Весь мир в котомке Весь целиком большой

Во первых дорогой читатель знай! Эту сказку мне помогла воссоздать моя Любимя Муза  Эльза Арман.
Она взяла на себя грандиознейший труд по исправлению ошибок всех видов и размеров.
Я даже незнаю насколько сильно я благодарен этой женщине, этому нежнейшему существу вселенной.. Все чаще думаю, что меня свело с ней само проведение, судьба и может даже демиург.

Весь мир в котомке


Фантастическая повесть

Оглавление
ПРОЛОГ 2
Глава 1. Медведица 3
Глава 2 . Далее в лес - более дров 10
Глава 3. Из глубины времен 17
Глава 4. Приключения только начинаются 22
Глава 5. Больной 30
Глава 6. Грифоны 35
Глава 7. Первая встреча 40
Глава 8. В горах 47
Глава 9. В степи 55
Глава 10. Охота Святославичей 60
Глава 11. Переяславец 65
Глава 12. Византия, ночь с 10 на 11 декабря 75
Глава 14. Феофанно 81
Глава 15. Засада 87
Глава 16. Замок Типия Немрона 91
Глава 17. Снова проснулся 95
Глава 18. Сафраил возвращается.  Битва в лесу.  Агнешка 98
Эпилог 105

ПРОЛОГ

На четвертый день выбежали к небольшому хутору. Всего пять хаток и три амбара.
На поляне в этот момент собралось почти все население деревни. Шесть мужиков да тридцать баб, не считая стариков да деток малых. Все они были вооружены, кто чем. Мужчины сжимали в руках топоры на длинных рукоятках, а женщины угрожающе потрясали серпами и косами.
Посреди поляны стояла простоволосая женщина, лет тридцати. Платье на ней было разорвано, волосы растрепаны и в листве. Стояла, обреченно опустив руки, ожидая лютой смерти под серпами распалившихся товарок. Из разбитой губы на грязную рубашку стекала струйка крови.
Димур вбежал в толпу, как волк в овечье стадо, большой, лохматый, страшный на всю голову, широкий в плечах, как бугай лесной, не человек, а чисто зубр рогатый. Крестьяне испуганно шарахнулись и замолчали.
Вакула, умудрившийся протиснуться между ног негодующих селян, с разбегу взобрался ему на плечо.
- Вы что тут устроили?- взревел Димур, оглядывая всех вокруг.
Вперед вышел невысокий, но ладно скроенный мужик, кулаки явно пудовые, правда роста на две головы пониже Димура будет.
- А ты кто будешь нас спрашивать? Мы в своем праве!.. Ишь!.. - он указал рукой на женщину. – Блудню бьем…
- За что? - спросил, глядя на женщину Димур.
- Так ведь ведьма она, и блудня к тому, потому и бьём,- недоумевая, сказал мужик.- Ведьмачье семя под корень надо известь. Правда, бабы? -обернувшись к притихшим было женщинам, сказал он. В голосе его Димур уловил сомнение, будто бы им, бабам, сейчас виднее.
Все женщины в голос закричали, стали размахивать серпами, а одна даже бросила камень в голову блудни. Камень попал аккурат в бровь, и женщина мешком осела на траву. Енот злобно зашипел, показывая зубы, а Димур выхватил длиннющий меч, который успел добыть еще при осаде. Крестьяне и крестьянки, шарахнулись к хатам, в спешке бросая наземь вилы и топоры. Димур, вдогон, злобно, по-звериному, зарычал. Когда поляна опустела, он наклонился к женщине. Енот уже что-то шептал над ней. Через минуту, кровь из разбитого виска перестала течь, и на щеках женщины появился румянец. Димур, не говоря ни слова, подхватил её на руки, и, сорвав с веревок для просушки всю, какая попадалась, одежду, побежал к лесу. Женщина была без сознания.
Глава 1. Медведица
Идите по белу свету прогуляйтесь.
Авось ума – разума наберетесь.
Караим.

Весна ныне холодная случилась, все никак не хотела злая и лютая зима ей дорогу уступать. Снег не спеша таял под напором весеннего солнца, а на проталинках из полумёрзлой земли, уже стремились навстречу солнышку и теплу мелкие травинки, робкие и пронзительно-зеленые, на фоне клочков белого покрывала.
Медведица проснулась рано, злая и голодная, с двумя ворчащими и толкающимися медвежатами. Коричнево-черная шерсть на её загривке и боках свалялась и теперь свисала грязными комками, в которых все время что-то чесалось и зудело. От этого настроение у медведицы испортилось еще больше. Навалившись широким плечом на завал из веток, что прикрывал вход в зимнюю берлогу, она отпихнула лапой нынешнего медвежонка, который все норовил проскользнуть в образовавшееся отверстие вперед матери. Запах, ударивший ей в ноздри, был оглушающим в сравнении с запахами затхлой берлоги, пахло прелой, оттаявшей листвой и корой. Медведица, пригнув голову к земле, долго принюхивалась, затем негромко рыкнула, невольно притихшим медвежатам. Дескать, оглядеться надо, принюхаться. Медвежата нетерпеливо повизгивали, наконец-то выбрались из тепла берлоги, под первые лучи солнышка.
Старший, пестун, ухватисто засеменил вдоль полянки, вспоминая прошлогодние запахи и деловито поглядывая на чернеющий в стороне лес, младший - нынешний, впервые в своей жизни выбравшийся на белый свет, боязливо жался к матери, тихо поскуливая. Там в глубине теплой берлоги, ему было хорошо и уютно спать, свернувшись клубком у материнского бока, теперь же ему было холодно и страшно.
Медведица грациозно и неторопливо направилась к лесу, то и дело принюхиваясь. Она искала запах чего-либо съестного, способного временно поддержать силы её и потомства, животы у медведей были подтянутыми, а шерсть выглядела какой-то унылой. Пестун уже пришедший в себя, семенил вслед за матерью, подражая её движениям, точно также нюхая воздух. Маленький стоял у завала берлоги и жалобно скулил.
В распадке возле полурастаявшего ручья, под огромным старым дубовым выворотнем, наполовину вмерзший в ледок, лежал мертвый лось. Старый богатырь не смог пережить суровую зиму, обессилив в лютый мороз, он упал, поскользнувшись на льду. Смерть настигла его недавно, и теперь его мерзлой плотью мать медведица спасет себя и потомство. Пестун вместе с матерью грыз подтаявшую падаль, в животе его, плотно прилипшем к ребрам, теперь урчало, и сам он довольно урчал. Малыш терся о мать, выпрашивая вкусного молочка. Только надо было подождать немного, организм матери восстанавливался не так быстро, как хотелось медвежонку. Пиршество продолжалось почти до заката. Звери то и дело ложились в стороне, чтобы отдохнуть, опасаясь насыщаться сразу, давая сокам организма переварить пищу. Наконец медведица разрешила малышу сосать молоко, пестун же крутился радом, отчаянно завидуя братцу.
Охотников медведица-мать, почуяла не сразу, выдал их опасно приблизившийся хруст веток под кожаными подошвами сапог. Двое дюжих, звероподобных мужчин, вышли на поляну из леса. На плечах одного из них лежал олень, свесив голову с молодыми рогами. Тот, что шел позади, нес в руках две тяжелые сулицы, с каменными наконечниками, у обоих за плечами были огромные перевитые кожей луки. Одеты они были в кожаные куртки мехом наружу и в такие же штаны. На ногах их были обуты толстые чуни из лосинного колена, подбитые толстой кожаной подошвой. Мужчины настороженно замерли, глядя на мать-медведицу, вставшую с нагретого ложа. Тот, что шел позади, никогда не встречавший медведицу так близко, тихонько охнул, он был моложе своего товарища, хотя значительно шире в плечах.
– Мать Мокша!..- прошептал он, пятясь.
Медведица смотрела на людей, тревожно, с трудом вспоминая запах этих созданий. Прошлой осенью, вот такие же, подняли на рогатины её мужа, болотного медведя, отца нынешнего пестуна. Упомянутый пестун, наоборот, проявил нетерпеливую любознательность и скакнул, приветствуя вышедших из леса зверей, таких больших, волосатых. Вслед за ним и маленький, уже насытившийся материнским молоком медвежонок вытянул мордочку, принюхиваясь к необычным гостям. Мать предостерегающе заворчала. Охотники, не сговариваясь, попятились, ступая медленно и осторожно, не поворачиваясь к медведице спиной, оба были утомлены сегодняшней охотой и напуганы. Да и связываться с матерью медведицей уже не хотелось, понимали: Мать-медведица - родственник, а родственников беспокоить нельзя, оба были из рода лесных оборотней-беров. А весной и подавно медведи злы и опасны. Младший охотник даже закрыл глаза, шепча имена щуров и пращуров, как учил волхв Караим, туда и обратно – ВаллараараллаВ…
Медведица подождала, пока пришельцы скроются за кустарник, и совсем уж было собралась обойти поляну, как случилось то, чего все встретившиеся пытались избежать. Любознательный дурачок-пестун кинулся вслед за охотниками. Перескочив через ручей, он вмиг оказался на том месте, где они только что стояли, ему восхотелось поиграть с человеками. Медведица кинулась вслед за сынулей, взрывая мощными когтями мокрый дерн. Охотники невольно замерли и обернулись. Молодой инстинктивно вскинул сулицу, а старший опустил тушу оленя на мшистую валежину, готовый встретить медведицу кривым каменным ножом. Пестун, который и не понял, отчего мать так злится, продолжал бежать прямо к охотникам, радостно подпрыгивая и пофыркивая.
Медведица, грозно рыкнув, встала на задние лапы, так она была выше людей на две головы.
- Все, Димур, сейчас она нас убивать будет, - сказал старший, отбрасывая нож и вытаскивая из петли каменную секиру. Широко расставляя ноги, он зарычал, готовя себя к смертельному бою.
- Ето как? - растерянно спросил молодой охотник, губы его задрожали, и сулица выпала из внезапно ослабевших рук.
- Молча!.. Возьмет и придавит, как котят,- вскидывая секиру над головой, огрызнулся старший охотник.
Медведица пошла вразвалку, вскинув передние лапы со страшно торчащими когтями. Пасть её была широко раскрыта, и клыки грозно обнажены. Ноги молодого охотника внезапно сделались мягкими, словно клок бараньей шерсти, и он, жалобно охнув, сел задом на мерзлую землю. Медвежонок–пестун, поняв, наконец, что происходит, жалобно заверещал и кинулся обратно за ручеёк. Медведица, встав на задние лапы, шла в атаку, внезапно махнув лапой навстречу летящей в её голову секире, она выбила секиру из рук охотника. Доброга метил между глаз, а вместо этого полетел влево, теряя опору. Медведица, став неожиданно быстрой, сомкнула челюсти у него на загривке, раздался хруст перекусываемой плоти и костей. Доброга, так звали старшего охотника, дернулся в её зубах и замер. Медведица ещё немного потрепала его и развернулась к сомлевшему Димуру, второму охотнику, сидящему на земле, в пасти её вместе с кровью был клок волос Доброги. Димур отползал от нее задом, шурша прелой листвой, пока не уперся спиной в поваленную сосну. Он почувствовал, как его страх теплой волной прокатился от ног к голове и куда-то исчез. Вместо него пришло нечто другое, необыкновенное, злое, обиженное за Доброгу, что-то вскипело внутри испуганного юноши, и он стал меняться.
Зверь смотрел, как человек медленно встает на ноги и скидывает куртку. Глаза парня внезапно сделались пронзительно желтыми и засверкали, словно два огонька на фоне черного леса. Медведица впервые видела, как человек, такой беззащитный и жалкий, становится зверем, подобным ей, или еще страшнее. Воздух вокруг Димура засверкал искорками, словно маленькие молнии окутали его тело, запахло свежестью. Плечи молодого охотника внезапно налились, и сквозь темную, словно кора дуба кожу, стала пробиваться бурая шерсть. Пальцы на руках и ногах его наоборот стали короче, и из них вытянулись двухдюймовые когти, поблескивающие вороненой сталью.
Через пару минут перед ней стоял зверь, внешне напоминающий медведя, только худой, поджарый, состоящий, кажется, из жил и смерти. Даже пахло от него непривычно, как в грозу, когда с неба падают огненные змеи, чтобы поджечь лес. Необычный зверь стоял на задних ногах и молчал, и это молчание было страшным, оно давило ожиданием, ожиданием смерти... Медведица попятилась, шерсть на её загривке встала дыбом. Зверя напугало это необыкновенное превращение, её мозг никак не находил объяснение происшедшей перемене. Только что перед ней сидело слабое, трясущееся существо, и вот появилась смерть. В том, что это смерть, медведица даже не сомневалась, зверь, который двинулся в её сторону, готов был убить. Именно убить - не драться во имя еды или жизни, а просто убивать. Медведица, поджав короткий хвост, кинулась в кусты.
Димур еще немного постоял, глядя вслед убегающей медведице, затем опустился на все четыре лапы и вдруг увидел шерсть на своих руках - лапах, которые стали страшными и когтистыми, и этот страх, что погнал медведицу, вдруг обрушился на него самого ледяным водопадом. Молодой охотник вдруг осознал, что изменился - перекинулся, как говорили в их племени, принял вторую натуру, стал зверем, как далекие предки. Говорят раньше, много-много лун назад, рождались такие люди, они запросто преображались в своих далеких родственников, диких первозверей - перволюдей. Теперь и Димуру сподобилось испытать на себе такое, он стал полузверем, легендарным предком БерромморреБ.
От всего, что произошло и от осознания этого, Димур просто потерял сознание, отключился, он уже не чувствовал, как его тело вновь стало меняться. Трещали суставы, выворачиваемые необыкновенной магией, опадала шерсть, которая не успевала втягиваться в становящуюся опять человеческой кожу. Наконец Димурово тело, приняв прежний облик, вытянулось и устало затихло, а на лбу выступили крупные капли пота. Медведи убегали далеко в чащу, тревожно ворча, подальше от необыкновенного, непонятного и злого.

Он пришел в себя ночью и долго не мог понять, где находится, все кости словно вывернуло из суставов, боль была сильной, но терпимой. Димур встал и огляделся. Невдалеке лежал мертвый Доброга, к нему уже принюхивался вышедший их чащи енот. Всем известно, что еноты не едят падаль, но этот был какой-то странный. Глаза зверька зловеще сверкали в темноте, он встал на задние лапки и потирал передними, словно человек перед обедом. При этом рожа у енота была уж больно подозрительная.
- Брысь отсюда! - рявкнул на него Димур.
- Сам пошел, оборотень! Вежества не понимаешь, молодой, поди, глупый, - ответил, почесывая подбородок, енот.
Челюсть Димура удивленно отвисла.
- Ты чо, разговариваешь? - спросил он необычного енота.
- Нет, пенёк, это ты слышишь!.. Делать мне неча, как с тобой разговоры разговаривать,-  ответил на этот раз енот и деловито принюхался. - Валил бы ты отсюда, нечистый, пока все не собрались. Тут у нас сходка намечена,- добавил он как бы невзначай.
- Сам ты нечисть,- обиженно сказал Димур. Он обошел убитого друга и подобрал на всякий случай его секиру. Енот тем временем собирал сухие веточки и раскладывал кострище. Димур исподтишка наблюдал за необычным животным. К другу он больше не подходил, в его народе не принято было хоронить убитых зверями людей тем более, если зверь убит пращуром.
- Ты чего, костер разжечь хочешь? А как без огня, без уголька-то? - спросил Димур.
- А? Ты еще здесь, - вскинул глаза енот, - Ну ладно, оставайся, раз смыться не успел, только помалкивай да гляди в оба, здесь болтливых не любят.
Димур устало сел на валежину и принялся ждать. Тело все еще болело, было страшно и непонятно. Наконец из леса начали выходить необычные существа, некоторые похожие на корявые стволы дубов, а иные пострашнее, казалось состоящие из клыков и зубов, покрытые шерстью, даже чешуей. Димур совсем затаился. Гости, то и дело оглядывались некоторые боязливо, а иные нагло щелкая зубами, клыкастые, жуткие, при этом еще и облизывались. На Димура почти не обращали внимания, сидит себе раскрыв рот, может ворону ловит человек, кто его знает, с ними, с людьми, всегда что-то не то…
- Во попал… - прошептал Димур, у него начали трястись коленки, из леса на полянку вышла девушка, божественно прекрасная, пышнобёдрая, высокая, с торчащей грудью. Волосы черные, как смоль, были заплетены в толстую косу, достигавшую пояса, на котором висел длинный, каменный нож. Компания приветствовала её появление дружным оханьем и свистом. Девушка, мило улыбнувшись, стрельнула глазами в сторону Димура, и тот вмиг потерял голову, плечи его вдруг независимо распрямились, а грудь выгнулась колесом. Гости, тем временем расселись у неведомо как разгоревшегося костерка, и Димур вдруг увидел, что убитый ими с Доброгой накануне олень, уже освежеванный и насаженный на вертел, мерно крутится над жаром углей. Запах жареного мяса ударил в его ноздри, и рот наполнился вязкой слюной. Он взглотнул, в животе зарычала вечно голодная собака.
- Все здесь? - спросил, встав, высокий леший, удивительно похожий на кедровую шишку- переростка.
- Нет, Караима нету, опять опаздывает,- ответил кто-то из толпы.
Димур встрепенулся. Караим был великим вещуном, шаманом его рода-племени. А что общего у Караима и этих вот существ? Димур стал ждать, давясь слюной, енот примостился рядом на валежине и тихо сопел.
Наконец-то в стороне от костра возникла вспышка, и, на миг ослепшие, все увидели Караима. Димур даже удивился, Караим выглядел помолодевшим, борода его на этот раз лежала ровными прядями, а не торчала, как обычно, седыми клочьями в разные стороны. Глаза не блестели лихорадочным блеском, вдохновенного камлания, и вообще он выглядел скорей степенным старичком, чем задуренным колдовством шаманом.
- Приветствую вас, господа лесные, болотные и прочие, благородные, сущие и вещие,- с поклоном сказал Караим, тут его взгляд упал на Димура. Он удивленно вскинул брови, и еще раз поклонившись обществу, шагнул к юноше.
- Ты что тут делаешь, отрок? - грозно нахмурив брови, спросил волхв Караим. Димур почтительно склонил голову перед грозным колдуном.
- Я… Мне… Не знаю…  - промямлил он испуганно.
- Он тут, ну, в общем, почтенный Караим, он оборотень теперича,- сказал вдруг, откуда ни возьмись, давешний енот.
- Оборотень?! Караим подошел вплотную к Димуру, вгляделся в его глаза и наложил на голову руки. От ладоней, лежащих на растрепанных волосах, Димур почувствовал необыкновенное тепло, и страх, терзавший его до сих пор, куда-то исчез.
- Да… - задумчиво сказал Караим, - Все понятно. Ну, ты посиди здесь немного, хочешь, поешь и послушай, утром поговорим.
Он вернулся к костру и заговорил о чем-то с сидевшей вокруг него нечистью. Енот принес Димуру здоровенный кус зажаренного мяса и, присев рядом на бревно, стал рассказывать.
- Ты парень теперяча наш, в родное стойбище тебе хода нету, люди тебя убьют сразу. Ты теперь нечисть лесная. Привыкай. Ты жуй, жуй, глотай.
Димур жевал и глотал. Вместе с сытостью к нему приходило необыкновенное спокойствие.
- Так уж устроен молодой дикий организм, ему усталость до еды, и всякая беда тоже до еды. Поел и в люлю, а там трава не расти, будет день - и будет пища, - так говаривал сам Караим, древнейший вождь племени Беров- лесных людей, медвежьих родственников.
Нечисть лесная о чем-то своем совещалась до утра. Съели всего оленя, только косточки собрали в кучку, а утром леший над ними пошептал, и вот вам новый олешек, муха не сидела, и рога совсем такие же, и копыта. Димур, правда, этих чудес не видел, спал, свернувшись клубком на прелой, мерзлой листве, в обнимку с енотом по имени Вакула. Караим подошел к ним тихо и долго смотрел на малышей. Димур, что-то шептал во сне и сучил ногами, шлепал губами, словно сосал мамкину сиську. А его друзяка енот, чесал во сне лапой за ухом и в паху, и попеременно. Караим вздохнул и наклонившись, разбудил обоих.
- Чо? Чо? - повскакали, дико оглядываясь.
- Вставать пора, скоро солнышко выглянет, а вы все дрыхнете, сони,- ласково сказал Караим. Сейчас он выглядел, как обычно, борода торчала в разные стороны, а вместо чистой полотняной рубахи на нем была рваная шкура, увешанная клыками и оберегами.
- Просыпайтесь, ребята, разговоры говорить будем,- Караим вернулся к костру. Димур и Вакула вяло потянулись следом.
- Познакомиться, как я вижу, вы уже успели, ну, слава богам, хоть тут нормально. Мне тут давеча рассказали, что произошло,- грозно глядя в глаза Димуру, сказал Караим. И помолчав, продолжил.- Теперь тебе к людям хода нет, они хоть и кичатся своим родством с медведями, а толку-то, давно уже людьми стали, хитрые, подлые, так и норовят сужимничать. Прибьют, тебя, как почуют, что ты изменился.
- Да не изменился я,- обиженно пискнул Димур.
- Изменился, ты сам еще не знаешь. Видно много в тебе от предков, раз так быстро сподобился человечачество свое скинуть. Вот я вчера с местной братвой, лесной да болотной пообщался, и решили мы тебя отпустить восвояси.
- В какие такие свояси? - спросил встревоженный Димур, ресницы его обиженно дрожали.
- А я? - спросил енот Вакула, перебивая Димура.
- А ты с ним пойдешь, все одно от тебя толку нету, магию ты не превозмог, даже превратиться обратно вот уж пятую весну не можешь. Так видать, и помрешь в шкуре енота. Енот Вакула горестно вздохнул и опустил усатую мордашку. Димур, жалея животное, положил широкую ладонь ему на плечо. Караим продолжал:
- А помогать тебе, Вакула, больше никто не хочет, леший, который тебя волховству учил, сказал:  «Не хочу, мол, с этим тупицей время терять».
Енот горько зарыдал. Караим продолжал, понизив голос:
- Но ты не отчаивайся, шуруй вот, хотя бы с Димуркой по белу свету, авось и научишься уму разуму, все одно, вы изгои…
Димур кивнул головой на лежащего невдалеке Доброгу.
- А с Доброгой как?
- О нем не боись, ты теперь о себе думай. Я в племени объясню, мол, унесла тебя мать-медведица. Идите, идите... - Караим махнул рукой в сторону леса. - На восток идите, там леса нехоженые, тропы не топтаные, там авось и сховаетесь, - Да!.. Ты теперь если не погибнешь сразу, долго жить будешь, оборотни они почти бессмертные.
Караим махнул рукой и исчез, вспыхнув яркой звездой. Ненадолго ослепленные этой вспышкой, друзья сидели в предутренних сумерках молча, переваривая услышанное и переплакивая свою, такую необычную, жизнь. Наконец вдоволь наплакавшись, и утерев сопли, встали.
- Ты знаешь, где этот восток, о котором говорил волхв? - спросил Димур.
- Нет, а пойдем туда,- Вакула ткнул лапкой себе за спину и прибавил,- Может там.
- Пошли,- сказал Димур.- Ты меня просто Дим, называй, так меня мама звала. И всхлипнул.
- Ладно, Дим, а ты меня - Вакула, хоть я теперь и енот, раньше все-таки человеком был, хоть и глупым.
- Как человеком? - Дима все еще терзал вопрос, а человек ли теперь он сам? Ведь его преображение в оборотня произошло так неожиданно. До сих пор он ничего не чувствовал. Ему все еще казалось, что он все тот же подросток, парубок, который только вчера ушел с опытным охотником в чащу, добыть оленя, а сегодня он изгой, и доля его горька. Горька, потому, что не выживет никто без роду, без племени, без теплого угла, без огонька в ночи, к которому каждый стремится. И не сварит ему никто уже мясного бухлера и не укроет его спящего толстой и мягкой шкурой.- Ох…изгойская доля…
- А вот так, грустно рассказывал Енот.- Был я давным-давно, таким же дурилой, как ты, только поумнее, и решил в волхвы податься, больно любознательным оказался. Все поглядывал за колдунами, да подслушивал. - Он вздохнул глубоко и печально, так, что ближайшее дерево - ильм, ответило жалобным покачиванием ветвей, и продолжал:
- Решил свои заклятия изобрести, вот и наделал делов-то. Все мои учителя говорили, что-де я дюже талантлив, а толку-то! Возьмусь из пня козу делать. Тут как тут,- молния сверкнет, а того хуже гром и прямо в самое то место, где учитель, хмм… А иная работа, до того не удавалась, аж жуть берет. Взялся как-то травы изучать, ведарем заделаться решил.
- Ну?
 - Чо ну? Видишь, какой стал? А?.. А мог бы кентавром, или самим драконом, а стал енотом, волосатым и немытым.
- А чо не моисся-то?- удивился Димур.
- А ты сам енотом был? Еноты без нужды в воду не лезут, они только еду полощут. Да и не любил я человеком-то мыться… Ясно?
- Ага, а колдовать, ну расколодовываться, обратно пробовал?
- А чем я, по-твоему, в учениках у лешего занимался?
- Ну?
- Чо ну, да ну! Такая же история, как возьмусь в человека обращаться, и… Все!..
 - Да… - глубокомысленно вздохнул Дим. - И я теперь такой же… Пойдем, что ли, восток искать...
Глава 2 . Далее в лес - более дров
Вперед из дому, как шелудивый Вакула
Обидно до слез!
Димур

 А далее перли по лесу, как два лося в пору весеннего гона, когда не хочешь, а бежишь, доля такая мужская…. Хм... Хорошо, им женщинам, рассуждать, их ничего не манит в путь дорожку, не завлекают приятные весенние ароматы. Им бы самим бедрами, туда-сюда, туда-сюда. А нам? мужикам? Ка…во? А!? Весной-то!
Воля вольная, чаща колючая, вся в сучках, в задоринках, все норовит остановить, да еще голод, терзает… прямо жуть!
Пришлось Диму заделать лук да стрелы, благо, в заплечном сидоре всякие наконечники для стрел были, Караим напоследок наколдовал им мешок с припасом. А то и голодали бы, как все, кому делать неча. Енот, хоть и Вакула, оказался охотником не промах, чуял дичину издали, брал, что говорится, на излете. Как истинный енот, всякого рака умел выловить. Все приговаривал: «На безрыбье и рак рыба…» Дим его периодически подкармливал сырой печенкой. На что енот ворчал, мол, заместо собаки меня мнишь? А я ведь из человеков, хоть и в шкуре… Дим отвечал:
- Я и сам не из них теперяча. Хотя верится с трудом,- и с грустью добавлял: - Так что жуй, жуй, глотай.
 Как-то раз у излучины реки, что мирно текла с пологих гор через непроходимую чащу, им повстречался необыкновенный отряд. Воины числом двенадцать, верхом на конях, хорошо вооружены, кольчуги и шлемы их блестели в лунном свете грозно, пугающе. Первым необычное войско обнаружил енот Вакула. Вездесущий, любопытный нос его привел зверька прямо к костру воинов. Дозорный похрапывал, опираясь на длинное копье. Да и кого бояться здесь, в глухом лесу, нечистая сила, как известно, за версту обойдет дедовы обереги, что развешаны вкруг лагеря, а дикого зверя лютого добры кони почуют. Да, видать, не всякую силу сдержат обереги. Так и просочился к лагерю шустрый Вакула-енот. Вслед за ним и Димур, тихо ступая, выглянул, из-за раскидистых дубовых ветвей.
Енот кивнул ему головой - мол, пошли отсюда, поговорим в сторонке. Димур кивнул в ответ. Они растворились в ночи, словно две тени, ни одна веточка не шелохнулась.
- Ну, что ты об этом думаешь? - спросил испуганно Димур. Я-то ведь таких блестящих еще и не видывал, словно раки речные, в панцирях, а с виду люди, и лоси у них безрогие.
- Да не лоси это вовсе, а кони, лучшие друзяки человека, и не раки, это самые настоящие воины. Дозором, поди, леса обходят. Или того хуже богатыри, эти для нашего брата, ведуна колдовского, самые опасные, они, брат, нечистую силу изводят, навий всяких, русалок, леших и прочих Димуров. Коих в полон, на потеху ребятне, а иных острой секирой. А таких, как ты лохматых, в поруб, колдунам, да ведарям для опытов. Понял?
Димур подхватился:
- А может, побежим подобру-поздорову.
- Не, сначала послушаем, что да как,- Вакула хитроумно подмигнул, своим енотьим глазом.
- А боязно… Прошептал Димур, на Вакулу посмотрел уважительно. С виду енот-енотом, а смелый!.. Они снова медленно подкрались к лагерю воинов, к тому времени здесь произошли некоторые перемены. Воины вставали с лежанок, толкались у вновь разожженных костров, готовили нехитрую снедь. Кони их пофыркивали, предвкушая нелегкий путь по лесным тропам, под тяжестью закованных в доспехи богатырей. До носов наших изгоев доносились ароматные запахи жареной кабанины и рыбы, а также кваса. Среди воинов деловито и надменно прохаживался дородный, бородатый сотник, напомнивший Димуру старшего охотника племени. Он то и дело подгонял витязей, негромко покрикивая на нерадивых. Димур, скользя, словно уж, взобрался на ветвистый дуб, и теперь смело мог наблюдать необыкновенных людей, похожих на речных раков, только больших и опасных. Вслед за ним, кряхтя и ворча себе что-то под нос, на ветку взобрался и енот.
- Ну как, понял что-нибудь? Шепнул Димур.
- Да,- прошептал Вакула. – Они в дольмен идут, ищут богатства для своего князя.
- А что такое дольмен?
- Это такое заколдованное место в лесу, там камни по кругу древние стоят семь кругов явных, и пять пополукругов невидимых, для звездосозерцания.
- А ты откуда знаешь? - вытаращил глаза Димур.
- Да был я там, дыра – дырой, правда, глубокая, и вовсе не туда они идут. В дольмен надо, наоборот, в низины идти, где сочная трава. А они, глупые, его на старом озере собрались искать. Если и был когда дольмен у озера, то теперь сгинул, провалился к ящеру под хвост.
- А что? Ты и там побывал? - удивленно качая головой, спросил Димур. С каждым словом Вакулы уважение в голосе Димура росло.
- Ну ты темный, я же бывший колдун, ну, правда, не совсем удачливый,- смущенно шепнул енот.
- Да… - уважительно прошептал Дим. – Бывалый ты…под хвостом у я…надо же!..
Всадники тем временем быстро перекусили и отправились вглубь чащи. Димур с енотом еще некоторое время сидели на дубе, потом спустились вниз.
- Ну, а нам куда? - спросил, осматривая и обнюхивая место стоянки, Димур.
- Айда… и мы в дольмен смотаемся, авось чего и найдем полезного. Я ведь, по чести сказать, в него спускаться – то побоялся, больно запах там спертый. Как же, тысячи лет никто в такие дебри не хаживал, а нам с тобой все равно, ты оборотень тупой, а я колдун недоучка. Нас как раз в такие пенаты и должно таскать.
Димур безнадежно махнул рукой. Всякое упоминание о том, чем или кем он теперь стал, приводило его в полнейшее унынье.
- Пойдем, куда скажешь, енот,- тоскливо пробурчал он. - Хоть в пенаты неведомые, хоть к ящеру под это самое…
- Вакула меня зовут, Вакула… - обернулся на бегу енот и добавил: – Шевели поршней, деревня.
До пресловутого дольмена добирались седмицу, хотя шли ходко, даже по ночам. По дороге убили молодого кабанчика, отбившегося от стада, да разорили пару другую гнёзд. Наконец на закате одного из дней, впереди показалось болото, редкие сморщенные, и кривые деревца на нем с трудом держались на жухлых кочках.
В середине болта виднелись глубоко ушедшие в землю камни, напоминающие собой столбы или огромные стволы деревьев, покрытые вековыми мхами – волосунами. Для начала решили передохнуть, обнюхать, так сказать обстановку. Со всех сторон болота видны были только семь камней, а как потом выяснилось, их оказалось девять, десятый в виде перекладины лежал на вершинах девятого и восьмого, дюже напоминая ворота.
- Ну, чо? Рыскнём, бедолага, посмотрим, что здесь за богатства покоятся,- смело сказал енот. Его лапки в нетерпении теребили сухой сучек.
Димур смущенно решил предположить, что за богатства могут храниться под старыми камнями.
- Может шкуры, или топоры каменные, или - того лучше - еда?
- Ой, не могу!.. Шкуры, вы слышали, шкуры!.. Схватился за живот Вакула. -Дремучая ты скотинушка Дим, да там такое… Он многозначительно погрозил кому-то в небо когтистой лапкой. – Пойдем. Димур всецело доверяя бывалому еноту, шагнул за ним на кочку, и тут же поскользнувшись, сел в омуток задом. Подскочил, как ошпаренный и побежал за Вакулой. Вакула плавно заскользил вдоль кочек, искусно обходя омуты, скрытые под прошлогодней травой и ряской.
- Иди за мной. Каменные топоры… Ой, не могу. В сторону ни шагу, понял!
Димур смущенно кивнул и зашагал следом, опираясь на длинный шест. В одном из омутов, что-то подозрительно булькнуло, и показалась зеленая пупырчатая рожа. Она выплюнула комочек слизи и квакающим голосом попросила:
- Добрый молодец, Ну поцалуй же! Поцалуй! Я твоей невестой стану.
- А ну брысь, ехидна болотная! - грозно зашипел на неё енот. - А-то, чай, как дам в жабью морду, ишь чего удумала! Некогда нам с всякими, болотными, любовь разводить, в походе мы. Ясно?
Жабья морда, грустно вздохнув, ушла под воду. На какой-то миг Димуру показалось что, из-под воды на него глянули очаровательные девичьи глаза. Он встряхнул головой, чтобы скинуть наваждение, и побрел вслед за енотом, боясь отстать. Наконец вышли на сухое мшистое место, покрытое кустиками голубицы. Самих ягод еще и в помине не было, а вот запах стоял одуряющие приятный. У Дима даже в животе заурчало, вспомнил, как мамка кормила его спелыми ягодами. Эх….
Енот придирчиво огляделся вокруг, не появилась ли опять жабья принцесса. Дим похлопал себя по животу. Дескать, это я. Вакула понимающе кивнул.
- Ну что? Видишь, куда попали? - спросил енот, аккуратно обходя вековые камни.
Димур, любопытно принюхиваясь, шел следом, то и дело спотыкаясь.
- До чего же вы, оборотни, неуклюжие, да глупые. Просто жуть берет,- ворчал под нос Вакула. Наконец в середине круга из камней, они увидели площадку, испещренную какими-то символами.
- Акурат, как у нашего волхва Караима на посохе,- сказал, задумчиво почесывая затылок, Димур.- Ты бы прочитал, Вакула, что ли?
Вакула с умным видом, побегал туда-сюда по площадке, почесал задней лапой за ухом и за чем-то понюхал у себя под хвостом.
- Ну? - спросил нетерпеливо Димур. - Чего вынюхал?
- Ну-ну, баранки гну, - Обиженно ответил енот. Если б я читать умел, разве бы я енотом бегал со всякими дикими оборотнями.
Димур ехидно улыбнулся.
- Не печалься, какие твои годы! Еще осилишь грамоту, и черты, и резы, и узелковую пись, начнешь понимать, как запах вон из-под хвоста. А может даже самую глаголицу осилишь.
- Сам дурак шерстяной,- надулся окончательно Вакула.
Димур начал сам в задумчивости обходить по кругу странный предмет с надписью, внимательно принюхиваясь. Енот ехидно советовал попробовать камень на зуб. Дим только отмахивался от Вакулы. Наконец он вдруг понял, разницу между теми буквицами, что были вырезаны на посохе волхва и теми, что выцарапаны в камне. Эти были большими и вырезанными, а не выжженными и, кроме того, здешние шли по окружности, словно повторяя ход солнца по небокругу. Димур остановился аккурат напротив той, что указывала теперешнее положение светила, то есть вечер. Енот, заинтересованный его действиями, подошел поближе.
- А ты молодец, хоть и оборотень,- задумчиво сказал Вакула. – Разгадал-таки смысл, уловил, так сказать, ход мыслей.
Димур зачем-то поцарапал камень, затем постучал по нему и заметив, как из камня выступает совершенно круглый предмет, ударил по нему ладонью. И вдруг под его ногами что-то хрустнуло, и он полетел вверх тормашками, в черную пустоту. Енот, взвизгнув, отскочил в сторону и замер, поскуливая, наконец, робко подкрался к краю дыры и заглянул.
Внизу медленно падал Димур, нелепо брыкаясь и матерясь. Вакула крикнул ему:
- Прощай, брат! Не поминай лихом! - затем добавил: – Жаль, хороший Димур был, волосатый...
Небо роняло на болото унылый лунный свет, квакали зеленые пупырчатые жабы, навевая тоску. Вакула повертевшись немного среди камней дольмена, подобрал вкусного червяка и загрустил. Оставаться одному на древнем дольмене, где погиб оборотень, ему страсть как не хотелось, а уходить было некуда.
- Как же мне теперь? А? Вопрошал он молчаливую луну, - Куда податься, да и малец почем зря сгинет, ведь может жив еще. А?.. А ведь Караим просил за ним приглядывать, да и вдвоем по свету болтаться легче. Посидев немного и повздыхав, енот затрусил к яме, в которой сгинул молодой оборотень. Заглянув в черную глубину, Вакула зачем-то почесал за ухом, еще раз заглянул, и с криком «Пропади все пропадом, спасай батька Авооось!» сиганул вниз, в неизвестность, широко раскинув в стороны лапы и хвост.

