ГОРОДА И ЛИЦА
К ЧИТАТЕЛЮ: Когда я взялась за окончание «Дневника репатриантки», я даже представить себе не могла, что материал получится такой большой. Но когда я стала вспоминать всех замечательных, добрых и милых сердцу людей, которые встретились на моем пути здесь, в течение девяти лет, я буквально утонула в материале. Это был мощный поток, который нес меня на своих волнах, и мне оставалось только плыть по течению.
ИЕРУСАЛИМ: МИРЬЯМ, НЕЛЛИ И ДРУГИЕ
Писать об Израиле и не написать об Иерусалиме – это нонсенс. Но я не жила в Иерусалиме, я почти не знаю этот город. Так, экскурсии, встречи с друзьями. Поэтому я расскажу не столько о городе, сколько о друзьях, которых я знаю и люблю.
Иерусалим находится на холмах, и когда автобус подъезжает к городу, у меня всегда шумит в ушах, будто я лечу в самолете. На подступах к Иерусалиму начинаются сосновые леса. Говорят, что в период дождей здесь много грибов. Коренные израильтяне грибы покупают в магазине, но наш брат-репатриант кидается на сбор урожая со страстью, густо замешенной на ностальгии. Особенность иерусалимских зданий – иерусалимский розовый камень, которым облицовано большинство домов. От этого в солнечном свете город кажется розовым.
Я не буду говорить о том, что Иерусалим – город трех религий, сколько в нем храмов и пр. и пр. – об этом написано громадное количество книг. Безусловно, Иерусалим – сердце мира, но это сердце, усталое и больное, а люди продолжают терзать его. Иерусалим – официальная столица Израиля, но на него претендуют и палестинцы, которые хотят сделать его своей столицей. И потому трагическая история города не прекращается и в наши дни. Весь мир помнит о пролитой здесь крови одного еврея, Иисуса из Назарета, но мир не хочет помнить о реках еврейской крови, которая текла здесь во времена разрушения Первого и Второго храмов. Возможно, я излишне чувствительный человек, но, бывая в Иерусалиме, я ощущаю здесь очень тяжелую ауру. В один из своих приездов я чуть не умерла, когда голову словно стиснуло железными тисками, и боль не отпускала, пока автобус не подъехал к Тель-Авиву. В тот же момент мне словно кто-то отключил напряжение, и тогда же я подумала, что, должно быть, жить в Иерусалиме мне противопоказано. Но здесь живут две мои хорошие приятельницы, Мириам и Нелли, и теперь я езжу в Иерусалим не на экскурсии, а к ним в гости. Здесь следует сделать небольшое отступление.
Началось все с журнала «Алия», который я стала издавать в 2004 году. Теперь, оглядываясь назад, я вижу, что мне все-таки что-то удалось сделать в Израиле, и что были не только разъезды и переезды, тревоги и печали. Литературно-публицистический журнал «Алия», получивший визитную карточку с легкой руки замечательного человека и талантливого юмориста Ильи Герчикова, просуществовал несколько лет. Было выпущено три номера и четвертый – в Интернете. Журнал выпускался на деньги авторов, а всю организационную и редакторскую работу я взяла на себя. В Израиле существует практика издания литературных альманахов на средства авторов, но, как правило, они выходят один раз в год, с большим количеством авторов-поэтов. Это очень удобно, так как стихи занимают мало страниц, но если авторов много, то, соответственно, и денег больше. Но мне захотелось все всерьез: журнал, где есть проза и публицистика, где есть периодика и интересные вещи с продолжением. Были здесь и такие разделы, как «Клуб «Целитель», «Детская комната», «Юмор». Одним словом, мне хотелось создать нечто всеобъемлющее, этакое семейное издание для всех и обо всем. Конечно, когда что-то создаешь, нужно ставить высокую планку, но все-таки надо учитывать и реальные возможности. Поэтому, в конечном итоге, я «сломалась», не выдержав нагрузки. Но, благодаря журналу, у меня появилось много новых друзей и знакомых. А началось с Иерусалима. Женщина по имени Мириам Мешель, узнав из Интернета о нашем журнале, захотела со мной познакомиться.
Мириам приехала в Израиль в 1971 году из Киева, и двенадцать лет проработала инженером по своей специальности. За эти годы ею была составлена карта водопроводных сетей Иерусалима и прилегающих к нему арабских деревень. В начале своей репатриации Мириам, как и многие, пережила психологические сложности и депрессию. Спасением для нее стала бурная деятельность по организации клубов общения Мириам мечтала, и мечтает по сей день, объединить «русскую» алию в единую общину. Эту попытку делали многие, но очень трудно объединить тех, кто объединяться не желает. И здесь я вижу еще одно проявление того, что мы приехали из тоталитарного государства. «Русская» алия – самая многочисленная в Израиле (больше миллиона человек) и самая разобщенная. Вы не увидите «русских» репатриантов на митингах и демонстрациях. Они не ставят палатки протеста против дома главы государства. Они всем довольны? Отнюдь. Более недовольных трудно найти в стране, но все их недовольство – это разговоры « по душам» друг с другом, «кухонная политика», опять же привезенная с бывшей родины. Коренные израильтяне считают, что репатрианты из бывшего Советского Союза создали «русское гетто». Они не сливаются с коренным населением, предпочитают общаться друг с другом на русском языке, имеют свою прессу и свой канал на телевидении. Этот путь, конечно, тупиковый. Второе поколение уже не слишком интересуется традициями и культурой своей бывшей родины, а внуки свободно говорят на иврите, в то время, как русский язык уже превратился для них в один из иностранных.
Думаю, что Мириам все это прекрасно понимает. Не случайно она старалась организовывать и совместные встречи репатриантов с коренными израильтянами.
Возможно, Мириам вышла на меня еще и из-за названия журнала «Алия», так как ее клуб называется «Алия-интеграция» .
Слово «алия» в иврите имеет несколько значений. Оно переводится, как «восхождение». Второе его значение – репатриация. Но есть еще один смысл этого слова: восхождение на гору Сион, где Моисей получил Божественное откровение и скрижали Завета. Таким образом, подразумевается, что все репатрианты должны быть сионистами. Исходя из вышесказанного, становится понятным вопрос, задаваемый репатрианту: в каком году ты совершил алию? Иначе говоря, когда ты совершил восхождение? Если бы наши репатрианты понимали, что они приехали в Израиль не за лучшей жизнью, а затем, чтобы совершить восхождение и подъем в своем духовном развитии, думаю, что тогда многое бы изменилось и в их жизни, и в жизни страны тоже.
Я познакомилась с Мириам, и она меня очаровала: седые волосы, яркие голубые глаза и заразительный смех. Она постоянно переполнена идеями и планами, но, главное, она полна жизнерадостности, неувядаемых надежд и веры в человека.
Мириам живет в небольшой, трехкомнатной квартире, на последнем, кажется, пятом этаже. С ее балкона открывается замечательный вид на иерусалимские холмы. Здесь всегда гуляет ветер, а воздух свеж и душист.
Мириам прожила в Израиле половину жизни, жизни, как я понимаю, не скучной и переполненной впечатлениями. Но и у нее был здесь очень сложный период. Примерно шесть лет Мириам заболела. Болезнь оказалась настолько тяжелой, что она не могла ходить. Казалось, жизнь уходит. К тому времени Мириам уже, не менее двадцати лет, занималась клубами общения, ее знала масса людей, но никто не пришел помочь ей. Недалеко от дома Мириам находится религиозный кибуц (религиозные кибуцы стали создаваться в стране сравнительно недавно). В этом кибуце Мириам знали. И вот две женщины из кибуца стали каждый день ходить к Мириам, чтобы помочь ей спуститься вниз «погулять», а потом поднимали ее обратно наверх. Лифта в доме нет, лестница узкая и неудобная, но эти женщины, которые не слишком хорошо знали Мириам и не были участниками ее клуба общения, каждый божий день приходили, чтобы на руках спустить ее по длинной узкой лестнице, а потом снова нести ее на руках на последний этаж.
Слава Богу, Мириам выздоровела. Теперь, глядя на эту жизнерадостную женщину, никто не верит, что еще несколько лет назад она смотрела в лицо смерти. В тот период Мириам часто думала о том, почему в нашей общине нет единства, нет милосердия и желания помочь ближнему. Она не бросила заниматься клубами, но теперь она мало времени проводит дома. Она ездит по городам и весям нашей маленькой страны, создавая там новые клубы общения. Как правило, это клубы на квартирах, где простая неофициальная обстановка и где людям проще общаться друг с другом.
Можно сказать, что в какой-то степени мечта Мириам осуществилась: она, как некое необходимое связующее звено, которое соединяет людей друг с другом. Я еще не раз в этих записях буду упоминать имя Мириам Мешель. Дорогая Мириам, спасибо вам:!
Примерно в тот же период я познакомилась в Иерусалиме с Нелли Хеймец. Начиная работу над журналом, я, прежде всего, стала искать авторов. Тогда-то мне в руки попали стихи Нелли Хеймец:
Я болею уже давно.
Снег засыпал мое окно.
Нету сил подойти, открыть,
Снег смести и сосульки сбить.
Оказалась я за стеной,
И не снежной, а ледяной.
Люди с улицы бросят взгляд
И молчат обо мне, молчат.
Замолчали мои друзья,
Замолчала моя семья.
Целый день я сижу одна,
Тишиною окружена.
Чтоб не жить, как зимой – трава,
Созвала я к себе слова,
И из слов построила зал,
Пригласила друзей на бал.
И теперь танцую, смеюсь,
Поздно за полночь спать ложусь,
А окно в снегу ледяном
Тускло светит в мире ином.
Это стихотворение у меня невольно накладывается на тот период жизни Мириам Мешаль, когда она заболела и осталась одна. Но Мириам смогла снова выйти к людям. Для ее активного характера общение – это жизнь. Нелли – полная противоположность Мириам. Она – человек в себе, и для нее спасением стало творчество.
Познакомившись с Нелли, я узнала, что она, кроме всего прочего, еще придумывает сказки для детей. Многие считают, что для детей писать проще, чем для взрослых, и они не правы. Ребенок никогда не станет ничего слушать, а тем более читать, если ему неинтересно. Были в Нелиных сказках и совершенно прелестные стихи-песенки:
Знаю, знаю, где сережки
Знаю, знаю, где колечки.
Там, налево, по дорожке,
Там, направо, возле речки.
Там есть маленькая норка,
В ней есть маленькая полка,
А на ней лежат секреты –
Брошки, кольца и браслеты.
