиза, у меня с самого утра такой трудный день, и тут еще она, со своими галлюцинациями. История, которую она мне рассказала, дает мне право без угрызений совести отправить ее в сумасшедший дом. И отправил бы, если бы не сегодняшние события.
Андреев снова вспомнил о Кудрявцеве, но на этот раз эти воспоминания уже не тревожили доктора.
- Неужели она действительно так больна? – не отрывая глаз от портрета, спросила Лиза. Каким-то магнетизмом картина держала только Лизу, не действуя на ее жующего мужа.
- Внешне она выглядела совершенно нормальной, я бы даже сказала – привлекательной.
- Нормальной? Что ты, Лиза? – возмутился Андреев. Шизофрения, ярко выраженная! Вот послушай, что она мне наплела.
- Дожив до своих сорока пяти лет, устроить свою личную жизнь ей так и не удалось. Она дважды была замужем, и дважды ее брак оказывался неудачным. В одиночестве и разочаровании ее стали посещать мысли о нелепой и ненужной никому жизни. Думаю, что это и стало причиной ее помешательства. Одиночество для женщины страшное испытание, тебе, Лиза, трудно такое представить, и слава Богу. Так вот, в таком состоянии она бродила по городу. Представляешь, Лиза, ходила, бродила, зачем, сама не зная, что ищет. И вот однажды, прячась от дождя, она забежала в какой-то подземный переход. В какой, сейчас она тоже вспомнить не может. Заметь, это довольно странно для женщины ее возраста, ведь склероз более позднее заболевание. Ну ладно, это еще не самое главное. Так вот, в этом переходе, какой-то полунищий художник пристал к ней вот с этим портретом, и она его купила. Сколько дала за него денег и как принесла портрет домой – амнезия! Говорит, что помнит только короткие обрывки. Но зато по ночам, когда она ложилась спать, она помнит все, до мелочей. Якобы по ночам к ней приходит вот этот мужчина, который нарисован на этой картине. И при этом она утверждает, что все это ей не снилось, то есть все абсолютно реально. Даже булавка для галстука, нарисованная на картине, якобы ее подарок ему на память. Эта ночная, по ее словам совершенно счастливая жизнь, стала для нее спасением. Она снова научилась радоваться жизни, и ее дела заметно улучшились. За несколько месяцев она сделала головокружительную карьеру, ее бизнес стал приносить хорошие доходы. И так продолжалось бы еще долгое время, но он, этот воображаемый эталон женского счастья, освободивший ее от тяжелых оков разочарования, решил, что она готова для обычной земной жизни и пришло время ей встретиться с настоящей судьбой. Накануне визита ко мне эта слабоумная где-то познакомилась с другим мужчиной, который почти сразу же предложил ей руку и сердце. Новый избранник, по ее словам, абсолютно отвечает всем ее интересам и гармонично входит в ее жизнь. Вчера они назначили день свадьбы, а сегодня ночью этот эталон в шляпе (Андреев указал на портрет) якобы попросил отнести свой образ ко мне, дав ей мой адрес и телефон. Ну, как тебе, Лиза? Что ты на это скажешь? – Не дожидаясь ответа, Андреев продолжил: – И вот на такую чушь я должен тратить свое время?! Хотя, если быть честным, то дамочка щедро заплатила мне за него. И еще этот портрет в дешевой раме… Наверное, она решила, что я буду рад ее подарку. Одним словом – сумасшедшая!
- Счастливая сумасшедшая! – тихо сказала Лиза.
- Что? Ты тоже находишь эту историю полнейшим бредом?
- Конечно! – согласилась Лиза, пристраивая портрет на мраморную полку около камина.
- Что ты делаешь? Этой мазне здесь не место! – возмутился Андреев. – Тоже мне, произведение искусства! Убери, я не хочу даже вспоминать про эту ненормальную!
- Куда убрать?
- Куда хочешь, только чтобы я не видел этого! Подари его кому-нибудь из своих подруг! У тебя есть среди знакомых «истинные» ценители красоты? – Андреев вложил в эти слова максимальную дозу иронии и цинизма, которыми он частенько пользовался, показывая жене свое превосходство.– Ладно, Лизонька, спасибо за ужин и постарайся в следующий раз рыбу приготовить так, чтобы она осталась сочной! Я пойду к себе в кабинет, мне нужно еще немного поработать, а ты ложись, не жди меня! – Отодвинув стул, Андреев встал из-за стола. – Ты устало выглядишь, Лиза, отправляйся спать, сон для женщины – лучшее лекарство! Восторгаясь своим чувством юмора, Андреев прошел мимо Лизы, стоявшей с портретом в руках.


               
Мягкий свет дождливого осеннего утра разбудил Андреева в кабинете. Настенные часы, подаренные доктору одним из высокопоставленных чиновников за вклад в отечественную медицину, показывали половину восьмого. Не помня, как оказался на диване, Николай Иванович слегка удивился – засыпать в своем кабинете ему еще не приходилось. «Наверное, слишком волнительный день измотал и отнял много сил!» – подумал доктор и пошел в душ смыть с себя остатки сна перед новым рабочим днем. Выходя из кабинета, Андреев неожиданно столкнулся с Лизой.
- Почему ты ушел? Глаза Лизы горели игривыми огоньками.
- Куда ушел? – непонимающе спросил помятый Андреев. Спать на кожаном диване оказалось не совсем удобно, он чувствовал себя разбитым, а не отдохнувшим.