Между тем, Димур все падал и падал, вокруг становилось все темнее и темнее. Вверху мелькнула мордочка енота, что-то промявкала жалобно, потом его зацепило что-то, закрутило и стало постукивать головой о стены. Полет вниз, при этом, вопреки всем мировым законам не ускорялся, а наоборот, становился все медленнее и тише. Наконец он попросту повис в каком-то коридоре со светящимися стенами. Перестав трепыхаться, молодой охотник тщательно ощупал себя руками и понял, что висит на тонкой и удивительно крепкой нити, опутывавшей его грудь и ноги.
Димур попробовал разорвать её, но нить оказалась крепче самой крепкой тетивы из оленьих жил. Вспомнились некстати слова волхва Караима. Мол, нет прочнее паучьей нитки. «Что за паучок, такую ниточку сплел?» - подумал Дим и в свете далекой луны разглядел. Останки огромного паука, в виде черных суставчатых лап, валялись внизу на куче мусора.
- Кто же тебя съел, такого большого? - прошептал, разглядывая их, Димур.
Ответ пришел несколько позже, в виде стука коготков по камню, причем камень явно крошился под напором этих лапок. Сам хозяин когтей, появился из бокового ответвления коридора, и размерами своими живо напомнил Димуру вепря переростка. Огромный серый Крыс, с хитрой мордой, длиннющими, острыми зубами и хвостом покрытым чешуей, деловито осмотрел притихшего от страха Димура. Обошел по кругу и начал ловко его крутить, опутывая с ног до головы той самой паутиной, толщиной в палец ребенка, оставленной съеденным ранее пауком.
- А!.. Вот кто паука съел,- прошептал Димур, понимая, что такому зверю паук не еда, а закуска.- Теперь меня слопает и не подавится,- подумал шепотом Димур. - Да и к лучшему все это, среди людей, я оборотень – изгой, среди нечисти, тоже лишний, в общем, «ни туды Мыкита – ни суды Фома».
А крыс тем временем взвалил его на широкую, лохматую спину и мерно затрусил по своим делам. В полутьме коридора Димуру было видно,- крыс волок его в огромный зал, от стен которого исходило бледное лунявое свечение. – Сразу не съел, значит, детям тащит, заботливый родитель. Крысёныш подвесил Димура за выступ камня и, пометив его чем-то жидким и вонючим, удалился.
- Видать ждет, когда прокисну,- прошептал Дим, морща нос и, вдруг заплакал. Плакал молодой охотник о потерянной своей жизни, и почему именно ему, бедолаге, привелось воплотиться в духа – предка, грозного медведя. Жалелось Димуру о том, что в племени теперь кипит в котелках из глины вкусный бухлер, а молодые девки прыгают через огонь костра, сверкая голыми ляжками. А ему, теперь висеть в каком - то дурацком дольмене, звездасмотрительном, и киснуть на потребу крысе-переростку.
Крыс – переросток, тем временем куда-то сбегал, пригласил своих подружек на ужин. Грустный Димур, это понял, потому, как услышал шуршание из ближайшего коридора.
- Ага. Подруг привел? И тут как у нас, прикармливает, значит…сначала лакомства, потом любовь, увидав двух гигантских крыс, с хвостами длинной с посох Караима, негромко сказал Дим. Крысихи оказалась крупнее самца раза в полтора, все были покрыты толстой шерстью, коричнево-серой и пыльной, а на спине одной, красовался беловато-желтый шрам. Вид у девочек был самый, что нинаесть агрессивный.
Димуру стало совсем нехорошо, по спине покатились крупные капли, и изловчившись, он сунул руку в портки, очевидно проверяя,- А, действительно, пот… или?
Крыс–мужик суетливо бегал по стенам и потолку, гремя роговыми коготками, то и дело приближаясь к подруге со спины, то к одной, то к другой. Но крысы резко разворачивались, давая понять – мол, рано еще. Крыс даже разочарованно урчал и фыркал. Уж очень ему хотелось.
- Правильно, правильно,- вздыхая, сказал Димур. – Без пряника не заигрывай. Одна из крысиц, одобрительно пошевелила длинными усами. От этого у Димура по спине побежали мурашки, величиной с жуков, ни к месту вспомнился друг енот Вакула, что вечно чесался, когда нервничал.
– Так вот, почему он чесался,- подумал вслух Дим. – Мои-то мурашки, пади, больше и бегают щекотнее.
Крыс, не выдержав прилива дурной крови в голову, кинулся на спину одной из дам, так и не дождавшись официального разрешения. Сила мужского желания, возобладала над чувством безопасности. Крыса, девушка скромная, большая и агрессивная, резко развернувшись, скинула его со спины, царапнув когтем величиною с жертвенный ножик. Вторая дама остановилась, втянув запах отворившейся крови, и в следующий миг, Димур наблюдал, как огромный, рычащий, комок стал кувыркаться по пещере, сшибая со стен камни и поднимая тучи пыли и мелкого костяного мусора.
 - Поторопился ты, дружок. На голодное-то брюхо какая любовь?- сказал Димур, зажмурившись, чтобы не видеть, как огромная самка рвет любовника-неудачника.
Вторая крыса наблюдала за схваткой с интересом, не здоровым таким интересом, как показалось Димуру. Глаза её голодно поблескивали, крови становилось все больше и больше, Крыс визжа, пятился к лазу в стене. Однако промахнулся и даже оступился, споткнувшись о чью-то кость.
Крыса со шрамом на спине разошлась не на шутку, и, вцепившись в шею самца, стала его душить. Мужик отчаянно заверещал, запоздало раскаиваясь в своей поспешности. Чтобы как-то спастись он стал, рвать когтями брюхо самки. Девушка усилила натиск, брызнула струя крови, облив Димура с ног до головы. Незадачливый любовник, вяло трепыхнувшись, затих. Товарка, смотревшая за схваткой издали, метнулась к агонизирующему любовнику. Вскоре куски лап и шерсть, обильно смоченные кровью и слюной крысиных дамочек, полетели в разные стороны.
Под дружный хруст костей и смачное чавканье обидчик Димура исчезал в крысих утробах. Димур даже подбадривал крысиц - людоедок, желая приятного аппетита и крепкого здоровья.
Наконец крысицы насытились и поползли, утратив всякий интерес к висящему под потолком Димуру. Дим некоторое время наблюдал, как они с шуршанием втянулись в один из узких коридоров, а лапы и хвост незадачливого любовника вяло подергиваются на полу пещеры.
- Хорошо еще, что не паук меня поймал, тот бы сразу- шило в зад и поминай, как звали. Видно это крыс, переросток, давно паучиной сетью пользовался. Вон, как подружек раскормил,- подумал опять вслух Димур, затем его потянуло в сон. Проснулся Дим от знакомого до боли чиха.
- Ну и вонь тут… зачем ты под потолок-то забрался, непутевый,- важно рассудил неизвестно откуда взявшийся енот Вакула. Он деловито обнюхивал пещеру, иногда по-звериному ставя метки и чего-то раскапывая. Димур, увидав друга, несказанно обрадовался:
- Слава богам! - воскликнул он, роняя слезы радости. - Ты пришёл, друг… пришел, чтобы спасти меня!.. Я понял, ты спас меня колдовством!.. Дружище, если б ты знал, что довелось мне здесь испытать!.. Они набросились, как стая кры… - Енот покрутил головой, затем, став на задние лапы и запрокинув голову, спросил:
- Ну, спас, не спас, а зачем ты в паутину-то запутался, несмышленыш. В яму свалился - ладно, из научного интереса, а в паутину-то?.. Ну, ты, Димур, хоть и оборотень, а дурак – дураком, вот придет паук, подумает, что ты муха и все. Здесь недавно крысу съели, большую, такую. Не ты ли? Ну, в общем-то, аппетит у тебя дай бог, но чтобы вот так, с ходу-  и целую крысу!
Димур от радости заворочался, и вдруг паутинный спелён, опутывавший его, с треском лопнул, словно гнилая лиана, видно паутина была старой, совсем пересохшей.
Димур полетел вниз головой, от радости забыв, кувыркнулся, как кошка. Мягкий суглинистый пол пещеры одобрительно отнесся к голове Дима, он принял её с известной нежностью, подарив молодому охотнику радостные разноцветные звездочки, которые напомнили ему о посохе волхва Караима. Шаман частенько поколачивал нерадивых ребятишек по головам, для улучшения восприятия мира. И все же, Дим был доволен, он подгреб к себе завопившего что есть мочи енота и обнял его до хруста костей.
- Ну, ну, полегче,- прохрипел Вакула, вывалив язык. - Не девку красну мнешь, а благородное животное, в прошлом человека, мага и кудесника. По лицу Димура текли слезы радости.
- А чо это от тебя так пахнет-то? - закрутив носом, спросил енот.
Димур смущенно отвернулся:
- Ну, сам понимаешь, в паутине-то шибко не развернешься,- проворчал он в кулак. – Да крысы эти… пошли, выбираться будем.
 Кто его знает, сколько дней и ночей они болтались по лабиринтам. Один раз встретили червяка-переростка, длиной - как отседа до ттэда, едва убежали. Затем просто брели прямо, как велят боги и направо, потому что наше дело правое… как сказал Вакула. Пока не наткнулись на пещеру, вход, в которую был закрыт огромными дверями, окованными толстыми, ржавыми от времени полосами железа. Дерево дверей словно бы окаменело от времени, а низ досок врос в камень пола.
Глава 3. Из глубины времен
Неведомое всегда сокрыто за дверями.
Остается просто постучать и…
Димур

-О-го-го! Ничего себе дверки, как же мы их откроем? - тщательно обнюхав двери, сказал Вакула.
- А зачем их открывать? - спросил Дим, почесывая затылок.
- Вот ответь мне, малыш? Почему умные чешут лоб и сомневаются молча, а всякие Димуры, вроде тебя,- затылок, и при этом трусят, как зайцы?
- Не знаю,- озабоченно почесывая затылок, ответил Димур, не уловив подвоха. – Ты же у нас волхв и провидец, а я чо, я дикий, мне бы поесть чего...
- Только бы жрал, а о высоком помыслить боишься!..
- Почему боюсь? - ответил Дим. - Давеча о потолке думал.
Енот презрительно хмыкнул.
- А если постучать?- сказал Димур и немедленно постучал в дверной косяк.
Енот покрутил пальцем у мохнатого виска. Двери скрипнули и начали оседать на пол в виде красной древесной пыли. В пыли шевелились толстые белые черви, которым еще предстояло стать жуками. Вакула немедленно ухватил когтистой лапой самого жирного и с удовольствием зачавкал.
- Твои братья,- вкусно хрустя червячком, сказал енот. – Оборотни.
- Почему? - обиженно проворчал Дим.
- Потому, что пока черви, а потом в жуков оборотятся, причем честно, без всякой магии. Понял?
- Ага,- выпучив глаза на червей, сказал Димур. - Значит и гусеницы, как я, изгои?
 Открывшееся взглядам друзей помещение поразило их обилием света, отраженного от груд золотых монет и всяческих украшений, диадемы и короны, усыпанные изумрудами и агатами, ожерелья из не тускнеющего жемчуга. Оружие, рукояти которого были инкрустированы серебром и золотом, харлужные мечи и секиры грудами лежали в истлевших кожаных ножнах. Костяные луки с полными тулами истлевших стрел. Димур, ослепленный всем этим великолепием, восторженно хлопал глазами, рот его открылся, с края алых и пухлых губ текла слюнка. Он медленно подошел к куче золотых монет, которые слиплись друг с другом от времени. Встал на колени и тихо шептал что-то себе под нос, перебирая монетки.
Енот прислушался.
- Милые вы мои солнечные зайчики,- шептал Дим. – Кто же вас так заколдовал, превратил в круглые камушки? Не лететь вам по зеленой травушке, не видеть чистой водицы. Руки его гладили монетки, перебирали их, гладили ласково и нежно, а на длинных, трепещущих ресницах, повисли слезинки. Вакула смотрел на это, как на чудо, во взгляде енота была бесконечная жалость к дикому парню, оборотню, никогда ни видывавшему золотых монет. Сколь наивен и чист этот ребенок, не ведавший власти злата!
- Дим, Димур… - наконец позвал он тихо.- Оставь их, это не зайчики, и никто их не заколдовывал, это наоборот… это хуже.
Димур изумленно посмотрел на енота. «Разве такое бывает?» - говорил его взгляд. Енот обречено махнул лапой и показал на кучу оружия - смотри мол, какое добро.
Димур, с трудом оторвавшись от странных золотых солнечных зайчиков, которых кто-то заколдовал, подошел к куче секир. Рукояти иных сильно истлели, но были и такие, черенки которых были из бронзы. Наклонившись, он подобрал как раз такую, секира была большой, даже для него, вся такая блестящая, острая. Дим провел пальцем по краю лезвия и вскрикнул. Капли красной крови потекли с пальца, заливая рукоять меча, что лежал под ногами. Енот затявкал, смеясь над Димом, тот несколько раз взмахнул секирой, прислушиваясь, как поет воздух, рассекаемый острой сталью. Затем пошел в центр зала, где стоял огромный розовый камень с ровными стенками. Впоследствии он долго размышлял, что же толкнуло его на проверку секиры. То ли необычный вид топора, что рубит воздух лучше каменных секир его племени, то ли безупречный вид камня, вызывающе стоявшего в центре всего этого непонятного волшебства. Вакула не успел вскрикнуть, как Димур рубанул в центр камня, со всей первобытной силой молодого дикого неандертальца.
 Раздался чудовищной силы звон и грохот, стены пещеры пошатнулись, камень лопнул, как раз пополам, и в разломе замерцало сияние, оно продолжало усиливаться, при этом раздавался странный завывающих звук. Димура отбросило на кучу каких-то истлевших тряпок, а Вакула с визгом кинулся к сломанным дверям.
Из разлома повалил розовый дым, заполняя все окружающее помещение. В клубах этого дыма из камня поднялся воин, закованный в белые, словно лебяжий пух латы. Он грозно взглянул на лежащего в куче мусора Димура и произнес.
- Кто ты, осмелившийся вскрыть врата в Corlirum-diryniym Vix-tyryn! Пади ниц, презренный, когда пред тобой страж вечности!
Димур, изумленный и пораженный произошедшим, спросил, вставая и отряхиваясь:
 - Чо сказал?
Рыцарь удивленно посмотрел на Димура, и вдруг, шагнув с расколотого алтаря, устало присел на его край.
- Ты кто такой? - спросил он, глядя в глаза Димуру.
- Я - охотник Димур из рода Бера-заступника.
- А как ты здесь оказался? Димухрум из рода барбера-холупника.
- Не холупника, а заступника,- обиженно поправил Димур, продолжая отряхиваться.
- Не важно! - грозно рявкнул Страж.
- Не ори! - взревел в ответ Димур, вдруг обидевшись.
В этот момент появился Вакула. Хитрый енот внезапно явился из-за кучи золотых украшений и, припав к земле, заверещал:
 - О, великий и могущественный страж серого пути, прости нерадивых детей этого мира, мы невольно помешали твоему сну.
- А ты кто? А!.. Ты колдунишка, результат неоконченного эксперимента… - внимательно разглядывая енота, сказал страж. Он вдруг к чему-то прислушался и спросил:
- Какой сейчас год?
- Год? - удивленно переспросил Вакула. Страж махнул ему рукой, призывая к себе. Енот подполз поближе, почти к ноге стража.
 Димур во все глаза смотрел, как загадочный витязь положил на голову енота руку и, закрыв глаза, зашептал что-то на неизвестном Димуру языке. Наконец страж отпустил сделавшегося таким спокойным енота и призвал к себе Димура. Дим, робея, подставил свою лохматую голову под длань стража. В какой-то момент ему показалось, что его головы коснулась ветка пушистой ели.  Как Караим, там у костра, тепло-то как… Когда он очнулся, енот сидел, поджав хвост, и с благоговеньем смотрел на задумавшегося витязя. Страж размышлял, подперев подбородок мускулистой рукой, потом рассеяно посмотрел на друзей и спросил:
 - Вы голодны, дети мои?
Енот взглотнул слюнку, Дим покачал головой, тут же возник маленький стол, изобилующий яствами и кувшинами с водой и вином. Запах, наполнивший пещеру, был способен свести с ума любого более крепкого, чем Димур. Жареный фазан призывно развалил в стороны лапки, показывая, что его брюшко набито печеными перепелками и яблоками. Кабанчик с грушей во рту маняще пах лесными травами, его хрустящая корочка парила ароматами ерникового дыма. Жирный сом выпучил белые глаза, утопая в салате из каких-то неведомых фруктов.
 Вакула жалобно вскрикнул и кинулся к столу, но там уже был Димур, нежные кабаньи косточки жалобно хрустели на его клыках, жир стекал по подбородку, капая на руки. Дим, не успевая, слизывал янтарные капли с кистей, слизывал с локтей, не давая упасть такой невиданной вкуснятине. Хватал руками фрукты, хрустел яблоками, в животе урчали собаки, довольные тем, что время квакающих лягушек прошло. Вакула повизгивая, грыз фазанью грудинку, стараясь откусить побольше. Кусок за куском стремительно исчезал в его пасти.
- Вы ешьте, да пойдем,- вдруг сказал витязь со смесью удовольствия и какой-то невыразимой печали в глазах, смотревший на то, как двое этих молодых детей природы насыщают энергией свои организмы.
 - Куда? - с трудом оторвавшись от яств, спросил Димур.
 - К координатору здешних линий реальности.
 - К кому - к кому? - переспросил Дим.
 - К хозяину дольмена,- ответил витязь. Только тут Димур заметил, что силуэт витязя слегка прозрачен, то есть время от времени сквозь него было видно вещи, лежащие на полу пещеры.
 Когда они насытились, витязь махнул рукой, и друзья двинулись вслед за ним, к одной из стен пещеры. Витязь что-то нажал, и камень стены расступился, освобождая вход в длинный коридор, наполненный светом странных светильников без огня.
«Наверное, такие специальные светлячки»,- подумал Димур, удивленно разглядывая светильники и потолок пещеры, по которой их вел страж.
Витязь, словно услышав его мысли, обернувшись, сказал:
– Не думай об этом, малыш, пока тебе не понять. Димур слегка обиделся на стража, но потом внезапно успокоился, вспомнив момент появления этого странного существа в пещере. «Надо будет подробно расспросить его, кто заморозил солнечных зайчиков» - запоздало подумал он.
В комнате, куда они пришли, стояли необычные вещи, хитро выгнутые штуки, поднимавшиеся до потолка, иногда по ним пробегали синие огоньки. В глубине комнаты стоял трон огромных размеров, на котором восседало существо, напоминавшее собой муравья. На голове его было три глаза, причем один, тот, что находился между антеннами, был постоянно закрыт.
 - Вы свободны, Ger Uniyn-m765. Раздался скрежещущий голос существа, похожего на гигантского муравья. – Активизируйтесь полностью, вскоре вы мне понадобитесь.
Страж растворился в воздухе, быстрее, чем Димур и Вакула успели об этом подумать. Муравей качнул одним из усов в сторону возникшей внезапно скамейки и предложил:
- Присаживайтесь и начинайте рассказывать мне все по порядку.
В голосе муравья было столько власти, что Вакула и Димур присели на корточки.
- С какого момента, осмелюсь спросить? - проверещал енот.
- С момента первых своих воспоминаний, мне нужно знать все,- прозвучал скрипучий голос Муравья. Из глаза, что посреди черной головы, вышел синий луч и уперся в лоб енота. Вакула начал первым, он подробно и точно описал все, что помнил с момента, кода первый раз, мальчишкой, услышал голоса в ночи манящие и зовущие, обещавшие сделать его великим колдуном племени. Его неудавшееся колдовство, навеки сделавшее его енотом, и постоянно не удающиеся попытки вернуть себе прежний облик, тоску и печаль, и о том, как надоело ему бороться со страстью к ловле мышей и поеданию мелкой лесной живности.
 Муравей изредка кивал головой, затем что-то произнес, и енот уснул. Димур выступал вторым, он рассказал неведомому существу о том, как встретил медведицу в лесу, и о том, как внутри него проснулся древний зверь. Жаловался на неудавшуюся жизнь и изгнание, даже рассказал о девушке по имени Гарка, у которой толстые ляжки, из-за которых она не может быстро бегать, но тем не менее нравится Димуру.
 Хозяин необычной пещеры, внимательно слушал, потом снова произнес что-то. И вдруг Димур начал превращаться в зверя, независимо от своего желания. Когда превращение было закончено, неведомая сила подняла его в воздух, и он словно курочка на вертеле, медленно стал поворачиваться перед третьим глазом муравья.
Затем ему было разрешено вернуться в свой обычный облик, после чего он уснул, как и его друг. Одна из спиралей под потолком спустилась вниз к спящим друзьям, из неё появились тонкие щупальца, которые потянулись к ним и, опутав спящих предметами, удивительно напоминающими присоски, успокоилась.
 В комнате возник 765й, на этот раз страж выглядел несколько иначе. Он напоминал большого краба, только вместо клешней, у него были кольчатые трубки, несущие в себе множество щупалец.
- Говорите спокойно, 765ть, они проходят курс исследования. Что удалось вам выяснить по поводу теперешнего состояния флоры и фауны? - заговорил Муравей. Разговор велся в диапазоне ультравысоких частот, поэтому проходил медленно, очень медленно для восприятия кого-либо подобного им в этом секторе вселенной.
- Мой генерал, планета претерпела незапланированный коллапс временных искажений, процесс перевоплощения вышел из-под контроля. Материки поменялись, атмосфера охладилась, движение её теперь осуществляется по эллипсоидной орбите, достаточно устойчивой.
 - Позже и подробнее. А теперь о разумных.
765й подался вперед, помолчал и продолжил:
 - Зонд запущен, мой генерал, и информация постоянно дешифруется. За время нашей деактивации пять контрольных спутников разрушились, один упал на планету, вызвав небольшой катаклизм, остальные сорваны с орбиты проходившей мимо кометой.
- Хватит! - оборвал его Муравей. - Сформируйте отчет за ближайшую цикличность и передайте мне на кору в виде GRP-импульсного пакета. Свободны…
Один из усов координатора качнулся, что означало пора приступать к исполнению. 765й бесшумно растворился. В ту же ночь с орбиты Сатурна ушёл сигнал, говорящий о том, что в этом секторе галактики снова заработал координатор, времени и пространства, поставленный в качестве стража развивающейся планеты.
Глава 4. Приключения только начинаются
 Мне бы все это запомнить,
хоть как-нибудь.
 Вакула

 Димур пришел в себя несколько суток спустя, голова кружилась, и во рту был привкус Караимовского отвара, что волхв готовил детям при поносах. Юноша встал с лежанки, покрытой белой, тонкой, но удивительно теплой тканью. Первым, что его поразило, была его абсолютная нагота, все его вещи куда-то исчезли, не было и новой, волшебной секиры, отличных чуней, сшитых на заказ старым Куявкой. В комнату, где он находился, вошел давешний страж, одетый в те же ослепительно белые латы. В руках у стража была одежда для Димура, отличные портки из тонкой, но прочной ткани, достаточно свободные, чтобы тело могло дышать, и безрукавка из выделанной кожи. Димур с удовольствием оделся и поел предложенные Стражем лепешку и какую-то смесь травы, запив все это большим количеством чистой родниковой воды, которая, кстати, вытекала из трубки в стене.
- Пошли, будешь теперь слушаться меня,- сказал страж.
- А если не буду? - хмуро спросил Дим.
- Ну, попробуй,- усмехнулся страж.
Димур ударил, резко развернувшись, словно пружина, снизу вверх, метя в челюсть ухмыляющемуся стражу. Все, что произошло позже, Димур плохо помнил, кажется, он отлетел к стене, сшибая по пути стол и табуретку, оттолкнувшись от стены, прыгнул на стража уже в облике медведя, страшного и беспощадного оборотня. Однако и эта уловка не удалась, жаль новые портки, безнадежно испорченные собственными когтями в момент превращения.
Димур сидел на полу и мотал головой, пытаясь привести мысли в порядок, однако они упорно разбегались в стороны, словно лесные тараканы.
- Вставай, горе-боец,- сказал, продолжая усмехаться, витязь. - Я научу тебя драться и убивать, если ты конечно выживешь. Сказав это, страж ушел, оставив Димуру еще один комплект одежды, взявшийся прямо из воздуха. «Наверное, он великий маг»,- подумал Димур,- «если способен изготовить из воздуха кожаную куртку моего размера. Вакула по сравнению с ним просто таракан».
С этого дня в жизни Димура началась новая полоса, полоса обучения и познавания, изменившая его внутренне и внешне. Витязь учил его рукопашному бою и владению любым холодным оружием, оттачивал его мастерство на уровне немыслимых скоростей. Димур убивал всевозможных тварей, которых приводил к нему страж. С каждым разом реакция тварей и воинов, которые сражались с Димом, становилась все быстрей, звери были все клыкастее, а воины все вооружастее.
 Не всегда Димур отделывался легкими царапинами и ушибами, ему ломали кости, а спину и грудь его теперь покрывали плохо заживавшие рубцы и шрамы. Длинные русые волосы его, теперь почти всегда скрученные в тугой конский хвост, служили прикрытием для спины, когда плеть стража гуляла по ней, а это, признаться, происходило все чаще и чаще.
Так прошел год. Димур изменился. Его мышцы окрепли, а сухожилия стали пластичны и позволяли ему в буквальном смысле завязаться в узел. Одно ему никак не давалось - понимание закорючек, начертанных на белой тончайшей бересте, которую приносил Страж. Не помогли ни магия, ни палка, ни вкусные пряники, волшебные кругляшки из сладкого песка, попробовав которые Димур понял, что такое ЕДА… Дни шли за днями, Димур редко встречался с Вакулой, который большую часть своего времени проводил где-то в закоулках дома Муравья-координатора, называемых странно и пугающе - ЛАБОРАТОРИИ.
Теперь Димур знал, что такое год, месяц, что такое век, и даже смутно представлял, что такое тысячелетие. Специальные сны, которые показывал ему координатор, рассказывали об устройстве мира, по крайней мере, того, который был раньше.
Он узнал, что в начале времен на планете были два вида человека. Один вид собственно земной, то есть вышедший из недр её эволюции. Этот вид жил удивительно гармонично со всей остальной флорой фауной, и почти не развивался. Потом пришли координаторы и привнесли видоизменения. Тут Димур плохо понял, новые люди были почти такими же внешне, но их кровь и мясо были другими. То есть людей-хищников, людей-потребителей окружающего пространства, точнее энергии. Еще одно непонятное слово – Энергией - Страж называл магию, волховство, колдование, гадание на бараньей лопатке, усмирнение животных и прочую, дурацкую на взгляд Димура обмешуриваннию. Так вот, эти люди легче выживали, срывались с мест и кочевали, убивая, чтобы выжить, все на своем пути. Они делали хорошее оружие из камня и первыми освоили огонь. Они истребляли и постепенно оттеснили земного человека предка Димура на север, ближе к великой льдине, которая к тому времени остановилась и таяла, превращая некогда богатые пищей земли в огромные болота. Звери, жившие в мире Димуровых пращуров, уходили в теплые края, где новые люди уже закладывали основы цивилизаций. Homo-Sapiens постепенно побеждал Homo-Neondertalius.
Как говаривал Координатор: «Побеждает генетически сильный и наиболее приспособленный вид». Таким видом были люди, встретившиеся Димуру и Вакуле в лесу. Они уже освоили бронзу и железо, построили города, прокопали каналы, они назвались странным словом, от которого так и веяло силой и мощью - ЦИВИЛИЗАЦИЯ.
Ещё были сны о самом Димуре, в них ему поведали о его предках, это была отдельная ветвь перво-людей, живших во времена, которые сам Координатор называл эволюционным экспериментом цивилизации “Bogy-L00125”. Проект назывался Гармония разума, цивилизацией, существовавшей во вселенной вне времени и пространства. Это они начали изменять миры, делая орбиты планет на строго определенном расстоянии от солнц, что позволяло создавать стабильный климат.
 Они, Bogy-L00125, запустили первую живую материю, какую-то кислую слизь на кромку воды, аккурат возле горящей земли. Это были странные существа, или очень большие или ничтожно маленькие, Димур так и не понял, понял лишь, что они похожи на богов, а о них вообще лишнего знать не надо, еще сам Караим учил. Сам координатор с ними не встречался, но в процессе жизни часто сталкивался с их, так сказать, работой. Например: Говорящие деревья - Эвкалипты, которые жили на земле миллионы лет назад, или такие существа – оборотни, как сам Димур. Он-то, кстати, и принадлежал к последнему уцелевшему виду Неандертальцев, каким-то чудом выживших в здешних лесах. Его племя было скрыто за великим хребтом, оставшимся в стороне от кочевий нового вида человеков. Так рассказывал Страж.
– Вы попали во временной карман,- говорил он Димуру во сне. - Для вас время текло привычно, тогда, как для всего остального мира оно неслось со скоростью светового лучика. Понял?
Димур кивал головой, которая жутко болела от всего услышанного. Украдкой он мечтал стукнуться обо что-нибудь твердое, чтобы забыть все говоренное Стражем. Когда замолкал Страж, начинал говорить Координатор, он говорил с Димуром спящим, поэтому Димур любил его больше, хотя все еще мечтал о посохе Караима, которым тот вразумлял своих учеников, задающих слишком много вопросов.
Очевидно, в Димуре заговорили гены, заложенные в результате эксперимента тех самых, загадочных “Bogy-L00125”. Даже не гены, а модифицировавшийся в результате мутации вирус-паразит, оставленный без присмотра “Bogy-L00125”. Этот вирус заставил тело Димура превратиться в оборотня.
 Сам Димур мало что понял из заумных речей Муравья-координатора. Однако уловил главное:  его собираются для чего-то использовать. Готовят к чему-то важному для странных существ, почти что полубогов. Такими, по крайней мере, представлялись ему и Координатор и Страж.
 Еноту Вакуле повезло не больше, им соизволил заняться вплотную сам координатор. Поэтому для начала его увеличили в размере, то есть, затолкали в какую-то странную штуку, состоящую из огромного кубка наполненного зеленой, болотного цвета жидкостью и там долго отмачивали. После чего он вовсе не стал обратно человеком, а наоборот, его енотье тело выросло до размеров годовалого теленка. Это, конечно, несколько расстроило нашего неудавшегося волхва, но со временем он понял - наконец-то исчезла его пагубная тяга к ловле мышей и червяков и как ни странно, возникла тяга к знаниям.
 За короткий период Вакула научился сносно читать, и даже писать, хотя енотьи лапы для такого почти не приспособлены. Координатор живо интересовался всем, что было связано с магией и колдовством. По его высказываниям, такие чудеса должны были прекратиться еще во времена великих драконов, вымерших в результате катаклизма. Время мыслительного влияния на структуру молекулы и на составляющие переменные волн кванта для людей еще не настало, а высшие существа, Стражи, оставленные на планете, постепенно деградировали, и теперь называли себя богами.
 Им ставили храмы, капища, они требовали жертв, иногда кровавых, ибо эманации боли жертв давали ми силы жизни. Иные, правда, пытались созидать, дарили людям музыку, и развивали в них чувство прекрасного, но таких становилось все меньше и меньше. Наступало время кровожадных культов. Таким образом, подтверждалась генетическая тяга нового вида человека к насилию ради выживания. Человечество научилось обрабатывать металлы, начало строить города и корабли, теперь люди путешествовали не только по суше, мировой океан стал им доступен.
 Вакула впитывал информацию о магии, словно губка. Мечта когда-нибудь снова превратиться в человека не оставляла его ни на миг. Он изучал основы взаимодействия жидкостей и твердых веществ. Координатор научил его распознавать созвездия, выстраивать логические цепи, исходя из обстоятельств. Он преподал ему основы составления заклинаний, способных влиять на окружающее пространство. Однако Вакулиного мозга на все не очень хватало, половину забывал. Координатор, смотря на него, надеялся, что хотя бы тот минимум знаний, что он заложил в голову странного колдунишки Вакулы, был достаточен для задания, которое еноту предстояло выполнить.
Учеба продвигалась медленно, очень медленно, и вот однажды Вакула осмелился задать вопрос, который долго терзал его воображение.
- Мой господин, в чем заключается магия? Почему заклинания даются только избранным, откуда берутся колдуны?
- Понимаешь, ученик, окружающий мир молод, он постоянно меняется и состоит из различных, хаотически расставленных программ. Вот например, твой друг, этот молодой оборотень. Тебе известно, что любой организм состоит из мельчайших молекул, собранных в клетки. Например, Димур представляет собой удачный генетический тандем древнего вируса и земного организма. Из поколения в поколение в его роду передавалась информация клетки и дремлющего до поры до времени вируса, пока в силу ряда обстоятельств вирусные составляющие клеток Димура не активировались. В нем теперь как бы два существа, одно земного происхождения, другое внеземное. Другое дело, как они могут уживаться в столь близком соседстве? Ну ладно, он не для тебя пока, этот вопрос. Вирусные ткани его не переносят ультрафиолета и ионов серебра, а человеческие получают от них энергию. Им даже полезно находится на солнце и пить из серебряной посуды, в общем,- говорил Координатор,- механизм явления произошедшего с оборотнем ещё плохо изучен. Твой же эксперимент имеет другую основу, ты исказил основы молекулы, удивляюсь, как такое могло произойти? В любом случае нужен гигантский источник энергии, чтобы так манипулировать клеткой. Но ты еще сумеешь исправить свое положение, если будешь меня слушаться,- говорил он Вакуле.
Енот кивал головой, хотя половина из того, что говорил ему Муравей-Координатор, была непонятна. Но даже своим маленьким торопливым мозгом Вакула старался зачерпнуть как можно больше из чаши знаний, предоставленной ему милостью внеземных существ.
 

