Лодка казалась большой и какой-то необыкновенной, как и весь окружающий мир, когда тебе десять лет, и когда тебя первый раз в жизни взяли в далекое, многодневное путешествие.
Компания заядлых рыбаков, в которой был и мой отец, во время летних отпусков, забиралась в верховья уральской реки Сылвы, что в Пермском крае, и на резиновых лодках сплавлялась по ней. Таежная глухомань чередуется здесь с полями и покосами. Иногда на берегу можно увидеть медведя или лося. В заболоченных излучинах гнездятся цапли, гуси и утки. Над самой водой – заросли смородины. Пейзаж постоянно меняется. В одном месте река протекает под кронами лип и похожа на широкую аллею. В пору цветения густой медовый аромат наполняет воздух, и слышен ровный пчелиный гул.
Этот маршрут, предложенный когда-то моим отцом, очень понравился его друзьям. Со временем путешествие по Сылве превратилось в добрую традицию.
Теперь и я был удостоен чести участвовать в плавании. Отец казался мне опытным капитаном в нашей двухместной лодке. Иногда, на перекатах, он доверял мне весла, а сам удил нахлыстом голавлей. Наловчившись, я ставил лодку так, чтобы отцу удобно было подбрасывать насадку под самый берег, где рыба караулила падающих в воду насекомых.
Дни были жаркими. Мы часто останавливались, купались и загорали. Как-то после полудня набежавшая туча опрокинулась на нас коротким и сильным дождем. Я не стал прятаться под пленку, а раздевшись догола, зашел в реку. Только голова торчала над поверхностью. Вода была очень теплая, а прохладные дождевые капли щекотали лицо. Казалось, что река – это я.
С наступлением вечера выбирали место для ночлега. Обычно располагались где-нибудь на песчаной косе или на полянке, граничащей с лесом. Спали у костра, под открытым небом. Я чувствовал себя настоящим первооткрывателем. Ночью из леса доносились крики птиц. Где-то в зарослях вдруг треснет ветка под лапой невидимого зверя. Когда веки смыкались от усталости, у самого берега неожиданно раздавался всплеск крупной рыбы, и мальчишеское воображение рисовало коварных чудовищ, подкрадывающихся к нам. Я поднимал голову и, скинув капюшон штормовки, долго всматривался в густой кустарник, едва освещенный пламенем костра, прислушиваясь к ночным звукам. Но кроме назойливых комаров, никто из злобных хищников себя не обнаруживал. Затем сон побеждал все страхи. Отец заботливо укрывал меня своей курткой, и я проваливался куда-то в пустоту, где уже ничто не тревожило.
Летние ночи таинственны и коротки. Пробуждение приходило вместе с утренней прохладой и с потрескиванием только что подброшенных в костер сучьев. Озябнув спросонья, я на корточках усаживался поближе к огню, который своими многочисленными языками пробовал на вкус каждую брошенную в него ветку и своим жаром обдавал мне лицо.
Трава, деревья, все вокруг было покрыто серебристой влагой. Река дремала в густом тумане. В котелке над костром закипала вода, и вскоре мы пили чай, заваренный листьями смородины.
Восход солнца встречали уже в лодках. Однажды я увидел, как сверкали капельки росы на крылышках стрекозы, заночевавшей на кончике моей удочки и пустившейся вместе с нами в плавание. Взошедшее солнце вывело путешественницу из оцепенения и, вспорхнув, она исчезла.
Мы развлекались тем, что давали названия островкам, омутам и перекатам. Полуостров «Комариный» – здесь нас ночью замучили комары. Остров «Кабаний» издали напоминает лежащего кабана. Перекат «Быстрый» полкилометра несет лодку с большой скоростью. На «Змеиной поляне» я впервые наблюдал, как уж ловит рыбу. Он лежал на берегу, изогнув тело и держа голову у самой поверхности воды. Когда неосторожная рыбешка подплывала поближе, змея делала выпад и хватала ее.
Каждый день мы проплывали мимо каких-то деревень, из которых доносилось пение петухов, мычание коров и надсадное кряхтение тракторов. Дразнящий дух истопленной бани дополнял ощущение деревенской идиллии. А сразу за околицей снова начинался лес.
Однажды на левом берегу показался большой поселок.
«Это Суксун. – сказал отец. – Здесь мы жили с твоими дедушкой и бабушкой после войны». Он говорил о Суксуне с какой-то особой теплотой. Из старых знакомых там уже давно никого не осталось, и только память возвращала отца к этим местам. Вот уже поселок почти скрылся из виду, а отец все оглядывался назад, узнавая знакомые строения.
Через день наша «флотилия» проходила мимо дома отдыха «Красный Яр». С берега нас приветствовала целая группа каких-то подвыпивших толстяков – мужчин и женщин.
Видимо это были отдыхающие. Еще через три дня камень «Лобач» вырос во всей своей угрюмой красоте. Здесь заканчивалось наше плавание и мое первое путешествие.
После каникул, на первом уроке у нас шел разговор о минувшем лете. Когда я сказал учительнице, что отдыхал на реке, она подняла меня на смех. Все ребята тоже смеялись. Мол, на даче – понятно, в лагере – понятно, а как можно отдыхать просто на реке? Я обиделся и не стал ничего рассказывать.
Но каждое лето сылвенские перекаты уносили нас с отцом в царство первозданной красоты и покоя. С годами лодка уже не казалась мне такой большой, и река как будто стала уже. Но без путешествий я теперь не мог обойтись. И профессию впоследствии выбрал соответствующую. Выучился на геолога. С экспедициями объездил весь Советский Союз.
Прошло много времени с той, самой первой поездки, и как-то из откровенной беседы с мамой я узнал, что в Суксуне жила девушка, которую отец очень любил в юности.
Давно уже не сплавлялись мы по Сылве. Суматошная жизнь, семейные проблемы, работа, быт. Нет в живых многих из тех, с кем грелись у одного костра, на дальнем берегу. Только отец иногда вдруг вздохнет и скажет: «Эх, хоть бы еще разок побывать в тех краях».
1993год