Жизнь человека любят сравнивать со шкурой зебры. Полоса белая, полоса чёрная, всего поровну. Однако каждая правильная дама точно знает, что это жалкое упрощение. Фоном для черных полосок и белых пятен служит цвет неистребимого оптимизма – оранжевый!
Ибо шкура нашей жизни – тигровая! Витязь в тигровой шкуре – символ удачно женатого мужчины. Жизнь его полна ярких впечатлений и светлых радостей. А тонкий черно-полосатый узор придаёт им пикантность. Чтобы скучно не было.
Сколько людей – столько и радостей. Но существует всеобщая и бесспорная – вкусная еда. Не бросайте в меня туфлю на шпильке, подруги, сидящие на диете! Наша великая цель – джинсы двадцать пятого размера, созданные садистами, экономящими ткань, не мешает нам обожать кулинарию. Хотя бы не для себя, а для ближнего своего. Хотя бы в виде рукоделия и ароматерапии.
Ах, эти запахи! Никакой парфюмерный отдел не может конкурировать с обычной кухней в преддверии семейного обеда! Пока идёт приготовление, население квартиры делает вид, что случайно оказалось поблизости. На самом деле у него, у населения, тоже есть очень важные дела. Гораздо важнее, чем луковый конфитюр, индейка или фуфтели.
Последние – невольный дар интернета. Вещь простая и легкомысленная - яблочные колечки в тесте. Невероятной красоты фото с блюдом румяных штучек под названием «Апфельлаткесы» вызвало непреодолимое желание их воплотить и попробовать. Народ пробовал усердно и неоднократно, и, судя по всему, прекращать пробы не намерен. Некий суровый муж, одарённый лингвист и неисправимый мальчишка в душе, переименовал лакомство в фуфтельслайдексы, сокращённо – фуфтели. Под этим именем они стали почему-то ещё аппетитнее, сделались семейным хобби и потребляются с возрастающим энтузиазмом.
Луковый конфитюр - подарок глянцевого журнала, читанного в ожидании стрижки. «…Мишель сидела у окна и рассеянно жевала очередной кусочек фуа-гра с луковым конфитюром, мечтая о встрече с Жан-Полем. А он, как назло, всё не шёл…» Ах, этот сладкий гламур! Ах, эта дольче вита! Вот она, чёрная полоска зависти! Однако, если хорошо подумать, то фуа-гра – всего лишь печень водоплавающих, больных от обжорства циррозом. Жан-Поль – блондин, значит, точно не в моём вкусе. К чему тогда зависть? Выходит, что к луковому конфитюру!
Блюдо оказалось бесценным и даже волшебным. Нужно поплакать о своём, чтобы домочадцы не задавали вопросов? Нарезаем мелкими пёрышками килограмм лука. Начинается простуда? Увариваем, добавив вино и пряности и постоянно помешивая, гору лука до объема чайной чашки. Вирусы срочно эмигрируют из страны! Потом можно сидеть у окна и сосредоточенно жевать кусочек куриной грудки, телячьей котлетки или свежего хлеба с этим самым луковым конфитюром, мечтая о том, чтобы никакой Жан-Поль в ближайшие полчаса не вздумал появиться. Но он, как назло, придет. И бессовестно попросит добавки.
А праздники? А Новый Год? А Рождество с непременной жар-птицей? Под музыку из балета Щелкунчик индейка, трое суток плававшая в настое пряностей, четыре часа томится в духовке, расточая ароматы, которых хватило бы свести с ума всё население большого города, если бы оно могло поместиться в нашем старом доме. Та часть, которая поместилась и в квартире обитает, перемещается в поисках места, где приятней всего сойти с ума. Но папа, как самый опытный, уже прочно занял нужную точку. Он втягивает носом воздух с видом знатока, которому нелегко угодить, но который почти доволен.
В это же время на позицию у печки пробирается посланец подземных уровней мегаполиса – мышка. Вернее, большой серый Мыш. Настоящий Мышиный Король. Он становится у папиных ног и, точно так же наклонив голову, начинает вдумчиво принюхиваться. Мыши в столетнем доме с деревянными перекрытиями изредка случаются, но такого вальяжного нахальства видеть никому никогда не приходилось. Очевидцы застывают в изумлении. Мыш, удовлетворённо потянув носом и стукнув хвостом папины тапочки, удаляется прочь за угол газовой печки.
Папа приходит в себя и тут же уходит, что-то бормоча под нос по поводу терпения, готового лопнуть, и некоторых, которые себе позволяют... Через некоторое время он, с заряженной мышеловкой наперевес, снова стоит на посту. Наступает торжественный миг освобождения индейки от покровов. Шуршит фольга, общественость дружно делает выдох, а потом самый глубокий из возможных вдохов. Осталось дотерпеть всего полчаса! Обнажённая птица, политая янтарным шкворчащим соком, будет жариться на противне, как нудистка на пляже. Причем с той же самой целью - добиться неповторимого оттенка морского загара, от которого у взирающих кружится голова и текут слюнки.
Народ бежит прихорашиваться и занимать места за столом. Папа, как заправский минёр, почти по-пластунски ползёт в тыл газовой печки. Потом возвращается тем же манером, но без мышеловки, и, мстительно ухмыляясь и что-то насвистывая, идёт повязывать галстук. Мыш нагло шуршит за печкой. К тому времени, когда загорелая и крайне соблазнительная индейка вынимается из духовки, охота на индейкоядного Мыша завершается. Судьба его в холодных каменных джунглях предрешена. Король Мышей выдворен из дома в неизвестном направлении. У него не было шансов. Папа и сам умеет принюхиваться! Конкуренты ему ни к чему!
Судьба индейки, напротив, сложилась. Обед окончен. Народ перемещается в объятья мягкой мебели, где ведёт беседы о приятном, а на самом деле пребывает в нирване. Глазки слегка прищурены, на губах - тень улыбки, руки поглаживают украдкой животики и норовят перестегнуть ремень брюк на следующую дырочку, посвободнее.
Жареная птица с блеском выполнила своё предназначение. Она стала символом праздника почти наравне с ёлкой. И много-много радости детишкам всех возрастов принесла, ублажив все существующие органы чувств и наполнив довольством тела и мысли. Значит, на тигровой шкуре нашей действительности прибавилось оранжевых и светлых участков.
09.01.2010г.