Три года прошло в непрестанных тренировках и занятиях. Постепенно Координатору и стражу удалось создать двух идеально приспособленных существ для выполнения их конечного замысла. В один из летних прохладных вечеров господин координатор и его слуга собрались для обсуждения конкретной цели и уточнения подробностей будущего похода Димура и Вакулы.
 Время работало против Координатора. Еще немного, и его пребывание в этом секторе будет рассекречено, и тогда For-Gos 666 примутся за планету. Эти «технари» мигом реализуют здесь сеть потребительских цивилизаций, буквально за одну-две тысячи местных лет вычерпают эманационную составляющую здешних видов, превратив их в себе подобных. «Все усилия пойдут насмарку, человечество исчерпает самое себя духовно и экономически, затем несколько веков деградации и итогом всему – глобальный катаклизм». Установка продолжала работать, пока не в полную силу - но?..
 На самом деле Координатор давно понял, почему здешним существам стала доступна так называемая «МАГИЯ». Прибор, некогда контролирующий изменение материковых шельфов планеты, оказался вновь активированным. Ему положено было отключаться, чтобы во время сна тестировать свои системы, наращивать новые цепи и кристаллические структуры, отключать и разрушать засоренные вирусами переходы.
Побочным действием работы этого прибора как раз и было излучение, способное подтолкнуть людей, обладающих мутагенными изменениями клеток мозга, к стихийному пользованию потоками этой энергии. Прибор не спал, он бесконтрольно пытался отключить всю систему в целом, но чем больше энергии он прилагал на свое лечение, тем больше страдала вся система в целом.
Корректор материковых шельфов губил сам себя. Он расходовал энергию для сигнала о спасении. Сигнал был достаточно слабым, поэтому активировались только те особи, изменение в клетках которых достигло пика. Вот откуда среди людей появились отдельные индивидуумы, способные менять форму тела, либо с помощью примитивных программ, так называемых «Заклятий», воздействовать на окружающую среду.
Дело в том, что прибор состоял из групп самовосстанавливающихся структур, части, которых были заложены в разных точках временного и пространственного континуума. В одном времени это было дерево – датчик, в другом - огромное существо, практически неистребимое, в данной реальности это была сеть камей и живых организмов. Теперь прибор напоминал огромный процессор, распростерший свои структурные схемы и узлы по всей планете. За все время пока никто не подозревал о его бесконтрольной работе, прибор усовершенствовал себя. Он использовал магму земли, как источник теплового питания. Собирал энергию солнечных лучей, строил гигантские коммуникационные системы, используя содержащие кварц и кремний породы. Bogy-L00125 предстояло определить, какой из составляющих центр управления узлов активировался, и отключить его.
 О чем думал старейший Координатор этой части вселенной, когда призвал к себе Стража? Может быть, в очередной раз удивлялся факту появления нужных белковых механизмов, в нужное время и в нужном месте? Удивительно, сон Корректора почв мог продлиться долго, очень долго, и кто знает, что могло случиться с планетой в случае полного включения прибора контролера земной коры. Что, если бы, помехообразный сигнал, который туземцы считают магией, накопился в размере 1% или 2% ? Что стало бы с планетой, на которой каждый второй организм возомнил бы себя творцом?.. Если б не явились эти оборотни?..
«Поневоле подумаешь о неких силах, стоящих выше нас»,- размышлял Координатор. Это существо, привыкшее верить в науку, в какой-то момент усомнилось, а это говорило о многом...
 - Слушаю вас, мой генерал,- прошипело существо под кодовым номером Ger Uniyn-m765 (страж).
- Твой подопечный готов?
- Да, мой господин. Я применял самые жесткие нормы, усложнял систему почти до предела доступного белковым организмам. И результат составил 97,999999 процента выживаемости, для таких планет, как эта. Считаю что оборотень способен решить задачу – отличный получился датчик, живой, как капля ртути, простите за столь некорректное сравнение.
 - Какова степень его коммуникабельности? - спросил, не обратив внимания на последнюю фразу, Координатор.
 - Весьма высока, он способен внедрится в любую общественную культуру этого периода. Кроме того, он проявляет лидерские качества.
 - Это плохо, придется перепрограммировать Енота на сдерживание оборотня. Мне не нужен неожиданный прогрессивный скачок на данном этапе развития их цивилизации.
- Как вы думаете, мой генерал, какова вероятность того, что им удастся отключить прибор?
 - Об этом надо подумать, нельзя полностью полагаться на расчеты машин, тем более они претерпели известный износ. Ну что ж, если они не справятся с поставленной задачей, придется включить коллапсатор. Координатор даже привстал из-за пульта, его усики раздраженно дернулись.
- Но мой генерал это вызовет свертывание направлений функций по времени и приведет решение проблемы к нолю. То есть здесь попросту возникнет черная дыра, которая постепенно втянет в себя все параллельные варианты.
- Что ж, мы посланы, дабы исполнить свой долг и помешать For-Gos 666, этим демонам, завладеть этим сектором вселенной. Не забывайте, что это одна из важнейших планет-маяков. Если в ближайшее время они ей овладеют… такие, как мы, не оправдают надежд создателей.
- Ах, если б я сам мог пройти по здешним линиям и найти потерянные части спутника, это решило бы массу проблем.
- Увы, 765й, ни вы, ни даже я не можем преодолеть барьер времени. Выйти в открытую точку современной реальности означало бы рассекретить всю миссию. Так что прекратите впустую сожалеть и работайте. Кстати, вы интересовались, был ли ответный сигнал?
 - Увы, Мой генерал, ответил только Координатор из созвездия «НероссореН №3888». Он не может нам помочь, временные координаты слишком отдалены, пространственное проникновение невозможно. Он предпринимал попытки, и все они приводят его к началу формирования здешней системы. Помните взрыв планеты?
 - Это той, чьи осколки мы обнаружили на орбите Сатурна? Постойте, постойте, но ведь в то время здесь могли быть Bogy-L00125! Неужели именно они уничтожили планету?
- Да, мой генерал, там тоже была цивилизация, все что, удалось узнать об этом Координатору «НероссореН» будет в моем ближайшем отчете. Bogy-L00125 не вступили в контакт с нашим коллегой. Более того, они отправили его обратно, блокировав все системы, попросту выбросили.
 Муравей, или существо удивительно его напоминавшее, впервые встало на ноги, со своего кресла. Он медленно прошёл по каменному полу вдоль стены.
- Значит, они знают о нас и демонах For-Gos 666… Почему! Почему они не уничтожат их?
Страж765й, со смешанным чувством, смотрел, как эти маленькие лапки, оставляют кипящие следы в раскалившемся мгновенно граните. Повышение температуры тела у координатора было признаком сильных переживаний. Наконец Координатор остановился и, взглянув третьим глазом на 765го, сказал:
 - Работайте, будем ждать, ждать, ждать. Пока же необходимо решать вопрос с Корректором. Вы свободны….

Ровно через месяц с момента этого разговора, в пещере Координатора енот Вакула выслушивал последние наставления «небесного существа», как он мысленно окрестил для себя Муравья.
 - Вам предстоит обнаружить одно так называемое устройство, суть которого вам знать необязательно. Знай только, что твои магические способности вблизи этого очень сильно возрастут, возможно, тебе удастся даже изменить твой нынешний облик.
Координатор говорил спокойным голосом, глаза его были полуприкрыты. Однако Вакула понимал, что при всей обыденности тона Муравья это их последний и самый важный разговор. Енот сидел напротив, поджав под себя хвост, и внимательно слушал, стараясь запомнить каждое слово Муравья - координатора.
 - Вам предстоит найти то, что напоминает кристалл, скорее всего, кристалл желтого цвета. Пойти туда - не знаю куда, найти то - не знаю что. Я не знаю размеров этого кристалла, его формы, его веса. Благодаря этому, неизвестно где потерявшемуся прибору, в вашем мире существует магия, которой вы весьма неумело пользуетесь.
Координатор задумался ненадолго, затем, указав на полку с приборами, строго произнес:
 - Я дам тебе волшебный амулет, свойства его таковы, вблизи того, что вы ищете, он начнет светиться или издавать звуки. Я пока сам не знаю, на что это будет похоже, во времени вы не ограничены. Может пройти год или даже несколько лет, прежде чем вы обнаружите признаки искомого вами «нечто». Но помни – чем быстрее вы найдете этот предмет, тем быстрее ты вернешь себе человеческое обличье, так что это в твоих интересах. Варвар Димур, пойдет с тобой в качестве охраны, поэтому старайся управлять им умело, в тебе больше интеллекта, чем в десяти таких Димурах. Он же подставляет из себя всего лишь оружие, способное защитить тебя в это суровое время. Мы не сможем поддерживать с вами связь и защищать вас, поэтому будьте бдительны и осторожны. Сейчас я верну тебе твой прежний рост, а утром вы выступите за пределы дольмена. Координатор открыл третий глаз, черный, словно бездна, и посмотрел на Вакулу.
Енот свернулся калачиком и уснул. Проснувшись, он обнаружил себя снова маленьким серо-коричневым зверьком с вылинявшим хвостом. Немного поскулив, он отправился в комнату, которую занимал Димур.
Глава 5. Больной
 Как удивительно все устроилось!
 Hof-G 0002.

Три миллиона лет назад он был создан, как единый гигантский механизм, процессор. Свои коммутационные сети Hof-G0002-координатор почв строил сам, используя для этого материалы, расположенные в грунтах планеты. Миллиарды туннельных переходов на сотни и тысячи километров раскинулись от центра управления, находящегося глубоко в океане в виде гигантского горного хребта. Биллионы Р-Н-Р и Н-Р-Н переходов прямо в скальных породах, практически неисчерпаемый источник энергии в виде раскаленного ядра планеты. Стоит только периодически менять гигантские стержни электродов. Одним словом, система, замкнутая на себя.
Гениальный проект его создателей на окраине вселенной, опытный самореализующийся образец - вот кем был заболевший Hof-G 0002.

 * * *
Импульс ушёл с искажением. Двуполярный сигнал, зародившийся в поле передачи, вернулся в виде ряда помех, усиленных множественным резонансом. В результате восемь предполагаемых точек сдвига плиты открыли выход подземным газам и магме, скопление которых вызвало мощнейшие взрывы. Нарушилась корреляция функций, лживые решения направили процессы хаотично и практически неуправляемо. В результате чего восемь новых вулканов выбросили смертоносные облака в небо, каменные бомбы покрыли огромные расстояния огненным дождем. Резонансные колебания ушли в пространство, космос должен был ответить, и ответ этот мог оказаться страшным. Луна в последнее время очень болезненно реагировала на землетрясения, вызванные работой Корректора Hof-G 0002.
Корректор впервые испугался. Испугался, так, как может испугаться существо, полумашина-полуорганизм, несущий ответственность за огромную планету, летящую в холодных просторах бесконечного космоса. Вот уже восемнадцать миллионов земных лет Hof-G 0002 нес вахту в секторе С-0021. Сбои начались всего три миллиона лет назад, все из-за его неуемной тяги к экспериментированию. Hof-G 0002 был опытной моделью так называемых корректоров почв, его разработчики подразумевали самостоятельное развитие прибора, способного благоустраивать климат планеты и следить за его балансом. Но, увы, сбой в системе памяти привел к весьма плачевному результату, прибор не мог заснуть. Для качественной работы нужен был отдых, а прибор попросту не мог заснуть, он постоянно находился в полу активированном состоянии, он пытался лечить себя сам.
 Три миллиона лет назад, когда тающая льдина пробороздила одну восьмую материка, прибор потерял одну из важнейших составляющих, генератор импульсов сна и самовосстановления. Теперь, когда программа, заложенная в нем, с великим трудом наконец-то восстановила сведенья об устройстве такого генератора, он начал его искать. И каково же было его удивление, когда на планете, некогда населенной растениями, а позже великолепными животными, предназначенными для создания в почвах микробиофауны, он увидел самых настоящих разумных. Два вида отчаянно борющихся друг с другом существ, один из которых проявлял все качества, присущие «корректорам». Кроме того, он вдруг понял, что один из видов пользуется его энергией, успешно манипулирует собственными излучениями Hof-G 0002. Они называют этот вид применения энергии «Магия».
Странно, но когда разработчики создавали Hof-G 0002, понятие «Магия» они расшифровывали, как Магнито-аномальное влияние на программы некоторых разумных видов, и классифицировали его, как один из опаснейших для белковых видов источников энергии, способный влиять на естественный ход исторических событий. Почему защита, призванная гасить все эти излучения, не работала?
- Может быть, Я сошел с ума? - думал Hof-G 0002.
Он уже было собрался диагностировать себя, на предмет хаотичности сбоев своей программы, когда планету потряс ряд катаклизмов, вызванных его предыдущим экспериментом. Космос ответил жестоко, система, которая миллионы лет сама контролировала себя, не приняла предложенного ей резонанса. Колебания пластов земной коры, вызванные взрывами вулканов, мгновенно всколыхнули луну. И понеслись в космос, вопреки всему усиливаясь, а не затухая. Мировой океан ответил рядом непредвиденных приливов. В северо-восточной части Евразии поднялся гигантский горный хребет, изменивший розу ветров. В Азиатской части материка стало холоднее, тогда как огромная река, впадающая в Каспий, изменила свое русло, разбившись на тысячи более мелких притоков.
 Hof-G 0002 продолжал поиск утраченного генератора, смущенный тем, что случилось по его вине. Он создал несколько белковых существ, которые сновали под небесами, выискивая след излучения генератора сна. Существа эти удивительным образом напоминали сказочных змеев-горынычей. Мощные крылья резали стонущий воздух, а они все кружили и кружили над просторами северной и восточной Европы, наводя ужас на немногочисленные поселения восточных и северных славян.
Существа - датчики были почти разумны по человеческим меркам. Красивые и сильные, они питались белковыми организмами, населявшими леса и болота дикой Европы, в том числе и людьми. Hof-G 0002 понимал, что это было неизбежно, ибо создать механических роботов уже не мог, из-за проблем с зарядкой их батарей. Псевдо-живые драконы как нельзя лучше были приспособлены к поиску кристалла сна.
Восточную Европу всколыхнул ряд переселений. Народы, сорванные с насиженных мест переменой климата, начали кочевать на север. В Африке возникло новое государство Куш, которое просуществует много лет, наводя ужас на все междуречье. (От Уральского хребта и до самого междуречья возникнут могущественные цивилизации, о которых, к сожалению, не принято говорить открыто)*
 Димур и Вакула меж тем выступили в поход на поиски магического амулета. Им суждено пройти огромный путь во времени и пространстве, наполненный опасностью и приключениями.


* * *

- Смотри Вакула! Это же Грифоны! Самые настоящие!.. – Димур, восхищенный красотой полета грифоньего стада, или стаи, замахал руками.
- Ну, и чо тут странного? Болтаются в небе крыластые, клыкастые собаки, блохастые, поди, как настоящие. А тебе, дремучая твоя душа, дивно,- спокойно обнюхивая тропу, сказал в ответ енот.
Димур задрав голову к небу, спотыкаясь, едва поспевал за стремящимся в неведомую даль, енотом. С тех пор, как они покинули дольмен, их путь пролегал по дремучим и страшным лесам, наполненным странными существам, способными скушать обоих героев, как бы резвясь. Но енот Вакула всякий раз удивительным образом обходил их магические ловушки.
В прочем один раз им пришлось туго, когда они нарвались на Вхадру, хозяйку одного местного леса. Некогда красивое и миролюбивое создание Вхадра, сродни мудрым лесным эльфам, а ныне простая Шишимора, вдруг решила соблазнить красавца варвара, путешествующего в обществе удивительно умного енота, от которого еще и магией разило за три версты.
Теперь Вакула строго выговаривал Димуру:
 - Ты чо, женщину и не нюхивал никогда?
 - Зачем не нюхивал,- обиженно ворчал Димур, наши девки по весне черемухой пахнут, а осенью когда рыбу гарпунят, так от них и рыбой воняет, а еще охрой и шкурами, а еще…
- Стоп, стоп!.. Дурило!.. Это все не то, ну подумай, чем охотник с девкой в лесу занимается?
 - Зверя загоняют,- оттопырив обиженно губы, сказал Димур.
 - А олени с оленихами, или кабаны, секачи с кабанихами?
 - Известно, чем! Желуди в лесу лопают.
 - Все!.. Молчи!.. пока. Вот до первого же города доберемся, я тебе там все и растолкую. А пока смотри, не попадайся местной нечисти в зубы.
В случае же с шишиморой енот оказался в буквальном смысле на высоте. Местная мадам, напустив на себя чары полногрудой и крутобедрой лесной охотницы,  стояла на тропе, призывно улыбаясь грубому и бесподобному в своей звериной красоте варвару. У Димура поначалу так челюсть и отвисла, так и хлопнулась на грудь с треском. А вот Вакула не сплоховал, резво крутнувшись промеж ног Димурки, сбил того с ног, и пока этот ошарашенный дурило поднимался на ноги, енот успел прошипеть заклинание, снимающее пелену с глаз малограмотного в этом плане Дима. Шишимора предстала перед Димуром, так сказать в ином свете, то есть в своем подлинном облике.
- Ох!? - прошептал Димур, на миг зажмурившись. А енот сказал скороговоркой:
- Смотри, смотри… у меня, не балуй. А лучше чеши в свое болото! А то так вдарим - кишков своих протухших не соберешь.
Лесная нимфа неаппетитного вида медленно уползла в ближайший омут, злобно шипя и ругаясь.
 
Вскоре начались людские поселения. Поначалу это были землянки, или попросту - старые медвежьи берлоги лесных охотников, которые Вакула обходил, не обращая внимания. За тем потянулись странного вида строения, обнесенные крепкого вида частоколом, иногда даже рвами с водой, из глубины которых злобно щерились остро обожженные колья. Из-за частокола поглядывали вооруженные рогатинами да топорами люди, иной раз даже грозили кулаком странного вида воину, идущему в обществе то ли лесной собаки, то ли вовсе незнамо кого.  Такие места Вакула тоже пропускал, сплевывая в сторону демонстрируемых кулаков, иногда публично задирая ногу.
Однажды в них выпустили пару стрел. Стрелы были длинные, с тяжелыми коваными наконечниками, такие раньше были у Скифов. Видно, стреляли потомки вольного народа, переселившиеся в дремучие леса, подальше от Приволжских Хазар.
Димур без особого труда поймал обе стрелы, хотя они были далеко не на излете. Долго рассматривал, удивленно кивая головой. Потом, размахнувшись, метнул их обратно, на манер дротиков. Стрелы с гудением вошли в частокол. Стражники, видя такое, выпучив глаза, поспешно спрятались за толстыми бревнами. Каково же было их удивление, когда они увидели те места, где кованые наконечники прошли бревна насквозь!
Местность все более становилась болотной, встречался огромный лопух и папоротник, а иногда берега встречных речушек покрывал длинный тростник. Однажды Вакула сказал:
- Впереди река, за ней начинается дорога, чуешь?
- Чую… - ответил вполголоса Димур. - А что такое эта дорога?
- Это как тропа, только шире, вот по ней-то мы и пойдем. Сделай-ка, друг поводок из шкуры, будешь меня на нем вести.
Димур ехидно заулыбался. Как же, все это время он только и делал, что слушался ведущего его Вакулу. А вот теперь, когда добрались до странного и загадочного места по имени ДОРОГА, он оторвется на этом зазнайке еноте по полной. Енот словно прочитав его мысли, гнусно ухмыльнулся и сказал:
 - Не обольщайся, тебе дорога только кажется важной. А на самом деле у дороги концы есть.
Димур опять задумался. «То была просто дорога, а теперь еще и с концами. Эх…»

Реку миновали вплавь. Димур плыл, мощно загребая руками, словно веслами. А енот зябко таращился, сидя на обнаженных и огромных, словно валуны, плечах варвара, на высокие бурунчики, остающиеся за пловцом.
На берегу их уже встречали. Сидящие на конях люди выглядели несколько странно на взгляд Димура. Они были безбороды и невысоки. Он бы сказал, сильно невысоки, впрочем, как и их лошадки. Лица у воинов были грозными, глаза блестели удалью и отвагой, воинов кочевников, привыкших всю нужду справлять в седле. Это Димуров нос понял сразу. От воинов разило, как и от их коней давно немытым телом и мочой. Зато у них у всех были луки и кривые сабли, такими и колоть, и рубить удобно. Бывало, Страж учил Димура обращению с таким оружием. Еще у воинов были длинные копья, на концах которых весели клочки конских хвостов. Один из встречавших, по виду - главный, как понял Димур, потому что вся грудь и живот воина были увешены пластинками из конских копыт, подъехал к медленно выходящему из воды Димуру. Енот торопливо спрыгнул с плеч Дима и теперь изображал малограмотного лесного зверька, пугливо прижимаясь к ногам хозяина. Дим встряхнул мокрыми волосами, похожими на конскую гриву, и сам шагнул к воину. При этом разницы в росте между сидящим на коне воином и стоящим рядом Димуром не было никакой.

Глава 6. Грифоны
Тикать надо, Димур! Тиикааать!
Вакула

Конь всадника даже пугливо шарахнулся от такой наглости. Ему-то, коню, сразу стало понятно, что за обликом этого гиганта таится страшный зверь, которому такой коняка, что называется, на один кутний зуб.
- Кито такой? Почо приплыл на мой земля? - злобно сверкнув глазами, пискляво сказал всадник, пытаясь сдержать испугавшегося коня.
- Димур. Иду икать странную штуку, не знаю, правда, какую,- честно ответил Дим. Енот даже брезгливо сплюнул.
-Ти глупая, дурак, кто не знает - какую штуку искать, тот совсем дурак,- и прибавил,- Врешь, собака, говори, кто послал.
Димур смущенно улыбнулся.
-Я не собака, я Димур, из рода Беров, что живут у Алатырь-камня.
-А!!! - закричал воин и отскочил назад. - Вяжите лазутчика, он Арзанец!..
В тот же миг, десять арканов взвились в воздух, и толстые конские веревки опутали Димура, больно перехватив ему шею. Что-то дернуло его, и земля, больно стукнув, понеслась, мелькая перед глазами со скоростью стрелы. Немного погодя, Димур уже думал, что так его по голове даже волхв Караим не бил.
Впереди стояли кругом кибитки, вяло лаяли тощие и злобные собаки, которые впрочем, поджав хвосты, сразу кинулись под пологи кибиток, свисавшие до земли, как только развеявшаяся пыль показала, какого пленника привезли доблестные Каджигет и его сакифуры.
Димур лежал, глядя в рассветное небо, связанный по рукам и ногам, и наслаждался тем, что его наконец-то перестали куда-то везти, бить и пинать. Вездесущие ребятишки, сначала робко, исподтишка, окружили необычного гиганта, и теперь проверяя свою удаль, тыкали палочками связанного пленника. Всякий удалец, приблизившийся ближе других, сразу надувал щеки от гордости, вот, мол, какой я смелый да удалый. Димура смешили детские лица, ему всегда было хорошо среди детишек, наверное, в нем самом всегда будет жить ребенок. Он вспомнил родное стойбище и волосатых, полуголодных ребятишек, вылезших по весне из дупел деревьев, и ему стало хорошо. Где-то вдали за великим лесом жило его племя его народ… хранивший заветы доброты, умеющий читать звезды и самый, самый, самый… бе…бе… Димур зевнул и уж совсем было задремал, когда маленькая совсем девчушка, видимо, в силу своих лет и вовсе не знавшая страха, присела на корточки возле самого лица чудовища.
- Дай воды, кроха,- шепнул Димур пересохшими от степной пыли губами.
Девчушка, весело засмеявшись, мелькнула голыми, поцарапанными коленкам и исчезла из поля зрения. Несколько минут спустя она появилась, с трудом волоча кожаный бурдюк с водой. Ребятишки что-то кричали на неё, махали грязными ладошками, однако, как только смелая Палцедарма наклонила костяной наконечник к губам связанного пленника, все замолкли, отскочив на безопасное с их точки зрения расстояние. Девочка гладила маленькой грязной ладошкой большого зверя, и Димур вдруг понял, что ребенок каким-то образом понял, какой он, Димур, на самом деле. Не то, что он оборотень, а совсем иное. Маленькие карие глаза видели его душу.
 - Как ты смеешь, дочь сайги и шакала, поить священной водой врага! - грозно прокричал подбежавший воин. Он заслонил солнце и только по движению тени Димур понял, что воин грубо схватив малышку, кинул её на землю. Раздался даже не плач, а какой-то протяжный всхлип, в котором слышалась боль, смешанная с обидой и страхом.
- Ты чо дитятко обижаешь! - взревел Димур грозно. Воин больно ударил его в ребра концом копья. В Димуре вскипела кровь. C детства не любил, когда большие, вонючие, волосатые, маленьких обижают, сладкие соты отбирают.
Тут в лагере что-то произошло, воин забыл о связанном Димуре и, заверещав, побежал к кибиткам. Дим, изловчившись, сел. Теперь он отчетливо видел, что в лагере паника, все вокруг бегали, суетились, собаки выли, обратив головы к небу. Димур тоже взглянул в ту сторону. Аккурат напротив низко летящего облака он увидел четыре, затем еще четыре быстро опускающиеся точки. «Грифоны!..» - понял Димур, вспомнив небесных хищников, которые встретились им с Вакулой вчера вечером. Звери на бреющем полете низко прошли над кибитками. Воины, уже вскочившие на коней, мчались им на встречу, пуская в небо стрелы. Но, увы, не те это были стрелы, их длина едва превышала локоть, а Димуров и вообще палец. Сотни этих тросточек прошли мимо цели.
- Тикаем! - услышал он голос енота Вакулы и сразу вслед за этим почувствовал, как острые зубки режут конскую веревку, опутывавшую его с ног до головы. Димур тем временем смотрел, как грифоны хватают детей. Острые словно сталь когти, впивались в детские тела, дробя тонкие косточки. Вот уже и третий детский крик оборвался...
 Пока местные богатыри метались на своих низкорослых конях, больше мешая, чем помогая друг другу, восемь грифонов рвали и кидали на землю слабых женщин и детей, успевая лишь один раз откусить кусок плоти. Они-то действовали умело и слаженно. Злые, свирепые, крылатые псы выбирали молоденьких, мягких, беззащитных. Стратегия у зверей была такова: двое насыщаются, остальные шестеро отвлекают воинов, одновременно присматривая новую добычу. Димур успел увидеть, как одна из тварей схватила в лапу малышку Палцидарму.
- А…А!.. - громко заорал Димур и кинулся на врага, со всей скоростью, на которую был способен. Грифон еще не успел подняться на двенадцать локтей, кода Димур метнул в него копье. Попутно отобрал второе у набежавшего на него воина, метнул его в следующее чудовище. Грудь зверя пробило насквозь. Тварь рухнула, даже не успев понять, от чего ей вдруг стало больно. Копье прошило зверя насквозь и свалилось на голову того самого, что пинал Палцидарму.
- Дим! Чо делаешь? Тикать надо, т-и-икать!.. Кричал мелькнувший где-то в ногах Вакула.
 - Брысь! - рявкнул на него Димур, и отобрал секиру у одного из богатырей, попутно сломав тому руку, не понял сразу, что секира привязана к запястью воина кончаком. Взвесив топорик в руке, Димур успел, прокричать:
 - Эх, легковат!..
Грифон налетел на Димура, пытаясь сбить с ног одним мощным ударом лап. Но не таков оказался наш оборотень, он встретил зверя ударом мощного кулака в лоб, аккурат выше клюва, потом, видно, вспомнив про секиру в левой руке, хекнув, приложился лезвием в висок уже мотающему головой в разные стороны зверю. Топорик сломался.
– Тьфу… чо такие маленькие секиры!..
Чьи-то маленькие ручонки обхватили его колено. Опустив глаза долу, Димур увидел Палцидарму, с радостью подумал «Уцелела, кроха…»
 - Ну, ты даешь, малыш!.. - восхищенно тявкнул неизвестно откуда взявшийся Вакула.
 - Не мешай! - рявкнул опять Димур. В этот момент воины, словно одумавшись, всерьез начали атаковать копьями оставшихся в живых тварей. Бестолково толкаясь, они нападали на грифонов, бросая в них копья и топоры. Громко кричали оставшиеся в живых женщины и дети, повсюду стонали раненые. Димур склонился и взял дрожащее дитя на руки, пытаясь успокоить. Тут только он заметил, что при падении ребенок то ли вывихнул, то ли сломал ногу. Бросив крутящемуся у ног еноту:
- За мной!  - он побежал к перевернутой повозке. – Лечи, сделай так, чтобы не умерла, - дрогнувшим голосом сказал он Вакуле.
- И что ты с ней возишься, все равно не выживет. Не сейчас, так потом, детей всегда много гибнет, - ворчал, глядя на Димура, Енот.
 - Если умрет она… Тогда, тогда…. - Димур так сверкнул на Вакулу глазами…
Девочка уже закатила глаза, теперь, когда ушел страх, пришла сильная и внезапная боль, личико её побледнело, а из полуприкрытых глаз катилась одинокая слезинка. Все в душе Димура перевернулось. Казалась все, какие есть в человеке чувства, сейчас смешались и вот-вот готовы были разорвать его грудь. Он вскинул глаза на Вакулу, в них стояли слезы. Енот, вильнув хвостом, потупился, затем присел и сказал ворчливым голосом:
 - Положи её и отойди, поди, посмотри - что там.
Димур потрепал его по голове и, пятясь, выбрался из-за опрокинутой кибитки.
Грифоны, те, что уцелели, улетали, собрав свою страшную жатву. Люди бродили между перевернутыми кибитками, натыкаясь друг на друга, выкрикивали имена родных. Большинство из них плакали, выли, сидя в пыли.
Димур склонившись, подобрал кривой меч и теперь рассматривал его; легок больно, чуть больше ножа, каким учил владеть его Страж. Внезапно он понял, что окружен кольцом людей. Он неторопливо оглядел их. Бросилось в глаза, что никто из них не направил на него оружие. Тогда Димур взял саблю за лезвие и протянул её рукоятью вперед ближайшему воину. Люди молчали. Тогда он бросил её себе под ноги и, развернувшись, пошел к той самой кибитке, где оставил Вакулу с девочкой. Люди молча расступились перед гигантом в рваной и грязной рубахе, в просветах которой виднелись ссадины и кровящие ранки. Тот, что раньше пинал девушку, сидел в пыли, держался за голову, оглушенный древком упавшего на него копья. Димур на миг остановился и, приподняв воина за шиворот, сказал:
 – Детей бить нехорошо, понял? - Воин испуганно затряс головой.
Палцидарма спала, свернувшись калачиком и обнимая дремлющего с ней рядом енота. Щеки её залил здоровый румянец, от давешней бледности не осталось и следа.
Вакула приоткрыв один глаз, проворчал:
- А что ты думаешь, от волховства не устают? - и отвернулся от стоящего с умильной рожей Димура.
Димур чувствовал, как усталость медленно опустилась на него, необыкновенное спокойствие охватило душу. Впервые в своей жизни он вдруг почувствовал, что оказался по-настоящему кому-то нужен в этом огромном мире. В его родном племени он был всего лишь мальчишкой, охотником, окруженным сильными и жестокими людьми, потом это ужасное превращение... А здесь все было иначе, рядом были слабые, испуганные существа, которых он должен был защитить, и маленькая девочка, которая дала ему воды, а теперь мирно спала, обняв пушистый хвост Вакулы. Димур отошел от лагеря на холм и уселся, уставившись вдаль.
Какой огромный все-таки мир! Где его край? Он просидел так, долго наслаждаясь ветерком и красотой, раскрывшихся перед ним холмистых просторов. Его долго не беспокоили, сидел так, пока не почувствовал стук маленьких Вакулиных коготков о твердую сухую почву. Енот присел рядом, совершенно по-собачьи зевнув.
 - Там к тебе целую делегацию собирают, думают ты бог-воин, пришедший из глубины реки. Знаешь, Дим, они ведь реку боятся, а воду считают священной и даже рыбу не едят, ты теперь живым богом можешь в их народе оставаться.
- А что такое д е л е г а ц и я? - обернувшись спросил Дим.
Вакула в ответ махнул лапкой:
- Я ему про Фому, а он мне по Ерему... -  енот глубоко вздохнул и продолжил. – А я бы не отказался, вот.
Димур протянул руку и погладил Вакулу по мягкой шерсти на голове. Енот фыркнул, отстранившись.
 - Еще чего, никогда больше так не делай,- проворчал он. - Я ведь тебе не тварюшка бессловесная, я маг и волшебник, колдун и кудесник, и к тому же мужчина. Понял?
- Ладно, прости,- тихо сказал Димур. Позади послышались чьи-то шаги, Димур встал.
Их было семеро, старики и одна женщина средних лет. На вытянутых к Димуру руках женщины лежал длинный платок.
- Возьми,- прошипел тихо Енот.
 Димур шагнул к склонившим головы людям и, протянув руку, взял платок. Некоторое время он не знал, что же с ним делать, для кушака он был короток, на голову его тоже как-то ни то, ни се. Димур повязал его на запястье. Женщина заговорила, приглашая Дима пройти с ними к уже приведенным в порядок кибиткам.
Кибитки теперь стояли определенно не так, как раньше, они располагались, образуя четкий квадрат, в середине которого был разбит огромный шатер, пахло вареным мясом, в котлах что-то вкусно булькало, в животе Димура громко заквакали жабы. «И откуда им взяться?» - походя, подумал Дим. Енот уже чего-то раздобыл, и теперь хрустел сочной печенью, изредка вытирая лапкой усы.
Пир длился несколько часов. Кочевники вовсе не забыли погибших, их обрядили в чистые одежды и усадили в круг отдельно от живых, возле каждого поставили миску наполненную бухлером. Вот только костер в центре этого круга не горел. Живые же гуляли до утра. Димур пил какую-то кисло-солоноватую жидкость, от которой голова его шумела, как родной лес весенними кронами. Проснулся он в центре шатра в окружении молодых девушек. Они о чем-то шептались, украдкой поглядывая на Димура. Волосы их были распущены, и сам Димур был абсолютно голый. С трудом вспоминал, будто бы он всю ночь, или даже больше, зачем-то боролся с ними, все время боясь поцарапать и искусать. И еще было что-то такое… прекрасное, жаркое, томное, в этой борьбе, словно горящие ласковым огнем угольки жгли теперь его живот и грудь.
 Одевшись, Димур вышел из шатра. Люди вокруг суетливо собирали пожитки, запрягали в кибитки волов, где-то слышался топот огромного стада этих сильных животных. Енот сидел на холмике. Димур шагнул к нему. В ногах чувствовалась какая-то слабость, но он взял себя в руки и, подойдя к Вакуле, присел рядом.
 - Вот тебе и Димур,- с печалью в голосе вдруг сказал Енот.
 - Чего, случилось-то?
 - А ты что сам ничего не помнишь?
 - А чего, помнить-то, вчера же было, сегодня новый день. Кто все помнить будет, голова у того распухнет и лопнет, как лесная тыква,- ответил, недоумевая Димур.
Енот удивленно посмотрел на молодого и глупого оборотня.
- Ты же вчера столько…. Со столькими!.. Да знаешь, сколько Димурчиков теперь у них понародятся? Ну ты даешь!..
- А, это?.. - протянул, смутившись, Варвар. Смутно помню, наверное… теперь думаю, это ритуал какой-то был. Мне что-то говорили ночью, а я сам знаешь, плохо с утра помню.
 - Хм… ну ладно, пойдем, они тут сами справятся,- отрешенно сказал Енот.
Спустя пару часов кибитки двинулись на север, вслед за многочисленными стадами. Димур и Вакула еще некоторое время смотрели им вслед, пока облако пыли не скрыло уходящий за новыми пастбищами маленький народ.
 Но ни Димур со своим звериным чутьем, ни Вакула со своей магией так и не заметили девчоночьих карих глазенок, которым еще долго мерещились на горизонте две фигурки: великого и прекрасного спасителя, которого она напоила, и его маленькой лесной собачки.
Лишь семнадцать лет спустя Вакула узнал, что племя это покорило всю степь и назвалось Сарматы, а управляла этим народом маленькая девушка-сиротка.