Тихо мышка входит в город –
В темноте, а не при свете, -
И горят над нею звезды,
А навстречу дует ветер.
И крадется через щели,
Через темные окошки,
И в квартирах спящих ищет
Брошки, кольца и сережки.
А потом в уютной норке
Ест пирог и с медом кашу,
И в бриллиантовой короне
До утра с гостями пляшет.
Так, благодаря Нелли, у нас в журнале появился раздел «Детская комната».
Нелли работает, но даже в этом проявилась ее независимость. Она дает детям частные уроки английского языка. Нелли – автор оригинальной методики преподавания иностранных языков детям раннего возраста. Она начинает заниматься с детьми с трех лет. И чем больше я узнавала Нелли, тем больше открывала в ней нового, словно перелистывала страницы неизвестной книги.
Иерусалим – зеленый город, с высокими статными деревьями, садами и парками. Но есть здесь дворы, за которыми никто не следит. Нелли с болью говорила о том, что жильцов ее дома совершенно не волнует, что весь двор зарос бурьяном и даже есть свалка мусора.
- Я здесь наведу порядок, - пообещала Нелли, - есть люди, которые сами сажают сады. Их никто не заставляет и денег за работу не платит.
Нелли показала мне два таких двора, где были посажены цветы, деревья и все сделано с редкой любовью. В одном из дворов мы увидели женщину, которая поливала сад. Как выяснилось, она и была хозяйкой сада. Нелли с ней разговорилась, они были знакомы. Женщина пообещала Нелли дать цветы для посадки.
- А ты знаешь, - сказала Нелли, - здесь, рядом с моим домом, живет удивительный человек, Ефим. У него возле дома не просто сад, а настоящий музей. К нему люди как на экскурсию ходят. Хочешь посмотреть?
Я, конечно, хотела.
Ефим живет на первом этаже, но в Израиле этаж – это то, на что нужно подниматься по лестнице, а если заходишь в подъезд и сразу – дверь, то это не этаж, а карка, то есть, земля. Так что, правильнее сказать, что Ефим живет на земле в прямом и в переносном смысле. Дверь нам открыл еще не старый, крепкий и красивый мужчина с седой бородкой.
Ефим провел нас через большую просторную комнату, заставленную мебелью, в сад. Очень трудно описать то, что я увидела. На сравнительно небольшом пространстве было очень много всего. Ограда с одной стороны представляла собой музейную коллекцию из антиквариата. Вся земля была усыпана ракушками. Мы прошли по этой ракушечной земле и вошли в сам сад: здесь на ограде сидели диковинные птицы, созданные самой природой из корней деревьев. Посреди маленького сада – маленький пруд, в котором плавают разноцветные рыбки.
Ефим рассказал, что около его дома было кладбище кошек и собак. Ему понадобилось несколько лет, чтобы очистить землю и завести сюда ракушки. Оказывается, слой из ракушек уходит на глубину до трех метров. Жители близлежащих домов не очень-то были довольны активной деятельностью Ефима, но когда сад был создан, к нему появился интерес. Теперь соседи даже гордятся тем, что рядом с ними находится такое интересное место, куда можно сводить друзей и знакомых, как на экскурсию. Мы зашли в дом, и хозяин угостил нас чаем. На стенах висели оригинальные картины и портреты, сделанные из… древесной коры. Никогда ничего подобного я не видела. Ефим исполнил для нас на органите песню собственного сочинения, а, узнав, что я редактор журнала, пообещал прислать свою книгу, которая вскоре должна выйти в свет. В общем, как говорится, если человек талантлив, то он талантлив во всем.
Эти иерусалимские сады заставили меня задуматься вот над чем. В основном, садами вокруг домов занимаются наши репатрианты. И совсем не обязательно, чтобы сад, как у Ефима, был около квартиры садовода. Нелли, например, живет на третьем этаже. Ну, кажется, что ей за дело до земли вокруг дома? Но ведь мы приехали в Израиль, когда страна была уже создана, построена и засажена садами. На нашу долю мало что осталось. В дальнейшем, я еще вернусь к этой теме садов, и не только во дворах, но и на крышах домов.
Мы простились с Ефимом и вышли на улицу. Нелли показала мне на близлежащие дома, которые заканчивались строящейся стеной. Эта стена отделяла западный Иерусалим от восточного.
- Пятьсот метров от моего дома, - сказала Нелли.
- Наверное, здесь опасно жить?
- У меня, с одной стороны – военная часть, с другой – миштара.*
Я приехала в Иерусалим во время своего отпуска и жила попеременно, то у Мириам, то у Нелли. В один из вечеров случился трагикомический эпизод, вспоминать о котором и смешно, и страшно. В этот вечер у Мириам собрался ее клуб. Засиделись допоздна, а я обещала приехать к Нелли. Один из гостей, по имени Израиль, вызвался подбросить меня в Неве-Яков, где жила Нелли. Сам Израиль жил в районе Гило. Во время интифады этот район активно обстреливался из соседней арабской деревни. Вместе с нами поехала еще одна женщина, Светлана, которая тоже жила в Гило. Израиль решил сначала отвезти меня в Неве-Яков, а потом вернуться со Светланой в Гило.
Израиль приехал в страну много лет назад, год прожил в Иерусалиме и уехал в Америку, где двадцать лет проработал журналистом. Заработав американскую пенсию, он вернулся в Иерусалим. Израиль ехал по улицам и удивлялся, как все изменилось и что он совсем не узнает город. У меня было ощущение, что он совершенно не представляет, куда ехать, мы проезжали какие-то неведомые мне туннели, наконец, Израиль решил спросить у прохожих, где, собственно, находится Неве-Яков.
Когда мы сделали поворот на Неве-Яков, что-то неуловимо изменилось: темные улицы, какие-то подозрительные фигуры. Мы со Светланой запаниковали, но тут я увидела впереди строящуюся стену, а около нее израильских солдат. Один из них, не спеша, пошел в нашу сторону.
- Вы свернули не на том повороте, - сказал он, - сейчас вы едете в Рамаллу. Вернитесь назад. Следующий поворот будет на Неве-Яков.
Обратно мы ехали молча. Еще все помнили страшный эпизод про двух наших солдат, которые тоже не там свернули, попали в Рамаллу, и местные жители устроили над ними линч, буквально разорвав на части.
После этой поездки я довольно долго не видела Нелли. Я знала, что она собирается продать квартиру и переехать в другой район. В это время Неве-Яковом заинтересовались ортодоксальные евреи. По слухам, именно с этой стороны, через пустыню, должен был прибыть в Иерусалим Машиах на белом осле, и ортодоксы, как я понимаю, боялись пропустить его приход. Однако, у всех ортодоксальных семей много детей и двухкомнатная квартира Нелли была для них маловата. И Нелли так и осталась жить в своей старой квартире.
Недавно я ей позвонила.
- Ты знаешь, - сказала Нелли, - а я ведь посадила сад около дома. А когда появился сад, то жители подключились и очистили двор от мусора.
- Молодец! – сказала я. А что еще я могла сказать?
Я думаю, что стену, наверное, до сих пор не достроили.
И еще: а когда же все-таки придет Машиах?
*Миштара (иврит) - полиция
АШДОД: НАТАЛИ, ЭЛЕОНОРА И ДРУГИЕ
НАТАЛИ - ПОДРУГА И СПОНСОР
Хотя Мириам Мешель живет в Иерусалиме, но она очень любит Ашдод. Возможно, потому, что здесь море, а, возможно, причина еще в том, что здесь довольно сильная «русская» община. Кстати, в последние годы и проезд из Ашдода в Тель-Авив стал в два раза дешевле, что очень удобно для тех, кто работает в Тель-Авиве, а живет в Ашдоде. Именно в Ашдоде Мириам стала организовывать свои клубы общения на квартирах, и здесь же она познакомила меня с Натали.
Когда вышел второй номер моего журнала, Мириам предложила организовать его презентацию в Ашдоде, на квартире Наташи Голубчик.
- Там большой салон и у Наташи много друзей, - сказала мне Мириам.
Наташа Голубчик полностью оправдывает свою фамилию. На своей прежней родине, в Казахстане, она работала психиатром. Я предполагаю, что больные выздоравливали от одних звуков ее голоса: мягкого, задушевного, полного удивительной теплоты. Наташа занимается распространением продукции фирмы «Доктор Нонна». Сразу хочу предупредить, что я ни в коем случае не собираюсь заниматься здесь рекламой этой фирмы. Я – журналист, человек, который фиксирует факты и передает свои ощущения. И это все.
О докторе Нонне я слышала еще в первый год своего приезда в Израиль. Обычно у всех создателей фирм по сетевому маркетингу есть своя легенда, свой миф. Нонна в семнадцать лет заболела онкологическим заболеванием. Медицина оказалась бессильна, но неожиданно появились китайские врачи, которые спасли девочку от смерти. Поэтому очень многие препараты «Доктор Нонна» имеют окончание «син» (даксин, оксин и т.д.).
Но это еще не сам миф. Самое интересное начинается дальше. Нонна стала врачом, но мысль о том, чтобы помочь другим онкологическим больным, не оставляла ее. Однажды она увидела во сне свою мать, которая сказала ей: ищи в Мертвом море. Нонна начинает читать публикации о Мертвом море и находит заметку о каком-то молодом израильском ученом, который в 1936 году ( за точность даты не ручаюсь) обнаружил в Мертвом море древнюю бактерию (дело в том, что считается, что в таком засоленном бульоне ничего живое жить не может, отсюда и название: Мертвое море). Здесь я цитирую слова самой Нонны: «Архибактерии Мертвого моря, сумевшие выжить в экстремальных условиях, вырабатывают, не имеющие аналогов, антиоксиданты… Архибактерия является родоначальницей всего живого на планете, это самая первая клетка Земли, из которой произошел биологический мир животных и растений. За все время своего существования архибактерия осталась в том неизменном, первозданном виде, в котором была многие тысячелетия. Это означает, что архибактерия является носителем ДНК-информации, и в ее генетическом аппарате заложена информация борьбы за выживание и сохранения себя, как вида».
