От мощного пинка дверь в наш кабинет распахнулась, и чуть было не вылетела с петель, а в комнату влетел некий субъект с красным от натуги лицом.
Я разнесу Вашу прокуратуру к чертовой матери, я не оставлю камня на камне,- кричал он. – Я вас … Вы у меня… Я позвоню Генеральному прокурору.
Не позвонит, - деловито сообщил мне сосед по кабинету Пазин,- не тот уровень. Хотя заместителю позвонить может.
Какая удача - отозвался я скептически. Володе Пазину можно было верить, он работал в прокуратуре района уже четвертый год, а я лишь первый. Хотя и был старше его на 11 дней.
Но ситуация была понятна. К нам с визитом явился очередной высокопоставленный родитель из «Царского села».
Дело в том, что сравнительно недавно высшую партийную номенклатуру переселили из Кутузовского проспекта в наш родной Кунцевский район, на Молодогвардейскую улицу. Народ сразу окрестил дома ЦК «Царским селом».
И местная шпана регулярно била «коммунистов», т.е. детей номенклатурщиков.
Те, в свою очередь, регулярно требовали привлечь шпану к самой суровой уголовной ответственности.
Ну, а мы по возможности отказывали в этой ответственности, ссылаясь на незначительный возраст и ущерб.
Когда наш посетитель эмоционально иссяк, мы сухо сообщили ему, что нас посылать уже никуда не надо. Мы и так находимся на фронте, на переднем крае борьбы с преступностью. Родина в нас крайне заинтересована.
Мы также намекнули на изрядное количество недоброжелателей, которые обычно бывают у чиновников его ранга. И реальную угрозу для его имиджа.
Сначала посетитель был ошарашен нашим нахальством.
И тут же преобразился.
Только, что было разгневанное хамло, как вдруг оказался милейшим собеседником.
Нет, надо отдать им должное.
Варианты поведения просчитывают мгновенно.
Наш клиент представился нам инструктором ЦК КПСС. Недавно, дескать, переведен из Ставропольского края на повышение. Не освоился еще.
Дальнейшая «беседа» вошла в мирное русло и уже со стороны мы все казались добрыми старыми приятелями, встретившимися после долгой разлуки.
Так начинался наш обычный день работы в прокуратуре Кунцевского района столицы нашей родины, где я и Володя занимали кабинет номер десять.
Владимир Иванович Пазин. Мой старый добрый приятель с тех давних лет.
На вид он казался полным недотепой. По натуре был законченным пофигистом и махровым волокитчиком.
Сколько раз его клеймили позором за нарушение всех мыслимых и не мыслимых процессуальных сроков. Но пуще всего каялся и клеймил себя сам Пазин.
Он бил себя в грудь и кричал, что таких разгильдяев нужно увольнять к чертовой матери. Еще немного и он бы приговорил себя к расстрелу.
Кончалось это обычно тем, что шеф смущенно кряхтел и изрекал «ну, что Вы так, нельзя же право. Есть и положительные моменты в работе».
Потом мысль подхватывалась и уже следующие выступающие горячо хвалили товарища Пазина, а в конце оперативки отмечалась его определенная положительная работа в борьбе с преступностью.
Однажды я ему сказал, чтобы он поумерил ретивость в выступлениях, а то с ним могут согласиться и действительно уволить к этой самой матери. Только тогда Пазин перешел на умеренную самокритику.
Надо сказать, что он действительно очень переживал. Но только одну или две минуты.
Вот такой счастливый характер.
Но сколько преступников радовалось вначале и весьма огорчалось впоследствии, когда следователем по их делам назначался Пазин.
Ну, этого рохлю уж я как-нибудь сломаю,- предполагали убийцы, мошенники и прочий преступный люд.
А оказывалось, что им противостоит человек с острым проницательным умом и железной волей.
Там где надо было, не спеша, подумать и разобраться, Володя был незаменим. Порой он вытаскивал такие запущенные дела, на которые другие уже махнули рукой.
Однажды я вчистую проиграл процесс по уголовному делу об убийстве.
Поверхностно подготовился к процессу и недооценил сложность дела.
Это только в кино прокурор тщательно изучает обстоятельства дела и проводит дополнительную проверку, в жизни иногда элементарно не хватает времени, а может быть и опыта. Сейчас бы я такую ошибку не допустил.
Суть дела такова. Некий гражданин обвинялся в том, что ночью во время пьяной драки выбросил с балкона 12-го этажа свою жену. Свидетелей не имелось.
Почти с самого начала и во время всего следствия обвиняемый признавал свою вину, а судебном процессе отказался от своих показаний.
В суде вдруг выяснилось, что, спасаясь от пьяного мужа, потерпевшая неоднократно перелезала на балкон соседей и в данном случае по версии адвоката упала исключительно по собственной неосторожности.
На мою беду подсудимый был, нет, не умен, а именно глуп как пробка, и его просто невозможно было поймать на противоречиях. Кроме того, основательно подготовлен опытной адвокатессой.
