АВТОР: Элиса Алексеевна Гордиенко – доктор исторических наук
НОВГОРОД В XVI ВЕКЕ И ЕГО ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ
Изд. «Дмитрий Буланин»
СПб. 2001
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение ................................... 3
Глава I. Преобразования конца XV – первой четверти XVI в. ......... 21
1. Социальные условия реформ. Литература и публицистика ...... 21
2. Архитектура первых десятилетий XVI в. ............... 49
3. Изобразительное искусство Новгорода в период преобразований ... 65
Глава II. Эпоха архиепископа Макария. Становление новгородской культуры
XVI в. ............................... 107
1. Историческая обстановка 1520 – 1540-х годов ............. 107
2. Литературное творчество времени Макария и Феодосия ........ 129
3. Зодчество второй четверти XVI в. .................. 138
4. Живопись и декоративно-прикладное искусство второй четверти XVI в. 197
Глава III, Вторая половина столетия. Движение к трагическому концу .... 294
1. Историческая ситуация 1551 – 1570-х годов .............. 294
2. Церковная жизнь Новгорода в середине XVI в. ........... 306
3. Архитектура 1550 – 1570-х годов .................... 331
4. Изобразительное искусство 1550 – 1570-х годов ............ 358
5. Новгород в 1584 – 1601 гг. .......'............... 408
Заключение .................................. 438
Указатель имен .....................••••••• 446
Список иллюстраций .....................• 456
Список сокращений ................••••• 465
(408)
Глава III
5. Новгород в 1584 – 1601 гг.
К началу 1580-х годов из всего тяглового населения Софийской, земской, стороны убыло по разным причинам 87%.(517) Но постепенно город оживлялся, и хотя ему уже не суждено было достигнуть уровня первой половины XVI в., замершая жизнь его значительно преобразилась. В Новгород перемещаются обитатели окрестных «заполни»,(518) жители Валдая, Тихвина, Боровичей,(519) возвращаются из Москвы не-многие из переведенных в 1570 г. ремесленников. Писцовые книги 1580 – 1590 гг. рисуют уже не столь мрачную, как прежде, картину запустения.(520) На местах опустелых дворов, вдоль внутренней стороны (409) Окольного города, появляются вишневые, яблоневые сады, а садовники становятся едва ли не самыми преуспевающими людьми.(521)
Администрация города целиком подчиняется московскому правительству, деятельность дьяков, распоряжавшихся распределением дворов и начислением оброка, строго контролируется. После заключенного в мае 1595 г. Тявзинского мира, несмотря на то, что он так и не разрешил балтийский вопрос, русские, владея устьями Невы и Нарвы, располагали выходами к морю, и это было одним из условий восстановления новгородского Денежного двора.(522) Старый, располагавшийся прежде на Нутной улице, он перемещается на Рогатицу, ближе к двору Б. Годунова.(523) Московское правительство внимательно следит за торговлей в Новгороде, содействуя ее возрождению, чему в немалой степени способствовал мирный договор, вернувший России Ям, Копорье, Корелу, Ивангород, оживив тем самым балтийскую торговлю.(524) О стабилизации хозяйства свидетельствует и движение цен, сводный индекс которых обнаруживает тенденцию к преодолению кризиса.(525) Отстраивается и оживляется новгородский Торг, подробно описанный в Лавочных книгах.(526) В сентябре 1587 г. откупные грамоты на сбор весчей пошлины «под Иваном святым на Опоках» получили новгородцы укладник Трифон Васильев и ножевник Пятой Андреев.(527) В одной из них было отмечено особо: «А которые новгородские посадские люди учнут яблоки продавати из новгородских садов и с тех яблок у новгородцев померные пошлины не имати».(528) Большое значение для оживления посада и его торговой деятельности имела пожалованная новгородцам в 1598 г. уже «царем и государем» Борисом Годуновым грамота «об уничтожении в Новгороде откупных кабаков и отмене денежных кабацких сборов, о сложении доходов и оброков с дворов, лавок и других торговых мест, о свободной торговле с Литвою и немцами...», «...и нашу отчину великого государства Великий Новгород во всем отарханили..., велели ездити в литовские и немецкие города и промыслы своими промышляти безо всякого задержания, во всем поволю, оприч заповедных товаров... ».(529) Это было официальное объявление о восстановлении внешней торговли. В той же последовательности следует рассматривать и пожалование двора Бориса Годунова (бывшего Тулупова-Стародубского) «любским торговым немцам».(530) Возрождается и местное купечество. С середины 1580-х годов в Новгороде появляются знаменитые в будущем купцы Ю. А. Иголкин и Григорий Минин.(531) Согласно грамоте 1598 г., жалованной новгородскому торговому человеку Ивану Соскову, звание гостя было особенно почетно, оно освобождало от постоя, разрешало держать у себя питье и оставаться подсудным только государю.(532) Одновременно происходило расслоение в сословии торговых людей, состояние которых можно оценивать, например, по вкладным книгам в Александро-Свирский монастырь. Сведения этих книг дают представление о трех категориях вкладчиков – наиболее зажиточных, средних и меньших. Замечательно, что их пожертвования отличаются незначительно, и каждая сословная группа представляет людей вполне состоятельных.(533)
Вместе с тем это общество нельзя сравнить с гостями первой половины – середины XVI в. В купеческом предпринимательстве конца столетия отсутствует прежний размах, оно замыкается на торговых делах, духовная жизнь сосредоточивается на простом и обязательном (410) следовании нормам религиозной морали. Заботясь о загробной жизни, купцы продолжают совершать церковные вклады, например, упомянутый Иван Сосков заказал в 1602 г. для Спас-Нередицкого монастыря оловянную чашу.(534) Но в этих фактах не содержится сведений о соб¬ственном участии вкладчиков в творческом процессе. Художник остается один на один со своим творчеством. Облик произведения теперь мало зависит от воли заказчика. Полстолетия назад заказчики нередко были создателями замысла произведения, а зачастую и непосредствен-ными его исполнителями. Самыми яркими примерами могут служить стоявшие у начала многих культурных свершений Дмитрий и Федор, отец и сын Сырковы.