 Глава 7. Первая встреча
 В каменных домах тоже живут люди.
 Димур

На дорогу они вышли лишь к утру второго дня. Она представляла собой две выбитые колесами широкие колеи, как показалось Димуру, убегавшими за край земли. Вдали виднелись высокие горы, покрытые шапками облаков, к ним-то и убегала дорога.
- Ну, чо, навалимся? Глядишь, и поспеем к ночи под крышу, впереди небольшой город,- сказал необычайно развеселившийся Вакула.
- Страшно…
- Не бойся, малыш, со мной не пропадешь! К тому же чую, там магией пахнет, а где магия, там нам всегда найдется, чем поживиться. Ты, главное, меня слушай, и не кидайся всех сподряд защищать. Я тебе буду объяснять, что к чему, а ты веди себя, как дикий, Димур. И котомку все время держи на виду, а то украдут. Здесь народ не то, что у вас в лесу, понял?..
Димур понимающе кивнул. Все время, что они шли, он пребывал в какой-то задумчивости и унынье. Мир оказался таким большим и не всегда понятным, точнее и вовсе непонятным. Лесные люди за частоколом прятались, рожи корчили, стрелы метали, степные арканами встретили. А горные? Какие еще люди бывают? Город манил его и в тоже время пугал. Все, кто встречался на его пути, были похожи на муравьев, а город, как объяснял Вакула, это большой муравейник, он человека в себя впускает и проверяет. Димур бежал и думал, голова начинала болеть,- ах если бы просто чувствовать, а не думать.
Зато енот бежал резво, изредка принюхиваясь к чему-то, одному ему ведомому.
Городок оказался небольшим, окруженным рвом, наполненным грязной водой и каменной, неровно сложенной, стеной. Ворота были еще не закрыты, и не сменившиеся стражники поторапливали горожан и прочий приезжий люд побыстрее войти, видимо предвкушая скорую смену и приличный отдых в городских постоялых дворах.
- Ты им одну монетку дай, только не золотую, а из тех рубленных, что не сверкают. А будут еще просить - кулак покажи, помотай головой, что не понимаешь ничего,- внушал на подходе к мосту Вакула. - Да все монеты сразу не показывай, приготовь заранее.
- Эй, Варвар! Куда прешь, а пошлину кто платить будет? Святой Вейккуел, по-твоему! - взревел дюжий, дородный стражник, опиравшийся на длинную и довольно неудобную, на взгляд Димура, секиру. Грудь и живот стража были закованы в панцирь, рожа была одутловатая и красная, глаза маленькие и глубоко посаженные.  «Похож на рака»,- подумал Димур. Он, как и учил Вакула, вытащил из-за пояса рубленную мелкую монету и аккуратно опустил её в протянутую ладонь стража.
- Ещё? - вопросил тот строго. Димур глянул в глаза стража и не менее строго ответил:
- Назад пойду - её обратно заберу, береги, не трать,- и прибавил, почесав затылок.- У меня она одна, беречь её надо.
Стражники и окружавший Димура с Вакулой люд, покатились со смеху.
- Сразу видать - из залесья вышел,- сказал подошедший к ним начальник сегодняшнего караула.- Ладно, пропусти его, Федул. Какой с него вред, видать дите дитем… Они из лесу приходят, да редко в городах выживают, душа чистая, что лесной ручей, мигом вином запоганят,- грустно прибавил он вслед уходящему Димуру.
Стражник махнул Димуру, который, услыхав слова десятника, обернулся и открыл рот, мол, проходи, не загораживай проход. Дим подхватил на руки енота, тот свернулся на плечах варвара, подобно воротнику, и теперь беспрепятственно мог шептать Димуру на ухо, пряча нос в его волосах.
 - Во, как ты ловко придумал,- сразу зашептал енот – теперь если что, я тебе подсказывать буду, куда да как.
 Кабак встретил их запахом подгорелого сала и рыбы, и еще кислым душком местного вина или браги. Димур едва протиснулся в створень дверей, напугав своим огромным ростом большую половину драчливых забияк и раззадорив другую. Ведь всегда приятно побить сильного да большого, а если и проиграешь, самого побьют - не так обидно, герои с большими бьются... Прямо от дверей Димур громко рявкнул:
- Нам бы чего в зубах поковыряться, мне и моему зверёнку. А и горло промочить,- и вдруг скромно добавил.- Водицы бы ключевой.
Вакула насмешливо фыркнул.
Все столы оказались заняты, поэтому пришлось освободить себе место, взяв двух задремавших гуляк за поясные ремни и отнеся к дверям. Димур так бережно и аккуратно положил дядек на пол, причём обоих одновременно, что у второй половины присутствующих, мечтавших померяться с ним силой, отпало всякое желание это делать. Жареный поросенок и несколько мисок каши так быстро исчезли в желудках этих двух, что хозяин кабака в какой-то момент усомнился на счет своих запасов. Но Димур к его удивлению вытащил из-за пояса сразу три золотых и вежливо взревел на весь кабак:
- А вздремнуть у вас берлога найдется? А то мы с Вакулой дюже устали с дороги.
Для таких щедрых и довольно вежливых гостей нашлась подходящая комната и крепкая кровать. Хозяин был немало удивлен, когда варвар попросил помыться перед сном, а вот от согревающей постель девки отказался наотрез, сославшись на усталость и некий обет, данный богам.
- Дальше-то чего? - спросил Димур, как только они остались одни.
- Ты бы поспал, малыш, а я тут поколдую малость, разведаю, что к чему, утро вечера мудреней,- ответил Вакула.
 Димур недолго думая, завалился на постель и тут же уснул. Енот, оставшись один, задул небольшую лампу, которую они взяли в комнату и, обнюхав тщательно углы комнаты, замер в северном углу.
Со стороны могло показаться, что енот вообще перестал дышать. Однако наоборот, он не только дышал, он слушал, как учил его Координатор. Слушал тончайших перезвон струн магии, пронизывавший мир, пытался понять, кто и как прикладывается к ним, чтобы извлечь необходимые для каких-то целей мелодии. И вот, наконец, он узрел, как совсем недалеко, за горой, из этих самых струн не только извлекли магическую суть, но еще и сплели их в тончайший клубок, и этот незримый для явного мира клубок катится прямо к ним.
«Значит, кто-то здесь понял, что мы не простые искатели приключений и хочет выяснить… ну, что же подождем». Ждать пришлось совсем недолго. Одна из половиц скрипнула и чуть-чуть отодвинулась в сторону, из темноты лаза показался тонкий крысиный нос. «Ничего себе зверек!» - подумал Вакула.
- Ничего себе енот!- сказала вслух вылезшая крыса. Она нагло проследовала прямо к Вакуле, по дороге тщательно избегая освещенных лунным светом мест.
 - Ты кто? - спросила крыса, точнее крыс, как понял Вакула, принюхавшись.
 - Порядочные сначала здороваются,- ответил он, выгнув спину.
 - А кто тебе сказал, что я порядочный? Кому, как не тебе знать, что среди таких, как мы, перевертышей, порядочному делать неча.
 - Ладно, говори по делу, зачем мы тебе? - решил идти в лобовую Вакула.
 - В том то и дело, что незачем! - зло заскулил крыс в ответ. - Приперлись тут, вдруг колдовать будете, всю малину перетопчете.
 - А… вот ты чего боишься, так ты не бойся, мы, как пришли, так и уйдем, а если попробуешь остановить…. - В тоне енота появилась угроза.
 - Да что вы! Катитесь с богами, хоть завтра же,- прошипел крыс. – Нам того и надобно, не терпим мы здесь всяких засланных.
 - Э, нет брат, шалишь, сколько надо, столько и останемся, мешать тебе не будем, тем и радуйся. Понял! - Вакула надвинулся на крыса.
 - На том и порешим пока, но если удумаете остаться, пеняйте на себя, ясно?- сказал псевдокрыс, и грозно сверкнув на прощание глазом, исчез. Вакула злобно шипел в ответ, скаля зубы, магию использовать не решился, еще неизвестно, что за хозяин у этого серого.
 До утра больше ничего не происходило, и Вакула забравшись на уголок широкой кровати, попытался уснуть. Димур сначала захрапел, потом что-то залепетал во сне, совершенно по-детски сунул палец в рот. Вакула прислушался. Димуру явно снилась его недавняя борьба в кочевничьем шатре. Енот еще раз вздохнул и уснул.
 Утром пришёл дождь легкий и радостный в начале, он постепенно превратился в затяжную слякотную марь. Но тем не менее, к полудню городок словно ожил, люди, невзирая на затянутое обложными тучами небо, выходили из домов и шли к площади, одевшись потеплее.
 - Любезный хозяин, в чем причина нынешнего сборища? - стараясь казаться вежливым, спросил Димур. Хозяин, видавший виды пожилой ратник, в прошлом из стражей, с уважением относился к людям большим и по виду умелым воинам, хотя порой и кажущимся простыми варварами. - Вот из таких-то и получаются толковые ратники,- почесал за ухом и ответил внезапно погрустнев. Видать вспомнились былые дела.
 - А вы разве не знаете, что у нас в городе завелся Самрах, теперь приходится приносить жертвы богам, чтобы избавили от злого чудища.
- А кто такой этот Самрах? - спросил Димур. Енот куснул его под столом.
- Самрахами или Шамрами, в этих местах называют тварей, сосущих кровь у младенцев и вообще - тварей иного мира. По мне, так поймали бы, да голову с плеч, а тело в костер. Да как его поймаешь, эта тварь любому глаза отведет. Эх, в старые времена при былом князе ни один ведьмак не смел в город сунуться, всех на кол, и сказ короткий! - хозяин трактира в отчаянии махнул рукой и налил себе вина.
 - А что ж ты не пошел смотреть, как принесут жертву? - не отставал Димур, взяв енота за шкирку и погрозив ему кулаком, мол, чего коленку кусаешь. Но трактирщик вроде и не удивился вопросам варвара, лесные тем и лесные, что вчерашнего не помнят, не то что городские.
- Не могу я больше смотреть, как убивают детишек да девиц младых, во славу богам, которые палец о палец не стукнули, чтобы эту тварь на чистую воду вывести,- хлопнув стаканом о стол, сказал корчмарь. - Боги дурные, они Шмарха ловит не станут, а вот народец трусоват… трусоват супротив прежнего стал, норовят тварюгу задобрить. Не понимают, не остановится тварь, пока не найдется такой, вроде тебя, лохматый и не прихлопнет её, - трактирщик прищурил глаза, наблюдая за реакцией Димура.
- Ладно, разберемся,- Димур с решительным видом поднялся из-за стола и, хлопнув по столешнице, шагнул к дверям. Вакула, крайне недовольный его поведением, подался следом, негодующе виляя хвостом.
 Димур шел навстречу толпе, медленно закипая. Да как же так, нечистая тварь пирует!.. Когда за очередным поворотом он увидел площадь, а на ней помост с готовящимся на нем костровым столбом, в нем проснулся зверь. Девчонка лет четырнадцати, с белыми, как лен волосами, была туго прикручена к столбу волосяными веревками. В глазах ребенка стояли озера слез, то и дело чертившие мокрые полоски по измученному лицу. У Димура сжалось сердце от сострадания. Руки девочки затекли, а на белой коже были видны кровоподтеки. Видать, не сама она выбрала свой жребий, не сама… - понял Димур и скрипнул зубами. Местный князек, толстопузый и разряженный, с нарумяненными щеками, стоял в кругу каких-то волхвов, стучавших в бубны и что-то заунывно певших. Димур, не снижая темпа, скакнул на помост и встал, развернув плечи во всей красе. На народ, притихший от такой наглости, смотрел вызывающе, шея, мышцы, словно толстые канаты вздулись, глаза сверкали словно угли.
«Только бы зубы не оскалил»,- подумал прыгнувший вслед за ним Вакула. А Димур уже повернулся к замершим горожанам и начал говорить. «И откуда столько красноречия?» - подумал опять Вакула. - «Это в его-то пустой голове!»
- Вы! Крикнул громко Димур. – Люди, а убиваете словно звери! Вы!.. уподобились той твари, что душит вас во сне, боясь открыто напасть днем!.. - сказав это, Димур одним рывком разорвал веревку, связывавшую девицу, она упала на помост, прямо на связки сухих дров. Димур, повернувшись, бросил еноту. – Займись… Тон был такой, что Вакула и не рискнул отказать.
А Димур продолжил, обращаясь прямо к князю и притихшим волхвам:
- Эта тварь и теперь стоит среди вас. Я убью её, дайте мне три дня, потом делайте что хотите.
Волхвы зароптали. Народ, до этого опустивший глаза, смотрел с надеждой, бабы охали и прижимали к себе ребятишек. Много родительских глаз, наполненных благодарностью, глянуло на варвара отчаянного, героя…
– Он бросает вызов богам!.. - ропот превратился в крик.
 Князь, внезапно побледневший, переводил взгляд с великана-варвара на стражников. Однако старшина ратников, седоусый и бритый на манер русинов воин, названный дядя девчонки, ныне приносимой в жертву, с поклоном обратился к князю:
 - Пусть попробует, я лично сниму с него шкуру, князь батюшка.
Князь, помолчав для приличия, что должно было означать, он-де размышляет, наконец, произнес:
 - Пусть его.
По площади пронесся ропот одобрения, а давешний стражник, ныне пьяный в дым, даже прокричал: «Здравица… Князе… Бать… Мать её!..» Но его крик, так никто и не подхватил. Димур спустился с помоста и двинулся, гордо рассекая толпу, словно корабль вешний лед. Его провожали по-разному. Были и такие, кто сожалел, что не увидит, как корчится под жертвенным ножом белое девичье тело, а калика перехожий вдруг пискляво крикнул:
 – Спаси тя Боги, витязь лесной!..
Енот бежал впереди, не оглядываясь, обиженный на Димура. – И за что боги дали ему такого глупого варвара, тут бежать надо, искать, носом землю рыть, найти магический камень или что там ни есть, чтобы вновь, чтобы человеком, как раньше, на двух ногах, эх….
Димур шёл и кипел, все в груди его горело пламенем ненависти к твари, которая заставляет людей убивать своих же детей, во имя помощи богов. Почему какая-то мразь решает, как им поступать, толкает их лишать жизни тех, кому они её подарили!
- Все сделаю, в лепешку расшибусь, даже оборотнем опять стану, пусть, пусть погибну, но достану… - твердил Димур.
 Дверь в кабак была раскрыта нараспашку, когда Димур вошел, все вдруг замолчали, отводили взгляд. Один трактирщик, залихватски поправив ус, поставил на его стол кувшин вина, и заговорщически подмигнув, ушёл на кухню. Через минуту кухарка принесла огромного запеченного целиком сома. Димур неспешно поел, не забыв отломить огромный кусок парной сомятины Вакуле. Но тот принципиально отказался, отвернувшись и обмотавшись пушистым хвостом. В комнату поднялись по отдельности, Димур сразу завалился на кровать и уставился в потолок, в голове было пусто. «Будь что будет»,- решил он. - Все как-нибудь само решится.
Вакула, покрутившись с боку на бок у себя в углу, внезапно спросил:
- Как мы с задачей справимся?
- Мы?
- Мы, мы! Ты что думал, я тебя брошу?
- Да не думал я ничего, пусть лошади думают у них головы большие,- зевнув, сказал Димур.
- Вот ты всегда - ничего никогда не думаешь! Дурная у тебя башка! Ногам покоя не дает.
 - Ладно, прости, но не мог я иначе. Нельзя же!.. - встрепенулся Дим.- Ведь они же люди, хоть и спрятались в каменных мешках, жалко мне их. Понимаешь?
 - Ждем ночь, пока спи, не мешай,- сварливо сказал Вакула. Димур тут же повернулся к стене и захрапел.
 Вакула вздохнул и стал ждать. Солнце уже почти упало за горы, когда магическое чутье разбудило енота. Снова кто-то сильный плел узор из нитей, магическая музыка звучала зловеще. Шерсть на загривке Вакулы поднялась дыбом. Кто-то приближался, и Вакула никак не мог угадать направление. Напряжение нарастало, казалось звон вечерних комаров, был подобен грохоту камнепада.
Вдруг все стихло. Вакулу непомерно потянуло в сон. Голова бедного енота закачалась, и веки слиплись. Но прежде чем он окончательно провалился в сон, успел заметить, как ставни окна их комнаты растворились…

Тварь вползла в комнату прямо по стене. На этот раз она напоминала огромную летучую мышь, только с рогами на голове, перепончатые крылья её были увенчаны шипами, зловеще блестевшими в лучах восходившей луны. Руки твари сжимали два тонких кривых ножа. Когти на ногах брякнули пару другую раз о половицы, прежде чем добралась до кровати. Ножи взвились в коротком и точном ударе.
- Ты чо, и в правду решил, что меня можно вот так убить?- сказал Димур, выйдя из тени, отбрасываемой северной стеной.
 Тварь в гневе вырвала клинки из скрученного соломенного тюфяка и обернулась. Но было поздно, перед ней стоял оборотень, больше похожий на медведя, чем на человека, в глазах его сверкали два золотых уголька. Он напал стремительно и быстро, первым же ударом распоров оба крыла и оставив глубокие царапины на боках твари. Вампир взревел, Димур, или то, что некогда им было, захватил голову вампира и, прыгнув, перевернулся через себя. Раздавшийся хруст шейных позвонков возвестил ему - все кончено. Оборотень опустил тело вампира на пол и, наступив ему на грудь, рванул сломанную шею, стремясь отделить её от тела. Видно чуял он, что вампира так просто не убить. Уже в облике человека он встал, держа голову твари в руках. Енот мирно храпел в углу, как будто ничего не произошло.
«Что-то здесь не так…» - Димур застыл, прислушиваясь, и вдруг на грани бокового зрения, на самой кромке восприятия глаза, он увидел что-то мелкое, метнувшееся к сдвинутой половице пола. Не успев подумать, он прыгнул следом.
Что-то мелкое быстро убегало крысиными ходами из трактира. Тогда он вышел из комнаты, всеми силами стараясь не забыть запах улизнувшей мелочи. Запах был странный, ни на что не похожий, словно бы вода пахла. На улице было подозрительно тихо.
 «Будь что будет»,- решил Димур и со всей силы ударился телом о мостовую. Встал он уже в ином облике. Чуткий нос зверя втянул все запахи, вычленяя из общего букета тот странный и ни с чем не сравнимый. Следуя ему, оборотень крадущимся мягким шагом заспешил к городскому капищу.
Запах становился все устойчивее и крепче. Внезапно Димур понял, что он состоит из нескольких подобных дуновений, только идущих из различных направлений, и сворачивающихся в тугой клубок, от самого клубка несло так, что кружилась голова.
«Странно, как это я раньше не замечал таких запахов?» - задал себе вопрос Димур. Впереди был невысокий забор и калитка, за ней тропинка, выложенная плоским камнем. Только почему-то ноги сами понесли в обход каменной тропы. Чутье подсказывало - что-то не то с камнями, наступать на них в таком облике нельзя. Он подошел к невысокой башне и затаился в тени. На освещенной луной стороне была видна тень стражника, прохаживающегося по гребню стены.
 Димур снова принял человеческий облик. Крепкие пальцы уцепились за выступы камней, и он буквально взлетел по отвесной стене, большой, страшный, словно черная молния. Вниз спрыгнул так же бесшумно, на выдохе. Стражник слепо щерил глаза в другую сторону, зевал, и время от времени икал, негромко поминая богов.
 Дверь в каменный дом была чуть приоткрыта, однако Димур снова начал карабкаться по стене к самым верхним окнам. Осторожно заглянув в створень, он увидел странную сцену.
Посреди комнаты на полу огромный рисунок, в углах которого всякая, по его мнению, гадость - черепа с костями и плашка с кровью, и дохлые летуны, и жабы, и даже козий череп. В центре рисунка - большая серая крыса. Она вертелась справа налево, все ускоряя и ускоряя свои обороты, до тех пор, пока у Димура не потемнело от этого мелькания в глазах. Наконец из центра звезды встал старик, голый и дряхлый, дышащий с великим трудом, словно бы пробежавший до куличиков и обратно.
 Димур не стал ждать, пока пальцы совсем затекут от долгого висения за окном, прыгнул, расшибив по дороге раму вместе со ставнями. Дед, выпучив глаза, хватал ртом воздух, пытаясь, что-то сказать, однако дыхание его еще далеко не восстановилось.
 Димур просто подошел и свернул старичку шею. Мертвое голое тело он бережно отнес на лежанку и, прикрыв от сраму какой-то тряпицей, что лежала на полу, вышел в окно. Дорога в трактир показалась чуть дальше, чем когда он был в облике зверя. «Зато хоть ноги отдохнут как следует. Чего этот умник Вакула дрых, как цуцик во хмелю… А еще обижается на меня, завтра искупаю его в кадке с водой. Скажу, мол, от блох помогает».
Глава 8. В горах
Каких только чудес не увидишь!
Сафраил