Всем известно, что Мертвое море – это уникальный и единственный на Земле резервуар полезных солей и минералов. Продукцию, на основе Мертвого моря, выпускают пятьдесят фирм. «Доктор Нонна» - только одна из них. Но у нее есть свое ноу-хау: биокомплекс, куда, вместе с минералами и солями Мертвого моря, входит архибактерия. Я хочу привести еще несколько авторитетных источников: Архибактерии описаны в Справочнике «Определитель бактерий» и в книге В.Альбертса, Д.Брея «Молекулярная биология клетки» (М., Мир, 1944). Профессор Федор Ляс (Израиль) : «Доктор Нонна» снабжает пациента препаратами, которые включают элементы китайской медицины (классическая ароматерапия, традиции фитотерапии), последние достижения бальнеологии и биотехнологии. В них квинтэссенция Мертвого моря, все его богатство. Правильно используя… препараты, вы почувствуете, как ваш организм очнулся от спячки, мобилизовал имеющиеся у него резервы в борьбе за Здоровье, Долголетие и Красоту». Профессор С.П. Ярмоненко (Россия, Москва): « Препараты «Доктор Нонна» не заменяют традиционные лекарственные средства, однако усиливают и облегчают их лечебное действие, так как мобилизуют естественные защитные силы организма. Кроме того, специальная технология при их создании обеспечивает полноценную доставку и насыщение жизненно важных систем организма мощными антиоксидантами, витаминами и микроэлементами, сбалансированными с уникальным биоорганоминеральным комплексом Мертвого моря. В этом плане использование продукции фирмы «Доктор Нонна» занимает достойное место в активно развивающемся научном подходе к использованию биологически активных добавок в качестве надежного средства профилактики старения, а также сердечно-сосудистых и онкологических заболеваний».
Я много лет в одиночку боролась со своим хроническим онкозаболеванием. Но, приехав в Израиль, я почувствовала, что средства, которыми я пользовалась в России, здесь не работают. Я поняла, что надо искать что-то на местном материале. К тому времени я уже слышала про доктора Нонну и понимала интуитивно, что это именно то, что мне нужно. Однако дистрибьюторы фирмы вели себя настолько напористо, что я шарахалась от них, как от чумы. Натали не стала агитировать меня за «Доктор Нонну», она просто брызнула на меня духами «Киви». Услышав этот тонкий и нежный запах, я сразу «завербовалась», о чем не жалела ни дня. Я пользуюсь этой продукцией, не как распространитель (я не умею это делать), а как пользователь, пять лет. Уже через два года я чувствовала себя такой молодой, здоровой и красивой, что могу только сказать спасибо и доктору Нонне, и ее продукции, и Натали. Но самое главное, мы с Натали подружились. Я люблю ее гостеприимный дом, где иногда остаюсь с ночевкой. Вот, кстати, о доме.
Натали живет в новом районе Ашдода, который примыкает к центральному автовокзалу. Этот автовокзал гораздо меньше тельавивского, но и гораздо приятнее. Он, одновременно, и современный, и уютный. Высотные здания вокруг перемежаются парками и детскими площадками. Современная архитектура проявляется , прежде всего, в том, что здесь есть пространство и воздух: дышится легко, и есть на чем глазу отдохнуть. Ашдод строится очень активно, но его современные дома хороши не только снаружи, но и внутри.
Когда я впервые пришла к Натали, ее жилье меня поразило. Во-первых, это квартира в квартире. Сразу от входной двери, слева, еще одна дверь. Здесь студия, где живет мама Натали, Розалия Ефимовна. Конечно, в старых домах таких студий нет: просторный салон, спальня, столовая и балкон. Балкон тоже немаленький, есть даже кухонный уголок и, конечно, сад: все в цвету и все цветет. Квартира выходит на восток, поэтому светлая и солнечная. На стенах – картины, которые пишет сама хозяйка. Мама Натали (ей уже за восемьдесят) – интересная, хрупкая женщина, уже не раз участвовала в художественных выставках, одним словом, молодец. Общее впечатление – солнце, цветы, картины – создает ощущение праздника и света.
Напротив входной двери вход в саму квартиру Натали. Ну, во-первых, здесь очень просторный салон, одна стена которого – раздвижные стеклянные двери на балкон. Все длинное, израильское лето двери на балкон, конечно, не закрываются. На балконе – два дивана, стол, стулья и еще сад. Садом занимается Натали. Кроме цветов, она сажает и некоторые лекарственные растения.. В квартире еще две комнаты, так что места достаточно, но именно поэтому Натали и ее муж Роман редко остаются вдвоем. У них все время гости, количество которых иногда доходит до 6-8 человек. Я хозяевам, конечно, сочувствую. Ведь эти гости не просто приходят в гости. Как правило, это родственники, которые живут здесь недели, а иногда и месяцы. Но, как бы не уставала Натали, она всегда приветлива.. Я не помню, чтобы она хотя бы раз повысила голос.
Когда я приезжаю к Натали, я знаю, что смогу здесь отдохнуть, посмотреть приятные фильмы в компьютере, а хозяева всегда угостят меня вкусным, сытным обедом. Натали не только мой спонсор из фирмы «Доктор Нонна», но и добрая, милая подруга.
ЦЕНТР ЭШ-ДАВИД
Статья написана в 2005 году для журнала «Алия», дается без сокращений.
«Иудаизм в другом костюме».
- Сегодня мы пойдем к реформистам, - сказала мне Мириам Мешель. Мои спутницы, Мириам Мешель и Нелли Хеймец, были, как и полагается еврейским женщинам, в юбках. Я с отчаянием посмотрела на свои брюки. Я, конечно, кое-что слышала о реформистах, но все-таки…
В лифте мы поднялись на последний этаж высотного дома и позвонили в одну из дверей. Каково же было мое изумление, когда дверь нам открыла красивая женщина с пышными темными волосами, одетая… в брючный костюм с декольте!
Элеонора Митницкая (именно она была поразившей меня женщиной) – создатель и руководитель реформистской общины в Ашдоде ( официальное название общины «Культурно-религиозный центр «Эш-Давид»).
- Почему именно «Эш-Давид»? – спросила я, хотя и понимала, что это означает «Огонь Давида», но мне было интересно, с чем был связан именно такой выбор названия.
- Потому что, - сказала Элеонора, - если в слове Ашдод переставить некудот*, то получится Эш Давид.
У читателя может возникнуть вполне законный вопрос: что вообще такое реформистский иудаизм? Если коротко, то это «вариант еврейской веры, приспосабливающий закон к современным условиям». В Израиле Центр прогрессивного иудаизма существует в Иерусалиме. Всего в Израиле 24 общины реформистов, но русскоязычная община только одна, в Ашдоде.
То, что я увидела в Ашдоде, явление совершенно уникальное и неповторимое. Когда я говорю о неповторимости, то имею в виду, прежде всего, личность, создавшую эту общину, Элеонору Митницкую.
Элла приехала в Израиль из Киева в 1990 году. В Киеве она была устроена во всех отношениях. На момент отъезда Элеонора – ведущая актриса Киевского литературно- музыкального театра на идиш, который возник здесь через сорок лет после полного уничтожения. Казалось бы, ее положение позволяло ей удовлетворить и актерские амбиции, и потребности еврейской души.
- Почему, в таком случае, Израиль?
- Потому что, когда играешь в еврейском театре еврейскую женщину, то хочется домой. Я приехала в Израиль, как все выдающиеся евреи, за месяц до войны в Персидском заливе. Самые выдающиеся, как ты понимаешь, приехали во время войны.
- Как здесь все сложилось?
- Как у всех. Знаешь, когда я поднимаю первый тост, то всегда говорю: чтобы эта абсорбция никогда не повторилась! Но я сказала себе, что если я преуспела там, то должна преуспеть и здесь, у себя дома. Это была установка, которую я себе поставила. Я успела побывать и актрисой, и преподавателем театральных искусств, и сняться в одной из серий израильского телесериала – в общем, была в своей профессии. А потом наступил какой-то момент, когда я поняла, что нельзя, находясь на земле Израиля, просто жить хорошо. Необходима некая святая цель за всех тех, кто 2000 лет мечтал об этой Земле, но так и не смог осуществить свою мечту. Вот так все началось. В 1995 году я стала учиться в педагогическом колледже, чтобы пройти переквалификацию «преподаватель языка идиш». Была там такая тема «Праздники и будни – еврейская традиция», которую должен был читать раввин. И вот представь: все девочки одеты, кто во что, сидят ножка на ножку. Я думаю: как же этот раввин сюда войдет? И вдруг заходит человек в сером костюме, в вязаной кипе. Сразу видно, что европейский человек. И он начал говорить с английским акцентом. Я тогда подумала, что раввин заболел, а этот человек пришел его заменить. Потом я это назвала «Иудаизм в другом костюме». Я тогда поняла, что в еврейской традиции, которую я очень люблю, есть ниша, в которой есть место и мне, как женщине. Потому что со мной говорят, никто не убегает, никто не кричит: «Женщина, прикройтесь!». За один год я закончила курс прогрессивного иудаизма, курс лидеров еврейской общины и курс канторов*. По еврейской традиции я родилась в Песах* 14 нисана*, причем, в интересное время, в час дня, когда хлеб уже нельзя, а мацу еще нельзя. И я поняла, что все время должна быть в каких-то рамках. Я буквально заболела. Мне так хотелось со всеми поделиться тем, что я узнала. И тут возникла эта безумная идея с крышей ( Митницкие живут на последнем этаже и они решили оборудовать на свои деньги крышу). Слава Богу, муж понимает, у нас дружная семья, но тогда, когда я все бросила – работу, зарплату – и ушла в никуда, строить общину, муж смотрел на меня с ужасом и спрашивал: а ты уверена, что за тобой пойдут люди? А я кричала: кто не верит – уйди с дороги!.. Началось все с того, что я собрала народ у себя на крыше, я их пригласила на «свой концерт». Вот такая милая ложь еврейской женщины, которая не знала, как заманить людей в еврейскую традицию. Был накрыт стол, разложены рекламные буклеты прогрессивного иудаизма, стояли красивые цветы, и потом это небо… - ну, это все! Народ приходит, ничего не понимает, а тут ему «опиум иудаизма». Ну, то есть в начале был концерт, как и предполагалось, а потом я сказала: а теперь встаем и повернемся лицом к Иерусалиму… Постепенно начали отмечать субботу. Но как можно сплотить народ? За столом. Тут, на крыше, котлы варились, не уставая. Какой мало-мальский повод – все на крышу. И вот так: ну будет выпить, но только сначала благословение. По городу слухи ходили: вы были у Митницких на крыше?..
