Мясо было сочное и вкусное. Только очень горячее, но дождаться, пока остынет, ни у кого не хватало терпения. Повар в коричневом от крови халате, разделывал туши прямо перед посетителями кафешки. Он делал это ловко и быстро. А когда одна впечатлительная молодая особа спросила, как можно так расправляться с живыми людьми, спокойно ответил, что это вовсе не люди, а клоны. И что за стенкой работает целая фабрика по их производству. Девица пулей вылетела из кафе, сопровождаемая смехом двух старушек ведьмообразного вида, с удовольствием срывающих на удивление сохранившимися крепкими зубами ароматную плоть с шампуров и запивающих её густым красным вином.
Мальчишка долго и внимательно следил за работой мужчины в испачканном халате, потом обвел любопытным взглядом все помещение и вышел. Ему хотелось посмотреть, что же это за фабрика за стенкой. Но пока он искал способ туда попасть, наткнулся на двухэтажное строение.
Над крыльцом у входа висела табличка: «Услуги стоматолога. Дорого». Поднялся по ступенькам, незамеченный сестрой в регистратуре, увлеченно смотревшей какую-то телепередачу, прошел вдоль коридора и заглянул в кабинет. Над сидящим в кресле полным очкариком склонился в позе вопросительного знака зубной врач. В руках у него был шприц, на подносике лежали орудия зубоврачебных пыток. Пациент вынужденно молчал, пока ему делали укол. Потом быстро заговорил: «Понимаете, доктор, я долго изучал насекомых в тяжелых условиях тайги, написал множество научных работ, пользующихся огромным успехом за рубежом, а вот на зубы времени совсем не оставалось. Сейчас понял, как был не прав. Но признать свою неправоту не позволяет врожденная принципиальность. И только здесь, вам, говорю об этом, пользуясь тайной вклада».
Не особенно внимательно до этого слушавший доктор, вдруг заинтересованно повернул голову.
– Чем пользуясь? Какой вклад?
– Ой, да нет же! Врачебной тайной.
Доктор разочарованно отвернулся и, выбирая среди инструментов щипцы повнушительней, произнес: «Чтобы зубы хорошо сохранялись, нужно не только раз в полгода посещать дантиста, но ещё и беречь нервы. И свои, и чужие. Испорченные зубы – признак нарушенной кармы, если вы что-нибудь слышали об этом. Хотя... Это не тема для разговора. Откройте рот! Ну же! Шире!» И он сунул щипцы в разверзнутое отверстие. Мальчишка, до сих пор оставшийся незамеченным, чуть не упал от головокружения и подступившей к горлу при виде всего этого тошноты. Он выскочил из кабинета, пронесся мимо так ничего и не заметившей регистраторши и легко вздохнул лишь снаружи. Правда, снаружи – сильно сказано, поскольку он тут же уперся в новую стену. Пошел вдоль нее и, дойдя до первого поворота, попал в непроглядную тьму.
Так же неожиданно, как опустилась тьма, обнаружилась посреди нее светящаяся точка, которая по мере приближения обрела очертания костра. Вокруг сидели люди. Неслышно ступая, мальчик приблизился и прислушался.
– Мы никогда не находим того, что ищем. И чем больше стремимся к спокойствию и благополучию, тем быстрее натыкаемся на неприятности разного рода. В результате – разочарования, долги, потеря клиентов, понижение в должности, депрессия, импотенция...
– Ага, – рассмеялся в ответ другой, с неожиданно детскими полными пунцовыми губами на взрослом лице, – а для этого есть грибы. Грибочки… Тащишься от них, уплываешь, и весь мир в тебе растворяется, а ты в нем. Правда, приходится дозы увеличивать, и вообще... Но как временное средство...
– Хех... – вступил в разговор третий. – А как по мне, очень кровушка помогает. Человечья. Я вот давеча на фабрике одной побывал, там скоро производство наладят. Заказ получил на рекламу. Будет и в полиэтиленовых кульках, и в коробках. По разной цене, конечно. Надо на презентацию подвалить, попробовать. Как думаете?