Политика правительства в церковном землевладении, отмена церковных и монастырских тарханов на соборах 1580 и 1584 гг., привела в упадок и софийскую земельную вотчину. Горечь военных поражений и послевоенного лихолетья в полной мере довелось испытать заступившему в 1577 г. на владычество сначала архиепископу, а затем первому новгородскому митрополиту Александру (1577 – 1589, 1589 – 1591). Сменивший его митрополит Варлаам (1592 – 1601),(536) занявшись вплотную ревизией софийских земель, мог убедиться вполне, что не только «казны никоторые нет», но даже хлеб Софийскому дому теперь приходилось брать в долг.(537) Относившийся к новгородской церкви как к хранительнице основ рус¬кого православия царь Федор Иванович разрешил митрополиту «перебрать» земли и лучшие взять «на себя», чем новгородский владыка не замедлил воспользоваться. Созданная им писцовая комиссия во главе со старцем Левкием провела перепись и реорганизацию земельных владений.(538) В результате в 1590-е годы новгородская церковь значительно оживила свое хозяйство.(539) В 1598 г. митрополиту Варлааму была пожалована грамота на суд, «митропольи» села и деревни, а также на торговлю живущим «в его слободке в Чудинцеве улице, и в Заполье, и в Островках...».(540)
Правление владык Александра и Варлаама протекало в условиях мирного взаимодействия с московским правительством. Безоговорочно признавалась зависимость новгородского архиерея от митрополии, демонстрировалась лояльность церкви по отношению к государственной власти. Вместе с тем не проходившая обида на учиненные бездумные репрессии и разорение выражалась в безмолвном равнодушии местного духовенства к происходившим событиям. Замкнувшись на внутренних хозяйственных проблемах, новгородские владыки конца XVI в. не проявляли политической активности, что, возможно, было связано с происхождением митрополита Варлаама, бывшего инока Чудова монастыря. Кроме того, обязывало к лояльности и его поставление «избранием и повелением» самого царя Федора Ивановича, свершившееся в согласии с «государевым ближним слугою и боярином, и конюшим Борисом Федоровичем».(541) В то время именно он «ведал и строил» «правление земское и всякое строение, и ратных людей уряд».(542) К лету 1584 г. он стал реальным правителем государства.(543) С 1592 по 1595 г. имя Бориса Годунова выпадает из хроники придворной жизни,(544) и, по-видимому, именно на этот период приходится его военная деятельность на северо-западных рубежах. Выполняя обязанности воеводы, он мог проводить значительную часть времени в Новгороде, в располагавшемся здесь тыловом гарнизоне. В период подготовки (411) Тявзинского договора Борис Годунов получил право прямой переписки с иноземными государями и вместе с дьяками братьями Щелкаловыми вел интенсивную дипломатическую работу,(545) подготовительная часть которой, по установленному еще в начале XVI в. правилу, совершалась на новгородском Посольском дворе. В 1598 г. Борис Годунов воцаряется на российском престоле.(546)
Еще в 1580-е годы, с начала фактического правления Бориса, семья Годуновых вступает в борьбу за власть, сохраняя на протяжении трех десятилетий дисциплину и верность родовым традициям.(547) Приближаясь к царскому родословию, Годуновы совершали многочисленные и щедрые пожалования на восстановление и строительство храмов, украшение их книгами, иконами, дорогой утварью. Старательно и усердно они приобщались к новгородской культуре и, возвращая ей поблекший за минувшие два десятилетия столичный блеск, создали собственный стиль в искусстве второй половины XVI в., демонстрируя в нем внимательное отношение к художественному наследию.
Обращение к древним традициям имело для них программное значение. Оттуда шли ступени их собственного восхождения и возрождения русской культуры, один из мощных корней которой уходил в новгородскую почву. В кругах, поддерживавших возрождение собственных традиций, в конце XVI в. был составлен летописный свод, так называемая Уваровская летопись, положившая начало крупномасштабному летописанию XVII в.(548) Создание подобного свода дает основание полагать, что местное летописание в течение XVI в. не прекращалось,(549) но в 1590-е годы оно приобретает новое качество, превращаясь в бесстрастный хронограф,(550) по существу заменивший с тех пор древние политические летописные своды. Создание храмов, икон, стенных росписей, сведения о ювелирных изделиях, имена художников, архитекторов впервые обильно встречаются на страницах сочинений подобного рода. В этом интересе сказывается новое направление в духовной жизни общества, все более отдалявшейся от реальностей дня. Обыденная жизнь с ее проблемами и переживаниями теряет прежнюю цельность. Старая культура уходит из общества, предвещая свой неизбежный, хотя еще и не столь скорый конец.
В область преданий уходят и не совсем давние события, из официальной летописи сознательно исключаются рассказы об ужасах 1570 г. И все же в монастырских кельях, обитатели которых «не ведали ни жалости, ни гнева», оставались живы воспоминания о «свирепых казнях Иоанна». Повесть о приходе царя Ивана IV Васильевича в Новгород (551) была написана, по-видимому, уже после смерти царя и позднее вошла в состав новгородского летописного свода.