Шабат шалом!*
В тот свой первый приезд в реформистскую общину я побывала и на встрече субботы. Реформистская община поразила меня так же, как и ее создательница. Я уже имела скромный опыт посещения синагоги и знала, что женщины должны быть одеты в длинные юбки, кофточки с длинными рукавами (ни в коем случае, не в декольте!), с покрытой головой и находиться отдельно от мужчин, за занавеской ( или на втором этаже, если таковой в синагоге имеется).
В реформистской общине «Эш-Давид» мужчины и женщины находятся вместе, ограничений в одежде нет и, мало того, мужчины и женщины сидят друг с другом. Мне тоже дали в пару молодого человека 16 лет, Руслана, который переворачивал странице в «моей» Книге молитв, показывая, где и что нужно читать. По завершению молитвы все дети, которые были в синагоге, включая Руслана, прошли обряд благословения детей. Кстати, я узнала, что Руслан был из смешанной семьи, где отец – еврей, а мать – русская. Родители – атеисты, в общине не были ни разу, в то время, как их сын посещает общину уже четыре года. Мало того, он еще привел в общину своих младших брата и сестру. Как такое случилось? Ответ один: Бог знает. В общине находятся люди самого разного возраста, начиная с людей очень преклонных лет и кончая детьми. По сути, это семейная община. Бывают случаи, когда не родители, а дети переводят родителей в свою веру.
Театральный и актерский опыт очень помог Элеоноре. В общине проводятся театрализованные праздники еврейского календаря, вот уж где простор не только взрослым, но и детям. Элеонора вспоминает, что, когда она еще работала на ашдодском телевидении, то узнала, что в Ашдоде открылся театр, куда ей нужно было прийти в шабат.
- И вот люди ждут меня здесь, а там, в большом зале, идет репетиция. Меня всю скрутило: там театр, а здесь меня люди ждут. Я умираю, на сцену хочу. Нехотя отвела себя от подмостков, а когда пришла к клубу, там стояло человек двадцать, жаждущих субботы. Мы шли ко мне на крышу и я думала: да как же ты могла усомниться хоть на минуту!..
… После окончания встречи субботы, когда люди разошлись и остался только актив общины, нас, как гостей, пригласили в отдельную комнату, где уже ждал накрытый стол. Мне было интересно послушать и друзей Эллы, тех, кто помогает ей в ее нелегком труде.
Рассказывает Э. Гейхман, самая близкая подруга Элеоноры Митницкой:
- Вот праздники. Я смотрю с двенадцатого этажа, как нарядные израильтяне идут в бейт-кнессет*, и хочется приобщиться, но ведь это все не понятно. А когда мы в этот материал вошли и обрели радость, когда мы почувствовали, что в Израиле мы – дома, это очень много, это – колоссально. Хотя первую молитву я выдержала с трудом, но я хочу сказать, что после, на крыше, у меня было ощущение восторга. Это девятый этаж и там необыкновенная атмосфера… Вначале мы Эллу не понимали, мы ее просто терпели, а теперь… Мы друг друга знаем, идет общение на всех возрастных уровнях. У нас такая большая семья…
Дети в синагоге
Реформистская община «Эш-Давид существует пять лет. В настоящее время постоянных членов 120 человек. В общине проходят встречи и проводы субботы, беседы о недельной главе Торы*, курс лекций «Мир Танаха», ульпан по изучению иврита, курс общинных лидеров, группа продленного дня для детей младших классов – и это еще далеко неполный перечень работы общины.
Я спросила Эллу:
- Как вы живете? Кто вас финансирует?
- Хороший вопрос. Мы – реформистская община, кантор – женщина и еще заправляет всеми делами… Что касается денег, то сначала нас поддерживало прогрессивное течение в Иерусалиме. А потом я встретилась с представителем из Нью-Йорка, и он настолько проникся тем, что здесь происходит, что они стали нам помогать (Еврейская Федерация в Нью-Йорке). Откликнулся Сохнут, а курс лидеров субсидирует Новый израильский фонд.
- А муж тебе помогает?
- Ну, без мужа ничего. Я фонтанирую идеями, а исполнение за ним. Когда я стала делать общину, он очень испугался. Я же работала в школе и в театре. У него был шок. А теперь он первый помощник.
- Вообще есть что-то подобное где-нибудь?
- Нет. Мне и в Федерации Нью-Йорка сказали, что нигде в мире нет культурно-религиозного центра русскоговорящих евреев, который открыт для всех. У нас очень много смешанных семей. Иногда ребенок приходит из школы, где его учат еврейской традиции, а дома – светские родители. И ребенок мечется: кто я? Что я? Наша община помогает таким детям и их семьям понять, что происходит. Я начинала через песни, еврейские притчи. Были люди, которые ушли, но многие остались, и сегодня такое совершенно необыкновенное содружество людей, объединенное общими еврейскими интересами. То, что мы делаем, рассчитано на обычных людей, которые ходят по улице, внутри у них все кипит, но они не знают, куда пойти.
- То есть, это светская публика, которая ощущает НЕЧТО?
- Да. Причем, если раньше людей привлекала театральная сторона, то сейчас люди больше тянуться к знаниям, есть необыкновенный интерес к еврейскому слову, желание разобраться.
- Такая работа предполагает наличие своего здания. Это реально?
- О, это больной вопрос. Конечно, здание необходимо, но пока мы работаем в клубе.
…Второй раз я была в реформистской общине в праздник Суккот* 2005 года. Зал, где проходила праздничная молитва, имел выход на улицу, где была построена большая суккА, покрытая пальмовыми листьями и празднично украшенная. После окончания молитвы, в суккУ были внесены столы и стулья. Людей было очень много. Я обратила внимание на то, что в общине стали появляться и коренные израильтяне. Я сидела за праздничным столом, а над головой сияли вечные звезды, как 3 тысячи лет тому назад, как они сияли всегда.
В зале люди пели еврейские песни и танцевали. Я тоже пела со всеми и смотрела на танцующих детей: прелестные девочки в розовых платьях, мальчики в белых рубашках – думаю, им было весело. И я вспомнила, как перед началом молитвы Элла сказала: «Друзья, не делайте детям замечания! Нет ничего лучше детей в синагоге…».
*Некудот(иврит) – огласовки под буквами
*Кантор – главный певец в синагоге. Здесь я хочу отметить, что Элеонора Митницкая – единственная женщина-кантор в Израиле, и поет она, уж вы мне поверьте, действительно изумительно.
*Песах – еврейская пасха
*Нисан – седьмой месяц еврейского календаря
*Шабат шалом (иврит) – мирной субботы
*Бейт-кнессет (иврит) – синагога
*Тора – Пятикнижие Моисея
*Ульпан – курс иврита
*Суккот – праздник шалашей
КРАСАВИЦА ХАЙФА
Как известно, столица Израиля – Иерусалим. Тель-Авив называют второй столицей страны. Но есть еще северная столица – это Хайфа. Хайфа расположена на горе Кармель. Эта гора имеет многочисленные холмы. Год назад ко мне приехала подруга из России, и я решила показать ей Хайфу. Мы заехали к Евгению и Рахель Гангаевым ( о них будет отдельный рассказ), и Евгений, посадив нас в свой минибус, повез показывать окрестности Хайфы. Мы, конечно, подъехали к бахайским садам, чуть ли не главной достопримечательности Хайфы, но вход оказался закрыт, и Женя повез нас по своему, «не туристскому» маршруту.
Мы ехали по горе Кармель, проезжая многочисленные холмы, которые были девственно зелены и совершенно пустынны. Я увидела потрясенное лицо подруги.
- Послушай, - сказала она, - у меня ощущение, что я в каком-то четвертом измерении. Ведь это такая маленькая страна, а здесь – простор и бесконечность.
Женя привез нас к месту «стоянки древнего человека», вернее, к развалинам, судя по всему, довольно древней постройки. Неподалеку была вполне современная «стоянка»: деревянные столы и скамейки. Мы присели за один из столов, и Женя сказал, что здесь проходят слеты авторской песни. Тут же, откуда-то, как из ничего, появились многочисленные «чеширские коты», заняв места на скамейках рядом с нами. Евгений объяснил, что на слеты люди приезжают на несколько дней, захватив с собой палатки и еду, и тогда котам раздолье. У нас еды с собой не было, и мы, полюбовавшись на замечательный вид с горы, вскоре покинули стоянку, к глубокому разочарованию кошачьего племени…
Прежде, чем я расскажу о семье Евгения и Рахели Гангаевых и об их удивительном доме, еще несколько слов о Хайфе.
Хайфа – это северный порт страны. Пока не был построен международный аэропорт Бен Гурион, репатрианты прибывали в Израиль на кораблях в Хайфский порт. Город необычен, чист и красив, здесь много зелени и деревьев. Рядом с современными постройками соседствуют старинные дома.
И, конечно, знаменитые бахайские сады, куда, в первую очередь, привозят туристов. Однако, говоря о садах, нельзя не сказать и о самой религии Бахаи.
Необходимая информация.
Бахаи – одна из молодых религий откровения ( то есть, религии, в которой есть свое священное писание). Ее основатель Бахаулла (1817-1892) почитается бахаи, как последний из «Богоявлений», которые включают Авраама, Моисея, Заратустру, Кришну, Христа и других подобных личностей. Вера бахаи (араб. «Баха» - слава) зародилась в середине девятнадцатого века. В настоящее время она имеет свыше 5 миллионов последователей в 188 странах мира.
Главные темы учения бахаи: Единство Бога, Единство религий, Единство человечества.
Жизненно важные принципы:
- Признание общего источника и единства всех основных религий мира.
- Самостоятельный поиск истины каждым верующим.
- Отказ от всех видов предрассудков (расовых, национальных, религиозных, классовых, политических).
- Признание того, что истинная религия всегда находится в гармонии с разумом и научным знанием.
- Осуществление равноправия мужчин и женщин.
- Устранение крайних форм бедности и богатства.
- Установление федеральной системы мирового сообщества, основанной на принципах всеобщей безопасности и международной справедливости.
- Необходимость для каждого индивидуума следовать высоким личным моральным принципам.
- Всеобщий вспомогательный язык, с помощью которого люди разных народов смогут свободно понимать друг друга.
- Последовательное создание новой мировой цивилизации на основе приоритета принципов духовности.
Всемирный административный и духовный центр религии бахаи находится на севере Израиля . В городе Хайфа, на склонах горы Кармель, расположены «сады бахаи», место паломничества бахаи со всего мира. «Сады бахаи» включают Усыпальницу Баба*, которую жители называют «Храмом бахаи», обрамляющие ее террасы, а также комплекс административных зданий, образующих дугу: здание Международного центра обучения, резиденция Всемирного Дома Справедливости, Центр изучения текстов и Международный архив.