Судья не решился вынести оправдательный приговор и отправил дело на доследование.
Желающих доследовать такое дело конечно не нашлось. Начальство долго не думало на кого можно спихнуть дело.
А подайте сюда Пазина, с него и взятки гладки.
Однако Володя в очередной раз вытащил, казалось бы провальное дело; провел ряд сложнейших экспертиз, следственных экспериментов и доказал вину пьяного дебошира, которого впоследствии осудили за убийство.
Лично я никогда не сомневался в вине этого типа. Ведь обстоятельства дела всегда намного объёмнее тех процессуальных бумаг, которые подшиты в папку. Это и взгляд, и манера поведения, и неосторожные слова, которые конечно не попали в протокол. И многое другое. Например, оперативно-розыскное дело, где всё зачастую выглядит с иной точки зрения.
Бывали случаи, когда убийца смеялся тебе в лицо, зная, что доказательств его вины нет.
Со временем Пазина забрали в прокуратуру республики, а в 30 лет он уже с успехом руководил юридическим отделом во всесоюзном объединении «Кварцсамоцветы» с подразделениями по всему Союзу.
Нет, капитала он не скопил. Однако я всегда удивлялся и удивляюсь по настоящее время, с каким изысканным удовольствием он предается простым и незатейливым радостям жизни, не замечая тех немалых трудностей, которые выпали на его долю и действительно бы сломали других людей.
Что же, пофигист, он и есть пофигист.
Надо сказать, что ни один из моих друзей так и не стал миллионером.
Поверьте, возможности у них были и не малые.
Не повезло. Не думаю. Просто они не могли перейти некий предел, установленный совестью, и однозначно понимали и понимают смысл слова-заработанное.
Бедолага Пазин как-то целую ночь вычислял сердобольную гражданку, подкинувшую ему для повышения материального благосостояния кругленькую сумму в конверте. Пазин очень рисковал. Если эта была провокация, его могли арестовать в любой момент. К утру, он вычислил эту даму, и она на его просьбу приехать, «иначе за Вами приедет чудная решетчатая карета», откликнулась, удивленно забрала деньги и обозвала усталого и очень сердитого Пазина чудаком.
Действительно, чудак. Мог бы забрать деньги и преспокойно отдохнуть в приличном ресторане, не отравляя свое существование излишними тратами нервов.
Мы – чудаки, считали за тяжкое оскорбление предложение о взятке.
Сейчас, пожалуй, наоборот, оскорблением считают, если тебе не предложат взятку. А депутаты Госдумы, например, вообще, постановили взятку считать законным вознаграждением за лоббирование законов.
А в нашей районной прокуратуре жизнь била ключем, а то и фонтаном. В коридоре толпились люди, кто на прием, кого привезли на допрос. Кто-то пришел с жалобой на соседских кошек, а кто-то был свидетелем по серьезному уголовному делу. Принимали всех и приходили все. Некоторые пенсионеры заходили поговорить за жизнь, а другие просто погреться в ненастный день. Заходили и штатные психи.
Всегда были психические больные, которые посещали либо прокуратуру, либо милицию, либо суд. Каждый имел свою территорию.
Для непосвященного наша контора выглядела весьма странным и причудливым местом.
Вот вернулись две, приличного вида сотрудницы, зашли в кабинет, непринужденно открыли окно и развесили свои пальто на подоконнике. Вы полагаете, для чего? Да, просто проветриться, поскольку хозяйки пальто задержались по делам в морге.
Или три другие дамы с увлечением обсуждают что-то в соседнем кабинете. Ну конечно моды или сплетничают. О чём еще могут говорить такие молодые и утонченные женщины?
На самом деле они выясняют, с какого момента можно считать преступление изнасилованием, а не развратными действиями. Так сказать квалифицированные признаки преступления.
Причем, не стесняются, называют вещи своими именами.
Никакой эротикой тут и не пахнет, ну может самую малость.
Это сугубо профессиональный интерес.
И радости от работы тоже какие-то необычные.
Сумасшедший дед выбросил из окна 5 этажа свою внучку. Группа наших ребят выехала на место происшествия.
Примерно через час возвращаются в прекрасном расположении духа, смеются, утверждая, что бог конечно есть.
Оказывается, девочка осталась цела. Упала на дерево, соскользнула по веткам и отделалась одними царапинами.
Дед, выбросив ребенка, выбросился и сам. Упал на асфальт и всмятку.
Таким образом, всевышний наказал придурка.
Ну, а у нас нет ни дела, ни обвиняемого, ни потерпевшей. Чем не радость.
Правда, гораздо чаще были такие случаи, когда от этой работы хотелось куда-нибудь убежать, спрятаться, забыться на некоторое время.
Эта старая женщина не хотела уходить из нашего кабинета и все время спрашивала меня, за что убили её сына. Она не требовала сурового наказания убийцам, она просто хотела понять, за что его убили.
Я ничего не мог ответить. Я не знал ответа.