Повесть, как и многие другие сочинения древнерусской литературы, сохранилась не в одной редакции. Краткая написана, скорее всего, очевидцем происходивших событий. Потрясенный жестокостью казней, убийством множества невинных людей, разграблением церковной казны и ризниц, уничтожением Торга, свирепостью разорения, автор с явной неохотой оправдывает царский гнев. Он порицает «богоотступных и злых людей», вложивших «в ум и во уши царевы неприязненные и сопротивные глаголы изменные на архиепископа новгородского Пимена и на его владычных бояр и на лутших людей (412) посадских и именитых...».(553) Подробно описывая бесчинства опричников, под руководством царского дворецкого Льва Андреевича Салтыкова и царского духовника и протопопа Евстафия, опустошавших софийскую «ризную казну и прочие драгие освященные вещи церковныя и святыя корсунские иконы, ризы и колоколы»,(554) подвергавших бесчеловечным мукам не только мужей, но и жен, и детей, рассказчик постепенно убеждает слушателей в неправедности царской расправы. В конце «кровавой жатвы» государь оглядывает «отчаявшихся», оставшихся в живых «дряхлых и унылых» жителей Новгорода, «кротким милостивым оком», призывая не скорбеть о погибших, ибо кровь их взыщется с изменников. Кажется, автор прилагает все силы, чтобы изобразить царский приезд «божиим посещением», а расправу «божественным попущением за грехи», но «кроткое око» упившегося человеческой кровью чудовища кажется самой мрачной деталью рассказа, с беспощадной откровенностью раскрывающей отношение человека к разыгравшейся трагедии.
Создатель пространной редакции пытался нейтрализовать скрытую горечь своего предшественника, обосновать виновность казненных. Поначалу он разражается настоящей бранью, утверждая, что за «беззакония наше, за великое преступление» «приходит с небес гнев Божий». Так и в грешном Великом Новгороде, «иже сотвори всещедрый Господь, праведным своим судом на град отец наших за беззакония наша и великие прегрешения».(555) И все же, полностью повторяя текст Краткой редакции, он сохраняет объективность в передаче событий и невольно обвиняет царя, деяния которого положили конец не только тысячам человеческих душ, но и перевернули последнюю страницу в истории средневекового Новгорода.
Во второй половине XVI в. в культуру вновь возвращается московская интонация, проходившая под знаком укрепления общерусских интересов. С этой точки зрения может быть понята и состоявшаяся в 1597 г. канонизация Антония Римлянина,(556) заключительный акт в созидании русского пантеона XVI в. Первые шаги к этому древнему имени, включению его в общерусский месяцеслов были предприняты еще в середине столетия. В 1558 г. было составлено Слово похвальное на пречестную память преподобного и богоносного отца нашего Антония Римлянина, автором которого, как полагает Н. А. Макаров, мог быть настоятель Хутынского монастыря Маркел. Тогда же был написан и рассказ «О преложении честнаго и многочуднаго тела Антония».(557) Вместе с Житием епископа Никиты, покровителя русских воинов в Ливонской войне, сочинения, посвященные памяти Антония Римлянина, носили «антилатинскую» направленность. Святой, покинувший Рим и чудесным образом оказавшийся в Новгороде, представал прообразом сопротивления католичеству. На фоне вспыхнувшей ереси, «обновлявшей немецкое злословие», совершенный в начале XII в. поступок Антония казался знаком состоявшихся и будущих побед православия. С подписанием Брестской унии в 1596 г. значение культа Антония возросло. Вместе с тем отдание Антонию Римлянину высокой чести общерусского святого признавало старый культ, формальное установление которого сопровождалось льготами и пожалованиями Антониеву монастырю.(558) В этих действиях нельзя не видеть дипломатии, способствовавшей продвижению Годуновых к (413) трону. Находя сторонников и святых покровителей в Новгороде, они укрепляли свой авторитет государственников. Не исключено, что с тех же позиций в 1591 г. устанавливалось почитание митрополита Филиппа Колычева не только в Соловецком монастыре,(559) но, очевидно, и в Новгороде, откуда он происходил560 и где было немало его сторонников.
Между 1582 и 1591 гг., если ориентироваться на сведения письменных источников, в первом из которых названы «церковь каменная Живоначальная Троица, да церковь каменная Дух Святый, да церковь каменная Никола Чудотворец с трапезою с каменною», а во втором еще ряд новых строений, в годуновское время в Духовом монастыре была построена колокольня о трех верхах, стена, большие ворота с церковью Богородицы, ворота с церковью Александра Свирского и еще «другие ворота каменные внизу во рве к кладязю, а подле ворот поварня каменная квасная». Пожалованием царя Федора Ивановича и конюшего Бориса Годунова был изготовлен колокол.(561) Строительство в Духовом монастыре – очень важный факт в истории новгородского зодчества, подтверждающий не только оживление культурной жизни во второй половине XVI в., но и доказывающий активное участие в ней Годуновых.