Вакула вовсе не обиделся на то, что его не разбудили. Навеянный местным колдуном морок помог ему выспаться, а главное решить, куда идти дальше. Он только спросил:
- Ну что, убил хозяина этой твари?
- Не знаю, старика какого-то придавил, воняло от него противно,- вздохнув, сказал в ответ Димур.
Вакула в задумчивости кивнул головой. Выспавшись, он понял, почему никому не удавалось найти тот загадочный предмет, в котором слишком много магии. Пославший их Координатор велел искать огромный источник магических сил. Но разве любой из нынешних колдунов не пользуется силами, идущими по всему миру. Даже самый захудалый волхв, и тот подколдовывает втихую.
«Вот-вот»,- думал Вакула.- «Так и есть у всех понемногу, значит вся эта штуковина раскидана по всему белому свету, или так припрятана, что её никто найти не может. Иначе тот, у кого она в руках окажется, всем миром владеть будет. И найти её очень трудно, почти невозможно. Одни боги знают, где…»
- О! Внезапно подпрыгнув,- воскликнул он. Димур вопросительно посмотрел на него.
- Пойдем к богам,- требовательно сказал Вакула.
- Зачем? Дай бог отсюда-то ноги унесли, и то ладно.
- Глупец! Боги знают, где то, что мы с тобой ищем, понял! У них магии всех больше.
- Ну и, а где мы богов найдем?
- Боги всегда в капища приходят, когда их зовут, понятно? -  ворчливо объяснил енот.
Димур почесал затылок и вдруг сказал:
 - А давай ничего искать не будем, будем с людьми жить, помогать им. Они такие беззащитные.
- А ты подумай, что с тобой эти беззащитные сделали бы, если б нас в корчме застали с главным волхвом без головы. А?
- Ну, мы бы им все объяснили, и все.
- Точно, и… все. Зажаренные мы бы с тобой сейчас были,- молчи уж.
Димур только вздохнул, вспомнив, как, возвратившись под утро в кабак, увидел бледного хозяина и мечущегося из угла в угол енота. Хозяин всучил ему полную котомку с едой и бурдюк с вином и вытолкал их взашей, приговаривая:
– Бегите, братцы, я-то все слышал, а вот горожане не поверят, ни в жизнь не поверят.
Вот с тех пор они и бегут по горам, как два бравых горных козла.
Солнце закрыла огромная тень, приближалось что-то чудовищное, страшное, с большими зубами. Димур это шкурой почувствовал, вскинув голову, увидел огромные крылья и зубастую пасть, что вот-вот схватит и захрустит его сочным молодым мясом.
- Ложись! - крикнул он еноту, хотя Вакула уже давно стригнул в какую-то расселину. Димур упасть так и не успел. Неудобно скакнув, он перевернулся в воздухе, сделав сальто, и упал самой развилкой на толстую шею дракона, от боли невольно сжал ноги и громко крикнул. – Ой-й!
Шея хотя и толстая, на подобье бревна в пол-обхвата, однако, на ней шипы. Поерзал, устраиваясь поудобнее, и только теперь огляделся. Земля была внизу, далеко-о, внизу.
Голова с непривычки закружилась, вцепился в рога и надавил, шея дракона задергалась, желтые глаза налились дурной кровью.
- А ну, отпусти! - взревел змей.
- Ща..ас, все бр…росю,- трясясь, ответил Димур, и еще крепче сжал рога, пытаясь их сдвинуть вместе. Что-то хрустело в кулаках, дракон замотал головой, что было сил и завопил благим матом:
- Отпусти бо-о-ольно! Рога отломишь, вместе упадем!.. - ревел он, мотая головой.
- А… сожрать меня хотел! Жаба крылатая!.. А мне не больно было бы? - осерчав, заорал в ответ Димур.
- Ладно, не дави, миром поговорим,- стонал в ответ дракон.
Димур уже порядком замерз. В небе оказалось совсем не жарко, хотя и солнышко вроде ближе. Дим сильнее сдавил коленями шею, дракон тяжело задышал, но скинуть больше не пытался.
- Сядем,- прохрипел он с трудом. Димур кивнул, стуча зубами. Дракон плавно, по кругу пошел на снижение.
- Если можно, туда же откуда взял,- вежливо попросил Дим. Дракон взмахнул пару раз кожистыми крыльями, и вскоре они упали на ту самую площадку, откуда начался их полет. Устало развалились на огромном уступе, дышали тяжело с хрипами. Димур сполз с шеи, внезапно обратив внимание на толстые и довольно длинные шипы, что тянутся от основания шеи до хвоста дракона. Невольно потрогал рукой зад. Дракон криво усмехнулся, показав белые, и острые, как клинки зубы. Когда отдышались, сказал:
- Ну и ловок же ты, оборотень, как извернулся лихо, аж дух захватило! И шею сдавил, теперь таких сильных почти не встретишь. Ты из какого леса?
- Из того, что за озером, что на север от реки, которая течет между бугров и мелколесья, в болотистую низ...
- Хватит, хватит, я понял,- замотал головой дракон, видимо поняв, что Димур сейчас расскажет всю дорогу, по которой из дому шел, и добавил: – Это не ты давеча грифонов потрепал?
- Было… А пускай не лезут,- рассмеявшись, ответил Димур, на всякий случай вынимая из петли секиру. Но видно было, что дракон больше драться не хочет.
- Лады, эти зазнайки совсем от рук отбились, представляешь, меня и того сожрать хотели. Теперь сидят у себя в гнездах, ранки зализывают,- сказал дракон и, подтянув одно из крыл, добавил:
- Смотри, - на крыле виднелся огромный, кровивший надрез.
- Лихо они тебя,- посочувствовал Димур,- Хочешь воды?
- Ага, а лучше вина,- приподняв голову, сказал Дракон. Димур развязал заплечный сидор и, достав баклажку с вином, подошёл к драконьей морде.
– Только не шали.
- Лей,- открыв пасть, сказал дракон. Димур опрокинул флягу в пасть, удивляясь белизне зубов. Когда она почти опустела, и сам приложился. Из расселины вылез Вакула.
- Вы ребята, что, друг друга не съели? - присев на всякий случай рядом с расселиной, спросил енот.
Дракон и Димур одновременно повернули головы. Дракон спросил:
- А это что за собака?
- Сам ты собака! - взъярился енот.- Только с крыльями. Я вообще-то великий маг и волхв, Вакула.
- Что-то про такого не слыхал,- с сомнением морща лоб, сказал дракон. – Ну, подходи, раз маг, «великий», а мы вот тут с оборотнем выпиваем, без закуски.
Енот мгновенно юркнул в расселину и уже оттуда проверещал:
– Я вам не закуска, я его друг, ясно?! – Димур, смеясь, кивнул дракону.
– Тебя хоть зовут-то как? - спросил он сложившего крылья дракона.
- Почему «хоть как» и вовсе я не «как». Я Сафраил, но можно просто Сафик, не обижусь. А тебя?
- Димур, но можно и Дим. А закусить есть, не переживай.
Дим вытащил из сидора окорок и, отрезав два кусочка поменьше, для себя и енота, забросил остатки в пасть Сафика. Дракон весело захрустел свиным окороком, при этом на морде его было написано величайшее удовольствие. Окончив жевать, он сказал:
- Эх, давно жареного, да еще с солью, не едал. Эй, маг великий и хвостатый, вылезь, мы уже закусили.
Енот тихонько подошел и сел у ног Димура, взяв свой кусок в передние лапы, спросил:
- А выпить не осталось?
- Тебе-то зачем, ты же великий маг, можешь всякую воду в вино превратить,- насмешливо сказал Сафик.
- Мочь - одно, уметь – другое,- печально ответил енот. Преобразование - дело тонкое, можно сказать научное, нечего его попусту расходовать.
- Да… - протянул сочувственно дракон. - Полетели ко мне, вина и закуси по дороге возьмем.
Димур вскочил с готовностью, енот - с опаской.
– Да не бойся ты,- глянул на него Сафраил. – Я вас, волосатых, не очень люблю, мелковаты и блохасты. - Вакула показал дракону кулак.
На этот раз Димур уселся ближе к крыльям, там между шипами расстояние побольше, да и лететь удобнее. Енот вцепился в спину Димура так, что тот невольно взвыл.
- Ты чо! Когтями всю спину мне ссадишь.
Енот подозрительно притих, глаза закрыл и хвост поджал.
Поднялись высоко. Димур в это раз вовсе не испугался, просто интересно, как мир сверху устроен. Облака оказались вовсе не шерстяными, а туманными и вдали гроза, без всяких колес по небу перла, и молнии из нее сами сыпались, никто их не кидал сдуру в людишек. А лес отсюда - как трава, а озера - как лужи. Холод стоял собачий, Димур продрог до мозга костей, а енот и вовсе влип в спину, не отдерешь, трясся да зубами стучал.
Наконец вдали показались желтые пески, словно море, широкие, и барханы, словно волны, вздымались до самого горизонта.
- Что это? - спросил Дим у Вакулы.
- Пески,- ответил енот и попытался забраться Димуру за пазуху.
- А чего их так много?
- Раньше весь мир из песка был, древние говорят, потом после потопа, что от льдины остался, заболотился,- ответил из-за пазухи Вакула.
 Сафраил долго кружил над пустыней, пока не увидел небольшой оазис. Начал плавно снижаться, наконец, пробежав по песку несколько шагов, остановился у самых пальм.
Дракон сразу предупредил:
- Там за пальмовой рощей, остановился караван, верблюды несут бочки с чем-то,  чую вино из Вантита в Каганат, Эмиру, везут. Надо бы пару бочонков нам у них позаимствовать.
- Купим, да и все,- спокойно сказал Димур. Он пошел прямиком через рощу, енот заторопился вслед за ним, видимо памятуя о словах дракона насчет закуски.
 Караван, действительно, расположился на другой стороне рощи у ручья. Горел небольшой костерок, на котором кипела в котле нехитрая похлебка из костей и овощей. Двадцать караванщиков мирно беседовали, сидя небольшими кругами. Димур вышел из-за пальмы, не остерегаясь, да видно зря. Закаленные в походах, прожженные солнцем и ветрами Кушиты, вскочили, как по команде, самый молодой даже пустил стрелу, однако на удивление неумело, как потом показалось караванщикам. Димур с легкостью перехватил ее, перед тем, как она вонзилась ему в бок. Старший каравана Ихмеш Эль Робей вскинул высоко руку, останавливая следующие попытки. Судя по одежде, и внешнему виду передним стоял северянин, только там земля все еще рождает таких гигантов.
Димур неторопливо положил на землю секиру и развел руки в стороны, пытаясь показать мирные намеренья, при этом чуть-чуть улыбнулся, стараясь не показывать клыки. Вакула стоял рядом, внимательно глядя на караванщиков. Вдруг он шагнул вперед, встал на задние лапы и заговорил с Эль Робеем.
- Пусть ваши верблюды не упадут, и ноги их будут крепки, а горбы полны. Я маг и волшебник Дави из Удджана, путешествую под охраной слуги в поисках истины.
Эль Робей удивленно вскинул брови, но ответил.
- Пусть и твои, Хм… верблюды не упадут, великий Дави,- он почтительно поклонился, то же сделали и остальные. «Всяк по-своему путешествует, один как честный торговец, другой как воин, а маги и собаками блохастыми могут, боги не запрещают»,- было написано на лицах караванщиков.
Димур хотел сказать, что Вакула никакой не Дави, а просто волхв-недоучка. Но тот так посмотрел на Дима, что последний решил держать язык за зубами.
- Пройдем к костру и там разделим лепешку,- сказал, указывая себе за спину, Эль Робей.
Вакула, переваливаясь с ноги на ногу, шагнул к костру и уселся на коврик. Димур же остался стоять.
- Твой раб тоже может сесть,- добавил караванщик.- В пустыне перед оазисом все равны, так велят боги, - Вакула снисходительно махнул лапкой Димуру.
- Что привело великого Дави в пески Куш?
- Пути колдунов и звездочетов неисповедимы, друг мой, видишь, даже пришлось изменить облик, чтобы достичь совершенства, порой приходится, хм… несколько меняться, влезать в звериную шкуру.
Караванщик согласно кивнул.
Подали нехитрый обед, состоящий из похлебки и горсти фиников. Вакула взял финик и неторопливо его обгрыз. Это послужило сигналом всем остальным. Димур заметил, как несколько вооруженных мужчин как бы между делом отправились в рощу. Походка их была крадущейся, скользящей, словно у диких барсов, в руках некоторых - короткие луки с туго натянутой тетивой
- Там за пальмами стоит мой… как бы конь, так что попроси своих людей не углубляться в чащу,- попросил Вакула Эль Робея. Караванщик что-то просвистел своим воинам на тайном языке Кушитов.
- Когда вы намерены выступать? - задал вопрос Вакула, покончив с финиками.
Эль Робей, почтительно склонив голову, ответил:
- Как только падет благословенная ночь и скрасит далекий путь лунным светом и благословенной прохладой, мой достопочтенный Дави.
Разговор лился неторопливо и спокойно, он поговорили о торговле и о погоде.
Наконец хитрый енот приступил к делу.
- Во сколько благородный Эль Робей вы оцениваете сии бочонки с благородным нектаром, что рождается на склонах Авзацких гор?
- О, мудрейший Дави, вы понимаете толк в торговых сделках, и тонко чувствуете аромат, что будоражит наши души весь долгий путь в столицу. Я планировал получить за каждый бочонок божественного нектара, по крайней мере, двадцать два дишемия в лучших трактирах Эимрата.
- Сколько - сколько! Вы сказали семнадцать, или я плохо расслышал? - переспросил, притворно взмахнув лапками Вакула. - Надо же!.. Сколь дорого ныне кислое вино из Византа.
- Двадцать, и не монетой меньше, мой многоуважаемый Дави,-  нахмурив брови, ответил Эль Робей.
Енот прикрыл глаза лапками и заверещал.
- О… я несчастный раб своих желаний, не могущий умерить плоть, да ниспошлют боги мне сил, удержаться и не заплатить такую огромную сумму всего лишь за два бочонка этого воистину благородного зелья. Восемнадцать…!
- Двадцать!..
- Девятнадцать, и по рукам…
Эль Робей аж привстал с коврика, в тот момент к нему подбежал один из тех, кто отправился в рощу, и что-то зашептал на ухо. Караванщик побледнел, еще раз внимательно посмотрел в сторону Вакулы и Димура, с невозмутимым видом пожирающих финики, и вдруг негромко сказал:
- Ну, это меняет дело!.. Благородный и достопочтенный Дави, я согласен уступить вам два бочонка буквально по шесть монет за каждый, исключительно из глубокого уважения к вашему возрасту и опыту превращений.
Торг окончился, ударили по рукам, и Димур, взваливши два огромных бочонка с вином на плечи, отправился на другой конец оазиса, сопровождаемый любопытными взглядами караванщиков, которые без сомнения понимали, что дракон, на котором прилетел столь великий колдун, как Дави, пребывающий в облике енота и его огромный раб, варвар, наверное из самой Кимерии, или даже Холдора, мог в два счета разорвать всех верблюдов и их вместе со всем скарбом. Но почему-то Дави решил разделить с ними трапезу и даже не погнушался вступить в торг с их предводителем Эль Робеем.
«Странные ныне дела в пустыне творятся, маг из самого Киммерийского царства не стал грабить бедных Кушитов!..» - думал Эль Робей, глядя как в небо взмыл огромный дракон с двумя маленькими фигурками на хребте.

Дракон успел вздремнуть, пригревшись на раскаленном песке, и теперь недоуменно моргал глазами, глядя на Димура, тащившего два огромных бочонка с вином.
- Ну вы шустрые ребята! А чего только два? Могли бы и все отобрать,- зевнув, сказал он подошедшему Диму.
- Отбирать нехорошо,- нахмурившись, сказал Дим. - Покупать - это по-честному.
- А… - протянул задумчиво дракон, внимательно глядя, как Дим увязывает бочонки. – Ну полетели, что ли.
Вскоре показались скалистые горы, за которые, как думал Димур, и пряталось солнце. «Должно быть там, такое пекло, рядом с солнцем-то» - успел прошептать он себе под нос, прежде чем они приземлились перед огромной пещерой, в которой обитал дракон по имени Сафраил.
Однако было совсем не жарко, пришлось даже развести костер, на котором и зажарили бычка, которого дракон, походя, прихватил из какого-то стада в предгорьях. Когда от мяса повалил одуряющий аромат, а угли костра устали трещать от капавшего на них жира, друзья дружно захрустели и зачавкали, смачно разгрызая телячьи кости, чтобы добыть вкусный сладчайший мозг. Запивали вином, сладким, молодым, жир стекал по подбородкам, мазал усы и шерсть, чешуйки на бороде дракона золотисто поблескивали, и опять запивали вином, не утруждая себя использованием кружек и прочей дребедени. Пили прямо из бочонков, изредка окунаясь головами. Наконец, благородная сытая отрыжка заставила развалиться прямо на камнях у входа в пещеру и лениво взирать на то, как солнце падает, словно в костер, за ближайший пик хребта.
- Ик… а что господа, поговорим по душам,- лениво процедил сквозь зубы Вакула. – Так сказать, карты на бочку!
- Какие карты, что такое карты? - спросил сонно Димур. Дракон и Вакула посмотрели на него без интереса, как на назойливую муху и отмахнулись.
- Давай, «великий кудесник»,- так же лениво ответил дракон.
- Хррр… - вторил им Димур. Он уже забыл о своих вопросах и теперь спокойно похрапывал на бычьей шкуре.
- Умаялся, видать, наш богатырь с непривычки… Да уж, нет молодца – победить винца… - заботливо укрывая бычьей шкурой Димура, сюсюкнул енот.
- Там осталось чего? - указывая лапой на перевернутый бочонок, спросил Сафик.
- Е..а,- зевнул в ответ Вакула.
- Ну и ладно. Все спросить хочу, чо вы прете, как лоси по весне, дороги не разбирая? И дались же вам эти грифоны… Нет, они конечно твари порядочные, но и кочевники эти тоже те еще, расплодились по всей степи, как мураши, расползлись, некуда плюнуть.
- Да… людской род пребывает, - выкусив блоху из хвоста, глубокомысленно вставил енот.
 - Во-во, скоро всю землю заполонят, начнут сами себя истреблять,- дракон почесал за ухом и добавил: - Раньше до потопа такое уже было. Мне дед рассказывал, расплодились, расселились и давай друг друга почем зря резать да бить. А одни, те, что на островах жили, вообще решили мир под себя приспособить, температуру менять стали, дожди заказывать, урожаи, или вот, например, кому персиков восхотелось,… так земля обиделась - перевернулась с боку на бок.
- И?
- Чо… И, смыло всех к чертям собачьим и все,- зевнул Сафраил.
- Они уже начали,- задумчиво оглядевшись, сказал Вакула. Он поудобнее устроился у костра и смотрел на догорающие угли, думая что все может повторится.- Прав Димурка, не живут в мире мирно.
 - Так ты чего не можешь обратно в человека, что ли? - спросил Сафраил.
 - Увы, дружище, всяко пробовал, ни фига не выходит. В лошадь превращался, в ворона тоже, а вот обратно человеком… - енот вытер лапкой горькую слезу. - Вот найду магическую… сразу хоп, и снова - Вакула хлопец…
 - А что за магическая? Где её искать, может, я помогу? Я вот тоже одну фиговину ищу, почитай уж триста лет,- заинтересованно глянул на енота Сафраил.
 - Да толком и не объяснишь, что, есть, мол, на свете такая штука, из которой магия так и прет. Возле неё можно без всяких заклятий обратно перевоплотиться.
 - А тебе кто о ней рассказал?
 - Да был один муравей премудрый, Координатором назвался, талдычил все о каком-то сумасшедшем, не пойми кто, дескать, оно без этой магической фиговины уснуть не может,- Вакула вкратце рассказал дракону обо всех своих и Димура приключениях, глубокомысленно окончив: - Во, как!
 - Я вот тоже такую же ищу, меня как раз для того и создали,- вздохнув, сказал Сафраил. Помню, как из яйца вылупился, так и ищу. И родители мои её искали и прародители, все старались, из чешуи вон лезли. А я вот не лезу, порой кажется, забывать стал, зачем живу, то есть о великой цели, ради которой нас, драконов, создали. Только вот иногда по ночам совесть грызет,- вздохнув, сказал Дракон.
 - Так может, мы одно и то же ищем! - воскликнул, ударив себя лапкой по лбу Вакула. Он даже подскочил, невзирая на полный живот и забегал по утоптанной ногами дракона поляне.
 - Может, статься, одно и то же, а может, и разное. Вот, например, что ты с этим сделаешь, когда поймешь, что нашел?
- Для начала сам в человека обратно превращусь, а уж потом решу, как дальше быть. Ну, наколдую себе богатой и сытой жизни, дворец там, и жен, и богатства, и земель, и вообще. А ты?
- А варвар, как ты думаешь, чего попросит? - глядя на спящего сладким сном Димура, спросил Сафраил.
- Известно чего – фыркнул Вакула,- счастья всему миру, добра и чтобы все дружно жили, такие как он ничего другого не приемлют,- он снова вздохнул и махнул лапкой, дескать, чего с него взять.
 - А для себя? Неужели для себя ничего не сделает, ведь это же такая сила!.., такая магия!...
- Ну, может пряника печатного, и то поделится с кем-нибудь. Чего от него ждать, дремучий славянин…
- У меня все по-другому, я вообще должен долг великий исполнить, за все драконье племя, в благодарность «создавшему» нас, так сказать. Должен я эту магическую фиговину в море-окиян сбросить в одном месте. Чтобы создатель мог спать спокойно. На том наша драконья служба окончится, понял? И станет наш народ волен жить, как захочет.
- Ух, ты, как все не просто! А давай договоримся, мы тебе поможем найти, а ты, нам позволишь один разочек попользоваться. А уж потом и сбрасывай хоть на куличики, хоть в океан, сколько душе угодно,- хитро прищурившись, сказал Вакула.
- Ладно, посмотрим, чего говорить-то попусту, вот найдем, а там и разберемся.
Сафраил зевнул, вовсю свою внушительную пасть, и, свернувшись поудобней калачиком, закрыл глаза.
 Небо окончательно потемнело, и яркие искры звезд озарили отраженным светом мирно спящую компанию. Легкий прохладный ветерок шевелил кудри Димура, щекотал ноздри подергивавшего лапами во сне Вакулы, и охлаждал чешуйчатую спину похрапывавшего Сафраила.
Глава 9. В степи
Власть необходима, словно воздух
Иначе нет смысла жить.
Цимисхий

 Вот так и понеслись дни чередой, один за другим. Поиск магического артефакта затянулся до осени. Уже вовсю дули холодные ветра, а в предгорьях лежал первый снег. Все чаще Димур, енот Вакула и дракон Сафраил попросту отсиживались в пещере, пережидая бури и холодные, пронизывающие до мозга костей ветра, однако праздному ожиданию и вялым поискам вскоре наступил конец.
События, предшествующие этому обстоятельству, начались отнюдь не в пещере Сафраила, где нашли временное убежище наши герои, а в далеком замке, располагавшемся в живописной долине на берегу полноводного Дуная.

 Император Никифор Фока страдал от ужасной боли в висках, с тех пор как его грандиозный план, которому предшествовала столь же грандиозная работа, провалился. Боль в висках преследовала его особенно в часы заката, ближе к полуночи она становилась практически невыносимой. Казалось, она способна свести с ума, проклятая боль…
 Болгарские послы уехали, объявив о своем выходе из тройного союза. Венгры бурной, все сметающей волной, катились теперь по землям Болгар к границам его империи, и это практически не волновало Фоку. Что Венгры для имперских легионов! Гораздо страшнее было то, что славяне отвернулись от Византии, или почти отвернулись. Боль и только боль преследовала его, она не давала императору сосредоточиться ни на чем, кроме самого себя. Вот и теперь, ближе к закату, он, разбитый и униженный недугом, возлежал на мягких коврах в недавно выстроенном замке. Все же превозмогая первые приступы боли, великий и беспощадный Фока Византийский думал:
- Теперь, когда переговоры с Росами почти сорваны, и Болгарские кнезы ушли вопреки стараниям Императора, над Византией нависла угроза вторжения. На княжеские столы, в Киеве и у Древлян, сели внуки великой Ольги. А молодой внебрачный сын Святослава Владимир отправлен в далекий, забытый богами, Новгород, поселение отчаянных разбойников и свободолюбивых торговцев, не признающих никакой власти кроме вече, дикого извращения идеи демократии. Посланца Фоки Новгородцы закололи ножом, сказав, что тот убит в пьяной драке.
 Венгры успешно приближались к отрогам Карпат, грозя заполнить все земли, контролируемые малыми гарнизонами Византийцев. Император приложил холодную тряпку с уксусом к правому виску, в котором уже пульсировала боль.
«Как остановить лавину Венгров?» - эта фраза стучала в голове Фоки, вторя приступам боли. Венгры, еще одна напасть, они наверное тоже анты, все они, эти варвары с севера анты… Анты – значит анти, они всегда анти!
 В дверях неслышно возник раб Велизарий, старый и преданный, словно цепной пес.
Фока, приоткрыв глаз, слегка шевельнул пальцами. Велизарий поднес ему кубок, наполненный чистой родниковой водой и небольшую чашку, наполненную золотистым медом, смешанным с какими-то лекарственными травами. Фока съел ложку меда и запил водой, затем пошевелил пальцами, что означало вопрос: «Кто там еще?»
 - Мой господин… просят принять,- с поклоном ответил Велизарий. Его голос дрожал.
 - Кто? - прошептал Фока, с трудом фокусируя взгляд на склоненной голове Велизария. Ехидный трус…
 - Цимисхий, ваш полководец,- Велизарий склонился ниже, как бы пропуская Цимисхия ближе к императору.
 - Пусть его, зови,- прошептал Фока, мелькнула мысль «Молодчик вырос, войска боготворят его, почему чернь боготворит сильных, но тупых самцов, только и умеют что реветь, размахивая копьем. Боги, может быть, такому и надо было родиться мне… Ни ума, ни прозорливости, одна плоть, роскошная плоть, подобная скульптуре…»
 Велизарий исчез из его поля зрения столь же быстро, как и появился. Император закрыл внезапно уставшие глаза. Шаги полководца прозвучали раскатисто и твердо, при этом его доспехи звенели, словно храмовые колокола. По крайней мере, так казалось больному Фоке. Он вновь открыл глаза, при этом его взгляд из мутно-размытого, сделался пронзительно властным и светлым.
Цимисхий низко поклонился.
 - Мой император...
Фока кивнул, при этом его губа презрительно дернулась. Цимсхий продолжил, выждав паузу.
 - Мой император, полки готовы к возвращению в столицу, два легиона останутся здесь и вдоль реки, еще растянутся печенежские рати, будем ждать славян, как вы и приказывали.
Фока едва шевельнул бровью, давая понять юному полководцу, что понял его намеренья быстрее покинуть земли Болгар.
Цимисхий все еще не смотрел в глаза императору, старательно отводя взгляд стеклянно-голубых глаз. «Что ты задумал, Цимисхий? Давно я не видел тебя, подобен греческим богам, статен и красив, и столь же надменен», - мелькнула в голове императора вялая мысль. «Наверное, здоров как Критский бык… А славяне, неужели ты еще не понял, глупый мальчик, они не придут». Вслух же сказал, тихим голосом уставшего человека:
- Ты вырос, Цимисхий. Наверное, из тебя теперь выйдет неплохой полководец. Нет ли вестей от брата моего Святослава?
- Князь Руссов отправился на охоту в горы, Мой император. Они с Калокиром преследуют дракона, что поселился в горах.
- Эх... - вздохнул Император. – Время ли сейчас для всяких сказочных драконов и глупых охот. Эти славяне наивны, словно дети, их волнует только удаль и победы. Подумать, только все может рухнуть, а они на охоте! Отправляемся на заре, - Фока шевельнул пальцами, отпуская красавца полководца.
 Когда Цимисхий с поклоном удалился, император вновь закрыл потухшие глаза и отдался волнам боли. Внезапно за спиной его зашуршала чья-то одежда. Не поднимая век, Император произнес.
 - Это ты, мой спаситель?
 Холодные и тонкие пальцы Каджи-Мюрата легли на седеющие виски Фоки, из них словно текла прохладная сила, ненадолго освобождающая от ужасных спазмов.
- Да, мой господин,- голос был сухим, словно шелест осенней листвы, словно шум издаваемый чешуйками ползущей змеи.
 - Что ты думаешь об этом? - спросил Фока, почувствовав, как по спине его катится холодок.
 - Тебе угрожает опасность, мой господин,- произнес седой колдун, убирая руки от висков и стряхивая с них что-то невидимое.
- Она угрожает мне всегда… - раздраженно ответил, вставая с ложа, Фока. – Как спасти империю?!
- Сие знает лишь бог, - кланяясь, ответил советник-колдун.
- Бог!.. Что ты видел в камне? - вновь спросил Император, наклоняясь и глядя в серые глаза Каджи-Мюрата.
Колдун отвел взгляд, немного помолчал, и начал рассказывать.
- Оракул вновь молчит. Магическая сила, что расточалась из него столь щедро все эти годы, словно уснула, камень устал. Он даже изменился внешне, теперь он похож не на блистающий хрусталь, но на горный, красный гранит. Колдовать мы можем лишь вблизи самого артефакта и то, внося известные поправки в заклинания, - Каджи-Мюрат даже стал расхаживаться вдоль ложа императора, видимо, находясь в глубоком волнении. – Я склонен предположить, что ваша болезнь, мой император, есть суть изменений в камне. С тех пор, как мы завладели этим сокровищем, все шло благополучно, мы делали все, что хотели. Боюсь, теперь придется платить, сон камня - суть плата за волшебство, которым мы пользовались. Мы словно исчерпали его ресурс, и он ненадолго заснул, собираясь с силами.
- А!.. - воскликнул Фока, бросая золотой кубок в ближайшую колонну. За колонной, мелькнуло бледное лицо легионера охраны. – Неужели ты думаешь, что камень, пусть даже самый волшебный, способен развернуть лавину антов!..
- Не волнуйтесь так, мой господин. Возможно, он еще пробудится, ведь такое уже случалось,- дрожащим голосом продолжал колдун. – И тогда мы сможем исправить положение, ну, скажем, убить или заколдовать их владык, заставим их осесть в горах.
- Не ко времени, очень не ко времени этот его сон. Дьяволы и бесы! Империя в опасности, я в опасности!.. Ты…, что ты делал? Ты приносил жертвы, ты окроплял камень кровью, молоком, чем угодно!
- Да, мой господин, все усилия тщетны!.. - прикрыв голову рукой, обречено воскликнул в ответ Каджи-Мюрат.
 Никифор Фока прошел к портику и, прикрыв глаза, некоторое время глядел, как вдали у высоких стен нового города построенного на берегу Дуная кружит стая птиц. «Нет»,- думал Никифор. – «Что за нелепый народ, великий Рим, а затем и Византия, тянут его к свету к образованию к искусству, заставляют его стать цивилизованным, познать всю прелесть демократии. В ответ же черная неблагодарность и дикое непонимание, славянские племена из века в век стремятся к ярму, к своему ярму. Они сами взваливают на себя чудовищ в облике князей, грызут друг другу глотки».
 Виски императора пронзила острая боль, он пошатнулся, и Каджи подхватил его под локоть.
 – Чудовищно… Каджи, чудовищно не понимать всю нелепость происходящего, империи угрожает опасность, а эти глупые сенаторы затевают распри вместо того, чтобы поднимать легионы, готовить города к приходу варваров.
 Каджи-Мюрат закивал головой, вторя мыслям императора Фока, продолжал полушепотом:
- Мы должны вернуться, плевать на ушедшее колдовство камня, в конце концов, камень не всегда управлял людьми, империи прошлого возникали отнюдь не благодаря магической чепухе… Каджи, ответь мне, неужто пришло время Византии, неужто ей придется испытать участь Рима?
- Мой господин, не стоит так убиваться, ведь ничего еще не случилось, ваша молодая супруга сможет продержаться до вашего возвращения, Феофанно умна и сметлива, она сможет удержать империю от бунта до вашего возвращения. Что же насчет антов… Они не смогут победить империю, слишком буйный народ, или скопище народов, я… - Каджи помолчал, словно собираясь с мыслями. – Мне кажется, они никогда не смогут стать народом, объединенным единой идеей.
Фока кивнул головой, соглашаясь с колдуном.
- В столицу! Отправляемся немедленно в столицу! Может быть там мы сможем, исправит положение, ах!.. - восклицал император, сжимая виски.
 Легионы выдвинулись в туже ночь. Никифор Фока возвращался в Византию, навстречу своей гибели. Пока еще не зная о заговоре, который, словно нарыв, назрел и готов был вот-вот прорваться. В империи, где жизнь сенаторов была благополучна и счастлива по сравнению с тем, что творилось на её границах, ждали перемен, новых впечатлений. – Глупцы!.. глупцы!.. - шептал Фока, лежа в носилках, по дороге домой.

 Легионеры бодро маршировали, уходя от готовых восстать Болгар и от предавших их Руссов. Князь Святослав охотился на дракона, предпочтя выждать время, он готовился оккупировать Фракию, но, увы, его планам тоже не суждено было сбыться. Святослав и Калокир заключили договор с кочующими по Болгарии Венграми. Они выжидали, предпочтя союз со славянами дружбе с империей Фоки. Болгары предпочли руссов византийцам, не доверив императору, они тем самым избежали хаоса, которых вот-вот сметет империю.
 Один Фока не мог позволить себе ждать, его последняя надежда, загадочный, волшебный камень внезапно утратил свою мощь, а за последние десять лет Никифор так привык к его силам, помогавшим императору влиять на весь мир.
 Магрибский колдун и жрец черных богов, Каджи-Мюрат, готовился похитить камень, ибо он успел узнать недалекое будущее. Его господин, император, должен был пасть жертвой заговора своей молодой супруги и её талантливого любовника и полководца Иоанна Цимисхия.
Этой же ночью колдун сбежал, тща надежду на то, что магический кристалл, обладатель которого мог стать правителем мира, всего лишь уснул, а не перестал существовать. Все эти годы Каджи-Мюрат выжидал, терпеливо экспериментируя с камнем, и вот время побега пришло. Жаль только камень уснул, но его силы вполне хватит, чтобы укрыть Каджи от глаз сенаторов-предателей. А нового императора он сам со временем создаст, не здесь, так в другой империи. Каджи торопился…
 Чудовищное разочарование постигло Каджи-Мюрата почти месяц назад, когда он сам решил сменить императора. Он строил козни, готовя переворот. Однако, в связи с изменениями в камне от замыслов пришлось временно отказаться. Камень вдруг перестал светиться и стал мутнеть. Сколько не вглядывался колдун в его глубины, сколько не колдовал он, пытаясь проникнуть в его тайну, кристалл перестал выдавать магические эманации, он словно засыпал, погружаясь в полное молчание. Его магия засыпала вместе с ним, унося с собой надежды Каджи-Мюрата. Отчаянье и страх теперь были в сердце колдуна из Магриба.
 Никифор Фока, император Византийский, должен был вскоре умереть, а его убийца не пощадит колдуна, если б не сон кристалла, у колдуна был бы шанс. Теперь ему оставалось только бежать, бежать, унося с собой уснувший артефакт. Лошади уносили в ночь невзрачную кибитку, в которой сидел переодетый в одежды простого персидского купца Каджи-Мюрат.

 А где-то в глубинах скрытого морскими водами хребта, существо, не имеющее живой плоти, разум, состоящий из камня и магнитных полей, корректор почв Hofer-G0002, наконец-то забылся долгожданным сном, приносящим покой. Нейроны магнитного мозга перестали посылать мириады импульсов. Корректор почв, доставшийся планете в память о прошлых её хозяевах, отключился на короткое по масштабам вселенной время.
 Агент иной цивилизации, или нескольких цивилизаций, давно идущих другим путем, благополучно приземлился в центре одного из материков. Он спешно развернул сеть высокочастотных передатчиков-спутников, способных деформировать сигналы мозга живущих на этой планете существ. Глобальный эксперимент начался, и что бы ни предпринял Координатор или спящий в глубинах океана корректор почв, исход битвы был почти предрешен. Bogy-L00125 вступили в борьбу на совершенно ином уровне, они меняли уже измененное своими врагами. Битва теперь будет вестись в головах землян, страшная битва за их души…


Глава 10. Охота Святославичей
Витязи, вынув секиры,
быстро рубили толстую шею дракона.
 Писец Калокира

