«Для того, чтобы написать детектив,
нужно было разрешение Московского горкома партии».
Д. Донцова.
Сто лет назад Некрасов мечтал, что настанут времена, когда мужик «..не милорда глупого – Белинского и Гоголя с базара принесет». Сто лет прошли. Что же мы теперь несем с базара? По данным Книжной палаты России нынче самый читаемый автор в стране – небезызвестная писательница иронических детективов Дарья Донцова, суперскромно называющая себя «дворняжкой детективного жанра».
В ее активе – 40 млн. проданных экземпляров по всему миру, 52 романа, кулинарная книга и автобиография – все, как у настоящих писателей. Ее личный рекорд – 92 страницы в день. Ее имя красуется на писательской «Площади звезд» на Страстном бульваре, она – победитель конкурса «Книга года - 2003». На ближайшие 5 лет у нее заключено более 50 заявок с издательством. Планы реальны, т.к. автор выпускает один роман в месяц – конвейер, породивший легенду о целой бригаде, сочиняющей под этим именем. На личном сайте Донцовой находится более 25 тысяч сообщений. Такая вот почти спортивная биография.
Пестрые черно-желтые томики с пистолетом, изящно перевязанным подарочной ленточкой, и тремя трассирующими пулями, с поистине убийственными, бросающими в дрожь названиями, а также жуткими коллажами на обложке, которым позавидовал бы сам Сальвадор Дали, оккупировали все книжные магазины страны. Высоколобая российская интеллигенция, всего каких-то пару десятилетий назад гордо рассуждавшая о Кафке, Гессе и Маркесе, теперь крадучись, смущенно покупает Донцову, о которой говорить в хорошем обществе, в общем-то, не принято. А жаль. Ведь эта приятная женщина с милыми, породистыми собачками на руках – любопытный социальный феномен.
Перефразируя Вольтера, можно смело сказать: если бы Донцовой не было, ее следовало бы выдумать.
Мы давно стали криминальной страной, только упорно не хотим этого признавать / здравствуйте, доктор Фрейд!/. Мы предпочитаем, чтобы преступления совершались где-то там, в каменных джунглях Нью-Йорка, или в мрачных родовых поместьях английских аристократов. Мы наивно хотим верить, что если мы сами не грабим и не убиваем, то значит, мы живем в мирное время. Напрягитесь – разве среди ваших друзей и знакомых не найдется ни одного обворованного, убитого в драке, сидящего в тюрьме? В романе «Канкан на поминках» каждый второй объясняет Евлампии Романовой, как нужно грамотно собирать передачу в Бутырки. Полноте, разве не в России придумали поговорку: «от сумы и от тюрьмы не зарекайся»? Что ж мы удивляемся, когда в книгах простодушной Донцовой профессора берут взятки, директора институтов приживают внебрачных детей, а потом убивают их, милые девушки из хороших семей, талантливо перевоплощаясь, травят всех предполагаемых наследников. Скажете, так не бывает? Еще как бывает.
Однако до сих пор к преступникам и сыщикам в мире относились весьма серьезно. Преступники тщательно обдумывали преступления, а сыщики курили трубки, играли на скрипке и оттачивали научные методы раскрытия преступлений, в общем, и те и другие выглядели весьма добропорядочными людьми. Правда, Агата Кристи уже пыталась подсунуть вместо мужественного интеллектуала седенькую любознательную старушку миссис Марпл, тем не менее, уважение к жанру все же сохранялось, пока в детектив не пришла г-жа Донцова. Ее историческая роль состояла в том, что к солидному древу детективной литературы, и так считающимся чем-то вроде внебрачного сына беллетристики, она привила легкомысленный цветок юмора и иронии. И поступила совершенно по-женски, совершив, как Ева, переворот, сама того не желая.
Все ее «сыщики» - странные, смешные растяпы не от мира сего. Только к Даше Васильевой может припереться из Америки за помощью четвертый бывший муж, подкинувший ей когда-то свою новорожденную дочь от второй жены. Только у Виолы Таракановой могут поселиться две женщины с одинаковыми именами и документами, обе утверждающие, что приходятся ей родной матерью! И такие-то обремененные семьей, подругами, домашними животными дуры собираются расследовать преступления?! Без метода и даже без скрипки?
- Ты нарушила все правила! – ругает Евлампию ее милицейский друг майор Костин.
- Зато я поймала преступника, - хладнокровно отвечает в очередной раз избежавшая неминуемой смерти глупая Лампа.