Новгородским культурным наследием интересовался и Д. И. Годунов. К 1590-м годам он вошел уже в преклонные годы (умер в 1605 г. в возрасте 90 с лишним лет), и следовательно, молодость и вместе с нею наиболее восприимчивый и сознательный период его жизни приходится на середину XVI в. – эпоху Макария. Тогда, очевидно, были заложены духовные и эстетические принципы, определившие художественный склад этой незаурядной личности, а также и ретроспективный характер искусства второй половины XVI в.(562) Любитель и знаток, собиратель произведений искусства, Д. И. Годунов (563) в 1586 г. находился в Новгороде и заказал тогда в Ипатьевский монастырь серебряный оклад для иконы Димитрия, исполнением которого занимались новгородские мастера.(564) Годуновы совершали вклады в Антониев, Хутынский монастыри. С инициативой Годуновых исследователи связывают возникновение многоярусного иконостаса Николо-Дворищенского собора на Ярославовом дворище, в конструкции которого, введении праотеческого ряда отразились новые идеи церковного домостроительства.(565) Паникадило немецкой работы 1600 г., золотой крест того же времени (567) пожалованы Борисом Годуновым в Софийский собор, возможно, одновременно с очередным обновлением храма. Тогда же, вероятно, медные Корсунские врата XI – XII вв. были дополнены резным орнаментом на полях, мотивы которого – тюльпаны в сердцевидных обрамлениях, сложные извивы стебля с перехватами, мелкими лепестками и цветками (рис. 170) – аналогичны московским изделиям конца XVI в. Среди них важнейшей аналогией служит потир 1597 г. – вклад Бориса Годунова в Троице-Сергиев монастырь.(568) Между тем активные действия Годуновых в Новгороде не принесли настоящего оживления в культуре. Духовная жизнь в полупустом, полумертвом городе находилась в состоянии оцепенения. Пожалования царя Федора Ивановича и Бориса Годунова, сначала слуги, конюшего, а потом царя, несли в себе печать нарочитого академизма, в котором воспроизведение старых образцов было внешней и необходимой данью уходившей традиции. Водосвятная (414) чаша 1592 г., вклад царя Федора Ивановича и царицы Ирины Годуновой, украшенная скульптурными изображениями львов, – запоздалая реминисценция готики,(569) напоминала панагиар мастера Ивана 1435 г., созданный под сильным воздействием западного ювелирного искусства.(570) Утопающие в мягкой черни, гаснущие в золотом мерцании тонкие штамбы удлиненных букв на кайме чаши аналогичны книгопечатным орнаментам середины XVI в. В легкой пышности сканного узора к образу пименовской панагии стремится и золотой крест, вложенный Борисом Годуновым в Софийский собор.
Подражание принятым образцам особенно ярко проявилось в серебряных золоченых окладах антониевского иконостаса, укрывших чины деисусного, пророческого и местного чинов.(571) Столь грандиозное украшение может сравниться только с серебряным окладом, покрывшим в 1598 г. чины иконостаса в соборе Смоленской Богоматери Новодевичьего монастыря, на изготовление которого Борис Годунов пожертвовал громадную сумму – 1000 рублей.(572) Оклады антониевского иконостаса, впоследствии сильно пострадавшие, находятся со смоленскими в единой линии развития, отличительной чертой которой является обращение в образцам XII в., откуда извлекаются мотивы крестообразного цветка и развернутых пальметт. Замечательно, что образцами как для новгородских, так и для московских окладов послужили оклады больших икон из Софийского собора. Крестообразный цветок на окладе иконы «Апостолы Петр и Павел» XII в., пальметты на серебряных изделиях середины XVI в. интерпретированы в годуновских заказах в соответствии со стилем своего времени, повторяясь потом на окладах створок иконы «Троица», икон «Богоматерь Смоленская» из Новодевичьего монастыря,(573) «Никола с избранными святыми» около 1592 г., «Сергий Радонежский с житием» Евстафия Головкина, 1602 г., на кадиле и потире царицы Ирины 1597 – 1598 гг. из Троице-Сергиевой лавры.(574)
Пышное и дорогое убранство антониевского иконостаса может быть объяснено учреждением в 1589 г. патриаршества на Руси и митрополии в Новгороде, в связи с чем Антониев монастырь получил статус степенного игуменского монастыря.(575) Преобразования в соборе могли происходить и по случаю обретения мощей Антония Римлянина в 1597 г. Впервые антониевские серебряные оклады как существовавшие ранее упоминаются в описи 1617 г.(576)
Годуновы приняли на себя и покровительство Хутынскому монастырю, с середины XV в. находившегося под патронатом царского дома. В 1580 г. в светлице Ирины Годуновой был изготовлен надгробный покров Варлаама Хутынского, одно из выдающихся произведений древнерусского шитья. В ризницах других новгородских храмов хранились изделия из знаменитых мастерских Ирины и Ксении Годуновых, положивших начало новому направлению в рукодельном искусстве. Отличительной его чертой было украшение ткани камнями, жемчугом, серебряными тиснеными дробницами. Выполненные в этой манере изделия были скорее произведениями ювелирного ремесла, например, распространенные тогда пелены с Голгофой. Одна из них происходит из церкви Рождества Богородицы на Молоткове, где почиталась как вклад царя Федора и царицы Ирины.
С именем Годуновых связано одно из живописных направлений в конце XVI в. Выбирая из прошлого все достойное внимания, возводя искусство минувших времен в степень эталона, Годуновы создали стиль, который Б.В. Михайловский и Б.И. Пуришев назвали «годуновским академизмом».(577) Между тем именно этот период П.П. Муратов считал «тупиком и концом древнерусской живописи»,(578) в то время как Н.П. Сычев отмечал «эклектизм» этого искусства.(579) Анализируя высказывания исследователей, приходится признать правомерность каждого из них. Только на первый взгляд они противоречат друг другу. К концу XVI в., когда стала очевидной исчерпанность идеалов, завершение культурного процесса выразилось в художественной форме, соединившей в себе ксилографию западноевропейской гравюры с роскошной цветностью восточномусульманской миниатюры, привитых к византийской иконописной основе. В этом смешении и состоял «эклектизм» искусства позднего XVI в., о котором писал Н.П. Сычев. Но на фоне этих суммированных декоративных наслоений «годуновский академизм», с его привилегией крупной формы, холодной строгостью образа, укрытого густой орнаментальной завесой, представляется не только более консервативным и тяжеловесным, но и стилистически более органичным, обладающим сформулированной идеей, отразившим суть государственных исканий Годуновых.