 Вакула проснулся первым. Мучительно болел живот. Еще вчера вечером дорвался до вкуснейшей рыбки с душком и, не вняв уговорам Сафраила, жрал, пока голова не закружилась.
– Вот ведь и человеком был, тоже жадничал,- ворчал Вакула, потирая больное брюхо. – Через жадность и страдаю.
 - К чему жадность?.. – то ли спросил, то ли зевнул Сафраил.
 - К знаниям,- зло ответил Вакула и затрусил из пещеры к ближайшей скале.
Ветерок нес запахи осени и прохлады, пахло далеким снежком и свежестью, той неповторимой осенней свежестью, что приносит с гор первый снег. Сафраил, по своему обыкновению свернувшись калачом, дремал, Димур тоже нервно всхрапывал во сне, сучил ногами, словно бы убегая от кого-то большого, неведомого.
- Похудел, оборотень, одна кожа да кости,- успел подумать, выбегая из пещеры, Енот. Он справил нужду, и облегченно вздохнув, принюхался. Что-то было не так, пахло дымом костра, далеким дымком, смешанным с запахами походной похлебки. В ароматы кухни вплетались нити запахов немытых мужских тел и оружия. Чуткий нос енота уже нарисовал картину военного лагеря. – Странно, что воинам делать так высоко в горах, да к тому же в таком большом количестве. Наверное, через горы идет чье-то войско. Надо бы разбудить дракона и оборотня, слетать глянуть, что к чему.
Сафраил встал, разбуженный енотом, и теперь громко зевал, мотая головой, вытряхивая из ушей остатки сна. Димур тоже поднялся и теперь смущенно крутил в руках свои портки.
- Чо? - съехидничал Вакула,- забыл, где перед, а где зад?
- Молчи хвостатый, тебе-то вообще штанов не надо, ты и в шерсти, словно в одежде. А тут всякое утро надевай, снимай,- зевая, ответил Дим.
Сафраил выслушал рассказ Енота, выбрался из пещеры, разминая затекшие ноги и крылья.
 – Сейчас смотаюсь, гляну, что к чему. Ты, Дим, пока костерок разожги, может, горного барана поймаю, позавтракаем,- сказал дракон и сорвался с обрыва, широко раскидывая крылья.
Димур вытащил огниво и стал разжигать костер. А Вакула тревожно вглядывался в летящего высоко дракона. Хотел поколдовать немного, уж больно странно в экую пору видеть людей в горах. Наконец Сафраил превратился в маленькую точку на фоне свинцовых облаков.
- Не нравится мне это все,- проворчал Енот. – Ох, не нравится.
Вдруг над близлежащими камнями замелькали наконечники пик и высоких островерхих шлемов. По тонкой тропе вдоль обрыва бежали воины, сверкая в лучах утреннего солнца боевыми доспехами.
 - Беда!.. - воскликнул Вакула, уворачиваясь от взвизгнувшей над головой стрелы. Нас окружили!.. - вопил енот, кувыркаясь что было сил под градом стрел, буквально обрушившимся на них с Димуром. Каким-то образом воинам Святослава удалось незамеченными подкрасться к пещере. – Сафраилушка, выруча-а-а-ай!..
 Димуру тоже приходилось несладко, одна из стрел успела чиркнуть в шею, и теперь липкая горячая кровь стекала по груди, быстро впитываясь в льняную рубаху и кожаную телогрею. Он крутился, отбивая стрелы, словно карась на сковородке. Воины под прикрытием лучников уже прыгали по камням с мечами на перевес, все как один крупные, широкоплечие, доспехи сверкают вороненым блеском закаленного харлуга. Самый резвый уже в двух шагах от Димура замахнулся кривым дамасским мечом, метя в шею гиганту. Димур махнул наотмашь, сшибая с ног, взревел, как зверь и кинулся навстречу набегающим. Бил кулаками, стараясь не попадать в открытые лица, боялся прибить насмерть, стальные шлемы мялись под ударами пудовых кулаков, кого-то схватил за локоть, сдавил, что-то смялось, хрустнуло и вякнув, замолчало совсем. Остановились передохнуть, рассредоточились вокруг, и со спины зашли, дышали тяжело с хрипами, у каждого второго копье. Один смотрит на изогнутый меч удивленно - гигант изогнул каленое лезвие голой рукой. Ишь стоит, словно гора, весь волосатый, в крови, и зубище-то, зубище… А горный великан тем временем обвел глазами всех витязей и хрипло спросил:
 - Добрые люди, почто напали?..
Старший из витязей, бородатый и почти такой же, как Димур ответил, глядя в глаза:
 - Нишкни сила нечистая, издохни басаврьжье семя!.. - снова накинулись всем скопом, гуртом, свалкой, ватагой прямо, у-ух…
 Миг - и в руках одного из них, из-за спины, возникла сеть. Опутанный с ног до головы, оборотень был скручен крепкой веревкой из конского волоса. Кто-то расчетливо и крепко приложился к его затылку рукоятью тяжелого меча. Те, кто больше всего пострадал, теперь, придя в чувство, пинали жестоко, коваными сапогами, и били, норовя попасть подкованными подметками в пасть, в рыло, по санкам, под вздох и по салазками, и древком копья под микитки… Связанного-то сетью бить оказалось легче, старались, как могли, упрели. Старший воин едва отогнал:
– Живая тварь дороже будет.
 Енота, который чего-то верещал чуть не по-человечьи, сцапали за шкирку и сунули в мешок. В этот момент из-за туч упал Сафраил. Каленые наконечники стрел со звоном отлетали от его груди, чешуя дракона оказалась чересчур крепкой для простых стрел. Копья тоже не брали, то ль тварь чернобогова уворачивалась, то ли использовала колдовство, светлым богам противное, одним словом, напасть.
- Зовите Дулебов!.. - взревел  десятник, прикрываясь щитом.
 Сафраил, грозно взревев в ответ, выдохнул струю пламени и, черкнув крылом о скалу, повернул, чтобы снова атаковать, сделав круг над скалами. Однако на пути его встали трое воинов необычной внешности. Три огромных богатыря, славянина из Дулебов, согнули необыкновенно большие и тугие луки, целиком выкованные из бронзовых пластин, из таких вот луков, в древности, и бивали драконов сказочные велеты.
 Стрелы, зловеще загудев, ушли в грудь Сафраила, каждая в полпуда весом, наконечники тупые, а вместо оперения пучки конского волоса, слепленного воском. Сафраил выдохнул струю пламени, пытаясь сжечь смерть, что летела в него. Однако бронзовые древки стрел только нагрелись, дракон попытался извернуться, только было поздно, его тело пикировало и для маневра времени уже не оставалось.
 Одна из стрел ударила в горло, пробив толстую шею, две других плотно застряли в груди. Сила удара была такова, что дракона отшвырнуло влево, ударило крылом о камни. Что-то треснуло - ломались кости, рвалась потрепанная перепонка. Сафраил, завалившись набок, стал сползать вниз, в обрыв. Камни сдвигались под его весом, трескались, летела мелкая крошка.
 Дулебы снова натянули луки, и три стрелы нагнали кувыркавшегося по клону дракона, на этот раз по самое оперение вошли, разрывая внутренности. Наконец огромное чешуйчатое тело остановилось, зацепившись за камень, торчавший из склона, и замерло в луже крови, которая так и хлестала из ран и сломанных крыльев. Глаза небесного гиганта медленно стекленели, из пасти еще шел дымок, и текла недогоревшая кислота, ноги гиганта еще раз дернулись, столкнули с обрыва огромный валун, и Сафраил затих. Воины, обвязавшись веревками, заскользили вниз по склону, в заплечных петлях их сверкали тяжелые секиры. Кто-то наверху радостно и грозно запел, восславляя светлых богов в победе над последним чудовищем.
 Но ничего этого ни Димур, ни Вакула уже не видели. Димура, связанного и спутанного сетью, поволокли вниз, в долину, к стоявшим там лошадям, а мешок с енотом закинул за спину дюжий седовласый воин.
 Ругги разбили новый лагерь только вечером, после перехода через перевал. Их князь сидел у костра на огромном валуне, укрытом шкурой снежного барса и, смеясь, расспрашивал воинов об их добыче. Четверо витязей с трудом принесли голову убитого Сафраила и положили её на камень напротив костра. Святослав пил вино из кубка и смотрел на то, как воины, встряхивая длинными чубами, рассказывают друг другу, похваляясь, как весело было им атаковать пещеру, в которой кроме дракона оказался еще и Див. Грозный демон отбил почти все стрелы, выпущенные в него, и лишь одна нанесла ему глубокую рану на шее. Даже теряя сознание, он успел вывернуть пару рук, и сломать челюсть одному из самых опытных бойцов в отряде Святослава.
 Подошел Калокир, он устало присел рядом с братом и, глянув в его глаза, принял огромный кубок с медом.
 - Вот и все брат, больше не осталось драконов, мы добыли последнего. Человек торжествует, боги ликуют, в вирии, сам Перун помогает тебе, брат,- сказал он с грустью в голосе, словно бы сожалея о содеянном.
 - Да, мои боги сильнее всех других, только с их помощью я победил нечестивое орудие ящера. Даже наш пращур Славен, и тот не истребил столько нечисти, сколько убили мои охотники! - воскликнул Святослав, ударяя по плечу брата.
Калокир устремил взгляд куда-то вдаль. В какой-то момент Святославу показалось, что в глазах брата мелькнуло снисхождение, словно старший брат втайне смеется над Святославом. Он уже было осерчал и хотел вскочить с камня, когда Калокир встал и с поклоном сказал: – Ты прав…
- Вели тащить сюда демона из пещеры. Посмотрим ещё раз на эту тварь, прежде чем снять с него шкуру.
- Может быть, оставим животное на потеху? - спросил Калокир, глядя, как витязи кинулись за связанным Димуром.
- Вот еще! - зло воскликнул Святослав. - Тащить оборотня в Перияславль, на потеху… Да лучше шкуру, чем кормить тварь.
- Это, наверное, последний и горных великанов, наверное внук великой каменной матери и самого Иммира, снежного великана,- негромко посетовал Калокир.
 - Время велетов ушло!.. - смеясь, ответил Святослав. – Потешимся, брат.
Димур пришёл в себя не сразу, его разбудил запах жаркого. На кострах русичей готовили ужин, пахло жареной печенью и похлебкой. Руки Димура затекли, веревки из конского волоса больно впились в запястья. Он попробовал пошевелиться, сеть, которая опутывала все тело с ног до головы, не позволила. Димур скосил глаза и чуть не закричал, волна гнева и жалости захлестнула его. Невдалеке, на камне, стояла голова Сафраила. Некогда прекрасные золотые глаза дракона теперь выглядели пустыми стекляшками.
Напротив, на камне, укрытом шкурой снежного барса, сидел, широкоплечий, закованный в броню, витязь. Он что-то говорил окружавшим его воинам, смеялся. Наконец двое дюжих витязей в остроконечных шлемах поднялись и подошли к лежащему Димуру.
 - Ну, демон. Живой? - спросил один из воинов, пиная связанного Дима в спину. Димур пошевелился, показывая, что жив и очнулся.
 - Молчишь? Отродье ящера? - спросил один из воинов. Димур глухо зарычал в ответ.
Витязи с трудом подняли его и поволокли к князю. Поставили на колени перед Святославом. Сети пришлось снять, зато трое лучников драконобоев, взяли Димура на прицел.
 - Кто ты, демон? Говори, иначе умрешь медленно и мучительно,- грозно глядя на стоящего на коленях Димура, молвил Святослав. В руке его был дорогой кинжал, судя по отделке и форме - византийский. Святослав поигрывал им, словно решая, метнуть его в демона или подождать. Из огня вытащили раскаленный докрасна меч и ткнули им в шею Димура. Запахло горелой кожей. Димур дернулся было и зарычал. Гнев на убийц Сафраила мешал ему ответить членораздельно, горло вдруг закупорил соленый и горький ком.
 Князь засмеялся, и махнул воину, держащему горячий меч, мол, подожди.
 - Говори имя…. - в голосе Святослава зазвенел металл.
Димур вдруг вскочил на ноги, но, не удержавшись, упал, и это спасло ему жизнь. Тяжелая стрела сорвалась с тетивы за миг до его падения. Воины подбежали к нему и стали пинать, били окованными сапогами, норовя попасть в лицо.
 - Ладно, брат, возьмем Дива на потеху ребятне, прикуем на базаре, пусть народ смешит,- сказал Святослав, ткнув кинжалом в бок беспомощного Димура. – А шкура у демона толстая, такую бы на сапоги.  - Святослав громко захохотал.
 


Димур снова потерял сознание. Очнулся он лишь к вечеру следующего дня, его везли, перекинув через спину коня. Веревки, правда, расслабили, чтобы не помер от застоя крови. Ехавший рядом воин крикнул:
– Демон очухался!
Кто-то, невидимый Димуру, ответил:
- Пусть его, висит. Князь батюшка в клетку его посадит, на потеху ребятне, Перияславской.
 Вечером остановились разбить лагерь. Димура кулем скинули на землю возле каргалистой сосенки, что притаилась между двух валунов. Очень хотелось есть, но злость на убийц Сафраила и Вакулы притупляла все другие чувства. Димур лежал неподвижно, по щекам его катились горькие слезы.
 Земля меж камней была устлана ковром из хвои, и мелкие хвоинки прилипали к щекам, норовя попасть в глаза и нос. Димур пошевелил руками и вдруг понял, что веревки можно снять. Витязь, что вел его коня в поводу, принес воды. Димур зло отвернулся, когда тот попытался его напоить.
- Не пьешь, отрод!.. Но, подыхай, как собака.
Витязь больно пнул Димура в висок и отошел к костру. Димур терпеливо ждал темноты. От веревок на руках удалось освободиться лишь под утро, когда на горы опустился густой и холодный туман. Мелкие капли катились за воротник и приятно охлаждали тело. Как не странно, Димур совсем не замерз, хотя и пролежал почти всю ночь на земле. Видно, грела злость, что горела бешеным костром где-то в груди, заставляя медленно и верно крутить кистями рук, ослабляя веревки.
Вместе с туманом пришла необычная тишина, казалось, даже мелкие птахи притихли, боясь спугнуть белый морок. Два раза за ночь подходил воин часовой, тыкал тупым концом копья в ребра, убеждаясь, что пленник живой и находиться на месте, и лишь теперь, под утро, часовой задремал, где-то возле потухшего костра.
 Из тумана возник Вакула. Енот сильно хромал, одно ухо было разорвано стрелой, кровь уже запекшаяся грязными комками, свисала, сваляв шерсть на шее и голове. Один глаз енота заплыл, второй злобно сверкал. Вакула подполз к Димуру, перегрыз веревку на руках и ногах и зашипел:
 - Живой? Вставай, все потом, сейчас поползем вниз в рощу.
Димур поначалу чуть не вскрикнул от радости, увидав Вакулу живым, однако молча пополз вслед за зверьком вниз, меж валунов. В лагере стояла тишина, туман мягким влажным покрывалом укрыл беглецов. Только в роще, когда остановились передохнуть, Вакула снова сказал:
– Я на них морок напустил, теперь спать будут, доколе солнце через туман не пробьется. Мое заклятье солнечных лучей боится. Бери меня на руки и бегом вниз в долину, там река, вдоль нее и побежим, авось скроемся.
Димур нежно прижал раненного друга к груди и побежал мягким, звериным бегом, как учили охотники, стараясь не наступать на предательски хрустящие сучки.
Глава 11. Переяславец
Кровь дракона медленно стекала по столбу,
пузырясь, и чернела на солнце
отвратительными наростами.
Иеромонах Февроний

С тех пор, как поделены были земли славянские меж внуками Ольги, не досталось места князю Святославу. Пришлось Русскому князю уйти к сподвижникам своим, таким же изгоям, противникам христианской веры. Собрали братья дружину и явились в капище Перуново под Перияславль. Руссы приняли легендарного языческого князя, воина. Приняли, надеясь построить свое, языческое государство в низовьях Днестра. Даже заключили братский договор с императором Византийским Фокой, который в свою очередь надеялся с помощью русских мечей расширить свои владения и укрепить ставшую ускользать из его рук власть.
Византия, как, впрочем, и весь культурный запад, всегда с опаской относилась к землям заселенным славянами. Слишком противоречивы были свидетельства путешественников, проникавших глубоко в эти земли. То говорилось об их абсолютной дикости, то о величии и необыкновенной для язычников культуре антов, как их называли греки. Одно их умение строить города и, оставаясь оседлыми в принципе, срываться в один день, покоряя новые земли, заставляло Византийцев, а до них и Римлян, боятся непостоянных антов. Словно котел, кипящий отдельно от всех, настолько непохожий на другие страны, славяне выплескивали из себя нечто новое и не всегда понятное западу. Славянские племена, их союзы, воины, внезапные кочевья и перемены всегда будоражили чувства западных императоров. Даже Фока считал славян опасными, самыми опасными, а уж после прихода на их земли Ольгердовичей и прочих Рюриков - опасными втройне. Философы в один голос утверждали - славяне-анты растворяют в себе самые крепкие народы, беря от них самое лучшее и неудобное другому миру. Фока убеждался в этом не раз… «Бойся славянина неказистого, ибо непредсказуем он…» - как-то сказал ему его отец.
 Какова бы не была мощь, что Римской, что Византийской армий, ни одна из этих империй так и не решилась воевать с таинственной Гардарикой. Только северные викинги совершали смелые набеги на окраины славянских княжеств. Но они сами были подобны славянам и варились с ними в одном котле.
Суровые зимы, дремучие леса и крепкие города были не по силам ни голоногим римлянам и византийцам, ни пенящим море викингам, хотя последним и удавалось грабить Гардарику. Вот только сами викинги оседали в этих городах с удовольствием.

Во все времена империи запада пополняли свои армии наемниками из северных и восточных славянских княжеств. Вот и теперь Фока уповал на помощь опального Святослава и его дружины, мечтая их мечами сделать самую трудную и не благодарную работу. Легионы потребовались бы ему дома в Византии, для усмирения смуты.
Однако ставка Фоки на руссов оказалась проигрышной. Руссы, прирожденные воины, привыкшие жить походами, славившие своих языческих богов, не поделили чего-то с венграми, кочевавшими с великого хребта через все земли славян, и начавшими мятеж болгарами. Они оказались не у дел даже в славянских землях. Отказавшись принять христианство, мусульманство, они пытались остаться верными богам пращуров. Что ж, смутьяны и разбойники никому не нужны. Теперь Императору приходилось ни с чем возвращаться в столицу.
А Святослав, вместо того, чтобы идти на приступ болгарских крепостей, развлекал себя охотой на почти истребленных к тому времени представителей мифического мира древности. Взяв малую дружину, он носился по всем землям, истребляя драконов и грифонов.
Руссы, слепо верящие в силу своего оружия и могущество богов, наивно проигрывали грозной поступи нового и всепоглощающего христианского мира. Болгары и греки, византийцы и венгры постепенно принимали веру Христа. И лишь малая толика руссов, возглавляемая Святославом, пыталась удержать старую веру предков.
Воины Святослава сами, уничтожая последние творения богов древности, драконов, леших и прочую, как они считали, нечисть, приближали момент окончательного прихода нового мира. Мира, в котором не будет места прекрасным драконам или чудовищным кикиморам, где лешие и чугайстыри станут легендами, а загадочная птица Сирин уйдет на кромку миров, всплакнув по ушедшим богам. Руги или Руссы, как их называли славяне, возвратились во временное свое прибежище в Переяславец.

Переяславец шумел ярмарочным днем, радуясь возвращению Святослава. С победой вернулся князь, привез голову отродья змеиного. На большаке теперь торчал огромный кол, с насаженной на него головой последнего дракона. Мальчишки, что посмелее, кидали в неё камнями, похваляясь удалым броском, бабы пугливо шарахались, глядя на вытаращенные остекленевшие глаза Сафраила. Как же, еще одно порождение темного ящера, пугавшее их долгие годы, уносящее скотину и зорившее поля, убито грозными и смелыми руссами. Скоро не будет страха у человека, глядящего в небеса. Богатыри сказочные, приплывшие из далекого моря-акияна, победили страх человеческий, теперь пьют меды хмельные, пыряться в своих банях, кидая квас на каленые камни и славят богов.
 Руссы почти всю нечисть истребили, и в лес можно пойти, не опасаясь быть заманенным в топи кикиморой, в поле не страшно корову выгнать, не один грифон не утащит. Всех летающих гадов низвергли на землю стрелы чубатых витязей.
Сегодня в капище славную жертву богам принесут, волхвы уже привели огромного оленя и дикого лесного бера в клетке. Пьяные руяне, по пояс раздетые, пляшут у столба Перуна, тела их с наколотыми серыми и розовыми знаками испещрены шрамами, блестят от пота, рты их оскалены в криках славы, чубы их, смазанные кровью дракона, треплет вечерний ветерок. Перияславские девицы смотрят на пляску, будоражащую кровь, блестят глаза молодух. Однако зрелые мужи насторожены, кому по нраву долго держать в городище жарких, словно огонь руггов, скорее бы отгуляли и отправились восвояси воевать. Святослава и братьев его перияславцы боялись - слишком много в нем необузданной отваги и гневной силы от древних богов.
 Огромный медведь сидел, уныло глядя на колья, окованные стальными полосками. Видно, понимал лесной человек, что приходит его смертный час. Перияславцы, подвыпив с ругами, радовались вечернему торжеству, словно малые дети. Здесь же Болгары, гости дорогие и купцы викинги, бородатые, в шлемах рогатых. Затеют вечером бранные игры, будут бахвалиться умением рукопашной схватки да радеть, пить вина Византийские, меды Дулебские.
 Прибыл и посол от императора Фоки, молодой, статный витязь Цимисхий, привез грамоту от императрицы Феофанно. В грамоте той призывает она Калокира и Святослава идти на Фракию, обещает помощь имперских легионов в борьбе против греков и фракийцев. Святослав прочел грамоту и теперь пьет вместе с послом в хоромах сладкий мед и тешит плоть в обществе юных дев.
 Невдомек Руссам, что искушённая в подобных интригах Феофанно уже готовит заговор против своего мужа Фоки. А все, что ожидает Святослава во Фракии, это предательство Византийцев. Не знают князья, что под хитоном на груди Цимисхия уже притаился крест христианский, желает Иоанн, как говорится, жар загрести руками славянской дружины. Подставить под удар во Фракии руссов, и с ними Фоку.
 Однако пока в Перьяславце принимают его как друга и лучшего полководца византийской империи. Выделили ему огромный дом на два поверха и конюшни для лошадей. Святослав ласково встретил посланника и, прочитав грамоту, попросил два дня на размышление. Калокир лишь не учувствовал в празднестве, ушел под вечер на дальнюю заимку под холмы, где живет Наина, бывшая служанка Ольги, княгини. Поговаривают, дескать, она христианство приняла. Грустным Калокир вернулся из похода за драконом, грустным…
 Иоанн Цимисхий возлежал на лавке в покоях, отведенных ему в гостевом конце, и слушал доклад своего лазутчика. По-гречески шептал пролаз на ухо Иоанну о том, где и сколько войска в Переяславце. Каково вооружение северных варваров, сколько конных, а сколько пеших выставит Святослав для похода. Тут же, в светлице, сидит недавний беглец и предатель Каджи-Мюрат. Магрибский колдун, сбежавший от своего хозяина и укравший драгоценный магический камень, он теперь был в свите Цимисхия. Каджи надеялся, сменив хозяина, пробиться к власти в Византии. Он-то знает наверняка, что Иоанн сменит Фоку на троне империи. Теперь же плетет свои сети, желая умостить свой костлявый зад, поближе к трону, лелея тайные планы, мечтая с помощью камня когда-нибудь стать тайным властителем империи.
 Цимисхий со скучающим видом потягивал вино из хрустального кубка и лишь иногда вскидывал свою красивую бровь, изображая удивление. Он-то твердо знал, что лишь выведя Руссов во Фракию, можно ослабить славян. В отличии от Фоки, он понял одну истину: Святослав непредсказуем, он может стать оружием не только в его руках. Новгородцы могут простить ему недавние боевые выступления и пригласить его на службу, тогда мечты о продвижении империи на восток станут туманным маревом. К тому же не все ещё было решено со стареющим, но пока еще сильным Фокой. Впереди был декабрь, и в этот месяц все должно было решиться.
 Вошел лектор Герантий. Некогда он командовал личной когортой охраны императора, но был изгнан за излишнее пьянство. Умелый и хитрый воин, попавший в немилость к Фоке, он быстро был подобран Цимисхием, и теперь исполнял тайные поручения нового господина. Благодаря своему умению маневрировать в сложных ситуациях и своему недюжинному таланту разведчика и пролаза, он втерся в доверие к молодому, но умеющему ценить людей, Иоанну. Изрядная доля разумного лизоблюдства как нельзя способствовала этому.
 - Мой господин,- кланяясь, сказал он. - Наши люди нашли у реки странного человека, такое впечатление будто бы это дикое животное, из тех, что населяли сказочную Кимерию. Нам с трудом удалось пленить его, потеряв восемь лучших воинов, и истратив все средства тихого боя, мы пошли на хитрость. Лишь заговорив с ним, мы убедили его сдаться. Но и тут оказалось, что применим лишь диалогический подход Сократа, о котором я докладывал вам. Мне помог один из воинов, владеющий словесностью и демагогией. Представляете, варвар сдался, лишь поговорив.
- Веди скорей это чудо славянской природы, я хочу посмотреть на воина, который способен убить восемь легионеров из твоей когорты и при этом сдаться оружию слова! - привстал Иоанн.
 В светлицу тут же приволокли закованного в цепи Димура. Кожаная куртка на нем была разорвана, а на голове, аккурат выше виска, зияла страшная рана. Тем не менее, гигант, подобный славянскому медведю, стоял прямо, его руки, буквально свитые из мышц, сжимали цепи, за которые его придерживали изрядно вспотевшие легионеры. Он же только улыбался, показывая ряд нечеловечески-белых зубов, напоминающих клыки. Широкий нос, массивные надбровные дуги и брови, что снопы колосьев, борода шириной с лопату. Кровь в ране совсем запеклась, а ведь недавно нанесли.
– Кто же он, зверь или… - неплохой физиономист, воспитанный в Риме, Цимисхий понял, что перед ним существо иного вида. По слухам, подобные животные, жили в глубокой древности. Возможно, где-то в северных лесах и сохранились еще такие существа. - Киммерийцы или Ассы, откуда же ты взялся?..- размышлял Иоанн, глядя в глаза варвара.
 - Скажи мне, кто ты, зверь или человек? -  вставая, произнес Цимисхий. Они были почти одного роста, однако варвар был в два раза тяжелее и, по-видимому, сильнее Иоанна.
 - А ты кто, зверь в человеческом облике или человек? До сих пор в городах я встречал лишь таких,- ответил неожиданно варвар. Цимисхий улыбнулся, его забавляла эта ситуация.
 - Я слышал, ты сдался моим воинам, почему? Ты ведь мог убежать?
 - Все время бежать - так и мышью стать недолго, заяц всю жизнь бежит. Твои воины попросили забрать своих раненых,- варвар подтянул цепь, вместе с легионером, крепко державшим её, только лишь для того, чтобы утереть пот, стекавший по его лбу и раздражавший его рану. Утерев, его, он произнес:
 - А это признак человечности. Звери лишь бросают раненых на растерзание, людям же присуще сострадание, поэтому я и сдался. Сострадание - высшая сила, так учил Караим,- спокойно ответил Димур.
- Это признак высшего благородства,- на лице Цимисхия мелькнуло удивление. – Значит, ты решил больше не убивать. Почему?
 - Люди не должны умирать просто так, без смысла. Они рождены, чтобы радоваться жизни и любить друг друга. Они часть земного царства, где даже гриб не вылезет без смысла.
 - Странный ты, варвар, ты не похож на других,- Цимисхий подошел вплотную к Димуру. Он посмотрел в глаза Дима и улыбнулся. – Отпустите его, - он махнул легионерам. Те нерешительно отпустили цепи, а десятник отомкнул наручники.
Иоанн показал на стол, где были разложены яства, фрукты и мясо. – Вкуси пищу, странный воин, я желаю преломить с тобой хлеб. Если не секрет, откуда ты появился?
 - Из залесья,- коротко ответил Дим, махнув рукой куда-то за спину.
 - Все славяне вышли из леса,- усмехнулся Цимисхий. - Зачем же ты шел сюда, в городище?
 - Я хотел похоронить голову друга,- ответил Димур, присаживаясь к низкому столу.
 - Значит, дракон был твоим другом,- удивленно спросил Цимисхий.
Он махнул рабам, чтобы те подавали. Димур лишь кивнул, торопливо набивая рот мясом молодого кабанчика, запеченного в яблоках. Хорошо прожаренные косточки хрустели на его зубах смачно, словно семечки подсолнуха. Цимисхий и сам откусил кусочек осетрины, запив его из кубка. Затем, приказав всем удалиться на некоторое расстояние, неторопливо взирал на то, как насыщается странный варвар.
«До чего же они грязны и бескультурны в насыщении, хватают руками, не пользуются ножом или ложкой, но при этом им присуща некая благородность, выраженная в самопожертвовании, они могут все, еще могут жалеть раненого врага. Чудное смешение человечности и зверинности. Не об этом ли говорит Сократ, вспоминая о крови богов, текущих в жилах человеческих»,- думал Цимисхий, взирая на то, как Димур насытившись, начинает сгребать в котомку наиболее мягкие куски мяса.
 - Зачем тебе этот запас? - наклонившись, спросил Иоанн.
 - Там, в роще, лежит мой друг, маленький енот, ему нужно есть,- лаконично и спокойно ответил варвар.
В его спокойствии было что-то от уверенного в себе существа, не боящегося смерти, или… Он не подозревал, что с ним могут сделать слуги Цимисхия. И эта наивная простота спасала его, в глазах молодого интригана Цимисхия появилось нечто похожее на восхищение. Иоанн был воин, хитрый и умелый царедворец, способный увлечь любого, способный ценить самое настоящее в человеке, а это говорило о многом. В этом варваре было что-то способное быть надежным. Если суметь разгадать это свойство натуры, то такой человек будет предан.
- Восемь воинов… - одними губами прошептал Иоанн.
- Разреши задать тебе вопрос. Насколько я понял, люди, убившие твоего друга, дракона, все ещё здесь, и ты хочешь отомстить им? - наконец спросил он варвара.
Варвар завязал котомку и встал, а встав, он поклонился, по-славянски коснувшись пола левой рукой, и ответил:
 - Нет, месть недостойна тех людей, они убийцы, а не воины, сражающиеся в честном бою. Их удел «Батьку гуртом бить». Люди они трусливые, победить их невозможно, у меня ума пока мало, а вот просто убивать не хочу.
- Ты знаешь разницу между терминами убить и победить? - вскинул брови Иоанн. Вот оно, то на чем его можно подцепить на крючок,- мелькнула у Цимисхия мысль.
 - Конечно, у нас об этом знают даже дети,- просто ответил Димур. – Победить значит убедить больше так не делать, а убить… просто, убить и все. Он повернулся, чтобы уйти.
Цимисхий удивленно привстал и воскликнул, пытаясь удержать это странное существо, одновременно сделав знак слугам, чтобы не останавливали:
 - Но они охотились на дикое животное, что убивало их скот? И разоряло их кров?
Димур вдруг вернулся и, подойдя вплотную к Цимисхию, спросил:
 - А сами они, способны понять разницу между животным и ЖИВОТНЫМ. Живот по-нашему жизнь…. А они отняли её, не познав, не осмыслив, не попытавшись понять, зачем создано это существо. Они просто убили….
 Сказав это, Димур еще раз поклонился и, повернувшись, шагнул к дверям. Легионеры вскинули дротики, чтобы поразить его. Однако Иоанн сделал им знак остановиться.
Когда Димур вышел, Иоанн подозвал Герантия.
 - Иди вслед за ним и помоги, а главное - уговори его вернуться сюда. Сделай все возможное, чтобы это существо не попало в руки местных князей. Герантий с поклоном удалился.
 - Зачем, вам этот варвар, господин? Проще уничтожить его? - задал вопрос внезапно возникший Каджи-Мюрат.
 - Затем! - взмахнул рукой Иоанн.- Что он в отличие от вас не так лжив, - он махнул рукой, прогоняя Каджи.
Незаметно ухмыльнувшись, Каджи-Мюрат удалился. «Чем больше в тебе эмоций, тем легче будет управлять тобой»,- подумал, пряча ухмылку, Магрибский колдун.

 Вечером в Переяславце славили Перуна и Свентовида. Отчего-то недолюбливал Святослав дремучего бога Велеса. Оттого, видать, что Велес не требовал крови и просил приносить в капища лишь ржаные колосья. Не любил его и Калокир, который втайне уже слушал речи монаха Вельзарета, что таскал под нагрудником талмуд новой веры, Библию. Слушал, хотя и смеялся в открытую над богом, который дал себя распять на кресте. Но более всего Калокир смеялся над тем, что Христос, как и Владимир, сын ключницы Малуши, или Мельши, как называли её дворовые. Родился от иудейки. А значит - от рабыни, твари бессловесной. Один он смеялся на людях, всех громче, хотя и понимал, что если кто и рьян, как предок Русс, так это дикий по своей натуре Владимир. «Однако Владимир молод, и Новгородцы его задавят…» - тешил себя мыслью стареющий Калокир.
 Вечер приближался, вот уже и оленю кровь пустили жрецы, и бронзовые копья ударили в сердце бера. Медвежья кровь, смешавшись с людской и оленьей, окропила единый алтарь четвероликого Свентовида, а выпившие кубки, витязи и гости обнажили мечи в честь ритуального боя.
 Простой мастеровой люд толпился на большаке, предвкушая великое празднество по поводу убиения дракона. Бабы надели новые кики и сарафаны и теперь голосили заливистые песни, славя Макошь и Мерянских богинь, невест Маржеля - Перуна. Мужики, добыв чистый огонь, окунулись в его очищающий блеск, славя светлых богов. Дружина стройно гремела оружием, славя княжью охоту. Только те, кто снимал голову дракона с шеста, удивились потом, когда на шесте, вместо пятипудовой головы дракона, нашли они мешковину, облепленную глиной.

 Забили тревогу, только не сразу,- понятно почему. Голова чудовища исчезла прямо на глазах четырех сторожей, правда, глаза те мутны были от браги, да от чадящих дымом факелов. Ринулись витязи Святослава искать, да где там. Хитер был тать, унес, словно ветер. Не иначе, тот самый демон, что морок на охотников напустил. Все обыскали, все дворы на ноги подняли, все тщетно, сами заморские гости, византийцы предложили помочь и вместе с народом бегали, и кричали громко. Однако, демон хитер, ускользнул, словно ветер, и голову драконью прихватил. Сотник Прокопий так и сказал:
- Не иначе сам Ящер приходил, простому-то богатырю, не снести, ить тяжела….
Герантий, ему вторил, сам отправлял в леса, что вокруг Переяславца, легионеров, однако и те не с чем воротились. Викинги до дрокаров своих сбегали, все перетрясли. Болгары на конях вокруг городища крутились, факелами махали, едва детинец не подпалили, впустую все, впустую. Канул тать, как камень в воду.
 Димур и раненый Вакула отлеживались в глубоком подвале, в гостевом конце Переяславца. Голова Сафраила покоилась там же, заботливо завернутая в холщовый мешок. Герантий так и не догнал Димура, ушедшего в лес. Однако он хорошо запомнил слова варвара, который пришёл забрать голову друга. Легионеры Герантиевой сотни караулили голову пуще витязей из гарнизона Переяславского.
 А сам византиец поил местной брагой караульного. Посему когда зазвенел колоколец, заботливо привязанный к ноге одного из стражей византийцев, никто тревоги поднимать не стал, наоборот, пьяных славян убедили, что это теленок, заблудший в переулок, в колокольчик звенит. Помогли Димуру по-тихому до ворот детинца добраться и за стены уйти.
Герантий, старый пролаз, поднаторевший в обмане врага, громче других командовал и, шевеля усами, грозно гонял витязей и легионеров, создавая иллюзию поисков, однако Димур ему уже пообещал, что вернется, ибо Герантий ему помог.
 Через пять дней Иоанн Цимисхий покинул Переяславец, убедившись окончательно, что Святослав собирает рать на Фракийцев, приверженцев нового бога. Все, что задумал Иоанн, должно было свершиться, небольшое войско Руссов уйдет во Фракию и там его можно будет либо поддержать, либо бросить, в зависимости от того, как пойдут дела. Если Фракийцы побьют руссов, во всем обвинят Фоку, а если руссы победят фракийское войско, то все восславят Иоанна. Однако и те, и другие после войны ослабеют, и можно будет управлять уцелевшими, как заблагорассудится.
 Руссы пребывали в некой эйфории. Обещание Цимисхия и Датчан поддержать поход повергло Святослава в полный восторг. Он все еще надеялся свергнуть Христианство на Руси, взяв верх над Греками, которых он считал виновниками прихода этого убогого учения. Беда Святослава была в том, что он поверил коварным заговорщикам, он поверил в то, что можно победить нового бога, истребив греческо-фракийский союз. В действительности, приход новой религии уже невозможно было остановить, даже истребив такое огромное количество воинов, какое встретит Святослава во Фракии. Христианство уже впитывалось в мир, подобно воде в корку сухого хлеба.
Иоанн же спешил навстречу власти, он и только он теперь контролировал всю политику Пиренейского полуострова. И виной всему была любовь женщины. Женщины, рискнувшей ради красоты и стати Иоанна, ради его амбиций, предать мужа, мудрейшего из диктаторов всех времен, Никифора Фоку. Интриги, разыгранные ей, поставили византийцев на грань гражданской войны. С востока довлела угроза Греко-фракийского союза, с запада надвигались германцы, теснимые болгарами и венграми, и только никому не нужные язычники руссы способны были разрядить обстановку, отвлечь империю от похода против венгров и болгар. Для чего же это было необходимо?.. Феофанно, как никто другой понимала, что затраты, предпринятые её мужем Фокой на борьбу с варварами, приведут империю к краху. Фока тоже понимал это, поэтому пытался примириться с Фракийцами.

