Давно это было, почитай при прежнем государе-амператоре, но зело сильно мне в память-то врезалось. Вот и решил рассказать еще одну историю занятную из жизни подземелий столичных.
Стояли неподалеку от кремля-крепости большие палаты каменные. Этажей в тех палатах было несчитано, а размещался в них постоялый двор. Постоялый двор, да не простой – там лишь бояре с дворянами на постой останавливались, да купцы не ниже первой гильдии, да еще иностранцы разные. Все полы коврами устелены, всюду свет горит электрический, а уж нумера там были, как хоромы царские. А в каждом нумере, люди сказывали, водяной клозет отдельный установлен был. В коридорах люстры крустальные, по две сотни свечей каждая, а еще в тех палатах ресторан был с поварами заморскими и вертеп-театр со скоморохами да актрисками. Ну, и простому люду, понятно-дело, туда вход заказан был строго-настрого. Ну как украдет чего али испачкает мужичье сиволапое.
Как-то вздумалось столичному градоначальнику совершить что-нибудь великое. Захотелось ему перед государем-амператором отличиться, да и свой, видать, антерес имел. Повелел запрячь он тройку вороных коней, да с холопами своими и советчиками по граду стольному стал прокатываться – смотр анспекционный учинять. Повелел дать плетей городовым да дворникам, чтобы службу несли исправнее, да нюха не теряли, но особенно-то он не зверствовал. Коль плетей отвалит – так и рублем одарит! Справедлив был наш градоначальник-батюшка, прямь как отец родной! Вечно был он в делах-хлопотах: то он пчел разводит медоносных, то статуи разные воздвигает, то с мздоимцами-взяточниками чиновными борется, а то, взяв метлу в белы-рученьки, рынки да дворы столичные подметать начнет…
Обскакал он весь стольный град, да пригорюнился. Все находится в порядке идеальном, все сверкает и цветет, все по регламенту – ничего исправлять не надобно! Повелел он вертать коней назад в свою резиденцию. Только проезжая мимо главной площади, углядел он своим взором соколиным постоялый двор. Хороша каменная хоромина, да построю-ка я другую, лучше прежнего. Чтобы стены были покрыты парчой да панбархатом, в коридорах ковры – сплошь персидские, стекла в нумерах венецианские, люстры из крусталя богемского, а стульчаки в отхожем месте и прочие устройства сантехнические – все из мрамора, серебра да золота! – Так подумал он, да прояснел лицом. Вот и нашлось достойное занятие! Все заморские европы обзавидуются!
Отпустил он из казны столичной сумму немалую на стройку великую. Налетели тут подрядчики-строители, да соинвесторы разные и работа закипела. Сколь уж денег те хитрованы себе зажилили – про то отдельный сказ…
Дело заспорилось. Нагнали людишек на строительство. Раскатали старые хоромы по камушку, да по бревнышку. Стали рыть котлован под ново здание. Оказалось, что под старыми-то палатами - находились строения подземные транспортные и мешают они строительству. Повелел градоначальник-батюшка снести-убрать все строения подземные, что новому делу препятствуют. А чтоб лишнего из-за дурного рвения не порушили – повелел он мастерам-подземельщикам в этой строечке участвовать, да за работами присматривать.
День и ночь работники, землю-матушку копали лопатами механическими, да на больших телегах самосвальных увозили прочь. Колготились было вокруг винтилигентишки разные ученые. Возмущались, что мол нельзя так копать без исследований хеологических. Можно-де потерять-повредить черепки всяки исторические! Но отец наш градоначальник - повелел гнать взашей энтих бездельников. История-то сейчас и творится, а черепков разных на любой свалке полно! Побухтели ученые-хеологи, да восвояси и отправились, черепки свои сквозь стеклышко рассматривать. Не осмелились перечить далее. Даром, что винтилигенты, а разумные! Торопился наш градоначальник-батюшка побыстрее завершить строительство, чтоб успеть к тезоименитству государеву али еще к какому престольному празднику.
Пуще прежнего работа закипела. А ученые-хеологи – не так уж неправы оказались… Находили рабочие вещи древние, но все ценное пропивали в кабаках, а никчемное – просто выбрасывали. А уж люд на стройке собрался такой, что хоть сейчас – за химок да на каторгу. Ухорезы все через одного, да кромешники. Печенеги, половцы лютые, да чудь белоглазая по-нашенски почти не разумеющая. Были даже клейменые каторжники с ноздрями рваными, головушки лихие забубенные, ручки вензелями да перстнями расписанные. Был, конечно, и простой православный люд, но в большинстве своем такой, что и пробу ставить некуда… Ухари да шаромыжники! А чтоб не начудили они бед – окружили стройку тыном металлическим с егозой колючей-проволокой поверху, а на вратах стрельцов, да опричников поставили караул нести.
