…Дорогою свободной иди…
А. Пушкин.
Ленин считал, что искусство должно принадлежать народу.
Наши политики уверены, что искусство – это товар, который выгодно продается, поэтому он должен принадлежать власть имущим. Хватит с народа того, что ему оставляют возможность дышать и не платить за воздух. Поделив и приватизировав практически все, что может приносить прибыль: нефть, газ, лес, рыбу, землю, властители наших судеб оглянулись, и увидели жирный кусочек, случайно выпавший из поля вороватого зрения. На нашу беду, это оказались богатейшие российские культурные ценности.
Для тех, кто не знает: наша страна вот уже несколько лет живет в условиях культурной революции. Заварил культурную революцию министр российской культуры / теперь уже бывший/ М. Швыдкой, который либо забыл, чем эти игры закончились в Китае 60-х годов прошлого столетия, либо по-скоморошьи любит иронические провокации. Его телепередача под одноименным названием носит негативно – скандальный оттенок и часто вызывает ощущение интеллектуального рвотного рефлекса. Однако в недавней телепрограмме на тему: «Должно ли искусство служить государству?» г-ну Швыдкову удалось задеть на самом деле болевую точку.
В свете готовящегося закона о культуре, тема о служении искусства государству приобретает отнюдь не невинно - развлекательный характер. Потому что у хитрого вопроса есть продолжение: если искусство не должно служить государству, должно ли государство содержать такое искусство?!
Передача, как всегда, получилась скомканной, горячей и бессмысленной, хотя подбор гостей был вполне орденоносным / композиторы Тухманов, Дашкевич, журналисты Гусман, Молчанов, Познер /. Дискуссия, слава богу, не закончилась дракой. Видимо, этот тот случай, когда дискуссию следует продолжить, но уже в более спокойной обстановке «пера и бумаги».
Итак, должно ли искусство вообще что-либо и кому-либо?
Любой творец, особенно в России, естественно, сразу скажет: не должно. Разве в нас генетически не сидят слова Пушкина: «Ты – царь, живи один»? В «Египетских ночах» Александр Сергеевич даже логическое обоснование сделал любимому постулату:
Зачем от гор и мимо башен
Летит орел, тяжел и страшен,
На чахлый пень? Спроси его.
Зачем арапа своего
Младая любит Дездемона,
Как месяц любит ночи мглу?
Затем, что ветру, и орлу
И сердцу девы нет закона.
Таков поэт: как Аквилон,
Что хочет, то и носит он...
Разве нас не приучила великая русская литература XIX века к авторской независимости и самостоятельности: пиши, дескать, милок, что хочешь и о чем хочешь. А служение кому-либо - это не для гордых творческих натур. Мы же помним, как сказал еще один Александр Сергеевич хрестоматийными устами своего героя Чацкого: «Служить бы рад, прислуживаться тошно».
Прекрасный тезис, если бы на этом ограничивалось. Написал – и в стол, еще написал – жене показал. Или образованной няне. Проблемы начинаются с момента, который опять-таки обозначило «солнце русской поэзии»: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать».
Никто не услышал подтекста. Отметим, как у Пушкина: можно продать. Имеется в виду, что можно и не продавать. Сиди себе в деревне, пользуйся натуральным хозяйством: молоко там, яички, хлебушек, картошечка. Иногда из города тебе с оказией чай привезут, табак и горчицу / смотри письма Пушкина из ссылки в Михайловском. Там жажда горчицы у гения стоит наравне с интересом к книжным новинкам/. А самолюбие свое спрячь в карман: никто тебя не прочитает, крестьяне, извини уж, поголовно неграмотны. Даже Арине Родионовне, как известно, «Бурю мглою» вслух читал. Ах, ты хочешь печататься? Хочешь, чтобы твой «колокол вечевой» звучал «во дни торжеств и бед народных»? Тогда договаривайся с государством, потому что ты вступаешь в его пределы, затрагиваешь его права.
Ну, Пушкину было проще: и Михайловское с нижегородским имением у него были, и денежки у столбового дворянина коллежского секретаря Александра Пушкина водились, мог за свой счет напечатать, и типографий частных было довольно, и крупных частных книжных магазинов, которые вели торговлю со всей Россией.
Неплохими имениями владели: М. Лермонтов, Л. Толстой, И. Тургенев, симпатичная усадебка была у Чехова. И перечень этими фамилиями не заканчивается. Жаль, в школьных учебниках не упоминают о главной битве жизни великого певца горя народного Н.А.Некрасова за собственную усадьбу – ценой удачи за карточным столом. Между прочим, эта презренная проза жизни и сообщала русским писателям такую блестящую независимость. И то государственная и царская цензура частенько щипала им перышки.
Современный автор, как правило, имений не имеет, частных книжных магазинов - тоже, не говоря уж о своих типографиях. Обеспечить себя свободным творческим трудом, полностью независимым от государства? Да вы что, смеетесь? Однако как хочется иметь хотя бы иллюзию творческой свободы, закрывая глаза на противную экономическую зависимость. К сожалению, не надо забывать, что наемный работник не может по определению иметь экономической свободы, а без нее все остальные свободы – пустой звук.
Не хотите служить государству? Ах, вы - свободные творцы? А на банкетах у «авторитетов» вы бываете? А подачки – премии от Березовских и прочих меценатов принимаете? Ах, вы не знали, от кого они? А как насчет стипендий и прочих выплат, прилетающих от чиновничьего аппарата? Мы еще не забыли растерянного лица замечательного режиссера, диссиденствующего кумира брежневской поры Юрия Любимова, когда некая партия пожелала распорядиться зданием его легендарной Таганки для проведения своего съезда на том основании, что они, якобы, кормятся с одной щедрой ручки. Думается, что даже советские замы по идеологии не ставили его в такое щекотливое положение. Трудно же признаться, что наши игры в самостоятельность подобны мнимым числам в математике: в теории они существуют, но реально представить их невозможно.