– Да пробовали уже. Видели, – с сарказмом произнес толстогубый. – Хотя нет, сам я не пил: воротит. Но видел, насмотрелся... Да вот и в следующем витке, где дом для престарелых вампиров... Много интересного можно услышать. А как им крови хочется молодой и свежей! Но уже и силы не те, и персонал норовит себе львиную долю урвать от гособеспечения...
Мальчишка сделал шаг вперед, чтобы получше рассмотреть собеседников, но наступил на ветку, которая, предательски хрустнув, выдала его. Фразы: «Мы здесь не одни», – он уже не слышал. Опрометью несся от костра через поле, пока не врезался головой в очередную стену. В глазах рассыпались искры, он упал, а, очнувшись, оказался в комнате, где два седых старика спорили, кто кого первым убьет. Оба доказывали друг другу бесполезность собственной жизни, не жалея красноречия. Видимо, это было единственное, что у них осталось, все остальное подошло к концу. Вдруг один заметил мальчишку и предложил: «А может, принесем его в жертву? И нам хорошо, и ему. Возможно, убитый, он станет писателем, а мы, дав ему путевку в творчество, возродимся к новой жизни». От этих слов весь обморок улетучился. Рывком поднявшись на ноги, пацан выскочил вон.
Вдоль стены, в которую опять упирался его взгляд, ползла улитка. Он медленно последовал за ней. Через четверть часа они оказались на зеленой лужайке. Веселый ёжик декламировал двум кошкам странные стихи.
Мавма, мавма, тукс рисень цвет.
Жик ё дивет и спень лёв.
Кудка бузна дитбу солнсвет.
Тачис дова - дучен клёв!
Кошки восторженно хлопали лапами и кричали: «Бис!» Мальчишка уселся на пенек неподалеку и радостно улыбнулся. Ему очень понравилась эта музыка, несмотря на всю непонятность. Улитка сидела рядом, под пеньком, навострив рожки, и по ее студенистому личику расплывалось удовольствие.
Мод с босой сонить вегсда
Лоджен жакдый. Чотно!
Моды-мазки - унерда!
Жаде слеи блочный!
Нутрь в бесе сени свое,
Жадчинать не дано!
Себе на негдоз-лижье
Смевте с динвым садом!
Нараспев произносил ежик, театрально разводя лапками. Мальчишка счастливо расхохотался. Задрал голову вверх и увидел солнце. До него донеслось: «Ванечка, Ванюша! Ну что же ты так долго? Заблудился, что ли?» Он прислушался к маминому голосу, стараясь определить, откуда он доносится. «Сынок, иди ко мне, я жду. Скорее!»
Внезапно ёжик слез со сцены, которой служило старое высохшее бревно, бодро прошагал на задних лапах к мальчику и спросил: «Ты потерялся, что ли?» Мальчишка кивнул. «Ну кто ж так по лабиринтам ходит? Пойдем, выведу. Но это только на первый раз. Нужно учиться выпутываться самому», – ежик состроил строгую мордочку и добавил: «Понимаешь, да?», – А потом вдруг очень по-доброму рассмеялся. Взял улыбающегося Ваню за руку и в мгновение ока вывел его на волю.
Стройная женщина в легком халатике, радостно вплеснув руками, побежала навстречу сыну. А он – навстречу ей. Мама подхватила мальчика и закружилась, словно в танце, крепко прижимая к себе свою единственную драгоценность. Потом поставила ребенка на землю и сказала: «Ну говорила же я тебе, что не стоит туда ходить. Лучше бы на карусели покатался или на машинках. Ну, на ракете, в конце концов! А это – ещё хуже комнаты страха, – и проведя ласковой ладонью по волосам насупившегося Ванюши, добавила. – Ну да ладно. Все, что ни делается, – к лучшему. Идем, мы ведь на пляж собирались, а солнце вон как высоко уже». И они зашагали в сторону моря, уходящего за горизонт, переливаясь сотнями бликов и меняя цвет широкими полосами: синими, бирюзовыми, зелеными, желтыми, коричневыми и даже темными свинцовыми в местах, где отбрасывали тень сказочные облака.
Лабиринт тяжело вздохнул множеством своих стен и пожалел о том, что он не Ваня. Ему так хотелось погрузиться в нежные волны, ныряя, разбрызгать соленую воду, отдохнуть, наконец-то, от изнуряющего пожизненного блуждания по самому себе.