Годуновских мастеров особенно привлекали «новгородские древности», в монументальных образах которых «эстетика мощи» находила полное воплощение. Строительство в селе Красном на Волге (1592), в Вяземах (1598),(580) в Ипатьевском монастыре, произведения иконописи, книжной миниатюры, ювелирного ремесла и шитья,(581) роспись Смоленского собора в Новодевичьем монастыре (582) демонстрируют сознательное обращение их к традиции первой половины – середины XVI в. Созданный тогда торжественный стиль отвечал направлению государственной политики, планам дальнейших завоеваний и свершений.
Вместе с тем годуновское направление в изобразительном искусстве было захвачено орнаментальным «восторгом», в целом свойственным изобразительному искусству позднего XVI в. Созданные в годуновских мастерских произведения иконописи, шитья откровенно подражали ювелирным изделиям. Цветные шелковые прикрепы серебряных и золоченых нитей, цветные лаки на золотом фоне создавали впечатление драгоценности изделия. Вместе с тем лапидарность формы в сочетании с излишней насыщенностью золотыми ассистами, тяжелыми орнаментальными украшениями, изолирующими изображение от реального мира, сообщали образу бесстрастность, замкнутость, свойственную «идеальному искусству», созданием которого целенаправленно занимались мастера годуновской школы.
Ярким проявлением годуновского стиля в новгородской иконописи позднего XVI в. выступают большие иконы из местного ряда в соборе Рождества Богородицы Антониева монастыря. Это «Апостолы Петр и Павел» (рис. 171), храмовый образ «Рождество Богородицы с житием» (рис. 172), иконы «София Премудрость Божия» (рис. 173), патрональная икона «Феодот Киринейский, Борис, Ксения, Мария Маг-далина», между 1581 – 1589 гг.,(583) такая же патрональная икона из местного ряда большого софийского иконостаса(584) и еще двусторонняя икона «Богоматерь Знамение. – Апостол Петр и Наталья мученица» из церкви Мученика Никиты.(585)
Икона «Рождество Богородицы с житием» - большой храмовый образ, вместе с другими иконами местного ряда могла быть создана между 1589 и 1597 гг. – двумя значительными датами в истории Антониева монастыря. Красно-зеленая цветовая гамма иконы «Рождество...», темная карнация ликов обнаруживают в ней зависимость от икон праздничного ряда того же иконостаса, написанных почти на четверть столетия раньше. Но в «Рождестве...» находится множество (420) второстепенных, усложняющих повествование деталей, изменилась архитектура, почти все храмовые купола изображены на фоне стоящих на втором плане купольных же построек, совсем мелкими стали лещадки горок, живописная ткань иконы переполнена орнаментами, золотыми украшениями. В среднике в традиционной схеме представлено рождество Марии. Необычна лишь орнаментированная табличка внизу, служащая как бы стилистическим знаком своего времени. На ее фоне изображен брызжущий струями воды фонтан, олицетворение Богома¬тери Живоносного источника, (586) с образом которого связывалось представление о чудесных исцелениях и помощи в болезнях (587) и который был особенно уместен в храме, где со времени его основания культ (421) врачей занимал важное место. Тема врачевания продолжена и в житийном цикле иконы, близко следующем миниатюрам Слова Иоанна Богослова на Успение Богоматери, зависимость от него очевидна и в таком редком сюжете, как чудо с огнем, когда пытавшиеся поджечь дом Богородицы иудеи сгорели в пожаре.(589) Популярная в литературе и изобразительном искусстве XVI в. тема очищающего огня в антониевском иконостасе соединяется с темой духовного исцеления и находит соответствие как с древней храмовой росписью, так и с огненными символами пророков XVI в. Карающее и очищающее пламя божественного гнева преображается в прекрасных и печальных образах икон, золотые отсветы которых вспыхивают приглушенными бликами ассистов, окладов, венцов, лампад.
«Рождество Богоматери с житием» стилистически близка известным годуновским иконам «Иоанн Предтеча, Ангел пустыни», «Борис и Глеб» из Смоленского собора Новодевичьего монастыря,(590) «Троица с изображением князя Всеволода и княгини Ольги», «Дмитрий Солунский с житием» 1586 г., «Сергий Радонежский с житием» Евстафия Головкина 1602 г., «Успение с житием Богоматери»,(591) «Троица в бытии» 1560 г.(592) С антониевской иконой их объединяет темная зелено-коричневая цветовая гамма с растворяющимися в ней золотыми бликами, многословность житийных сюжетов, выступающих иллюстра-тивным переложением церковной службы.