Согласно Священным Писаниям религии бахаи, все человечество произошло от одного корня и, подобно дереву, росло и развивалось. Род человеческий подобен прекрасному саду, в котором растут многообразные цветы. Аромат, исходящий от цветов, создает гармонию запаха. В этом, должно быть, и есть символический смысл бахайских садов. Девятнадцать террас, грандиозная конструкция висячих садов, ухоженные садовые аллеи, многообразные цветы со всего мира, фонтаны, кувшины, скульптуры – все это создает определенный душевный настрой, а не только доставляет эстетическое наслаждение. Человек поднимается вверх по ступеням к усыпальнице, которую называют «Золотой купол». По вечерам бахайские сады сияют огнями, а купол усыпальницы подобен золотой жемчужине.
Я думаю, что, кроме бахайских садов, в Хайфе есть много интересного, но религия бахаи, конечно, впечатляет. Она официально признана новой религией, а не сектой. Ее принципы очень симпатичны и современны. И все-таки у меня создается впечатление некоторой закрытости этой религии. Мне говорили ( не знаю, насколько это верно), что бахаи – это богатые люди, а значит доступ в их ряды ограничен. Хотя информацию об этой религии можно найти в Интернете, но я не видела в свободной продаже книг о бахаи, по всей видимости, они не стремятся к широкой рекламе. В таком случае непонятно, как они собираются повлиять на человечество в построении будущего общества и рождении нового человека.
*Баб – Саййид Али-Мухаммад (Персия), известный под именем «Баб» (араб.)-«врата», в 1844 году провозгласил скорое появление Посланника Бога, «ожидаемого всеми народами мира». Исламское духовенство враждебно встретило проповедь Баба, он был заключен в тюрьму и в 1850 году расстрелян.
РАХЕЛЬ СПЕКТОР, ЕВГЕНИЙ ГАНГАЕВ, И ДРУГИЕ
С Рахелью и Евгением я познакомилась благодаря Инне Разумовской. Она была на презентации нашего журнала в Иерусалиме, и предложила, чтобы мы презентовали журнал в Хайфе, в литературном объединении, которым она руководит. В то время Инне было девятнадцать лет, она заканчивала службу в армии и собиралась поступать в Хайфский университет. Инна писала стихи. Ее стихи поразили меня как глубиной, так и мастерством, и я сразу включила ее в число авторов журнала. Вот одно из ее стихотворений:
Малыш всю суть поймет украдкой
И, до конца не позабыв,
Увидит жизнь мгновеньем кратким,
Как необузданный порыв.
И , запах жизни еле чуя,
Не встретив кровожадный страх,
Еще не дерзкое «хочу я»
Уснет на розовых губах.
А пыль покроет непознанье
И стрелка вновь опишет круг,
Но не обнимут расстоянье
Две пары тянущихся рук.
Сирена вывернет округу,
Изнанку жизни обнажив,
А стрелка движется по кругу,
Неся с собой лишь тех, кто жив.
Кроме всего прочего, Инна еще пишет стихи на иврите и не только свои, а также переводит на иврит других авторов. Так, она мне показала перевод одного стихотворения Иосифа Бродского. Одним словом, талантливая девочка. В ее литобъединении был некто Илья Хайкин, который вообще пишет стихи только на иврите. Там же мы познакомились с талантливым поэтом и бардом, Игорем Кочневым. В третьем номере журнала «Алия», в рубрике «Круг поэтов», были авторы только из Хайфы: Инна Разумовская, Игорь Кочнев и Ася Гликсон. Асю я лично не знала, мне ее стихи принесли. Стихи оказались хорошие. Хочу здесь привести одно ее шутливое стихотворение, которое для нас, эмигрантов-репатриантов, звучит очень актуально:
Ария израильского гостя
Тошно мне без Томки,
И душа томится…
Положу в котомку
Шарф и рукавицы.
И махну к варягам,
Чтобы среди фьордов
Под норвежским флагом
Встретить эту морду.
Стукнуть «Цинандалем»
По столу с наскока –
Мол, гостей не ждали
С Ближнего Востока?
И с посильным пылом,
Наконец, обняться.
Сколько ж можно было
Через сеть общаться!
А потом на пару
От вина размякнуть,
Взвякнуть под гитару,
И неплохо взвякнуть.
И альта послушать,
Грига, там, иль Верди.
Млеть от вида суши
(Не еды, а тверди),
От лесов и моря…
Вдоволь наболтаться.
И, врагам на горе,
Жизнью наслаждаться.
…А потом очнуться,
Выпить банку пива,
И домой вернуться –
В лапы Тель-Авива.
Снова в Net-e шарить,
Врозь и совокупно…
Чертов синий шарик,
До чего ж ты крупный.
Когда Инна диктовала мне адрес Гангаевых, я попросила ее объяснить, как добраться до места.
- Созвонитесь с Женей, возможно, он вас встретит, но вообще эту квартиру вся Хайфа знает, там всегда люди.
Женя действительно встретил меня у вокзала на своем минибусе и довез до дома. Женя и Рахель живут в доме старинной постройки, окруженном металлическими воротами с витой решеткой.
- Вот здесь, - любит говорить Женя, - они сидели, великие, Усышкин и другие, и вершили судьбу будущего еврейского государства…
Гангаевы снимают последний этаж дома. На лестничной площадке – две квартиры. В одной живет мама Рахели, Любовь Приблуда, а в другой – Рахель и Женя. Здесь я хочу сказать несколько слов о матери Рахели. Ее необычная фамилия досталась ей от прабабушек и прадедушек, которые, когда были детьми, спаслись от еврейских погромов и «приблудились» к какой-то семье. Любовь Приблуда – член Союза художников Украины. В той квартире, где она живет, у нее есть своя мастерская и выставочный зал. Всех многочисленных гостей, которые посещают Гангаевых, прежде всего, проводят в выставочный зал. В коридоре той же квартиры проходят сменные выставки художников и фотографов. Квартира Евгения и Рахели поделена на две части: жилую и «общественную». В «общественной» части находится салон, в котором проходят различные встречи, лекции и, главное, театральные спектакли. Рядом – маленькая комнатка-библиотека. И салон, и библиотека имеют выходы на большой просторный балкон. Здесь всегда можно выпить чашку кофе или чая. Вид с балкона – на сплошной зеленый шатер из кроны деревьев. Это последний этаж, и здесь только два цвета: голубой и зеленый. Вот на этом балконе мы и беседовали с Рахелью и Женей, когда я решила написать о них статью. К тому времени журнал уже перестал существовать, так что можно сказать, что статья печатается впервые.
«МЫ ЖИВЕМ НА СВОЕЙ ЗЕМЛЕ И ВЫПОЛНЯЕМ ЗДЕСЬ СВОЕ
ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ»
Статья написана в 2006 году. Дается без сокращений.
Камни говорят
Не слишком большая комната - зрительный зал не более, чем на тридцать человек – и некая условная линия, отделяющая зал от сцены. Вдоль этой линии – свечи, много свечей. Свечи также стоят на маленьких столиках и на одном большом, который является основным местом действия. На этой своеобразной сцене в беспорядке лежат «камни», те самые камни Иерусалима, которые «заговорят», когда начнется действие спектакля. Белого цвета занавеси (они же – кулисы) спускаются с потолка вниз. В правом углу, на сцене, сидит женщина в белых одеждах, с белым покрывалом на голове. Это – Рахель Спектор, создатель и единственный исполнитель спектакля. Вступает музыка, и женщина в белом, плавно двигаясь, зажигает свечи. Вот она подходит к «сцене» и начинает поднимать камни, воздвигая из них вечный город Иерусалим.
Если я скажу, что эта хрупкая маленькая женщина «держит» спектакль и зрительный зал от начала и до конца на одном дыхании, то это прозвучит банально. Но это действительно так. Берешь вдох вначале и держишь до конца, до финального поклона актрисы.
Само действие спектакля развивается быстро и стремительно. Мечется по сцене Смерть в устрашающей маске и огненной одежде. Она разрушает и испепеляет стены Иерусалима. И приходят другие, те, кто строили мечети и церкви, и, походя, разрушали еврейский город. Камни Иерусалима периодически превращаются в скорбные лики старцев, женщин и детей. И снова, и снова выходит Женщина в белом, чтобы восстановить разрушенные дома и зажечь в них свечу. Кто она? Душа народа, еврейская женщина, вечная «идише мама»? И то, и другое, и третье. Она, та, кто в конце спектакля укачивает маленького младенчика, и, не надеясь услышать, вдруг слышит биение его сердца. И кладет его к Стене плача, тому, что еще осталось от еврейского города. И кладет на эту Стену материю двух цветов: белого и голубого.
Сильный спектакль.
Грустный спектакль.
Он не лжет, не навевает нам успокоительные песенки. Он говорит правду.
Горькую правду…
Рахель и Евгений
Те, кто впервые попадает на спектакль Рахели и Евгения, испытывают легкий шок и недоумение: а что, собственно, перед нами? Театр одного актера? Пантомима? Кукольный театр? Элементы всего этого здесь присутствуют, но Рахель называет свой театр визуальным, и это, думается, самое точное определение.
Спектакль создают двое, и хотя то, что делает Рахель – жест, пластика, куклы и маски – конечно, первично, но без помощи Евгения, создающего музыкальный ряд, световые эффекты и некий общий фон – спектакль многое бы потерял. Евгений – это помощник, который иногда невидим, иногда он появляется, чтобы что-то сделать, как-то дополнить действие. Или что-то сказать и объяснить зрителям до спектакля или после него.
Когда узнаешь, как познакомились Рахель и Евгений, то невольно возникает мысль, что в судьбу некоторых людей Бог вмешивается самым непосредственным образом. В 1995 году Евгению позвонила журналистка, которая собиралась написать о спектакле Рахели, но ей хотелось, чтобы его увидел еще кто-то. Она знала Евгения, как руководителя клуба авторской песни и решила: а почему бы и нет?.