Вопрос о взаимоотношениях государства и искусства достоин большой научной статьи. Скажем только, что не всегда в истории деятели культуры проявляли такую чувствительную стыдливость. Русские князья почитали за честь кормить целые дружины артистов широкого профиля – скоморохов. Искусство Барокко породило своеобразный жанр литературы - посвящения титулованным особам, материально способствовавшим выходу в свет сочинения. Вспомнить хотя бы пышные и громогласные посвящения Мольера, Ломоносова и Тредьяковского венценосным монархам. Цари, короли, государственные деятели, в свою очередь, считали своим приятным долгом поддерживать архитекторов, литераторов, художников, артистов. И тогда появлялись Версаль и Царское село, Медный всадник и «Тартюф», а также знаменитое Русское музыкальное общество, первые российские консерватории, и многое другое. Однако уже к концу XIX века наличие богатого покровителя в глазах интеллигентного человека сделалось слегка неприличным. Чайковскому, например, приходилось объяснять сестре и зятю свои несколько необычные отношения с миллионершей и меценаткой Надеждой Филаретовной фон Мекк: «Очень может статься, что в первую минуту тебе и Саше покажется предосудительным, что я живу на счет m-me Мекк. Но если ты примешь в соображение сущность моих отношений к ней…».
В советское время новаторская ленинская формулировка об искусстве, служащем народу, казалось, стала устраивать решительно всех. Государство приобретало верных и, по большей части, талантливых глашатаев. А деятели нового пролетарского искусства – кусок хлеба, крышу над головой и служение под маской благородной «фигуры умолчания». Вроде как служишь, но ведь не царю или тупому толстосуму, а всему великому советскому народу.
«Литература существует и действует лишь до тех пор, пока она понятна, – писал К. Паустовский. – Непонятная, темная или нарочито заумная литература нужна только ее автору, но никак не народу».
Увы, простые и понятные времена прошли. Нам повезло: мы живем «во время перемен» / не дай бог, как мудро говорят наши соседи китайцы/. Вопрос, кто кому служит, решается заново.
Любимый всеми композитор Тухманов попробовал в своем выступлении на телепередаче сформулировать, кому он служил, сочиняя гимн Победы, но запутался в словах, и умолк. До чего дошли: Давид Тухманов стесняется своей потрясающей песни «День Победы»!
А, может быть, так: кто ужинает девушку, тот ее и танцует? Тоже нехорошо.
Кому же служить? «А никому», - слегка раскрасневшись, отвечает опытная «акула пера», журналист-международник В. Познер. «Мечты, мечты, где ваша сладость!»
Конечно, наши творцы явно хотели бы предложить такие отношения с государством, когда государство оплачивало бы их прихоти, но совершенно не контролировало бы содержание их творчества. Видимо, их вдохновляет великий пример Леонардо да Винчи, который, как свидетельствуют историки, редко радовал своего покровителя герцога Сфорца точным выполнением его заказов. Ему предлагали изваять конную статую, а получали в ответ разработку фантастического оружия. Герцог Лодовико был явно необычный человек, под стать самому Леонардо. Наивно думать, что на нашу долю тоже достанется такой просвещенный чиновник, который будет ласково поощрять все наши затеи, не спрашивая результат. Это утопия. Красивая, конечно, но утопия. В реалиях России мы сталкиваемся, увы, с другим развитием событий.
Н.Ф. фон Мекк была богатейшей женщиной России, муж которой сделал состояние на акциях железных дорог. Ее дружеская переписка с Чайковским издана в трех увесистых томах. Кроме писем, она тринадцать лет абсолютно безвозмездно субсидировала Чайковского из своих личных средств. Композитор посвятил ей свою Четвертую симфонию / видимо, в благодарность/. Как вдруг, совершенно неожиданно, в 1890 году, получает от нее странное письмо, в котором миллионерша отказывает адресату не только в дальнейших выплатах, но и в дружбе, и в переписке.
Между прочим, Чайковский оскорбился.
Цитата из письма Петра Ильича: «Последние слова Вашего письма немножко обидели меня…Неужели Вы считаете меня способным помнить о Вас, только пока я пользовался Вашими деньгами!»
А ведь Н. Мекк просто была честным, до наивности человеком: запутанные семейные обстоятельства, повлекшие за собой угрозу почти полного разорения, заставили больную женщину, вдову взять назад свои, может быть, неосторожные обещания обеспечить композитора до конца его дней. «Я не отдам своего права заботиться о Вас», - нежно писала она когда-то Чайковскому. И вот, как говорили в то время, какой реприманд неожиданный! В письме к своему издателю П. Юргенсону Чайковский возмущен: «… оскорблено мое самолюбие, обманута моя уверенность в ее безграничную готовность материально поддерживать меня и приносить ради меня всяческие жертвы». И почему российские творцы прекрасного поголовно уверены в том, что им кто-то что-то будет вечно отрывать от себя?
Последние события в нашей бедной России скорее свидетельствуют о том, что наши умные чиновники хотят с нами поступить так же, как милейшая Надежда Филаретовна со своим нежным, многолетним другом П.И.Чайковским: нет денег – нет выплат. А, может, и есть, да искать не хотим. И никто, заметьте, при этом никому не служит. Чиновники продолжат выполнять свои сложные государственные обязанности / им для этого искусство не требуется, как и вообще вся социалка/. Искусство пойдет мыть полы в банке или торговать турецко-китайскими шмотками. А народ … Народ, как говорится, безмолвствует. Возле ларька с пивом. Не станет же, в самом деле, он бунтовать из-за музеев и сельских библиотек!