- Из моей спальни! – продолжала Лиза голосом, похожим на урчание кошки.– Я уже не помню, когда мы с тобой проводили такую ночь! Прости меня, дорогой, я думала, что между нами уже все в прошлом!
Стоя на пороге кабинета, Лиза многозначительно улыбалась и нежно гладила его по спине, плотно прильнув к Андрееву в объятьях.
- Лиза, что случилось? Ты хорошо себя чувствуешь? – пытаясь освободиться, спросил растерянный Андреев.
- Я прекрасно себя чувствую! Благодаря тебе, дорогой! – почти напевая, соблазнительно прищурив глаза, ответила Лиза.
- А я вот, кажется, не очень хорошо! – Резким толчком Андреев освободился из объятий жены, угрожающе повысив и без того раздраженный голос.
- Что с тобой? – удивилась Лиза. Она смотрела на мужа, пытаясь понять, откуда в нем такая перемена.
- Что со мной? Лиза, ты спрашиваешь, что со мной? Это не со мной, это с тобой что-то произошло! Кажется, я догадываюсь что! Ты решила поиграть в какие-то дурацкие игры? Сколько тебе лет, Лиза, не поздновато? Я не ожидал от тебя этого!
- Какие игры? О чем ты? – У Лизы не укладывались в голове слова мужа, она отступила, и Андреев заметил блеснувшие слезы, которых он не видел у своей жены с тех пор, как умер ее отец.
- Ты мне сказал, что любишь, вот я и… – замолчав на полуслове, Лиза опустила глаза и ушла к себе в спальню, а Андреев вернулся в свой кабинет, раздраженно хлопнув дверью.
 «Час от часу не легче! – остановившись у дождливого окна, подумал доктор. – Неужели Лиза настолько впечатлительная? Она описывала это, как особое психическое состояние, при котором у людей бывают галлюцинации. После моего рассказа о вчерашней сумасшедшей налицо негативные переживания, которые явно спровоцировали сексуальные сновидения. Интересно, что ей могло присниться? Не хватало еще, чтобы она заболела, параноиков и без нее у меня предостаточно. Славно день начался, ничего не скажешь!»
Андреев стоял у окна, рассматривая капли, что скатывались по стеклу, рисуя длинные дорожки. Дождь лил уже третий день, небо было серым с молочным оттенком тумана. Никогда раньше доктор не задумывался, что чувствуют люди, которые к нему приходят со своими страхами и иллюзиями. Сейчас, когда он стоял в своем кабинете один и смотрел на мокнущий мир из своего окна, он вдруг задумался.
 «Столько лет Лиза была единственным человеком, с которым всегда было легко и спокойно, она всегда умело окружала нежностью и комфортом. Всегда спокойная и сдержанная, никогда не спорила и не обижалась. Что вдруг случилось сегодня? На ее глазах были слезы. Неужели она обиделась на меня за то, что я не понял ее сон? Но ведь я не провидец, я не умею видеть чужие сны! Хотя жаль! Доктор вспомнил радостные искорки в глазах жены, которые так сияли, когда они столкнулись у дверей кабинета. Перед ним стояла совсем другая женщина, не та Лиза, которую он знал уже много лет, другая, совершенно другая. Что-то светилось у нее изнутри, и даже голос был не таким, как всегда. Манящий, призывающий к чему-то такому, о чем можно только догадываться».
- Да…! – остановил себя вдруг Андреев. – Недаром все поэты в своих лирических стихах воспевают дождь, он и вправду вызывает романтические мысли, стоит только постоять у окна. Доктор развернулся на пятках и посмотрел на часы. Пятнадцать минут девятого, пора собираться. Душ, завтрак и в путь! Романтикой сыт не будешь!
Андреев вышел из кабинета и бодро зашагал в ванную. Свежий, выбритый, в дорогом костюме доктор вышел из гардеробной и направился в кухню.
В это время обычно из кухни доносились звуки суетливых приготовлений, сегодня там было тихо. Ни в кухне, ни в столовой не было ни Лизы, ни завтрака, который всегда его ждал на протяжении восемнадцати лет.
- Ну, это уже слишком! – возмутился Андреев и громко, так чтобы было слышно на весь дом, закричал: – Лиза, в чем дело? Я опаздываю!
Снова наступила тишина. Никто не ответил и даже шагов спешащей к нему жены он не услышал.
- Ну, знаешь, дорогая, это уже просто выходит за рамки!
Гнев охватил Андреева, непривыкшего повторять и напоминать. Такое наплевательство оставить незамеченным он не мог, поэтому решил подняться в спальню Лизы и поставить все точки над «i».
Резко толкнув, Андреев открыл дверь и вошел в комнату Лизы. Не то терпкий, не то сладкий запах табачного дыма густо наполнял воздух спальни. Лизы в комнате не было.
- Странно… - подумал доктор. Никто и никогда не курил в их доме. Откуда мог взяться табачный дым? Доктор медленно подошел к кровати.
На мятой постели, словно шутка самого дьявола, лежала черная мужская шляпа.
Холодный пот выступил на лбу Андреева.
- Бред! Этого не может быть! Кто здесь?
Доктор поднял глаза и остолбенел. На прикроватной тумбе, рядом с подушкой Лизы, стояла картина, на которой был написан портрет мужчины. Набриалиненный с шиком брюнет, с обжигающими карими глазами, смотрел с портрета с дерзкой ухмылкой. В его руке дымилась сигара, седой извилистой струйкой.

P.S. И жизни мало, чтобы понять, чего хочет женщина.
                Зигмунд Фрейд