Вспоминает Евгений Гангаев: Мне позвонила журналистка с радио: «У меня тут женщина, она сделала спектакль об Иерусалиме, и вам надо встретиться». Я приехал, а это был какой-то подвал-склад и мест – на полтора человека, в общем – страшно. А в конце недели спектакль уже стоял здесь…
Вот так они и встретились. А Женя Гангаев был тогда уже человеком известным. Он занимался авторской песней давно, еще с Москвы, с самого начала. «Еще в 1967 году я организовал первый Московский слет авторской песни, стоял, так сказать, у истоков. Поэтому, когда люди приезжали, то они звонили мне, а потом приезжали. И вот люди стали оставаться на посиделки, скромно спрашивая: а нельзя остаться, водки попить с великим… А потом вдруг выяснялось, что они и сами поют. Тогда был очень большой подъем, в 1995 году появилась Дубовка. А потом… посиделки вроде продолжались, но центр тяжести стал сдвигаться: водки стало больше…
Рахель: Вот в этот момент я как раз и появилась.
Женя: Она все это наблюдала, а потом сформулировала мысль, которая во мне тоже зрела, но я не мог ее выразить. И тогда все резко изменилось. Мы сделали здесь творческую лабораторию.
Рахель: То есть, мы сделали творческую лабораторию для творческих людей, чтобы перенести это из состояния пьянки в состояние творческого процесса, чтобы человек понял, ч т о он поет, з а ч е м он поет и поет ли он вообще. Это оказалось очень интересно, но и болезненно, потому что вдруг выяснилось, что не все здесь действительно творческие люди, и выдержала небольшая группа, но именно эти люди остались.
Тут я позволю себе, как автору, сделать паузу и вернуться к тому, с чего начала, к театру.
Театральная гостиная
Рахель Спектор приехала в Израиль из Харькова. По профессии она театральный художник, преподавала на кафедре театра кукол.
Рассказывает Рахель: Я была нормальным богемным художником и приехала сюда светским человеком. Мне повезло в том смысле, что профессию я не меняла. Я там занималась визуальным театром, и здесь занимаюсь тем же. В России и в Украине существуют театры кукол для взрослых, и там они выходят на очень высокий уровень: философские притчи, высокие глубинные обобщения… Я и здесь сразу попала в театр кукол. Но меня удивило, что у всех один репертуар. Хотя ведь есть такая литература, как Танах. И почему это никто не использует? Я тогда работала вместе с одним человеком, и он мне сказал: ну, давай попробуем. Я нашла тему: Иерусалим. И тут выяснилось, что я ничего не знаю. Как делать куклу царя Давида? Выяснилось, что эта кукла «не работает». И тогда возникла эта идея: камни говорят. Камни Иерусалима рассказывают свою историю. Когда я поняла, что ничего не знаю, я стала искать людей, чтобы узнать, как встречать шабат, как зажечь свечу в шабат, я стала ходить на семинары.
- Можно сказать, что, что вы делаете – это театр одного актера?
Рахель: Там это так не было, а здесь стало, потому что там была группа и были другие возможности. А здесь я не могу платить актерам. И к тому же этот театр требует очень большой подготовки.
Евгений: Если в профессиональном театре спектакль готовится один, два месяца, то здесь мы одним спектаклем занимаемся год. А потом проходит время и что-то меняется, потому что это визуальный театр, театр символов. На первый спектакль приходят друзья, а потом они долго не появляются, и когда приходят снова, то не узнают спектакль, потому что он изменился.
Рахель: Меняется время, меняемся мы. Но спектакль сделан на общечеловеческие темы, а они не устаревают: взаимоотношения с Творцом, диалог человека с самим собой, поиски своего пути – это вечные темы. Спектакль об Иерусалиме сделан более десяти лет назад. Тогда было одно состояние, сейчас – другое, все меняется вместе с жизнью ( Спектаклю «Камни Иерусалима» 23 марта 2006 года была присуждена премия «Олива Иерусалима» в номинации «Звук и цвет» за развитие исполнительского искусства).
Евгений: Есть разные способы обращения к людям. Наша особая эксклюзивная сторона: мы идем в театре через ощущения. Все спектакли, которые мы делаем, выстроены на очень серьезном, философском материале с большим подтекстом.
- Вы пишете сценарии: Как вообще это делается?
Евгений: Слов нет, никто ничего не пишет.
- То есть это чистая импровизация?
Евгений: Нет. Рахель работает очень странно и не похоже ни на что. У нее спектакль рождается не от написанного сценария, а от образа, который она должна передать через маску или куклу. Но есть общая идея.
- Это похоже на немое кино.
Рахель: Вы недалеки от истины. Акцент сделан на визуальный ряд. Музыка помогает. Она очень важна, но она вторична. Цепь ассоциаций идет через визуальные образы при поддержке музыки и возникает идея, но не литературная, а именно визуальная, и эта идея объединяет все композиционно и создает единое художественное произведение.
- А какие у вас куклы?
Рахель: Есть тростевые, маски, полумаски – всякие.
- К кому из режиссеров ваш театр ближе всего?
Рахель: Это близко к Параджанову, потому что это театр, где присутствуют куклы, маски, визуальные образы и музыка.
Евгений: Это чисто профессиональная особенность. Я раньше удивлялся, почему Рахель не работает, как обычная актриса, а потом понял: она же кукольница!
- Здорово! Вашему театру не нужен язык. Как и музыке.
Рахель: Да. Его смотрят зрители любых национальностей и все понимают. Потому что есть общие коды. Это сложно, так как общих кодов не так уж много, но они есть: никто не хочет умирать, все хотят любить, все боятся за своих детей, все хотят состояться…
Центр «Маген»
Во время разговора о визуальном театре Рахели и Евгения я держала вдох, как и на спектакле, но теперь можно сделать выдох и вернуться к разговору о той группе «оставшихся», кто, как я понимаю, и составляет ядро центра «Маген».*
Говорит Рахель: Это небольшая группа людей, но именно они заинтересовались религией. Потому что вопрос: кто я? – ведет к более серьезным вопросам: почему я здесь? Какое отношение имею к этой Земле? К этой стране? Как я себя определяю: я – человек мира или нет? Некоторые ребята одели кипы.
Говорит Евгений: Причем мы никогда не вели здесь никакой религиозной пропаганды, мы не принадлежим ни к какой религиозной конфессии.
Рахель: Мы даже не говорили о религии, о Боге. Мы говорили просто о предназначении человека. О чем еще может говорить человек, претендующий на звание творческого?
- Мне кажется, что творческий человек идет своим путем и, часто неосознанно, но приходит к Богу.
Рахель: на самом деле просто людей много, а путь-то один. И важно то, где мы находимся: приближаемся или отдаляемся. А творческий человек отличается от других только уровнем ответственности.
- Может, все дело в том, что вы живете в Хайфе, где отношение к религии более терпимое?
Рахель: Здесь живут евреи и арабы-христиане. Арабов-мусульман немного, и они не слишком активны. Дело в том, что мы не считаем себя людьми Мира. Мы считаем себя евреями, верящими в Творца и в то, что мы на своей земле выполняем свое предназначение. Это как бы основные постулаты. А что касается узких направлений в иудаизме, которые направлены на разделение, мы считаем это результатом галутного мышления, а мы, в отличии от них, считаем, что мы из галута* вышли. Мы ближе к теории Рава Кука, что галут закончился, что сбываются пророчества и сюда приезжают люди. И уровень их религиозности определяется не тем, сколько раз в день они читают молитву и какой длины платье они носят, а отношением к Земле. Потому что галут от негалута отличается исключительно тем, есть ли Земля. Так вот. Мы вышли из галута и пришли на свою Землю, и вся наша идеология заключается в том, что мы на своей Земле выполняем свое предназначение.
Хочу напомнить, что когда Рахель приступала к своему первому спектаклю, она искала людей, чтобы узнать, как встречать субботу и как зажигать субботние свечи, она посещала семинары. Теперь семинары проходят в центре «Маген», здесь встречают субботу, сюда приезжают известные лекторы, у центра есть свой Рав…
И когда судьба сводит меня с такими людьми, как Рахель и Женя, я всякий раз думаю о том, какая концентрация духовной информации и энергии содержится в этой стране. Нужно только захотеть это почувствовать. Только захотеть…
*Маген (иврит) – защитник
*Галут (иврит) – изгнание, рассеяние
РАМАТ-ГАН: ИЛЬЯ ГЕРЧИКОВ И ДРУГИЕ.
Мою судьбу в Израиле во многом определил замечательный человек, Илья Лазаревич Герчиков. Мы с ним знакомы давно, еще с Челябинска (я дружу с его дочерью). И он, и его жена, Зоя Марковна, очень помогли мне, когда я жила в Рамат-Гане. Именно Герчиков предложил мне заняться изданием литературного альманаха. Дело в том, что в Рамат-Гане в свое время выходил литературный альманах «Грани», который редактировал довольно известный здесь литератор Аркадий Днепров. Вышло два выпуска альманаха на спонсорские деньги. Потом спонсор отказался от финансирования, и, кроме всего прочего, Днепров стал терять зрение. Зная мое журналистское прошлое, Илья Лазаревич посоветовал попробовать возобновить выпуск альманаха.. Я согласилась, так как сама думала о журнале, но мне хотелось именно журнал, чтобы была не только литература, но и публицистика, чтобы шла речь о серьезных проблемах алии. Поэтому было изменено название, направление, появились новые авторы. Кстати, поначалу, Герчиков очень мне помог и в поисках авторов. Потом, когда вышел первый номер и начались презентации, авторы объявились сами, но вначале были определенные сложности. В первом номере появилось мое интервью с Ильей Герчиковым. Я привожу его здесь с небольшими сокращениями.
«СЧАСТЛИВ ТОТ, КТО ИЗ ПРОФЕССИИ СДЕЛАЛ ХОББИ, А ИЗ ХОББИ
- ПРОФЕССИЮ»
«Небольшая биографическая справка: Илья Лазаревич Герчиков – в прошлом главный стоматолог медицинской службы Южно-Уральской железной дороги, почетный член Всероссийского стоматологического научного общества, создатель музея медицины в Челябинске, юморист и карикатурист, создатель деревянных масок и скульптур, которые демонстрировались на выставках народного творчества, фотолюбитель, чьи работы занимали одни из первых мест на фотоконкурсах в Болгарии.
Вот и здесь, в Израиле, в Раматганской квартире, где Илья Лазаревич живет вместе с женой, сразу обращаешь внимание на деревянные маски шутов, сказочных и мифических героев, скульптурные поделки.
«Жизнь-то длинна, да только годы быстро летят»
(Здесь и далее афоризмы Ильи Герчикова)
По специальности Илья Лазаревич – врач-стоматолог. Стоматология – семейная традиция, все его тетушки и дядюшки были известными дантистами Украины и России. Впрочем, не только. И здесь наш разговор плавно перешел на Израиль.