Психологический ход автора снайперски точен: если таким кретинкам везет, значит и мне … скоро … наверняка посчастливится / не случайно же нынешний муж Донцовой – профессор психологии, есть кому посоветовать/.
Не любить ее симпатичных героинь просто невозможно. Они живут так же, как и мы. У них проблемы с детьми и родственниками / особенно с приезжими/, у них ломаются машины, их частные организации прогорают. Но при этом какая же у них интересная жизнь! То на капот их машины сваливается труп, то их ловят на темной стройплощадке и велят разгадать ребус, то они проваливаются в тайный люк модного салона красоты. Главное – их всепобеждающий демократизм. Скажем,
сыщица Настя Каменская из детективов Марининой – персонаж привлекательный, но не народный. Эта интеллектуальная аристократка знает, кто такой Микеланджело! В романах Донцовой даже поговорки объясняются, чтобы мы не напрягались. А какой сочный, правдивый язык! Ну, блин, ваще, иногда без словаря арго не разберешься. Слух у автора на народную речь удивительно чуток: «двухкомнатная трущоба», «в секунде одеваться» / имеется в виду магазин подержанной одежды, сэконд хэнд/, «не имей 100 рублей, не получишь 100 друзей», «одень пенек – будет, как майский денек».
Чего стоит, к примеру, искрометный диалог в стиле Дюма-отца:
- Он не задел струн моей души, - жалуется одна романтическая натура.
- Тоже мне, блин, балалайка нашлась, - тут же режет ей грубоватая подруга.
А вот еще лучше:
- Простите, не помню, где мы встречались.
- В постели. Я твой муж, бывший.
Коротко и ясно, и добавить нечего.
Юмор Донцовой, начавшей писать свои романы в палате реанимации, – ее спасение от смерти. Наше восприятие донцовского юмора – попытка хоть на часок-другой закрыться от проблем, от горя, от беды, испытав на себе анестезирующую силу смеха. Снять социальный болевой шок под вечную нашу песенку «а нам все равно». Правда, ей постоянно достается за пошлость и вульгарность, но такие вещи утверждают те, кто плохо разбирается в теории литературы. Ее юмор родовыми корнями уходит в анекдот, народную песню, фольклор. Например, такая сюжетная коллизия: на папу-алкоголика падает кухонная полка, он получает стойкое отвращение к спиртному и начинает пророчествовать, тщетно пытаясь вернуться к прежнему блаженному состоянию. Это типичный гэг из комедии положений, только в прозаическом варианте. Напоминает популярные сейчас пьесы Р.Куни: ничего не помню, но помню, что смеялся.
Тотальная смеховая культура детективов Донцовой распространяется как по линии сюжетных положений, так и вглубь, к зернам языка, аккумулирующим энергию метких народных словечек: тип дается одним росчерком пера - «у нее было круглое, до умиления российское лицо и мелкие грязнозеленые глаза». Причем национальные истоки не камуфлируются, а гротескно обнажаются: где, как не в нашей стране, можно зарабатывать на жизнь, продавая легковерным женщинам «желудок беременной ослицы»! А какие «безбашенные» названия романов! /Правда, писательница утверждает, что их придумывает ей издательство./ Ни за что нельзя догадаться, о чем пойдет речь. Допустим, «Маникюр для покойников» - это из жизни работников морга? А вот «Гадюка в сиропе» - это про кулинарию или новости биологии? А что такое, простите, «гарпия с пропеллером» - жена Карлсона на пенсии?
Свой источник юмора писательница объясняет просто: если у тебя в доме живут трое детей от разных браков, две невестки, три свекрови, пять собак, без чувства юмора просто не проживешь. А какая ей свойственна великолепная самоирония! Она смело позволяет своему alter ego Даше Васильевой без тени сомнения заявить о себе: «я умна, интеллигентна и абсолютно уникальна».
Сведения о биографии Агриппины Васильевой, потомственной московской интеллигентки, дочери известного советского писателя Аркадия Васильева / кстати, сотрудничавшего в журнале «Крокодил»/ и мамы-режиссера, на воображение просто давят: окончила МГУ, два иностранных языка свободно, работала в знаменитой московской «Вечерке», близко знала многих литературных знаменитостей: В.Катаева, В.Шкловского. В двухлетнем возрасте, был случай по вине родителей, спала на одной кровати с Ахматовой! Была настолько напичкана академической литературой, что «уже Дюма был не комильфо» / не удобен, не приличен. Какие слова знает наша скромная Даша Донцова!/.