Как можно объяснить матери, что её сына убили просто так, из куража. Семнадцатилетним подонкам не понравилось его замечание.
Парень провожал гостей со дня рождения дочери и на обратном пути поцапался с двумя недорослями шести футов ростом, ему наверно обидно было выслушивать матерные замечания от «мальчиков», которые были вдвое его младше. И он, на свою беду, вернулся в подъезд.
Били его двое, а убил один. Он бил прутом по голове, а затем ударил острым концом прута в глаз. Нет не случайно, этот подонок знал, куда надо бить.
Сколько нервов я потратил с этим делом, пока всё выяснил, не приведи господь.
До сих пор помню как этого милого мальчика из очень обеспеченной семьи, привели ко мне на допрос в Матросской тишине, в наручниках, во избежание эксцессов, и он мне сразу заявил, что порвет дело. Я его обнадежил, что ничего не изменится, просто прибавится еще одна статья.
Поразительно жестокий юноша, он мог часами избивать знакомых девочек за непослушание. Всё делал спокойно, с улыбкой и бил очень расчетливо.
Ему присудили 9 лет лишения свободы. Где он сейчас? Не удивлюсь, если стал успешным бизнесменом.
Была в нашей работе и экзотика.
В интуристовском мотеле «Можайский» по какой-то причине задержали валютную проститутку и зачем-то доставили к нам в прокуратуру. Вся мужская штатная половина нашла причины посетить кабинет и поглазеть на обладательницу такой экзотической профессии.
Ничего себе была девица с инязовским образованием и светскими манерами. В настоящее время таких называют «светскими львицами». Суть то их одна.
Только в жизни, в отличие от кинофильма «Интердевочка», прославляющего эту профессию, всегда рядом с проституткой присутствует такая мрачная фигура как сутенер. И там уже не до свободы выбора клиента.
Откровением для нас были признательные письменные показания гомосексуалиста о своей жизни, проходящего по делу о мужеложстве (этой статьи уже в УК не существует). Просто, самый настоящий порнографический роман.
Однако, спустя несколько дней, это было уже неинтересно, поскольку в коридоре сидели красавцы-танцоры из Большого театра, проходящие по делу об убийстве одного официанта-гомика, и они с жаром нам доказывали и рассказывали о гомосексуальной подоплеке эллинской и древнеримской истории.
Никому в голову не приходило считать их меньшинствами. Меньшинства могли быть только национальными.
Это было. Но сейчас уже никто не удивляется, когда на Красной площади в здании исторического музея открывается фешенебельный клуб для геев. Ну, чем мы не Европа.
Экзотическим было и применение огнестрельного оружия. Когда происходило убийство такого рода, сбегались буквально все правоохранительные органы. А как же иначе. ЧП.
А уж про взрывчатку и говорить не приходится.
В то время по телевизору иногда показывали взрывы в Ольстере, и я никак не мог понять, причем здесь мирные жители, почему не взрывают виновных, тех, кто принимал решения и требовал их исполнения. Вот в нашей стране, думал я, этого маразма быть не может никогда.
За всю историю в России террористы никогда не взрывали мирных и неповинных людей для устрашения власти. Вспомните террористов из «народной воли», они убивали лишь «сатрапов».
Совершенно нелепой выглядела бы в то время фигура милиционера с автоматом.
Ну, как можно стрелять из автоматического оружия, например, на улицах города. Можно случайно попасть в постороннего человека. Не так ли.
Мы времена не выбираем, мы там живем и умираем. Так сказал поэт.
Наши ровесники в те времена строили города, электростанции, БАМ и многое другое. Они так работали не только за зарплату, они верили, что от их труда станет лучше им самим и их детям. Они верили в доброе начало.
И мы так же верили. Тем более, что тогда рядом с нами были наши отцы и матери, которые сумели одолеть самого страшного врага в истории человечества. Этого не сумели сделать ни благополучные французы, ни сытые датчане. Никто другой.
И когда уже в настоящее время я слышу официальное глумление над недавним советским прошлым, мне становится грустно.
Все равно как начальствующий подлец хлещет по лицу заслуженного ветерана.
Кабинет номер десять. За время работы в этом кабинете приходилось заглядывать в такие заповедные уголки жизни, что ни приведи господь.
От виртуозного женского коварства, которое мне пришлось узнать по делу о абортмахирше-бетонщице, я чуть было не потерял веру в женскую добродетель.
Узнал я и перевернутый торговый мир Москвы, подлые трюки адвокатов и оперов.
Но это были издержки интересной работы.
Главные принципы были неизменны. Воры и тати были злом, а зло всегда должно быть наказано.
В этом мы были абсолютно убеждены.
Сейчас мне начали видеться сны о работе в прокуратуре, почему-то именно в районной. Тревожные сны. Я опять чего-то не успел, что-то не сделал. И от этого моего неуспеха могут пострадать хорошие люди.
Просыпаюсь я с чувством собственной вины. С чего бы это?