- Илья Лазаревич, я знаю, что в Рамат-Гане живет ваш двоюродный брат. Он – сабра*. Вы мне рассказывали историю его отца. Он ведь тоже был стоматологом?
- Да. Но он был к тому же членом какой-то преследуемой в ходе революции партии, и принял решение бежать из России. Причем, семья у моего отца была большая (дети жили в Москве, Петербурге, Киеве, Симферополе…), а он единственный решился на побег. Бежал в 1920 году, можно сказать, по следам Белой армии, через Крым (сюжет Михаила Булгакова). В Крыму он должен был сесть на пароход. Он раздобыл справку, выданную городским головой Евпатории ( мне здесь эту справку показывали – это музейная редкость): «Господин Наум Герчиков в связях с большевиками не замечен». Только в этом случае его могли взять на пароход. Бежал сначала в Турцию, потом во Францию. Он уже был тогда зубным врачом, и во Франции стал работать стоматологом, чтобы набраться опыта. Дело в том, что в России стоматологии, как медицинской науки, в то время не было. Основоположники этой науки жили во Франции и в Германии. Так что он там жил, работал и изучал стоматологию. А через четыре года решил уехать в Израиль, и приехал сюда.
Мы, конечно, всего этого не знали. Никакой связи у нас не было. Когда в Москву приезжала Голда Мейер, ему удалось передать первую весточку. Московские родственники передали ее нам, и так мы узнали, где он вообще находится. Но он нам не писал, возможно, думал, что это опасно. Да так оно и было. Мой брат занимал крупный пост, был коммунистом, и в анкетах никогда не упоминал, что имеет родственников за границей. До тех пор, пока в России «власть не переменилась», мы не пытались наладить какие-то связи.
- А как у вашего дяди сложилась жизнь в Израиле?
- В 1927 году он получил здесь земельный участок, своими руками построил домик и вел фермерское хозяйство. Вокруг были тоже фермерские сады и огороды. Можете себе представить, что там, где сейчас находится бриллиантовая биржа, был пустырь. Когда появились дети, он сделал к дому пристройки. Вот так они и жили. А между тем район разрастался, и в 1979 году дядя получил предложение: если вы хотите, то мы вашу хибарочку снесем и построим нормальный дом, где вам будет выделена одна или две квартиры. В счет, конечно, земельного участка, так как дом никакой ценности не имел. Дядя долго не соглашался, так как привык вести фермерское хозяйство, но, в конце концов, его уговорили. Кстати, он продолжал вести свою врачебную практику, а его супруга Женя, репатриантка из Одессы, тоже была зубным врачом. Так что, союз был не только семейный, но и профессиональный. А вот дети по стопам родителей не пошли: один сын стал техником, другой – художником и крупным ювелиром, имел свою ювелирную фирму.
Мой дядя всю жизнь мечтал о встрече с родственниками из России, говорил, что не умрет, пока нас не обнимет. Но это было невозможно. Уже когда мы решились на отъезд, нас задерживали целый год. Дядя умер, когда ему был сто один год, не дожив несколько месяцев до нашего приезда.
«Чтобы саму жизнь благодарно принимать, следует расценивать ее как
Подарок».
- Вы мне рассказывали, что ваш дядя коллекционировал картины.
- Понимаете, когда он жил во Франции, то влюбился во французскую живопись, и все свободное время проводил в музеях. Сам он художником не был, но делал великолепные ювелирные изделия. Как-то, уже в Израиле, к нему на прием пришел молодой художник и подарил ему свою картину. Дядя к тому времени уже прекрасно разбирался в живописи и понял, что перед ним прекрасная работа. А художник в то время никому не был известен (известность пришла позднее), и дядя сказал:
- Хорошо, я принимаю подарок, но не возьму с вас денег, так как вижу, что это дорогая вещь.
А художник рассказал своим коллегам, другим художникам, что есть такой чудной врач-стоматолог, который готов брать картины вместо гонорара. Художники к нему и повалили, многие из них впоследствии стали довольно известными.
- Интересно, что хотя вы все были стоматологами, но интересовались искусством, а вы лично принимаете в искусстве непосредственное участие. Это что, какие-то гены или семейная традиция?
- Честно говоря, я не знаю. У меня отец рисовал, жена прекрасно рисует, но не признается в этом, брат рисовал. Очень хорошо сказал поэт Ян Сатуновский: «Нужно иметь нахальство признать, что это стихи» - имея в виду творчество. Нужно иметь нахальство признать себя художником, а потом попробовать: а вдруг получится? Я ведь никогда не думал, что смогу стать резчиком по дереву. А случилось это так. Мы с женой были в туристической поездке в Румынии и на базаре увидели вырезанные из дерева маски. Там это искусство очень развито. Жене понравилась одна маска, и она захотела ее купить, да только цена равнялась всей нашей наличности. Вот тогда я и сказал: смогу сделать такую же… А слово – не воробей. Сказал – надо делать. Сначала ничего не получалось, но я решил, что буду делать, пока не получится…
«Быть нужным куда важнее, чем быть важным».
- Наверное, это черта характера, - продолжает Илья Лазаревич, - я люблю преодолевать препятствия. Поэтому у меня было восемьдесят рационализаторских предложений и два изобретения. У нас в стоматологии есть такие моменты, когда трудно добраться до какой-то области в зубе, которая находится далеко. А надо же видеть, что делаешь. И я придумал осветительные приборы, которые освещали полость рта, и специальные инструменты. У меня было много инструментов, которые я придумал сам.. Какое-то упрямство, которое заставляло преодолевать, подниматься… Ведь я не был комсомольцем, и все удивлялись, как я попал в институт. Меня, еврея, не коммуниста, человека без научных степеней, выбрали председателем челябинского научного общества стоматологов, в то время, как у нас были доценты, кандидаты наук.
- Как я понимаю, ваши многочисленные увлечения помогли вам при репатриации?
- Конечно. Когда я начинал этим заниматься, я твердо знал, что, когда пойду на пенсию, это будет для меня спасением. Так оно и оказалось. Если бы не это – с ума можно сойти от безделья. Первые пять лет я здесь работал, но уже полностью был готов к тому, чтобы заменить ничегонеделание очень интересными делами. У меня была когда-то такая фраза: «Счастлив тот, кто из профессии сделал хобби, а из хобби – профессию». И тот, и другой – счастливый человек. У меня и профессия была, как хобби, и хобби оказались не менее интересными, чем профессия. Хотя материально это ничего не дает, но кто знает, что дороже: материальная плата или моральное удовлетворение.
- В Израиле ваши первые публикации были в «Балагане»?
- Да, сначала я немного печатался в «Балагане», у Александра Каневского, прекрасное было издание. Потом был юмористический журнал «7-40». С этим изданием получилось очень интересно. Я еще в России был знаком с его редактором, Владимиром Плетинским. Здесь, в Израиле, он меня разыскал и предложил принять участие в создании нового журнала. Я согласился. У меня было много знакомых юмористов, и я был членом редколлегии, который отвечал за связи с авторами из России.
«Береги здоровье, оно ведь – твоя частная собственность».
- Илья Лазаревич, евреи традиционно желают друг другу дожить до 120 лет. Так как ваш израильский дядя был долгожителем, судя по всему, это ждет и вас. В одном из своих интервью вы сказали, что каждое ваше увлечение можно помножить на еще одну жизнь. И поэтому я смело могу задать традиционный вопрос: ваши планы на будущее?
- Мне бы хотелось, сколько бы я не прожил, не терять способности думать и мыслить. Что касается физических сил, то руки у меня в порядке. Я человек непьющий и не- курящий, и этим подарил себе, как минимум, двадцать лет. Для меня физический труд не является пока невозможным. Что касается творческих планов, то я ни одним из своих увлечений не пожертвую, даже если вся литературная и художественная критика обрушится на меня и скажет, что я ничего не умею и что я просто барахольщик. Все равно. Да, я работаю на том уровне, который для меня возможен, но благодаря этому я живу, мыслю, существую…
Что же еще сказать об этом удивительном человеке? У него есть замечательный дар находить: таланты – в себе и в других; людей – интересных и нужных; вещи – самые разные.
О своей последней способности сам Герчиков говорит с некоторым удивлением:
- Иду по улице, вижу – лежат стенные часы, хорошие, красивые. Почему, думаю, их выбросили? Оказывается, батарейку неправильно вставили. Я батарейку переставил, часы пошли. Захотелось иметь музыкальный центр – на улице нашел.
Наверное, именно эта способность видеть то, что не видят другие, помогла ему в свое время создать в Челябинске уникальный музей медицины, где можно увидеть песочные часы, по которым в былые времена врачи определяли частоту пульса больного; записную книжку основоположника научной стоматологии в России доктора Джеймс-Леви; или кирзовые сапоги, в которых врач Михаил Вилинский прошел по дорогам Великой Отечественной войны – от Сталинграда до Кенигсберга. А началось все с того, что однажды в руки Герчикова попал справочник российской фармокопии 1902 года, потом докторский саквояж, с каким запечатлен Антон Чехов на одной из фотографий. Так начался музей, который впоследствии стал одной из достопримечательностей города, и посещение которого входило в туристические маршруты.
Вот такой он, Илья Герчиков: меткое слово, зоркий глаз, золотые руки и чуткое сердце. И это старость?! Если это так, то дай Бог каждому из нас дожить до такой старости, прекрасной и мудрой.
2004 год
*Сабра (иврит) – человек, который родился в Израиле, не репатриант.
Я очень мало рассказала о литературной деятельности Ильи Герчикова, а, собственно, этим он, в основном, и известен.
Здесь необходима еще одна биографическая справка:
В 1991 году Илья Герчиков издал в Челябинске книгу афоризмов и карикатур «Кто придумал перекур?». В Израиль репатриировался в 1993 году. Печатался в юмористических журналах «Балаган», «7-40», в литературно-историческом альманахе «Грани», журнале «Алия», в газете «Секрет». В 2003 году издал в Екатеринбурге совместно с поэтом-сатириком Натаном Кравцовым книжку афоризмов в стихах «Дуэт». Печатается в юмористическом журнале «Чаян» (Казань). Участник Международных конкурсов и выставок карикатуристов. Заместитель председателя Ассоциации русско-язычных сатириков Израиля. Печатается в альманахе «Литературный Иерусалим улыбается». В 2008 году выпустил юмористический сборник «АУ!».