К годуновским иконам принадлежит и «София Премудрость Божия». Бледный оттенок моделировки лика, плотная, почти эмалевая поверхность красочного слоя – типичные признаки иконописи второй половины XVI в. Особенность на этот раз состоит в определенной индивидуализации персонажей. Необычен лик Иоанна Предтечи, его хрящеватый нос, небольшие глаза, короткие брови. Вместе с тем этот тип характерен для круга годуновских произведений. Та же асимметрия в построении лица, внимательный, живой, взгляд отличает икону Спаса, вклад Н.Д. Вельяминова «по царевне Ксении Годуновой»,(593) близок новгородской иконе и рисунок гравированного деисуса на потире Бориса Годунова 1597 г. «Портретность» – еще одна черта искусства времени Годуновых. Если прежде художник, мастерская или эпоха находили свой тип лика, то в «годуновских» ликах исчезает однообразие, появляются признаки, в которых угадываются свойства индивидуального портрета. Кроме упомянутого лика Иоанна Предтечи с его своеобразным носом, бровями, разрезом глаз другие черты можно видеть в округлом лике со скошенным лбом и небольшим подбородком на патрональных иконах с Феодотом Киренейским. Высокий лоб, миндалевидные глаза, «византийский», клювообразный нос и небольшой, с выпяченной нижней губой, асимметричного рисунка рот отличают на антониевской иконе изображение апостола Павла, которому близок лик Варлаама Хутынского на покрове из Хутынского монастыря.
Многие из перечисленных черт свойственны иконе «Богоматерь Знамение. – Апостол Петр и мученица Наталья» из церкви Никиты, где она была запрестольным образом. Икона представляет одно из многочисленных повторений чудотворного образа. В этом внимании к древним реликвиям сказывается еще одна особенность годуновского искусства – поиск начальных истин веры, желание обрести и утвердить разрушаемые временем основания.(422)
Эмоциональная замкнутость, суховатость линии, сплавленная, слегка желтоватая моделировка ликов, бирюзово-голубой фон и гаснущие в нем бледно-золотые надписи роднят никитинское «Знамение» с иконой из собрания П.Д. Корина, завершающей круг произведений, связанных с понятием «годуновского академизма».(595)
В 1605 г. скончался Борис Годунов. Царство его новгородские летописцы назвали «мучительным», а поступки «выкоренившего» настоящий царский корень, «богопротивными», «разорительными» и «неправильными».(596) Эта тенденциозная оценка едва ли соответствует исторической правде. Значение Б. Годунова в Новгороде определяется его попытками обновить разоренный и духовно обессиленный город, возродить его торговлю и вместе с ней активную часть экономики государства. Плоды этой во многом успешной деятельности сказались в оживлении посада, собирании церковных земель и возрождении городского хозяйства. Но обстоятельства сложились так, что усилия Б. Годунова были прерваны. Они лишь ненадолго отодвинули смуту, погрузившую Россию во тьму войны, раздоров и разорения. Новгородская история XVI в. закончилась хронологически точно. В апреле 1601 г. умер митрополит Варлаам, и с его смертью завершилась большая и своеобразная эпоха в культурной жизни Новгорода. Пожары 1600 и 1606 гг. на Славенском конце уничтожили торговые ряды, Великий мост, половину Гостиного двора, много храмов и жилых домов. Город надолго остался разрушенным, строительство в нем полностью остановилось. Культурная жизнь замерла по крайней мере на полстолетия, и возрождение ее состоялось в новых условиях нового времени.
Примечания:
517 Майков В.В. Книга писцовая по Новгороду Великому… С. 1 – 274.; Терешкевич О.Ф. Экономическое положение Великого Новгорода…С. 200 См. также: Аграрная история – 1974. С. 294 – 299.
518 См.: Греков Б Д. Опись Торговой стороны...; Переписная книга г. Новгорода, около 1586 года. (Вотчинная контора по Новгороду, № 16931/772) (Архив СПб. ФИРИ РАН. Ф. 276. Оп. 1. Д. 92. Материалы Поместного приказа по Новгороду и Новгородской области XVI–XVII вв.).
519 Флоря Б.Н. Привилегированное купечество... С. 156.
520 См.: Греков Б.Д. Опись Торговой стороны... С. I –IX, 1–88; Лавочные книги Новгорода Великого 1583 г. М., 1930; Переписная книга г. Новгорода, около 1586 года.
521 Греков Б.Д. Опись Торговой стороны...; Лавочные книги Новгорода Великого...; Переписная книга г. Новгорода, около 1586 года; Бахрушин С.В. Научные труды. Т. 1. С. 154.
522 Носов Я.Е. Русский город и русское купечество... С. 172; Скрынников Р.Г. Борис Годунов. М., 1978. С. 65 – 66. Мельникова А.С. 1) Псковский и Новгородский денежные дворы в середине XVI в. // Нумизматика и эпиграфика. М., 1970. Т. 8. С. 122; 2) Русские монеты... С. 49–78; Янин В.Л. 1) Из истории Новгородского денежного двора. С. 13 – 22; 2) Новые материалы о Новгородском денежном дворе при Михаиле Федоровиче // ВИД. 1983. Т. 14. С. 81, 100.
523 Янин В. Л. 1) Из истории Новгородского денежного двора. С. 13 – 22; 2) Новые материалы о Новгородском денежном дворе при Михаиле Федоровиче. С. 81, 100.
524 Спасский И.Г. Денежные обращения в Московском государстве с 1536 по 1618 г. С. 123.
525 Маньков А.Г. Цены и их движение в Русском государстве XVI века. С. 34, 40. Табл. 5.
526 Лавочные книги Новгорода Великого 1583 г.; Семенов А.И. Топография Новгородского Торга в 1583 году // НИС. Л., 1936. Вып. 1. С. 23-40. Вклейка.
527 ААЭ. Т. 1. № 334, 335.
528 Там же. № 335.
529 ДАИ. Т. 1. № 146.
Греков Б.Д. Опись Торговой стороны... С. 31, 35.
Варенцов В.А. Привилегированное купечество Новгорода XVI –XVII вв. Вологда, 1989. С. 41–49.
532 ДАИ. Т. 1. № 147;
533 Варенцов В.А. Привилегированное купечество... С. 43. Варенцов В. А. Привилегированное купечество... С. 42 – 47.