 Феофанно ждала Цимисхия, роняя слезы отчаянья и надежды, от его поездки к этим диким варварам зависела не только предотвращение угрозы империи с востока, но и её судьба. Судьба женщины, умной и прозорливой, наделенной великой властью, обладавшей прекрасным телом, но впервые по-настоящему полюбившей, впервые воспылавшей всепоглощающей страстью, заставившей её отречься от себя, мужа и страны.
 Она боготворила Иоанна, его нежные и такие мужественные руки, покрытые золотистыми волосками, его глаза и статное тело, подобное скульптурам греческих богов. Она молилась за него, молилась, чтобы господь не отнял у неё то, что, действительно, было ценным - её чувство к Цимисхию и его чувство к ней. Она твердила, как молитву, его имя. Нет страшнее любви, нет страшнее её проявления, когда в любовную игру вплетена чудовищным коктейлем власть. Как часто умные и прозорливые, способные стать творительницами нового мира, теряют все, отдавшись земному чувству, поверив сердцу… Феофанно поверила Цимисхию, да и как было не поверить такому….
 Он ворвался в её жизнь молодым, сильным, только что повергнувшим врага, пахнущим кровью и желанием, говорящим такие слова… Дышащим так страстно, нежно. Готовым исполнить все прихоти женщины, стосковавшейся по ласке и любви, мечтавшей о ней денно и нощно, горящим, манящим, стосковавшимся по плоти. Что?.. Что? Мог противопоставить такому стареющий Фока!.. Император Никифор, отдающийся власти, как единственно возлюбленной, самозабвенно и отрешенно. Иоанн занял её трепещущее сердце безраздельно и, казалось,- навсегда. Теперь он должен был вернуться к возлюбленной, вернуться с победой, ибо желание его стать единовластным правителем, зависело от интриги, затеянной царицей Феофанно. Эта осень, наполненная ожиданием, должна была изменить все.
 Фока вернулся в Византий раздраженным и в высшей степени недовольным всем. Его бесило бездействие Иоанна, Проклятый Цимисхий!..- должен был поднять восточных славян и во главе с Руссами, отогнать Венгров от границ империи. Он должен был доложить, что войска Болгар устремились в Грецию, и там кипит огонь подавления восстания. Ничего!.. Ничего,- пока не было, ничего… Цимисхий мчался в Фивы, как докладывали Фоке лизоблюды из Византийского сената, мчался, чтобы отпраздновать поход Руссов против Фракии.
 - Зачем этому молодому дураку Фивы? - восклицал Фока. - Отчего он не остался с легионами в Перияславле, отчего не пошел со Святославом?..
 До десятого декабря оставалось еще семь дней, однако в Фивах появилась лишь сотня конных славян, которые привезли местному управляющему предписание от того же Фоки, в котором было требование: «Отпустить славянский гарнизон в местечко Любляны.» Прочеркнуто было особо не отказывать варварам в проследовании оных до Карпат.
Послание было насквозь фальшивым, и этого никто не понял, а игравшие роль посланников Святослава витязи сами не знали, в чьих руках их судьба.
 Варто Гэрец-Дябровный - воевода гарнизона, поверил посланникам Святослава. Он не видел выбора для воинов, которые в одночасье лишились поддержки великой императрицы. Приказ нанимателя однозначно изгонял их с территории, которую они охраняли много лет. Теперь Фиванский гарнизон, состоящий из варваров, должен был покинуть город и уходить в Византий.
 Феофанно, боясь оставить славян в Фивах и подвести тем самым свою любовь, Иоанна Цимисхия, она отторгла гарнизон, способный защитить императрицу от восстающей черни. Она слепо доверяла своему спасителю, Иоанну, не зная, что тем самым лишается единственной поддержки, людей, которые способны защитить её в трудный для империи момент.
Империя пребывала в подобии хаоса, и армия, истощенная походами на север, требовала денег, но требовал их и восток империи, где назревало восстание.
 Напряжение, возникшее в связи с продвижением Венгров в Закарпатье и походами Болгар за Дунай, нагнетало напряженность и заставляло активизироваться на подавлении восстания за Дунаем. А так же в некоторых Греческих провинциях. Необходимость помощи восточных славян, в подавлении демократичных выступлений греков, была велика. Феофанно, в отличие от старого и мудрого Фоки, этого не осознавала. Ослепленная любовью, императрица беспредельно доверяла Иоанну. Она верила любимому с той истовой фанатичностью, которая присуща влюбленной женщине, поставившей все на карту.

 По возвращению в Константинополь Цимисхий свершил переворот, фактически спланированный и подготовленный императрицей. Невольным участником всех этих событий стал Димур. После своего спасения из рук витязей Святослава, Димур принес клятву верности византийскому полководцу, во многом благодаря хитрости Герантия, который помог Димуру забрать и похоронить голову Сафраила.
 Впереди была служба в Константинополе и переворот, участвуя в котором в качестве командира сотни легионеров, он прикрывал вход во дворец, где в это время убивали Никифора Фоку. Димур не разбирался в тонкостях хитросплетений политики и любви. Он был верен слову, которое дал императору. Вакула был рядом. Переезд в Византий он воспринял с радостью, ибо магия подсказывала ему, что магическое нечто находится где-то рядом.


Глава 12. Византия, ночь с 10 на 11 декабря
Кровь покрывала мраморные ступени дворца.
Рабы испуганно жались,
прячась за античными статуями.
Грозно ступая по крови,
шагал навстречу ликующей толпе,
Я - новый император.
Иоанн Цимисхий.

Димур сражался, прикрывая главные ворота во дворец. Холодный ветер с моря, ранее непознанный им запах, щекотал ноздри, манил остановиться и не махать коротким мечом, который ему вручили.
Только эти, в блестящих шлемах, не давали остановиться, не давали отдыха, все лезли и лезли, принимая положение нижней атаки, когда верх прикрыт широким полукруглым щитом и тело принимает правый полуоборот. Тогда уязвимой становится лишь левая нога, голень которой защищена стальной пластиной. Однако, и Димур не лыком шит, каждый раз приходилось перед ударом пинать, сминая наголенник. Идущий стандартной атакой легионер пытался прикрыть больное место щитом, все ещё не веря, что можно пробить стальную пластину, закрывающую голень, простым сапогом. Опустившийся щит открывал его шею и правое плечо.
Димур рубил и пинал, хотя нога уже порядком устала, и скомкавшаяся в сапоге портянка изрядно терла большой палец. Пришлось отступить к дверям. Он выбросил ставший помехой меч и, отломив от какой-то статуи деталь, то ли руку, то ли ногу, бил наотмашь. Вычурные шлемы слетали вместе с кожей подбородков.
– Ремни расстегните,- хотел крикнуть Димур, испытывая острое чувство жалости к нападавшим. Однако не давали, все лезли и лезли.
Наконец прибежали с луками.
- Гой!.. - воскликнул Димур, обрадовавшись, что не надо больше калечить. Воины расположились полукругом, натянув тугие луки, тетивы заскрипели, десятники дисциплинированно скомандовали залп. Миг, когда тетивы луков перестали шуршать, натягиваясь, для Димура стал моментом истины, моментом, когда необходимо шагнуть в укрытие. Но и здесь он выжидал, и лишь когда отзвучал последний слог приказа: «За…лп!», он шагнул за колонну. Стрелы ушли в проем дверей. Стоны и звуки рвущейся при ударе стрел плоти заставили Дима оглянуться.
Те из защитников, которые толпились за его спиной, не решаясь вступить в схватку, приняли град стрел на себя.
- Эх, чо ж я про них-то не подумал… Дурак! - успел обругать себя Димур, прежде чем встретил бегущих по ступеням легионеров. Злясь на свою неопытность и глупость, Димур орудовал обломком, так что никто из нападавших пройти дальше третьей ступени не мог. Не этот раз его широкая спина служила щитом всем, кто уцелел после шквала стрел. Наконец все прекратилось, легионеры отхлынули, словно волна прибоя, не забыв прихватить раненых. Выучка имперских воинов сказывалась во всем, прелаты командовали верно и четко.
Из Дверей Капитолия вышел Димитрий Екимий, душеприказчик и постельничий самого Фоки. Он негромко спросил воинов, и Димура в том числе:
- Вы ли!.. Те, кто пойдет разрушать мир? Вы ли - те, кто против императора?..
Командир лучников вышел вперед и, обернувшись к легионерам, медленно произнес:
- Мы слушаем тебя, Димитрий!
Толпа атакующих оторопело смотрела на прелата. Димитрий отступил в сторону, пропуская кого-то на площадку портика. Наконец все увидели старца, стоявшего за его спиной. Старый священник, почитаемый дворцовой челядью за дурака при прежнем монархе, шел, неся в трясущейся руке простой деревянный крест. Старик дышал тяжело и надрывно, он словно рыдал, крест в его руке дрожал. Димур, видя страдания старого человека, шагнул и подхватил его под руку.
Аккинфий поднял на Димура взгляд мутных от старости и беспробудного пьянства глаз. Взгляд его уперся в фигуру варвара. Вся куртка Димура была забрызгана кровью и кусочками мозгов, из надбровья его все ещё сочилась кровь. А сам Димур был похож на бога войны, Аполлона - грозного бога войны. Взгляд старика просветлел лишь тогда, когда их глаза встретились.
- Не, мешай…. - словно бы поняв что-то, шепнули губы старика. Димур и не собирался мешать ему, он лишь хотел поддержать пошатнувшегося старца с нелепым, на его взгляд, крестом. Однако старик неожиданно твердо оттолкнул его руку и провозгласил. Голос его оказался светел и тверд.
- Империя жива, император жив, во имя Бога! Да здравствует император! Мы, слуги Единого призываем вас к миру! - обернувшись, он протянул костлявую руку с крестом, к Димуру.
Дим, в ответ, потянул ему окровавленную руку статуи Аполлона, сжимавшую обломок каменного копья.
 – Мир!.. - возопил Старик изо всех сил и, беспомощно согнувшись, упал на мраморные ступени.
 Димур подхватил его тело, и зарыдал, ему показалось, что все закончилось. Больше не надо никого бить. И может быть этот запах крови, готовый разбудить в нем зверя, скоро будет унесен восхитительным ветром, дующим с моря.
Димитрий Екимий, выдвинувшись вперёд, воскликнул: – Императору Иоанну Цимисхию слава!..
- Слава! - подхватила тысяча глоток.
 Так, закончилось правление Никфора Фоки, мудрого и дальновидного, но преданного самыми верными людьми. Так разрушился план свержения Христианства во всем мире, и в том числе на Руси, задуманный Калокиром и Святославом. Им еще предстояло идти в поход против Фракийцев, только вот поддерживать их в нем было уже некому. Иоанн добился власти, и все его честолюбивые помыслы были теперь связаны с Византией и её господством на Пиренеях. Руссы остались ни с чем.
Димур же просто занес бездыханное тело в каменный дом, каких он доселе не видывал, и положил его на возвышенность, не зная, что это был всего лишь поставец для обуви знатных патрициев.
 Вокруг него суетились какие-то люди, кричали, славя нового императора, бряцая оружием, пробегали стражи дворца, испуганные трясущиеся люди в дорогих одеждах, с залитыми слезами лицами. Кто-то пел, бряцая на струнных лютнях, кого-то закололи в суматохе и суете, где-то стонали насилуемые, легионеры не теряли времени даром. Придворных, особо приближенных Фоки, лизоблюдов, съехавшихся к нему на встречу, буквально резали как свиней, кровь стекала по ступеням и мраморным парапетам. Димура толкнул невысокий бородатый человек в желтом хитоне, он стремительно бежал к выходу, закутывая в тряпку золотое блюдо. Кто-то уже выкатывал бочонки с вином. Женщины визжали, стремясь спрятаться в углах дворца.
 Бездыханное тело императора все ещё лежало возле внутреннего бассейна с золотыми рыбами, и кровь его стекала в воду, а убийца уже принимал клятвы верности тех, кто предал Фоку, здесь, в его покоях.
 Димур все стоял, припав на одно колено возле бездыханного тела старца Акинфия, не понимая смысла происшедшего и тупо глядя на толпу. Кто-то положил ему руку на плечо. Это был воевода Димитрий, стареющий, но еще полный сил воевода, некогда командовавший городской полицией. Он негромко спросил:
- Откуда ты, сынок?
Димур вскинул глаза на воеводу и ответил: – Меня привез ваш набольший, по имени Иоанн, издалека. Он спас меня, теперь я дрался, защищая его.
- Хм…. Ну ладно, иди в казармы, тебя проводят, умойся и переоденься, теперь ты служишь новому великому императору Цимисхию. Один из стражей проводил Димура в казармы.
 Следующие три дня Димур и Вакула провели в казармах городской стражи недалеко от дворца. И здесь поначалу шла резня, убивали по приказу Цимисхия или его именем неугодных военачальников, приводили за высокий забор, огораживающий казармы и связанных кололи копьями, заткнув рты грязной тряпкой. Димур, впрочем, в этом не учувствовал, вместе с командиром настенной стражи он расставлял посты. Его приставили следить за собаками. Однако Димура ждала совершенно иная участь. Вакула отсиживался в небольшой комнатке – будке, где хранились копья. Друзья встречались только по вечерам. Легионеры, было, попытались устроить проверку варвару, пришедшему с новым императором, однако после пары сломанных челюстей и вывихнутого плеча попытки прекратились. Димура даже зауважали, за его немногословность и силу.
 В городе творилось нечто невообразимое - народ словно с цепи сорвался, сторонники Никифора Фоки отказывались верить в предательство императрицы. Смелые и благородные хватались за мечи и копья, однако быстро погибали, нашлись люди, заранее составившие списки неугодных и опасных. Были и такие, кто не спешил поклониться новой власти, но предпочел занять выжидательную позицию, иные же собрались в союз, поставивший своей целью свергнуть Цимисхия и отдать власть в руки Феофанно. Однако императрицы еще не было в городе, она торопилась вернуться из Фив и воссоединится со своим возлюбленным. Цимисхий же развлекался в покоях молодой Нубийской принцессы. Он уже взял власть в свои руки и что бы ни предпринимали заговорщики, войска были под его контролем. А в данное время в Византии армия в отличии от сената имела реальный шанс управлять всем, она, вдохновленная деньгами и обилием вина, поддержала смену власти. Тем более, Иоанн Цимисхий был одним из популярных полководцев, любимый армией и молодежью.
Фока в последние годы был непопулярен среди армии, его походы выигрывались путем договоров, а не путем схваток, и прелаты, в тайне надеявшиеся пограбить, с удовольствием отреклись от него. Слуги нового императора раздавали богатства прежних императорских чиновников по всей Византийской империи, разорялись дома наиболее преданных Никифору Фоке патрициев, их хозяйство и усадьбы щедро раздавалось новым чиновникам. Те же, кто успел заверить императора Иоанна в своей лояльности, уцелели. Некоторым удалось откупиться, иных казнили прямо на месте. Первая волна перемен покатилась по Византийской империи.
 Два раза Димура вызывал Димитрий, теперь он возглавлял всю охрану дворца и принадлежащих императору покоев. В первый раз Димуру поручили выставить караулы на городских стенах, проверяя его умение командовать, после самостоятельной расстановки караула Димура назначили десятником. Цимисхий использовал для охраны дворца только наемников северян, небольшим отрядом которых было поручено командовать Димуру. Во второй и третий раз, он охранял покои императрицы Феофанно уже после её благополучного возвращения.
Неискушенному в политических играх Димуру было многое непонятно и ново. Жизнь среди этих каменных многоэтажных домов, в которых обитали богатые люди, говорящие на странном языке, казалась ему сказкой, нелепой из-за жестокости и разврата, но все же удивительнее той, которую он встретил в славянских городках. Но природная смекалка и дисциплина, а также все, что довелось ему испытать, закалили его, сделав исполнительным и строгим командиром дворцовой стражи.

Так прошел месяц, почти ничем не примечательный для Димура и Вакулы. Поиски загадочной штуковины, испускающей магию, временно остановились. В городе было столько магии, так хитросплетены были магические приемы местных жрецов, гадателей и просто повивальных бабок, что ни о каком прямом поиске следа таинственного артефакта и речи быть не могло.
 Димитрий часто вызывал Димура к себе, терпеливо объясняя обстановку и некоторые обстоятельства, с которыми приходилось сталкиваться неискушенному варвару. Обучал его на своем примере многим вещам, которые город предоставляет дикому воину, от которых воин может ожидать опасности для себя и своей службы. Византий оказался странным местом, полным обмана и скрытого коварства, о котором Димур даже не подозревал. У него неоднократно срезали кошелек и даже пытались ограбить в темном переулке. Он встретил, как минимум, четырех подобных себе оборотней, притворяющихся благородными людьми, двух настоящих ведьм-кровопиток и одного старинного ворона, способного видеть будущее. В остальном же Димур исправно служил, распределял караулы, часами гонял на ристалище стражников, заставляя выполнять воинские упражнения, и лишь вечерами подолгу беседовал с Вакулой.
 Енот поправился и растолстел, все чаще мелькал он в коридорах дворца, подслушивая и подглядывая. Слуги и дворцовая челядь почти не обращали внимания на странного зверька, принадлежащего командиру охраны. «Эти северные варвары имеют странные причуды, и порой безопаснее всего не замечать их»,- шептались они. Тем более, всякий знал суровый и непреклонный характер Димура, его силу. Еще свежа была в памяти придворных картина, когда этот гигант с обломком статуи в руке удерживал половину когорты в проеме дверей дворца. По мнению многих, новый командир, привезенный из Словении их императором, был предан Иоанну до гробовой доски.
 Сам Димур самозабвенно отдавался службе, ему начинал нравиться сказочный город, в котором он оказался. Постепенно он привык к странным обычаям людей, которые здесь жили, к разноголосой толпе второй столицы мира, то веселой, то агрессивной, но свежее свободолюбивой. Ему нравился Димитрий, немногословный и сильный, строгий, по отечески справедливый. Природа здешних мест отличалась покладистостью и теплотой. Даже в лютый по здешним меркам мороз можно было ходить раздетым, то есть никаких теплых, меховых одежд. «Не то, что у них за лесом, особенно у кривого ручья зимой, когда плюнешь белке в глаз и льдинкой убьешь», – думал Димур. Деревья здесь не сбрасывали листву, как на далекой родине, а женщины были более улыбчивы и доступны, и так стреляли глазами, что по коже бежали мурашки почище Вакулиных блох. Он получал жалованные десять золотых, четырнадцать серебренных и семь медных монет, которых с избытком хватало на мясо и лепешки, нечего говорить о фруктах, которые здесь были вовсе не в диковинку. Он мог бы покупать все, что желала душа, однако купил себе длинный, выкованный в Болгарии, меч и огромный лук из кости и роговых пластин. Такой лук не согнуть ни одному нормальному олимпийцу, как говорил продавец: - Из Тмутаракани привезли, как диковинку.
 - Мы с тобой, Вакула, в рай попали,- отваливаясь порой от стола, говаривал Димур еноту.
 - Только рай здешний, с зубами, длинными, как кинжалы персов,- зло обрывал его Вакула. - Ты, как был наивным дураком, так им и остался.
 - Почему?- удивился Димур. - Я, например, и при деле, и уважают меня легионеры, и вообще кому мы с тобой нужны. Из племени меня изгнали бы, кому нужен оборотень. Славяне вообще за демона приняли, сапогами в морду бить стали, другу голову отрубили. - Димур вздохнул, вспомнив Сафраила.
- А здесь? Если узнают о твоем оборотничестве, как ты думаешь, что с тобой сделают? - огрызнулся зло Вакула. – Нам надо еще штуковину магическую найти, забыл, зачем нас координатор отправил?
- Зачем?
- Хотя бы затем, чтобы снова человеком стать. Да и пред памятью Сафраила обязательства…. - вздохнул Вакула, вспомнив погибшего дракона. - Он нас в свою пещеру принял, куском делился, даже погиб, нас с тобой защищая. А штуковина эта уничтожена должна быть, от неё судьба мира зависит, такова воля Сафраила последняя, понял!..
Димур задумался.
 - Да, ты кругом прав, вот немного послужим Иоанну, долг отдадим, и в путь.
 - Какой долг… Ты сам подумай, не нужен ты ему, как и все, кто его поднял на трон. Использует он людей. Ох…. Глупец ты, Димур, доверчивый глупец,- енот обиженно отвернулся.
Служить у Цимисхия было легко и сытно, но, увы, как и все хорошее, продлилось это не долго. Вскоре Димура послали сопровождать опальную императрицу, но пока все было спокойно, Димур исправно нес службу, расставляя караулы и проверяя их. Один Вакула замечал, как в спину Димуру усмехались придворные. Варвар не умел пользоваться своим положением, тупой, доверчивый и преданный, такие не выживают в больших каменных городах.
Глава 14. Феофанно
Её глаза он будет помнить всегда,
даже через много-много лет,
на смертном одре,
он будет вглядываться в лица женщин,
ища в них её черты.
(Служанка императрицы София)

Императрица возвратилась в столицу в начале весны. Вместе с ней пришла греческая когорта и три сотни верных варваров, северян, тех, что сами по себе отказались уезжать в Киликию, а решили попытать счастье в Византии.
 Иоанн Цимисхий, к тому времени полноправный император Византии, укрепившийся среди знати и любимый чернью, как все новые политики, которые, как известно, всегда лучше старых, по крайней мере, вначале, вопреки её ожиданиям встретил Феофанно весьма сдержанно. Пришедший благодаря её стараниям к власти, любимый человек внезапно охладел к ней. Это был не тот Иоанн, который уехал с войском полгода назад в Болгарию. Тогда он был просто полководцем, пылким любовником императрицы, теперь же пред ней предстал император, вкусивший плод победы - самый сладкий плод полноправной власти.
 В зале, где он принял её, было необыкновенно светло, горели тысячи светильников по старым традициям, воскурялся пахучий фимиам. Десятки придворных льстивыми ухмылками, щедро расточаемыми комплиментами услаждали слух нового господина, нового божества. Цимисхию даже казалось порой, что он бог древности, такой же бессмертный и всемогущий. Он только что подписал ряд приказов, относящих земли убитых им заговорщиков в пользу империи. В эти дни он даже не вспоминал о своем христианском долге, твердя себе в редкие минуты одиночества: «Потом отмолю все, потом и покаюсь, пусть пока реки крови проливаются, все во имя империи все для благо народа…»
 Цимисхий возлежал за накрытым яствами столом в окружении сонма придворных и слуг, его лицо покрывала косметика, а суровое одеяние воина, которое он предпочитал раньше, сменил праздничный позолоченный хитон и мягкие сандалии. Придворные открыто ухмылялись, глядя на то, как вдовствующая императрица идет по коридорам дворца. Даже рабы опускали лукавые глаза в пол и делали неприличные жесты за её спиной. Двадцать дней назад в местечке Фесалика, в доме одного из патрициев, когда её эскорт остановился переночевать по дороге в Аркадиополь, ей доложили, что у Цимисхия появилась любовница, юная нубийка, бывшая рабыня, подаренная богатым Римским купцом. Тогда она просто не поверила, что её любимый может предать, отринуть ту, которая рискнула всем, ту, которая фактически подарила ему власть. Не может быть!.. Цимисхий самый благородный, самый лучший, Цимисхий её единственная любовь…- думала Феофанно. Он ждет её, он прислал за ней своего полководца…
 Никифор Фока был мертв, империя принадлежала Цимисхию. А кому принадлежала она? Она, которая все еще любила, невзирая на то, что он не послал за ней сразу, не позвал во дворец, когда пришел к власти, чтобы разделить триумф вместе. Может быть, он боялся за неё? Может быть, ей угрожала опасность? Византий огромен, и в нем все еще могут скрываться тайные сторонники Фоки, которые попытаются отомстить ей за гибель своего монарха.
 Феофанно терзали сомнения. По прибытии в столицу она сразу велела проводить её к императору, однако её вежливо, но настойчиво, попросили отдохнуть с дороги. Якобы у императора послы Фракийцев, и он не может принять её сразу. Тогда она попыталась сама, ночью, явиться в его покои. Её попросту не выпустили из северной половины дворца. Феофанно сделалось дурно, и она потеряла сознание.
Цимисхий принял её лишь в полдень следующего дня. Истомленная ожиданием императрица велела принести свое лучшее платье и украшения и теперь шла по залу прямо к столу Иоанна Цимисхия – императора византийского. Ей даже не предложили скамейку, никто из присутствовавших лизоблюдов даже не встал, чтобы её поприветствовать. Цимисхий улыбался какой-то темноволосой синегубой женщине возлежавшей по правую руку от него. Губы Феофанно задрожали, а глаза наполнились слезами, она не могла поверить в то, что видела. Все в глазах её поплыло, и Феофанно чуть вновь не потеряла сознание.
- А, это вы, Феофанно! Мне сказали, что ты больна,- бросил он, сделав вид, словно только что заметил её. Императрица чуть опять не упала в обморок. С трудом удержавшись, чтобы не рухнуть, она оперлась о плечо своей служанки Софии. Она не в силах была произнести ни слова, язык словно отнялся, и только взгляд вмиг понявшей все женщины, до последнего момента отказывавшейся верить в чудовищное предательство, молил, кричал, разрывал душу.
 - Как вы себя чувствуете? - холодно спросил, но по-прежнему поглядывая на нубийку. Получалось так, словно он говорит с ней, а не с Феофанно. – Да вы, я вижу, не совсем здоровы,- сделав паузу, снова констатировал он. - Пусть вас осмотрят лекари. К тому же прошел слух, что где-то между Фессалией и Византом опять были случаи оспы. Мы примем вас позже…
Служанки подхватили её под руки, повлекли вон из зала. Иоанн произнес ей вслед:
- Мы поговорим, когда вы выздоровеете. Пошлите целителей! Вы видите, что Императрице нездоровится.
Феофанно увлекли в её покои, где она с трудом пришла в себя и куда затем пришел Каджи-Мюрат. Он один из лекарей решился навестить опальную Феофанно.
 - Что! Что случилось? - спрашивала она старого царедворца, отказываясь верить увиденному.
 - Все кончено, моя госпожа. Вы не нужны Иоанну, при нынешнем дворе запрещено даже шептаться о вашей прежней связи с ним,- тихо прошептал Каджи. - Более того, он больше не примет вас. Отныне вы подозреваетесь в заговоре против императора Цимисхия. Это приказ.
 Феофанно зарыдала, упав на подушки. Каджи-Мюрат стоял и смотрел на неё, и в его глазах мелькнула жалость.
 - Что же мне делать? - воскликнула императрица, садясь на кровати. - Как быть мне? И зачем теперь жить!..
 - Не говорите так, моя госпожа, вы еще молоды, богаты. Да, милость монархов - это всего лишь прихоть, увлечения Иоанна временны и быстротечны. Может быть, вам стоит переждать, мы подыщем вам надежное укрытие невдалеке от столицы. И может быть….
- Ох…. - из груди Императрицы вырвался надрывный стон. Теперь ей казалось, что ничего уже не вернешь, что жизнь кончена. Её любимый прогнал, прогнал, даже не выслушав, не удосужившись объяснить!..
 - Оставьте меня, Каджи. Простонала она. - Оставьте меня одну!..
Каджи-Мюрат вышел из покоев, низко кланяясь, на смену ему в спальню императрицы вошли рабыни. Сам же колдун заспешил в покои Иоанна.
 Цимисхий принял его в оружейном зале. В его облике, казалось, не осталось и капли прежнего, неистового воина-полководца, за которым шли на смерть имперские когорты. Он прохаживался вдоль стеллажей, на которых лежало лучшее оружие мира и которое собирали все византийские полководцы. Иоанн лениво рассматривал мечи и щиты древних героев Эллады и Рима.
 - Ну, что ты скажешь, Каджи? - спросил он низко склонившегося мага.
 - Мой император,- начал вкрадчивым голосом Колдун. – Императрица все еще не может прийти в себя.
Иоанн нетерпеливо махнул рукой.
 - Потом! Она не способна что-либо предпринять?.. Есть ли у неё ёще союзники?
 - Нет, мой император, она безопасна, мы удалили всех, кто кричал о ваших с ней взаимоотношениях, а те, кто остался, предпочтут забыть всякие слухи. Она предательница, но её мотивы для народа иные, нежели связь с вами.
 - Хорошо, черт с ней, пусть её задушат… а теперь, расскажи-ка мне, Каджи, о некоем артефакте, который ты так надежно прячешь? - Цимисхий склонился и посмотрел прямо в глаза мага.
 Каджи-Мюрат даже не удивился той легкости, с которой Иоанн распорядился судьбой женщины, даровавшей ему трон, взамен за лживую любовь. Цимисхий встретил иную любовь, и имя её было – Абсолютная ВЛАСТЬ…
Каджи-Мюрат с притворным испугом отпрянул.
 - Как я могу скрывать от вас… Мой император,- негромко и явным страхом ответил он молодому императору. Колени колдуна подломились, и он пал ниц пред взглядом Цимисхия.
Цимисхий поднял вверх руку, как бы собираясь позвать стражников, однако остановился, смакуя момент унижения Каджи, некогда так любимого Фокой.
- Я расскажу, расскажу все, мой император! Пощади! - почти простонал старик.
Цимисхий повернулся. Тут же, вбежавший раб поднес ему кубок, Иоанн кивнул на кубок и приказал Каджи:
- Пей!
Маг встал и трясущейся рукой взял кубок из рук раба. Тот наполнил кубок из кувшина. Каджи мысленно прочел заклинание, позволившее нейтрализовать любой яд, на случай, если он был в кувшине. Вино было молодым и сладким, немного терпким на вкус. Прошло две минуты. Только потом из кувшина наполнили кубок Императора. Каджи, уже оправившийся от первого испуга, притворно вздохнул, изображая облегчение.
 - Рассказывай,- бросил Иоанн, садясь в принесенное рабами кресло.
 - Мой император, кристалл, о котором вы только что сказали, всего лишь камень, полудрагоценный и не стоит больших денег, а магические свойства, предписываемые ему некоторыми безграмотными колдунами - миф, всего лишь миф, созданный вашим покорным слугой…
 -Тем не менее, им так дорожил Фока. Ходили слухи, будто бы с его помощью он управлял? Он, действительно, похож на крупный бриллиант?
 -Увы, мой господин. Это не так. Это всего лишь камень, обладающий некими лечебными свойствами, а бриллиант… – Каджи льстиво осклабился. – Это тоже слух, призванный придать значимости и ареола таинственности.
 - Вели принести его… Быстро! А пока рассказывай,- Иоанн усмехнулся.
 - Камень, действительно, некогда мог влиять на людей, некоторым способом, я бы сказал, он продлевал действия некоторых заклятий. Но, увы, теперь его магия исчерпана, с помощью него невозможно даже остановить кровь из разбитого носа. Мой господин… - дрожащим голосом объяснял Каджи.
 В эту минуту внесли поднос, на котором стоял простой деревянный ларец. Каджи тут же заспешил к нему и открыл. На дне ларца лежал кусок камня, напоминающий морскую гальку, такой же овальный, величиной с голову ребенка. От простого валуна его отличало лишь тусклое свечение в глубине. Каджи удивленно вскинул брови, однако успел прошептать отводящее глаза заклятье, прежде чем поднес камень к глазам Иоанна. Хитрый колдун понял, что камень вновь просыпается. На миг прикрыв глаза, он увидел как в тонком, невидимом непосвященным людям, мире от камня тянутся незримых нити, качающие, словно вены, энергию магических начал.
 - Камень как камень,- прошептал Цимисхий, склонившись над ним. По его немому приказу молодой чернокожий раб взял в руки камень и подал императору. Покрутив камень в руке, Цимисхий кинул его магу.
 - Что в нем такого? - спросил он колдуна еще раз.
 - Ничего, мой господин. Как я уже говорил, он исчерпал себя, и годится лишь для мостовой.
 - Так зачем же ты хранишь его?
 - О, мой господин, я льщу себя надеждой сделать открытие, теперь, когда магия этого явления природы умерла, есть возможность подробно изучить его.
 - Ерунда…. - утратив интерес, сказал Иоанн.- Теперь об императрице.
 - Она в отчаянье,- начал Каджи. Цимисхий сморщился.
 - Я думаю, мой господин, вам следует как можно быстрее отделаться от неё.
 - Убить, задушить или отравить?
 - Не сразу, мой император, и не здесь, не в Константинополе. В столице её все еще любят. К тому же, волнения… У ней еще много сторонников, не все верят в божественную справедливость, приведшую вас к власти.
 - Ладно, что ты предлагаешь?
 - Ссылку, мой государь. Я предлагаю отправить Императрицу в городок Иконий, или еще южнее. Подальше от столицы, по крайней мере, пока не решиться вопрос на востоке. На юге, как я помню, она была не слишком популярна.
 - Ты думаешь о Фракийцах? - в голосе Цимисхия послышалась тревога.
 - Да, и о Руссах,- ответил Каджи. На его лице уже не было и тени недавнего страха. Теперь он изображал озабоченного политика, способного решить вопросы, связанные с восточной политикой.
 Цимисхий откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, в его голове созрел план. Феофанно нельзя было оставлять в столице. Её необходимо было как можно скорее убрать. Лучше всего было бы просто отравить, но это вызвало бы недовольство охлоса. А сейчас, когда на носу великая компания на западе, когда необходимо отправить наибольшее число войск, волнения в столицы вызвали бы крах. Поэтому колдун прав. Цимисхий, наконец, сказал:
 - Пусть её…, в Афины.
 - Осмелюсь предложить себя в качестве сопровождающего,- с поклоном прошептал Каджи.
 - Почему?
 - Мой император, если что… рядом Феофанно будет человек…. - колдун намекающее посмотрел на кувшин с вином. Император кивнул и улыбнулся.
 - Отправлю с ней и этого варвара, как его, Димура, пусть развеется. Признаться, он надоел мне своими преданными глазами. Он считает себя обязанным мне, что ж, пусть послужит как следует.