От автора: В настоящее время Илья Герчиков активно использует возможности Интернета. У него есть свои авторские страницы на сайтах «Проза.ru», «letter.com.ua» (украинский сайт), в 2009 году Илья Герчиков занял первое место на конкурсе юмористов, на сайте «gramka.ru .Культура письменной речи».
Я помогала Илье Герчикову в выпуске сборника «АУ!» как редактор и издатель. К сожалению, так как это была моя первая издательская работа, в книге проскочили некоторые досадные неточности и опечатки. Думаю, что меня это расстроило даже больше, чем самого автора. Видит Бог, что Илья Лазаревич Герчиков – это человек, которого мне хотелось бы огорчить меньше, чем кого бы то ни было другого. Но так как источник его творческой фантазии неисчерпаем, то я надеюсь, что он выпустит еще немало книг у других, более продвинутых издателей.
Я же, со своей стороны, от всего сердца хочу пожелать Илье Лазаревичу Герчикову оставаться таким, каким мы его знаем: человеком большого художественного таланта и не менее большого сердца.
В заключение еще несколько афоризмов от Ильи Герчикова:
«Если упорно гнуть неправильную линию, она превратится в порочный круг».
«Все люди грешники, если мерить их на свой аршин»
«Бери от жизни все, но не более того».
Остальное читайте на авторских страницах Ильи Герчикова.
ТЕЛЬ-АВИВ И ЕВГЕНИЙ РАБИНОВИЧ, МАГАДАН И
ДОКТОР ЗАХАРОВ
Когда я занималась поисками авторов для своего журнала, Илья Герчиков познакомил меня с Евгением Рабиновичем.
Биографическая справка: Евгений Абрамович Рабинович родился в Москве. Закончил медицинский институт, работал хирургом-онкологом. В 1972 году репатриировался в Израиль. Работал в Израиле по своей специальности, с 1972 по 1996 год. Доктор медицинских наук. Награжден Государственной серебряной медалью «За достойный труд».
Находясь на пенсии, стал писать «байки», которые получили в прессе название «Полупроверенные факты». Печатался в газетах «Вести», «Новости недели», сатирическом приложении «Сатириконь». Мы эти «байки» у себя тоже опубликовали, но кроме баек, Евгений Абрамович пишет и вполне серьезные вещи, которые нигде не публикует.
Одну из таких вещей, эссе «Мера смелости», я поместила в первом номере журнала. В эссе рассказывалось о диссидентской деятельности в Москве 60-х и 70-х годов, в которой не последнюю роль играли Евгений Рабинович и его жена Людмила. Эссе было по заслугам оценено читателями. Тогда же я посетовала Герчикову на то, что как было бы хорошо иметь и дальше подобные произведения.
- А вы знаете, Нина, что у Евгения Абрамовича есть прекрасная повесть «Магадан и доктор Захаров», которая нигде не печаталась. Он выводит ее на принтере и дарит друзьям. Но вряд ли он согласится на публикацию. Однако попробуйте. Попытка не пытка
После этих слов я сразу почувствовала редакторский зуд, который появляется, когда чувствуешь, что открываешь нового интересного автора.
Евгений Рабинович живет в Тель-Авиве. Мы встретились у фонтана на площади Дизенгоф. Я попросила у Евгения Абрамовича разрешения опубликовать его повесть. Он неожиданно быстро согласился. Больше того, он даже разрешил мне вводить изменения и редактировать повесть по своему усмотрению:
- Я же не профессиональный литератор, так что делайте с ней, что хотите, я вам доверяю.
Дома я сразу кинулась читать «Доктора Захарова». Речь шла о замечательном человеке и враче-онкологе, у которого юный Рабинович, приехавший по распределению в Магадан после окончания медицинского института, оказался первым ординатором. Помимо всего прочего, Евгений Абрамович считал доктора Захарова и своим Учителем, именно так, с большой буквы.
Я была очарована легким, ироничным стилем и занимательностью повествования.. Так как повесть была довольно большая, я решила давать ее с продолжением. Повесть имела успех. Фактически она оказалась той «изюминкой», без которой не обходится ни один толстый журнал. Брат, которому я посылала журнал в Челябинск, писал: жду продолжения «Доктора Захарова». А когда я послала ему по электронной почте четвертый номер, который в печати уже не появился, то получила ответ: «Читаю твою «Алию», Рабиновича оставил на десерт».
Моя подруга, Лидия Панфилова, довольно известная в Челябинске журналистка, познакомилась с «Доктором Захаровым», когда гостила у меня. Она была искренне удивлена:
- Это ты его нашла? Это твое открытие?
Я скромно потупилась. Впрочем, гордиться было особенно нечем: я уговаривала Рабиновича выпустить книгу, а он не соглашался.
Но история с публикацией повести имела свое продолжение. Однажды мне позвонила женщина, которая представилась корреспондентом газеты «Колымский тракт». Ей в руки попал наш журнал, и она умоляла меня дать телефон Рабиновича.
Через какое-то время мне позвонил и сам Евгений Абрамович:
- Ниночка, вы представляете, меня нашла журналистка из Магадана!
- Знаю, знаю, Евгений Абрамович.
Мы вместе посмеялись над названием «Колымский тракт», и Евгений Абрамович продолжал:
- Она напечатала в газете фрагменты из повести, и у меня завязалась переписка с главврачом Магаданского диспансера. У них близится 50-летний юбилей, а доктор Захаров был первым заведующим хирургического отделения. Они очень хотят опубликовать всю повесть и даже обещают издать книгу на спонсорские деньги.
- Я рада за вас, Евгений Абрамович. Жду книгу с дарственной надписью.
- Обязательно. Лично я считаю, что это «ПЕРСТ БОЖИЙ» (так называется эссе Евгения Рабиновича, которое, к сожалению, мне уже не удалось опубликовать в нашем журнале).
Книга была издана в Магадане тиражом 500 экземпляров и разлетелась, как горячие пирожки. Самому автору, кажется, досталось меньше 50 экземпляров. Разумеется, все разошлось на подарки. Получила книгу и я, как «зачинатель эпопеи с публикацией этих воспоминаний».
Мы снова встретились «у фонтана»:
- Евгений Абрамович, ну давайте издадим вашу книгу здесь, - стала слезно просить я.
- Зачем, Ниночка, издали же в Магадане.
- Мы вам сделаем красиво, и включим, кроме «Доктора Захаров», ваши эссе и «байки». Это будет хорошая книга.
- Нет, Ниночка, - светло улыбаясь, ответил Евгений Абрамович, - я выполнил долг перед своим Учителем, доктором Захаровым, а больше мне ничего не надо. Ну, скажите на милость, зачем нужна эта книга? Будет пылиться на полке в магазине.
Как выяснилось, Евгений Абрамович был напрочь лишен амбициозности. Кажется, он до сих пор даже не сделал авторскую страницу на сайте «Проза. ру». А жаль… Все-таки таких талантливых людей не так уж много.
МОЯ РЕДАКЦИЯ – МОЯ КОМАНДА: ЗИНОВИЙ И ЛЕОНИД
РИММА И ГАЛИНА
Пришло время рассказать о редакции журнала «Алия». Разумеется, когда возникает идея выпуска альманаха или журнала, сразу начинается и подбор кадров для редакционной коллегии. Как правило, это авторы самого журнала, но самые активные из них. Поэтому состав редакции варьировался, менялся, в зависимости от увлеченности людей и желания хоть как-то участвовать в выпуске журнала, помимо публикации своих материалов. Так, постепенно и выкристаллизовалась эта группа из пяти человек, включая меня.
Выяснилось, что мы близки друг другу, что мы хотим встречаться, общаться, помогать друг другу, а не только выпускать журнал. Именно поэтому наша дружба сохранилась и тогда, когда журнал перестал существовать.
Вот об этих людях, дорогих моему сердцу близких друзьях, я и хочу рассказать.
ЗИНОВИЙ: ПЕДАГОГ И ИСТОРИК
Когда мы познакомились, Зиновий Дубровский жил в Рамат-Гане. Он был в дружеских отношениях с Ильей Герчиковым и тоже печатался в раматганском альманахе «Грани». Они часто говорили о своем альманахе и о том, как возобновить его выпуск. Илья Лазаревич рассказал обо мне и о том, что я, как журналистка, могу заняться выпуском альманаха. Зиновий загорелся этой идеей, позвонил мне, и мы договорились о встрече «у фонтана».
В то время на улице Бялик, на небольшой уютной площади, был фонтан, а вокруг него – скамейки под навесами. Это было любимое место пенсионеров и голубей: пенсионеры сидели и грелись на солнышке, а голуби бултыхались в воде фонтана. Сейчас фонтана нет. На его месте стоит памятник поэту Бялику, имя которого и носит улица. Вокруг памятника бьют маленькие фонтанчики, и голуби теперь барахтаются в воде от них, а скамейки остались – так что для пенсионеров ничего не изменилось. Но сюда приходят не только пенсионеры. Скажем, человек хочет отдохнуть и где-то «приземлиться». Очень удобное место: рядом разные магазинчики, кафе, мороженое. Наша редакция тоже первое время встречалась «у фонтана», пока не нашлось место для встреч.
Зиновий стал убеждать меня заняться альманахом. Я уже знала эту идею от Герчикова, но еще колебалась. Для меня это было новое дело, и я не знала, как к нему подступиться. Но Зиновий с жаром убеждал меня, что все у нас получится и что он мне поможет. Я могу сказать, что если инициатива исходила от Герчикова, то ее непосредственным двигателем был Зиновий. Он подталкивал меня вперед, не давая впасть в уныние и отчаяние.
Биографическая справка: Зиновий Дубровский окончил исторический факультет Днепропетровского университета. Публиковался в журналах «История СССР» (Москва), «Радяньска школа» (Украина) и в газетах.
В Израиле с 1998 года. Печатался в газетах «Глобус», «Новости недели», в альманахе «Грани», журнале «Алия». Издал в Украине книги «Загадка Нестора Махно» и «Благословляю тебя и возвеличу имя твоё».
Основная тема статей Зиновия Дубровского – это антисемитизм. На борьбу с этим позорным явлением тратит Зиновий весь жар своей души. Иногда мне хочется сказать: поверьте, Зиновий, антисемиты не перестанут таковыми быть, прочитав ваши книги. Но я думаю, что его книги нужны, прежде всего, простым читателям. В них много ценной информации и фактов, против которых, как говорится, «не попрешь». Я помогала Зиновию в издании книг в качестве редактора, так что наши дружеские отношения не прервались до сих пор.
ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ
.