534 Макарий, архим. Археологическое описание... Ч. 2. С. 240; Гордиенко Э. А. Убранство нередицких храмов по описям 1711, 1712, 1716 и 1829 годов//НИС. СПб., 2000. Вып. 8 (18). С. 245–246.
535 Черепнин Л.В. Земские соборы... С. 125–133.
536 См. о нем: Салмина М.А. Варлаам // Словарь книжников и книжности... Ч. 1. А–К. С. 107. См. библиографию там же.
537 Греков Б. Д. Очерки по истории хозяйства Новгородского Софийского .Дома... С. 164 – 165.
538 Там же.
539 Там же. См. также: Аграрная история -1974. С. 296.
540 ДАИ. Т. 1. № 148.
541 НЛ. С. 149.
542 ПЛ. Вып. 1. С. 113.
543 Павлов А.П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992. С. 33, 39-40, 51, 218 – 219.
544 Морозова Л.Е. Борис Федорович Годунов//ВИ. 1998. № 1. С. 59 – 81.
545 Дробленкова Н.Ф. Борис Федорович Годунов // Словарь книжников и книжности... Ч. 1. А-К. С. 93 – 101.
546 НЛ. С. 359; Дробленкова Н.Ф. «Грамота Утвержденная» 1598 г. // Словарь книжников и книжности... Ч. 1. А-К. С. 166-169.
547 Платонов С.Ф. Борис Годунов. Пг., 1921; Веселовский С.Б. Исследование по истории класса служилых землевладельцев. М., 1969. С. 195. О семье Годуновых см.: Павлов А.П. Государев двор... С. 186-188.
548 Азбелев С.Н. Новгородские летописи XVII века. Новгород, 1959. С. 11–32; Бобров А.Г. Летописи новгородские. С. 106. (436)
549 Насонов А.Я. История русского летописания XI –начала XVIII века. М., 1969. С. 390–393; Зимин А.А. Русские летописи и хронографы конца XV–XV вв. М., 1960. С. 26. Тихомиров М.Я. Источниковедение истории СССР. М., 1962. Вып. 1. С. 260.
551 НЛ. С. 337–345, 393–404; Морозов С.А. Обзор списков редакций Повести о пленении Великого Новгорода Иваном Грозным в 1570 году // АЕ за 1977 г. М., 1978. С. 268 – 274. Азбелев С.Я. Новгородские летописи... С. 30; Каган М.Д. Повесть о разгроме Новгорода Иваном Грозным // Словарь книжников и книжности... Ч. 2. Л–Я. С. 275.
553 НЛ. С. 338.
554 Там же. С. 341.
555 Там же. 393-394.
556 Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 306 – 311; Голубинский Е. 1) История канонизации... С. 119; 2) История русской церкви. М., 1900. Т. 1/2. С. 487; Фет Е. А. Житие Антония Римлянина // Словарь книжников и книжности... Ч. 1. А – К. С. 245 – 247.
557 Макаров Н.А. Камень Антония Римлянина//НИС: Л., 1984. Вып. 2 (12). С. 203 – 204.
558 Амвросий. История российской иерархии. М., 1811. Ч. 3. С. 105-258.
559 Голубинский Е. История канонизации... С. 118, 549; Буланин Д.М. Филипп II (Федор Степанович Колычев) // Словарь книжников и книжности... Ч. 2. Л-Я. С. 460–470.
560 Зимин А.А. Колычевы и русское боярство Х1У-ХУ1 вв.//АЕ за 1963 г. М., 1964. С. 57 71; Скрынников Р.Г. Царство террора. С. 323–324; ОР РГБ. Ф. 303. № 649. Л. 84 об.
561 Макарий, архим. Археологическое описание... Ч. 1. С. 123 – 124; Духовное завещание старца Варлаама 1590 года. Сообщение Н. Лихачева//ИРГО. СПб., 1909. Вып. 3. С. 100–112. Архивные материалы о строительстве монастырском в конце XVI в., фотографии монастырских врат опубликованы Д. А. Петровым. См.: Петров Д.А. Проблемы исторической топографии Новгорода. М., 1999. С. 169 – 186.
562 Об истоках и развитии «академической» линии в искусстве второй половины XVI в. и роли Д. И. Годунова в ее формировании см.: Рындина А. В. Классицизирующие тенденции в московском ювелирном искусстве последней четверти XVI в. – первых десятилетий XVII в. // Русское искусство позднего средневековья. М., 1993. С. 142-165.
563 Кожина Ю.А. Одно из художественных течений в русской живописи XVI —XVII вв. //Русское искусство XVII в. Л., 1929. С. 63–84.
564 Постникова-Лосева М.М. К вопросу об отражении византийской художественной культуры в золотом и серебряном деле Древней Руси: (Серебряный оклад иконы Дмитрия Солунского 1586 г.) // ВВ. 1969. Т. 30. С. 241.
565 Сорокатый В.М. Новгородские иконостасы XVI в.: Состав и иконографические особенности // Русское искусство позднего средневековья. М., 1993. С. 82–84, 86-–87.
566 Описи Софийского собора. 1988. С. 66—67; Макарий, архим. Археологическое описание... Ч. 2. С. 176, 229; Чернышев Н.А. Апокалипсический сюжет Годуновского паникадила Софийского собора в Новгороде // ТОДРЛ. М.; Л., 1974. Т. 28. С. 365-367.
567 Куприянов И.К. Отрывки описи новгородского Софийского собора первой 7 половины XVII века//ИАО. СПб., 1861. Т. 3. Вып. 5. Стб. 375; Описи Софийского собора. 1988. С. 66-67.