Не случайно, несмотря на легкий жанр, в котором она пишет, Д.Донцовой удается находиться в русле традиционной русской литературы. Герои ее произведений составляют практически весь социальный спектр сегодняшней России: охранники, преподаватели французского, бомжи, профессора-лингвисты, продавщицы бутиков, эксперты-криминалисты, девушки по найму, студенты, генералы, риэлторы, рабочие на автозаправке… География романов – вся Москва с глухими уголками Подмосковья как на ладони. И чудные, недосумасшедшие и получокнутые герои, и причудливо запутанные ситуации – это тоже наши классические традиции. Метод работы с персонажами – явно зощенковский, с его сниженными, приземленными, обытовленными типажами. Только они стали еще активнее, шустрее, ловчее и … глупее. От него же - умение создавать типическое из необычного и смешного.
И совершенно понятно, что эти кошмарные события если не происходили в действительности, то могли происходить. И разве Донцова виновата, что наш мир накренился, что наша грустная Россия от романов-эпопей XIX века перешла к детективам с продолжением, оставшись все такой же странной, непознаваемой и печальной. Кто виноват, что у нас много смеха всегда кончается слезами.
Литературное дарование Донцовой несомненно, положительную роль сыграл и опыт работы в газете. Ее детективы – это литература, уже перешедшая грань журналистики. Однако журфак МГУ – его не спрячешь. Поэтому если в обществе будет модно вертеть столы, или стричь овец в прихожей, или гулять вверх ногами, будьте спокойны, мы обязательно узнаем об этом из ее романов. Журналист, описывающий реальную жизнь, никогда в ней не умрет. Понятно, почему к ней суровы некоторые критики: в них проглядывает зависть коллег-журналистов, которым - увы! - никогда не написать даже плохонькой повестушки.
Вокруг имени Донцовой почти сразу разгорелись страсти, появились мифы и легенды. Ее биография напоминает классическую сказку: безоблачное детство, годы тяжелых испытаний, начавшиеся со смерти отца и закончившиеся больничной койкой, чудесное перерождение, принесшее любимую работу, деньги и славу. Здесь и модный нынче элемент мистики: ее родовое имя Агриппина имеет значение «вперед ногами». В издательстве неудобоваримую Агриппину забраковали, предложив писательнице псевдоним. Одним словом, когда Агриппина, видимо, вперед ногами, исчезла, появилась Дарья, означающая, между прочим, «Владеющая добром». Она настолько стремительно ворвалась на детективный российский Олимп, сразу допрыгнув до первого места, что ее удачливость и баснословная плодовитость вошли в поговорку. «У меня нет проблем с фантазией. У меня проблема успеть все записать», - признается автор. Помнится, про Дюма, как и про Шуберта, сплетничали, что они сочиняют быстрее, чем переписчики могут переписать. Не менее потрясающе сделана и ее суперграмотная раскрученность. Все, что Донцова говорит о себе, выглядит, как красивая и тонкая работа на публику: «Я пишу для улицы», «Мои книги – это сказки», «Было время, когда я покупала картошку по счету. Не килограммами, а штуками: две в суп, две ребенку на гарнир». При всем при том у нее имеется и свой, железно сформулированный, рецепт успеха: «Деньги и известность достаются только тем, кто умеет трудиться». Чем не новый национальный идеал?
Наше мифологизированное социальное мышление, травмированное действительностью, стремглав улетает в сказку, даже не задумываясь над ее правдивостью. Существует ли Донцова на самом деле, или ее отделяет от нас грань ирреальности, нам все равно. Иллюзорность нашего обыденного существования провоцирует общество на создание жизнеспособных, хотя и абстрактных фигур. Мы также верили бы в ее реальность, если бы ее милые фото были бы результатом монтажа, а романы – плодом стараний неизвестных «негров» издательства, а уж сайт в Интернете сделать – и вовсе большого ума не надо. Кстати, литературными мистификациями в свое время успешно баловался Пушкин, и даже кое-кого сумел обмануть.
Миф начала XXI века под названием «Дарья Донцова» уже живет отдельно от конкретной личности, которая регулярно появляется на телеэкране, ездит на метро и ходит на светские тусовки.
Сама Донцова уверена, что еще лет пятнадцать будет стабильно работать. «Я – запойная писательница», - говорит она о себе. А вылечить запой, как мы все знаем, практически невозможно. Ну что, тогда почитаем?