Вот в один из дней зацепило ковшом лопаты механической плиту большую каменную. Вскрылось тайное подземное помещение. Подбежали работнички, лаз расчистили. Вдруг там можно поживу найти какую-нибудь? А пожива-то оказалась знатная! Вскрылся склеп монастырский каменный. Прочно строили умельцы древние – кладка крепкая не осыпалась, не просели своды от времени, все внутри оказалось в сохранности… А про тот монастырь уж и не помнили, не деды наши не прадеды. Лет-то склепу было больше чем полтысячи. Ну а в склепе том лежали монахини… Лежали ровными рядочками в серых саванах, а под саванами-то кресты золотые с цепочками, да ладанки драгоценные. Не простой, видать, монастырь здесь был…
Зароптал люд рабочий. Заволновался. Закричали что-то печенеги, половцы да чудь белоглазая и полезли к раскопу за богатствами – только всех их прочь прогнали пинчищами. Знай свое место, нехристь басурманская! Прочь ступайте, иль устроим вам Мамаево побоище!
В склеп отважился полезть удалой молодец. Уж такой он удалый был – дальше некуда! Да и силушкой его природа не обидела – поднимал рукой мешки семипудовые, да ломы узлами завязывал. Сразу видно, что он раньше был разбойничком. Тело все татуировками расписано. Вынес он из склепа червленую ладанку, да крестик золотой с четырьмя рубинами. Он стоял, похвалялся добычею. Крест златой на цепочке покручивал. Мол, что ж вы, люди тертые-верченные, от поживы легкой отказываетесь? Аль душонки-то у вас совсем заячьи, что боитесь мертвецов давно преставленных? Али денежки вам не нужны совсем? Так чего ж вы здесь за копеечку горбатились? Вот оно лежит злато-серебро, только руку протяни да возьми его! Мертвецам-то золото без надобности!
Подошел к удальцу пожилой старик. Пожилым он был, да кость крепкая. Не утратили руки силушки. Руки силушки, а дух твердости. Пусть седа голова, да разум светлым был. Да и знаков на нем было наколото – уж поболее, чем у молодца! Знать немало он провел в острогах-каторгах. И, небось, не безвинно страдаючи… Как уж звали его – не припомнить мне. Назовем, как Ермака – Тимофеичем.
Говорил удальцу Тимофеич ласково: Поступаешь ты, мол, не по понятиям - не по божеским, не по каторжным! На святое добро позарился – не сносить тебе буйной головушки, а гореть в аду жарким пламенем. Жадность глупая – губит молодцев, обрекая на геенну огненную! Ты положь добро, где взял, вошь портяночная! Мать твою через семь гробов в душу с присвистом! За такие поступки постыдные – кукарекать тебе бойким кочетом на насесте из бочки с нечистотами, что в углу возле двери темницы поставлена.
Рассмеялся в ответ удал-молодец, расправляя плечи могучие: Ты совсем, сморчок плюгавый, спрыгнул с разума? Ты никак остановить меня пытаешься?! Собираешься взять грех на душу и язык свой распускаешь помоешный? Так не бойся, лишний грех не добавится… Слишком хлипкий ты старикашечка и куда тебе тягаться с добрым молодцем! Если сила не заступится небесная – я тебя прямо сейчас наизнанку выверну!
Потянулся люд рабочий за лопатками, за ломами и ножами засапожными… Назревало толковище кровавое. Кто-то встал за старика, а кто – за молодца.
Тут как раз и явилось знамение. Оторвалась от лесов строительных небольшая доска-плашечка. Полетела вниз, словно бабочка, да прямо в темечко молодца и клюнула.
Как подкошенный упал молодец, но спас жизнь ему шлем строительный. Зашептались люди удивленные, на леса строительные глядючи. Никого, на лесах и рядом – не было…
Тут очнулся-воспрял удал-молодец. Поклонился он земно Тимофеичу. Попросил у него прощения, да спасибо сказал за науку своевременную. Опосля, в склеп вернул добро уворованное, а потом в храм святой пошел каяться.
С осторожностью люди рабочие все, что было в склепе завернули в брезент-рогожечку. Позвали православного батюшку. Уложили свертки на телегу большегрузную, да и вывезли куда-то с молитвою. А куда отвезли – про то мне неведомо.
Ровно через сорок дней случилось еще происшествие:
Недалеко от склепа разобранного, натолкнулись лопатой механической на сапу минную. Тот подкоп был сделан в прошлом столетии, когда злые тевтоны осаждали стольный град. Уж не чаяли тогда отбить неприятеля, так постоялый двор и заминировали. Огненного зелья положили не жалеючи. Почитай, на три тысячи пудов в дымном порохе… Почему заряд не сняли – сказать некому. Видно все тогда погибли в сражениях. Но пушкари, что мину подводили – были люди добросовестные и с фантазией. Множество сюрпризов понаставили, чтобы враг не смог все это разминировать. И сюрпризы те были до сих пор исправными…
Удивлялись пушкари современные, что ту минную сапу разминировали: почему эти сюрпризы не сработали? Ведь вскрывали их лопатой механической! А уж, ежели взорвалась та сапа минная – всем нам котлован стал бы братской могилою…_________________