568 Николаева Т.В. 1) Собрание древнерусского искусства в Загорском музее. Л., 1968. Кат. № 114. С. 10, 12; 2) Прикладное искусство. II. Москва – центр развития русского прикладного искусства в XVI в. // Троице-Сергиева лавра: Художественные памятники. М., 1967. С. 154-157.
569 Куприянов И.К. Отрывки описи новгородского Софийского собора... Стб. 375; Описи Софийского собора. 1988. С. 74-75.
570 Николаева Т.В. Произведения русского прикладного искусства с надписями ХУ-первой четверти XVI в. М., 1971.
571 Трифонова А.Н. Оклады XVI–XVII веков. С. 240 – 245. Датированы первой половиной XVII в.
572 Тренев Б.К. Иконостас Смоленского собора Московского Новодевичьего монастыря: Краткая история "иконостаса с древнейших времен. М., 1902. С. 52 – 54. Табл. Х-***; Овсянников Ю. М. Новодевичий монастырь. 23, 37.
573 Овсянников Ю.М. Новодевичий монастырь. С. 38.
574 Николаева Т.В. 1) Собрание древнерусского искусства в Загорском музее. № 115, 117–119, 124; 2) Древнерусская живопись Загорского музея. М., 1977. № 237, 238, 245; Белоброва О.А. Живопись XVI–XVII веков // Троице-Сергиева лавра: Художест-(437)венные памятники. М., 1968. С. 98. Рис. 117 – 118; Государственная Оружейная палата Московского Кремля. М.,1969. Табл. 69, 70.
575 Амвросий. История российской иерархии. Ч. 3. С. 134.
576 Опись Новгорода 1617 года: Памятники отечественной истории / Подг. публикации М.Е. Бычковой, вступ. статья В.Л. Янина. М., 1984. С. 91.
577 Михайловский Б.В., Пуришев Б.И. Очерки истории монументальной живописи... С. 81 – 84.
578 Муратов П.П. «Строгановская школа»... С. 366.
579 Сычев Н.П. Выставка произведений искусства «строгановской школы». С 5
580 Шереметев П. Вяземы. Пг., 1916. С. 180-199; Ильин М.А., Максимов П.Н., Косточкин В.В. Зодчество конца XVI века // История русского искусства. М., 1955. Т. 3. С. 470 – 473, 459.
581 Мнева Н.Е. Живопись конца XVI -начала XVII века//Там же. С. 639-643; Мнева Н.Е., Постникова-Лосева М.М. Миниатюра XVI века // Там же. С. 608, 609; Мнева Н.Е. Шитье XVI – начала XVII века // Там же. С. 682-688; Дмитриев Ю.Н. «Строгановская школа» живописи. С. 673 – 676; Антонова В.И., Мнева Н.Е. Каталог древнерусской живописи... Т. 2. № 547, 548, 549-553; Маясова Н.А. Древнерусское шитье. С. 30 – 32. Табл. 51-54; Лихачева Л.Д. Древнерусское шитье XV – начала XVIII века в собрании Гос. Русского музея. С. 28-29. Кат. 82-84; Плешанова И.И., Лихачева Л.Д. Древнерусское прикладное искусство. Кат. № 105 – 107. Табл. 118, 121, 122.
582 Ретковская Л.С. Смоленский собор Новодевичьего монастыря. М., 1954. С. 337 – 344; Овсянников Ю. М. Новодевичий монастырь. С. 36.
583 Хронологические рамки написания иконы установлены по аналогии с подобной софийской иконой, датированной И.С. Родниковой: Алпатов М.В., Родникова И.С. Псковская икона XIII– XVI веков. Л., 1990. С. 317. № 149.
584 Икона из Софийского собора сохранилась. Ныне она в собрании Псковского музея-заповедника (см.: ОПИ НГМ. № 11820); Описи Софийского собора. 1988. С. 58; Гордиенко Э.А. Большой иконостас... С. 220. Авторы альбома «Псковская икона...» приводят сведения о происхождении иконы без соответствующей ссылки: Алпатов М.В., Родникова И.С. Псковская икона... С. 317.
585 Трифонова А.Н. Оклады XVI – XVII веков. С. 238.
586 Ровинский Д.А. Русские народные картинки. СПб., 1881. Кн. 4. С. 79. № 245.
587 Кондаков Н. П. Иконография Богоматери. СПб., 1914. Т. 1. С. 372-377.
588 ОР РГБ Ф. 98 № 1844 Л.110 об., 122
589 Кирпичников А.И. Успение Богородицы в легенде и искусстве // Труды VI Археологического съезда в Одессе. 1884. Одесса. 1888. Т. 2. С. 191-235.
590 Овсянников Ю.М. Новодевичий монастырь №-19, 20. С. 28 – 38.
591 Брюсова В.Г. Ипатьевский монастырь. М. 1982. С. 24, 25, 28; Размовская И.М. Кострома. Л., 1990. С. 89 – 91. Вклейки.
592 Муратов П.П. Русская живопись до середины XVII века. С. 317-319; Кожина Ю.А. Одно из художественных течений... С. 80–81.
593 Николаева Т В. Древнерусская живопись Загорского музея. № 180. Ил. на с. 115; Смирнова Э.С. Московская икона... № 189.
594 Николаева Т.В. Собрание древнерусского искусства в Загорском музее. № 115.
595 Антонова В.И. Древнерусское искусство в собрании Павла Корина. М., 1966. С. 61. № 41. Табл. 56.
596 НЛ. С. 470 – 471.
Отв. А.Н. Одиноков