Да только бы дурак не понял, что только-только все затянулось кожицей тонкой. Что еще кое-где сукровица, что все близко к сердцу, что каждый вздох чувствуется. Что надо было каждое слово взвешивать, чувства и желания отделять друг от друга, ни в коем случае не перекрещивать, не смешивать. Но какая теперь разница, ведь все равно не складывается. Потому что она все тянется, как подсолнух по солнцу, как подснежник за снегом, как радуга после слепого дождя летом. Она верит не словам, а взглядам, понимает твои простые порывы, она нехитрым подаркам рада. Она сама страдает от этой гиперчувствительности, отсутствия какой-либо сомнительности. А откуда ей взяться, если ей с каждым разом все проще привязаться, расстаться, а потом в пустой комнате одиноко смеяться. Она привыкает, что даже если кто-то сразу, а кто-то чуть позже, то все равно между собой удивительно как-то похожи. Похоже шутят, по сценарию удивляют, одинаково любят и потом однотипно бросают. А ей все не верилось, что с ними так скучно, избито, обычно, ей все казалось, что этот уже не такой, с тем ново и непривычно. И казалось бы, все отлично. Но она пропускает все через сердце, надеется, что поможет кому-то поверить, оттаять, понять, теплом души отогреться. И снова сдирает коленки и локти, переживает очередную ломку, дует на ранки, ждет, когда опять затянутся кожицей тонкой. И снова смеется, когда по живому кто-то снова пройдется и не простится. Душевные люди, родные объятья, красивые лица, она будто бы их и ждет, но…ей порой кажется, что вся эта жизнь в картинках просто ей снится. И она улыбается этим снам, пишет письма без обратного адреса, машет рукой с того берега и ждет того, кому без лишних вопросов бы просто поверила.©
7.01.2010 г.