 Так решилась судьба великой императрицы Феофанно, женщины, предавшей своего мужа, Никифора Фоку. На следующее утро императрицу усадили в возок, больше похожий на домик на огромных колесах и с небольшим количеством охраны выслали из столицы. Охраной командовал Димур. Вместе с малочисленной свитой Феофанно, состоящей из наиболее близких рабынь, поехал и объявленный опальным лекарем Каджи-Мюрат.
 Димуру объявили о поездке вечером. Димитрий очень жалел, что придется расстаться с одним из лучших командиров, как он считал. Старый вояка успел привязаться к спокойному и в тоже время грозному варвару, терпеливо несущему службу. Однако это был приказ его императора, и он не мог противиться.
 И вот Димур и Вакула скакали на коне впереди запряженного восьмеркой серых жеребцов возка с императрицей, по пыльной дороге, на запад, в сторону Эгейского моря.
 - Вот и подходит наша с тобой сытая и спокойная жизнь к концу,- сказал Вакула на одном из привалов.
- Почему?
- Потому что императрицу изгнали, а вместе с ней и нас. Неужели ты не понял?
- Но Димитрий говорил, что мы вернемся, как только проводим императрицу,- недоумевая, ответил Димур.
- Эх, пожил ты среди людей, да еще каких, а так ничего и не понял,- махнув лапой, ответил Вакула. – Это тебе не племя твое, примитивное, тут интриги кругом, борьба за власть. Императрицу сослали подальше от двора, чтобы не мешала Иоанну править.
 - А как же любовь, я слышал, что она любила его. А легионеры шептались, что именно она помогла свергнуть старого вождя.
 - Любовь это не для таких людей, как Иоанн, ему главное править.
 - Странно, а мне он показался человеком справедливым, ведь он спас меня и помог похоронить Сафраила.
- Не во всем и не для всех, Димур. Монархи не чувствуют, они властвуют над такими дураками, как ты,- зло проворчал Вакула.
 Димур задумался, до вечера он больше ни сказал не слова, изредка с тоской смотрел на возок императрицы Феофанно, видимо жалея бедную женщину. Вакула тоже не говорил. Он вообще крутился возле Каджи–Мюрата, все вынюхивал и выведывал.
 Тринадцать дней длилась поездка возка с императрицей. До места назначения оставалось добираться еще неделю. Погода стояла жаркая. Лето на Пиренейском полуострове наступает рано.
Глава 15. Засада
Димур срубил трех и уже развернулся в седле,
чтобы посмотреть, кто кричит,
когда увидел, как трое легионеров
запрыгнули на козлы и заколов возницу,
поскакали прочь от места схватки.
(Рассказчик)

Тринадцатый день длилась поездка. Временами Феофанно с эскортом останавливалась в имениях знатных патрициев, чтобы переночевать и пополнить запас провианта. Феофанно встречали настороженно, вблизи столицы еще помнили правление её властного мужа. Некоторые наоборот сочувствовали её горю, но были и такие, кто открыто ухмылялся, глядя на страдания Феофанно. Через неделю возок должен был прибыть на побережье, где их ожидал парусник.
 Димур исправно нес службу, стараясь как можно меньше попадаться на глаза императрице и колдуну, который теперь неотлучно находился при ней. Зато Вакула, постоянно вился вокруг возка, словно бы что-то заподозрив.
Под вечер четырнадцатого дня на дороге в Никею они попали в засаду, устроенную одним из сторонников бывшего императора Фоки. Отряд сторонников императрицы напал на охрану с целью освободить Феофанно.

- Как-то все странно у нас с тобой складывается - то воюем, то путешествуем. Когда же искать-то начнем? - ворчал привычно Вакула, сидя на широком плече Димура.
- Смотри как здесь красиво! И деревья, и яблони, и груши, а народ такой добрый, приветливый, и вино здесь вкусное. А ты посмотри, какие в свите у императрицы женщины красивые, милые, ласковые,- довольно почесываясь, отвечал Димур.
Енот недовольно отвернулся.
 - Скорей бы добраться.
- Да, я совсем забыл, извини. А чо, тебе енотом плохо? Все тебя кормят, за ухом чешут, может енотиху по дороге встретим,- зевая, сказал Димур.
 - Да пошел ты!.,- обиженно рявкнул Вакула.
 - Ладно, извини, не дуйся. Ну, найдем мы то - не знаю что. Вот только где его искать?
- Я кажется, знаю,- задумчиво сказал Вакула, глядя на Каджи-Мюрата, выглядывающего из повозки.
 Вдалеке показался небольшой городок, окруженный фруктовыми деревьями, а навстречу по дороге ехал большой отряд тяжеловооруженных всадников.
 - Доспехи как у императорской конницы. Наверное, с донесением в столицу прут,- вглядываясь в лица, пробурчал под нос Димур. Однако колонна, не доехав полета стрелы до возка, вдруг перестроилась и пошла в атаку на возок.
Девушки из сопровождения Феофанно завизжали, а воины попытались перестроиться для отражения атаки. Кони нападавших, были отдохнувшими и поэтому отряд Димура перестроиться не успел, легионеры ударили молча, грозно развернув строй. В первые минуты схватки половина отряда охраны оказалась буквально насаженной на копья, остальная половина порывалась убежать. Устояло лишь четверо, сам Димур и еще трое наемников из Тернополя.
 Вакула шарахнулся к близлежащей роще и теперь наблюдал за схваткой что называется - в оба глаза.
 - Прорывайтесь к возку! - скомандовал командир нападавших. Воины рубились с Димуром, окружив четверку, продолжающую стоять насмерть. Наконец нападающим удалось оттеснить Димура от возка. Управлявший им возница пал под колеса с разрубленной головой. Занявший его место бородатый латник погнал возок в сторону перекрестка. Из домика на колесах слышались крики испуганных женщин. Всадники, на ходу перестроившись, кинулись догонять. Димур, отбивающийся сразу от трех противников, отчаянно закричал:
 - Спасайте императрицу, сволочи нерасторопные!..
Однако возок с императрицей был уже далеко. Всадники, что сражались с Димуром, опустили мечи и тоже пустились за ускакавшими товарищами. Дим и три его уцелевших охранника, некоторое время пытались преследовать ускакавший отряд. Затем их утомленные кони встали на подъеме одного из холмов. Димур досадно сплюнул и приказал товарищам возвращаться к месту схватки, надеясь расспросить раненых воинов противника.
На дороге, где только что был бой, их ждала неудача. Все, кто мог что-либо сказать, были уже мертвы. Вакула крутился вокруг, вглядываясь вдаль.
- Эй, лохматый! - вскрикнул он, отбегая на кромку леса. – Беги за мной, бросай коня, дело есть, - рты наемников открылись в удивлении.
 - Не удивляйтесь, друзья,- спокойно сказал Димур. - Немного отдохните и скачите за помощью, в Никею, прямо к сенатору Мадию, в дом, которого мы должны были доставить императрицу. Я же попытаюсь узнать, куда её повезли.
Димур спрыгнул с коня и, передав поводья одному из легионеров, направился в рощу, где среди деревьев уже мелькал хвост Вакулы. Нагнав енота, он спросил:
- Чего орал, как бес? Сразу все узнали, что ты говорящий.
 - Плевать! Слушай, пока ты, как дубина стоеросовая, дрался с легионерами, я кое-что разглядел. Там в кибитке шкатулка была, этот колдун старый её все время прятал.
- Ну?
 - Баранки гну! Я всю дорогу пытался посмотреть, что у него там припрятано. И не нукай, я не конь, не перебивай. Там у него артефакт. У меня аж шерсть на загривке дыбом встала! По-моему - то, что мы с тобой ищем.
 - А как же императрица?
 -Не наше это с тобой дело! - взревел  Енот. – Нам камень найти и перехватить надо.
 - Императрица важнее,- обиженно сказал Димур. - Она женщина, слабая, беззащитная, а камень теперь от нас не уйдет.
 - Что-то с ним не то... - озабоченно твердил Вакула, пропустив мимо ушей слова Димура. – Должен бы магией светиться, а он, словно спящий… Вот чувствую, что это он, а не понимаю, почему, и точка.
 - Вот спасем императрицу и колдуна вместе с ней, и спросим его про камень Вдруг не тот это камень, вдруг просто колдовство, глаз отводящее,- Вакула с интересом посмотрел на Димура. С виду варвар тупой, а иногда и ума палата…
 - Тут так просто нельзя, тут подумать стоит, все взвесить. Непростой это камень, ох, непростой,- Вакула бегал туда-сюда по подлеску, не обращая внимания на стоявшего перед ним Димура.
 - Ну, так ведь кто у нас маг и кудесник! - воскликнул в сердцах Дим. – Время-то уходит, кто знает, что они с женщинами успеют сделать, пока ты тут размышляешь!.. Бежать надо, спасать… Димур, озабоченный спасением императрицы, взбежал на бугор и стал вглядываться в горизонт - не клубится ли где-нибудь пыль от её возка.
 Вакула еще некоторое время бегал туда-сюда по полянке, отчаянно чесал за ушами, хватал в ручье раков, быстро прополоскав, засовывал в пасть. Наконец остановился и заговорил:
- Понимаешь, лохматый! Меня сразу насторожило то обстоятельство, что я не почуял магии в повозке. Координатор говорил что это НЕЧТО должно буквально излучать её. Светиться ей… должен, понимаешь! Все стало ясно!.. Все кинулись кто куда, а маг этот - к шкатулке, и вот когда он её приоткрыл, я увидел, как камень засверкал. Все магические линии вокруг буквально зазвенели в ответ. Камень притягивает все силы, которые есть в мире. Теперь он словно просыпаться начал.
 - А как же бедные женщины? - перебил возбужденного Вакулу, Димур.
 - Да боги с ними, с этими бабами, мало их, что ли!
 - Мало - не мало, а опасность им угрожает, их надо срочно спасать,- вставая с камня, сказал Дим.
 - Да брось ты эти глупости… добряк-самоучка,- махнул лапкой Вакула. - Главное это камень, представляешь, если мы его добудем!
 - Зачем нам он, Вакула, ну превратишься ты в человека, хотя по мне, ты и так человек неплохой, только в шерсти и с блохами. А дальше? Ты посмотри, сколько всего в мире без всякой магии твориться. Разве тебе не жалко тех, кто сегодня на дороге погиб? А женщины, а императрица, такие нежные, белые, слабые, как цветы весной. Димур задумчиво закатил глаза. - Они - это красота, а красота это то, из-за чего умереть не страшно…
- Молчи, дурень…. - вдруг тихо сказал енот. – Помоги мне камень добыть, помоги… а женщин по ходу дела спасем… Ладно.
- Ладно, только давай торопиться.
- Вот чего делать не надо, так это торопиться. Я тебе все сейчас расскажу!.. Император, твой любимый, Феофанно на смерть послал. Ты, что, не догадался? Ты, что, не понимаешь! Это ты у нас, Фома во все верующий, ей богу, как овец безрогий…. Если бы она нужна ему была, оставил бы рядом, берег, как зеницу ока. Да знаешь, что про неё говорили в столице? Не нужна она ему теперь, он через неё власти добился. А теперь за борт…. Баба с возу - коню легче. А может её сейчас, на самом деле спасли…. Когда ты уже думать начнешь?
Димур недоумённо смотрел на енота. Вакула тяжело вздохнул и махнул лапой. Димур, наконец, сказал:
 - Пускай коняга думает, у него голова больше, а я чувствую, сердце чувствую, прям чую. Он постучал себя в грудь.- Нельзя женщин так, нельзя….
 - Пошли уж, жалостливый,- вздохнув, сказал Вакула и затрусил в сторону холмов, покрытых диким виноградом.





Глава 16. Замок Типия Немрона
Что стало с людьми?
Они ненавидят друг друга, убивают.
У них красивые одежды и много еды.
Только души их холодные, как души Навий.
(Димур)

 Управляющий имения немедленно бросился докладывать Типию о прибытии повозки с освобожденной императрицей. Патриций Типий Нермон, несмотря на свой преклонный возраст и излишний вес, торопливо сбежал по ступеням дома, скорее похожего на дворец. Он устремился во двор, туда, где из возка уже выходили плачущие рабыни и бледная, равнодушная ко всему, Феофанно.
- Императрица! - с притворным восхищением восклицал Типий. - Вы не представляете, как я рад, что мои люди освободили вас!
Феофанно впервые взглянула на Типия, словно с трудом узнавая бывшего подхалима Фоки, одним из первых предавшего императора.
- Вы…. - прошептала она. – Что вам всем нужно от меня? Оставьте…. - Ноги её подкосились, и она чуть не упала.
Типий Немрон махнул рукой слугам. Те быстро и суетливо забегали вокруг императрицы, девушки подхватили её под руки и повели в дом.
Воины стояли во дворе, ожидая приказа. Типий вцепился в руку Каджи-Мюрата, словно хотел его удержать.
- Почтеннейший Каджи,- зашептал он на ухо магу. – Как хорошо, что вы тоже живы. Вы знаете, сколько уважаемых людей погибло в столице. Какой ужас, какое горе! Все меняется, этот ужасный переворот…, эти казни. Все это так ужасно! - пыхтел он.
- Не волнуйтесь вы так, почтеннейший Типий. Теперь все позади, опасность вовсе не так велика, как вам кажется,- отвечал, улыбаясь в ответ Каджи–Мюрат. – Иоанн простил вас и возможно скоро призовет ко двору,- обескуражено ответил маг.
Он был удивлен захватом не менее императрицы. «Что же понадобилось этому прохвосту? Как он решился захватить императрицу таким бесцеремонным способом? Что за силы стоят за ним?» - задавал себе вопросы Каджи.
С тех пор, как камень проснулся, Каджи-Мюрат почувствовал себя лучше. Он даже жалел теперь о своем опрометчивом отъезде. Было бы лучше остаться и овладеть сознанием Иоанна Цимисхия. Это было бы хорошее начало. Зато теперь есть время спокойно во всем разобраться. У Каджи в голове медленно зрел новый план.
Камень стремительно набирал магическую силу, и магу уже не терпелось испытать его. Однако для начала необходимо было выяснить, что заставило такого труса, как Типий, совершить нападение на императорский возок. Возникла мысль немедленно загипнотизировать это жирное чучело, однако вокруг были воины и слуги. Каджи решил отложить это, до того момента, когда они останутся один на один.



За два дня до нападения на кортеж опальной императрицы Типий Немрон принимал ванну перед сном, когда ему доложили о появлении в саду имения странного нищего. Как он сумел попасть в закрытый двор имения в такое время, в эти страшные дни переворота? Трусливый Типий велел удвоить охрану.
Воины-наемники втащили нищего в зал, где возлежал за накрытым столом Типий.
- Кто ты и как проник сюда? - вяло спросил, развалясь на кушетке, Типий.
Нищий, оборванный и грязный, весь в кровоподтеках, дрожал, словно полоумный и крутил глазами.
- Выбросьте его за ворота и проверьте охрану,- бросил Типий капитану стражи. Однако в этот момент Нищий уставился в глаза Нимрону и заговорил на латыни.
Типий подскочил, словно ужаленный, и перекрестился, невзирая на удивленные взгляды стражников. Он немедленно махнул рукой им, чтобы они отпустили нищего. Тот словно преобразился. Теперь в его облике не было ни капли приниженности. Перед Типием стоял один из организаторов сопротивления прелат Марк Фотий. Типий немедленно отпустил охрану и велел готовить ванну для путника. Сам же суетливо кланяясь, вскочив с ложа, повел его к столу.
- Прошу простить меня, господин Прелат. Я признаться не сразу распознал ваш маскарад,- потея, восклицал он, усаживая лже-нищего за стол. – Всему виной страх, который мы все пережили.
Прелат с достоинством развалился на ложе Типия и стал есть. Типий стоял, со страхом ожидая, когда гость заговорит. Наконец тот, утолив голод, соизволил обратить внимание на бледного Нимрона.
- Вы необходимы оппозиции, гражданин,- строго глянув в глаза Типию, сказал гость.
- Я всегда рад служить вам,- дрожащим голосом ответил Типий. Он вдруг почувствовал, что спокойной жизни, которую он вел, предав императора Фоку, пришел конец.
Пять лет назад он попал в весьма пикантную ситуацию. Всему виной была его тайная страсть к плотским утехам. Один из молодых патрициев, точнее внебрачный сын императорского прокуратора, был его любовником. Молодой человек начал шантажировать его разоблачением.
Никифор Фока став в последние годы рьяным христианином, резко пресекал такое вольное поведение при своем дворе. И разоблачение грозило Типию опалой и, возможно, даже каменоломнями.
В один из вечеров, Типий отравил своего любовника. И тут же попал в поле зрения оппозиции. Теперь они шантажировали его. Когда же случился переворот, устроенный Цимисхием, Типий был одним из участников заговора. Однако Цимисхий был так же беспощаден к любителям извращенной любви. Типия отпустили к себе в имение, как говорится, оставив до лучших времен.
Теперь Типий снова попал на крючок. Конечно, можно было убить этого лже-нищего. Однако Типий хорошо знал этих людей. Они не прощали ничего. Рано или поздно его нашли бы удушенным в собственной постели. Поговаривали, что на службе у них состояли самые настоящие арабы – ассасины. Оппозиция, ушедшая в подполье, накапливала силы. И Типий Нимрон знал об этом.
Гость продолжал, потягивая вино из кубка хозяина, надменно и грозно поглядывая на испуганного Типия:
- Перестаньте дрожать, милейший. Присаживайтесь. Мы решили обраться к вам, зная вашу преданность делу демократии. И твердость ваших убеждений,- с ухмылкой произнес нищий, глядя в глаза Типию.
Нимрон поспешно закивал головой, из горла его вырвался полувизг - полухрип. Двойной подбородок его задрожал, он обильно вспотел.
- Я вас слушаю,- просипел он.
- Хорошо, на днях из столицы поедет опальная императрица. Да, да, а вы думали! Нынче такие времена. Власть всегда обманывает самых преданных, своих поклонников. Наш с вами долг «спасти» её,- последние слова Марк произнес особенно зловеще.
Нимрон икнул, ноги его подкосились, и он пал на колени.
- Пощадите….
- О чем вы, Типий! Вы же были таким «смелым». Вы так «преданно» служили её делу…. Мужайтесь же, друг мой, вы же гражданин.
- Тише, тише, не произносите это слово так громко…. - умоляюще просил Типий. – В наше время и ветер имеет уши.
- Не переживайте, Типий. Если все пройдет удачно, возможно мы оставим вас в покое.
Типий умоляюще смотрел на нищего. Тот встал и теперь прохаживался вдоль статуй, расставленных в нишах зала.
- Нас интересует даже не сама отвергнутая женщина. Хотя и она могла бы стать символом сопротивления. Однако многие считают её предательницей, и в сегодняшнем раскладе сил, да еще накануне войны с руссами, нам нужна её гибель. Только героическая гибель. Она должна стать символом, знаменем в руках оппозиции. Важно - кто сопровождает её. Это ваш давний знакомый, Каджи-Мюрат. Ему каким-то чудом удалось уцелеть во время свержения Фоки. Теперь он бежит подальше от двора под предлогом сопровождения императрицы в изгнание. Так вот. Ваша задача - выяснить, что он так тщательно скрывает в ларце? Что так ревностно хранит. И по возможности добыть для нас эту вещь. Возможно, это архивы Фоки, письма и иные бумаги. Вы должны завладеть ларцом, во что бы то ни стало. Будьте внимательны и добейтесь своей свободы сами….
Типий Нимрон пришел в себя через полчаса, после того как Марк покинул его имение. Нищий ушел, так же как и появился, сказав, что явится через неделю.
Все это Каджи-Мюрат без труда выяснил, тем же вечером подвергнув Типия глубокому гипнозу, усиленному действием пробуждающегося камня.
- Необходимо немедленно бежать, бежать, пока камень не накопит силы, в Египет, в Киев или как можно дальше, туда, где можно будет подготовить мощные заклятья. Необходимы деньги, большие деньги… - шептал Каджи-Мюрат, глядя на Типия Нимрона, сидящего на краю бассейна со стеклянными глазами.
В эту же ночь, он попросту отравил и Феофанно, и Типия, и всех, кто находился в усадьбе. В сокровищнице Типия оказалось много золота, колдун набил седельные сумки монетами и выехал, ведя в поводу трех запасных коней.

Димур и Вакула попали в усадьбу только через три дня. Здесь их ждало разочарование и раздувшиеся от жары трупы.
- Опоздали… - грустно сказал Димур, глядя на мертвое тело императрицы и её рабынь. - Жалко-то как! - утирая слезу, вздохнул он. - Сколько много убийств из-за чего! Вакула, ты посмотри, сколько у них всего - и еда, и одежда, и женщины. Не то, что у нас в племени. Там люди думают, как бы выжить, стремятся друг другу помочь, согреть в морозы. А здесь! Дерутся незнамо за что…
- Опоздали…- зло вторил ему енот, вглядываясь вдаль. – Теперь не скоро догоним.
- А догоним? - спросил Дим.
- Уж будь уверен. Теперь он наш, от него магией прет за семь верст,- задумчиво ответил Вакула. – Ты бы перевернулся в медведя, сразу бы почуял.
- Вот еще. Не хочу больше оборотнем быть, противно. Да и магия эта вся - такое дерьмо! - проворчал Димур. – Ты уж сам нюхай, чуй, колдуй. А я как-нибудь рядом побегу, простые мы, подлесные. Вот только похороню этих несчастных.
Вакула посмотрел в спину уходящего Димура и покачал головой.
«Напрасно», – думал Вакула. – «Напрасно я решил, что оборотень изменится. Нет, городская жизнь с её интригами и богатством так и не изменила характер Димура. Не подействовали на него ни роскошь дворца, ни деньги, что давались ему за службу. Димур был все тем же дитем леса, искренне верящим в справедливость и красоту. Вот теперь, окажись на его месте другой… Махнул бы на все рукой, собрал чего смог унести, и айда в погоню за камнем. Ведь он даже не понимает, или не хочет понимать всех выгод магии. Он её ненавидит.»
Вакула посидел немного, посмотрел, как Димур бережно стаскивает в кучу тела, готовя погребальный костер.
- Ладно… Пошевеливайся, к вечеру надо выезжать.

А где-то вдалеке на горной дороге Каджи-Мюрат остановился, чтобы еще раз украдкой взглянуть на свою драгоценность. Камень вновь начал светиться, предвещая своему владельцу все магические блага. Каджи заботливо укутал его в шелковый мешочек и поскакал на восток. Он даже напевал себе под нос какой-то восточный мотивчик, предвкушая будущую удачу.

Глава 17. Снова проснулся
Голова Дракона покоилась на шероховатом камне,
в неглубокой пещере, вход в которую
Димур завалил камнями.
(Рассказчик).

Hof-G0002, экспериментальная модель корректора почв, снова проснулся. На этот раз сон его был предельно короток. Он длился всего один оборот планеты звездного сектора С0021 вокруг желтого карлика, даже меньше полного оборота. Hof-G0002 стал привычно тестировать свои системы, посылая запросы в разные точки планеты, проверяя электромагнитные схемы наземного и подводного базирования.
Узлы контроля отвечали привычно четко и разборчиво, до тех пор, пока не пришло время визуальных датчиков поиска пропавшего кристалла сна. Hof-G0002 обнаружил последний биологический датчик под кодовым названием «Летающий Ящер» полностью разрушившимся. Причем отсутствовал главный нейронный компьютер, расположенный в голове летающего био-робота. Корректор прервал тестирование и приступил к изучению проблемы. Для начала Hof-G0002 определил местоположение нейтронного компьютера. Голова ящера находилась в тридцати километрах выше основного пульта в небольшой пещере, расположенной в скальном массиве. Hofer-G0002 включил систему считывания последних данных.
Так и есть, разумные примитивным образом отрубили голову датчика – дракона и закопали её в землю. Что ж, таковы издержки… - рассудил корректор и начал строить туннельные переходы, позволяющие качать энергию к тому, что осталось от датчика. Необходимо было срочно восстановить его и запустить для поиска камня.

Далеко-далеко от центрального пульта управления корректора, в горном массиве, покрытом густым лесом, расположилось местечко Перьяславец, где прошлой весной Димур выкрал, а затем и схоронил голову своего друга дракона Сафраила.
Голова Дракона покоилась на шероховатом камне, в неглубокой пещере, вход в которую Димур завалил камнями. Как ни странно, но она совсем не разложилась, все так же блестели под полуопущенными веками золотисто-желтые глаза. Кожа, покрытая изумрудными чешуйками, ничуточки не сморщилась. Даже тягучая, как смола, кровь дракона казалась, не загустела и не высохла. Слабый сквозняк, дувший из трещины в стене, вяло шевелил кончиками длинных усов – лабрисов на тонком носу головы Сафраила.
Hof-G0002 послал пакет волн, приводящих в движение окружающее пространство. Воздух в пещере сразу раскалился, сжигая кислород и все сопутствующие газы, он нагревался до состояния плазмы. Наконец все щели в камне, окружавшем голову Сафраила, заплавились, и образовался кокон, наполненный абсолютным вакуумом, в холоде которого беспомощно висела голова дракона. Затем пришло время огромного валуна, на котором некогда покоилась голова животного. Невидимые волны, передаваемые со скоростью во много раз, превышающей скорость света, заставили камень изменяться. Он то нагревался до высочайших температур, становясь газообразным, то, наконец, принял форму золотисто-красного яйца, окутанного дымкой электрических разрядов. Структура атомов его была до странности неравномерна.
Из центра яйца к голове, все еще висящей в центре пещеры, протянулся пучок кремниевого волокна высочайшей прозрачности. Он как бы впился в основания черепа, туда, где зияла страшная рана, нанесенная топорами воинов Святослава. По этому пучку от головы к тому, что недавно было камнем, полетели мириады импульсов.
- Процесс пошел,- доложил сам себе Hof-G0002 и временно отключился, приступив к новому тестированию.
Тем временем, из огромного яйца, что появилось в пещере, потянулся длинный хвост, а в стороны огромные, когтистые лапы. Постепенно, новое тело Сафраила, покрылось крепчайшей чешуей, а по обе стороны колючего хребта, раскинулись перепончатые крылья, с тонкими прожилками кровеносных вен. Странные, доселе неведомые базовому веществу химические процессы, стали медленно протекать в новорожденном организме. Программа «Bionics» заработала на полную мощность.
Веки Сафраила дрогнули и поднялись. Кожистые прозрачные перепонки наоборот опустились, защищая глаза. Сафраил повернул голову туда-сюда и глубоко вдохнул. Прислушался, огромное четырехкамерное сердце дракона забилось в удвоенном ритме, разгоняя густую, словно нефть, кровь по новым мышцам тела.
Сафраил громко икнул, из желез, расположенных за коренными зубами, выступила желтая жидкость и покатилась по желобу языка. Здесь она смешалась с кислотами, выделенными мощными рецепторами. Дракон выдохнул. Мощная струя огня ударила в образовавшуюся ранее трещину в стене. Камень оплавился и потек, образовалась огромная дыра, в которую хлынул свет заходящего солнца.
Hof-G0002 получил сигнал о том, что его биодатчик снова функционирует. Изображение с сетчатки глаз Сафраила передалось на спутник радиоимпульсом, и попало в центральный процессор корректора.
Корректор подключился к мозгу Сафраила и мгновенно закачал файл с заданием для него. Теперь дракон снова знал, что нужно искать.
Следующее три месяца он просто летал над землей в поисках мощного источника, так называемой магии. Он тщательно изучил все геоаномальные линии планеты, сопоставил их свечение в инфракрасном диапазоне и, наконец, выявил точку, где одна из линий сильно исказилась.
Это было результатом работы кристалла сна. Кто-то усиленно пытался взломать его программу. Мозг Сафраила на уровне подсознания задал вопрос своему хозяину Hof-G0002:
– Чем чревато такое взламывание?
В ответ в его сне возникла картинка, изображающая вторжение каких-то существ из далеких пространств. Они носили название: For-Gos 666. Они быстро изменили рельеф местности и постепенно стали разрушать флору и фауну, причем делая это как-то странно. Они меняли вид разумных, существовавших на планете, заставляя их становиться более агрессивными. Люди сами убивали среду своего обитания. Картинки мелькали в голове спящего Сафраила с немыслимой быстротой. Наконец он увидел, как в одном из времен планета подверглась мощнейшей бомбардировке метеоритов из космоса и перестала существовать.
Сценарий всего этого был таков: камень постепенно накапливал магию, то есть становился все сильнее и сильнее. Постепенно он менял параметры окружающего пространства, тем самым «сводя с ума» своего настоящего хозяина, корректора. И, наконец, сам корректор стал действовать не по плану. Он, как говорится, творил, что хотел. И первое, что он сделает в таком случае, – он рассекретит планету для вторжения.
 Сафраил проснулся, теперь он знал, зачем его создали. Он должен был уничтожить неисправный механизм, кристалл сна, чья программа убивает его хозяина, сторожа этого куска вселенной. Теперь ему стало понятно, почему были созданы такие как он, Драконы-датчики.
Когда-то, давным-давно, таких кристаллов было очень много, его хозяин делал их сам, для блага планеты. Благодаря ним, он исправлял собственные ошибки. Этот кристалл был последним и, выйдя из-под контроля, стал помехой, словно заноза в теле корректора. Случайно включаясь, он мешал корректору работать и вскоре мог открыть ворота для For-Gos 666. Тогда на землю придут существа страшные, они быстро наведут здесь свои порядки.
Сафраил расправил крылья и полетел, медленно осматривая окружающее пространство.

Глава 18. Сафраил возвращается.  Битва в лесу.  Агнешка

Поиски Каджи-Мюрата затянулись до зимы, плавно переросшей в слякотную и дождливую весну и позднее лето. Каджи словно в воду канул. Наконец-то его след всплыл в Доростоле, где последняя дружина Святослава держала осаду против Византийского войска.
Вакула и Димур снова оказались в составе войск императора Цимисхия, которые обложили Перьяславец, а затем и новый город Доростол, расположенный в устье Дуная. Святослав, засевший в Доростоле, успешно отбивал атаки Византийских легионеров, направленные на то, чтобы измотать руссов долгой осадой. Крепость, казалось, должна была вот-вот пасть, однако вновь и вновь волны имперской гвардии и конницы разбивались о самоотверженность витязей Святослава.
Полуголодные грязные руссы сдерживали рати Цимисхия, не пуская его дальше в земли Болгар. Однако Болгарские князья не спешили на помощь к язычникам-руссам. Он выжидали, готовя тайное соглашение с хитрым Иоанном. Русы Святослава, уже преданные ранее Византией, едва унесшие ноги из Фракии, теперь защищали новое языческое государство.
Димур воевал на стороне своего любимого императора Цимисхия. На вопрос Вакулы:
- Зачем тебе это надо? - он коротко бросил:
- Они убили Сафраила и вообще, детей в жертву приносят, и женщин убивают. К тому же среди них этот убийца Каджи-Мюрат укрывается.
Вакула уже несколько раз ночью проникал в крепость и почти добрался до шкатулки, но всякий раз ему не хватало времени, чтобы её открыть. Колдун, казалось, бдел денно и нощно, охраняя драгоценный камень. Еще зимой он попал в Доростол, где купил себе новый дом и стал искать заклятья, способные высвободить магию, накопленную кристаллом. Попутно он врачевал суровых руссов от всяких мелких болячек и слыл в городе прекрасным лекарем.

Шли дни, осада затягивалась, Византийцы все больше увязали в этой войне. Только голод, терзавший Доростольцев, мог приблизить их победу. Цимисхий, отчаявшийся взять городище, что говорится, с нахрапу, решил применить военную хитрость.
Жаль, что руссы, учувствовавшие почти во всех войнах на стороне Византийцев, были хорошо знакомы с техникой ведения имперских войн. На каждый хитрый Византийский винт у них, как говорится, находился свой более хитрый лабиринт. Вот и теперь, когда Цимисхий отвел часть войск на корабли, пытаясь показать, что якобы перебрасывает часть войска под Перьяславец, и таким образом попытался вынудить русского князя выйти за стены крепости, просчитался.
Святослав, умелый и опытный полководец, только изобразил, что собирается выходить. Он лишь посылал малые карательные отряды по близлежащим поселениям Болгар, чтобы запастись провиантом. В решительную же битву за вратами города не вступал. Надеялся на помощь Болгарских единоверцев.
Цимисхий велел подойти тремстам кораблям к берегу и стал грозить огненными машинами. Лишь тогда Святослав согласился сдать город, в обмен на свободу своего войска. В эти дни пал и Перьяславец. Не многим удалось тогда скрыться в лесах. Войско руссов уходило на север, покидая Болгарию. Вместе с ним уходил и Каджи-Мюрат, унося с собой драгоценный для Вакулы и Димура камень.
- Куда теперь? - спросил Димур, выглядывая из-за куста. Впереди в двадцати шагах медленно ехал обоз, сопровождаемый всадниками с длинными чубами на лысинах.
- Куда, куда… за ними, куда ж еще! - злобно проворчал, глядя в спины руссов, Вакула. Где-то среди этих повозок, затерялся и Каджи-Мюрат. На этот раз он путешествовал, как зажиточный купец, с кучей слуг и охраны. Ехал, стараясь держаться ближе к середине Русских дружин.
Внезапно в русской рати, растянувшейся вдоль берега Днепра, возник переполох. Воины спешно натягивали тетивы луков и доставали из заплечных тулов длинные стрелы. Слышались удивленные выкрики.
Димур невольно задрал голову к небу и опешил.
- Да это же Сафик! - рявкнул, но радостно. - Не может быть! Я ж сам его… того… ну ты же видел, Вакула! - Енот тоже прибывал в ступоре. Дракон, который теперь низко кружил над войском, высматривая что-то, как две капли воды был похож на Сафраила. Кроме того, на шее дракона Вакула успел разглядеть иссиня-розовый шрам шириной в ладонь.
- Такого не бывает,- прошептал он. - Ну не у таких!
- А у каких? - спросил, оборачиваясь, Димур. В его голосе слышалась надежда.
- Ну, у ящериц. Если, например хвост откусить, то у некоторых отрастает. Даже лапа бывает, отрастет. А вот чтобы и голова, и ж..а, да еще и крылья впридачу! Такого я никогда не видел.
- А что, если ящерицы маленькие и им слабо, из головы ж..у вырастить, а дракон… он большой, ему можно, - сделал радостный вывод Димур.
- Ну…. Может быть, может быть…, Хотя…. Хмм,- с сомнением на морде сказал, глядя на довольного Димура, Вакула.
- Да он это, он, я сердцем чувствую, - подскакивая, чуть не визжа, как цуцик, приговаривал Димур.
- Сердцем! Сердцем, это понятно,- задумчиво сказал Вакула. - Смотри что делает.- Он указывал лапкой на идущего в атаку Сафраила.
Дракон зашел со стороны солнца, чтобы ратники не смогли бить прицельно, и ударил пламенем прямо в центр войска, аккурат туда, где в крытой повозке сидел Каджи-Мюрат. Стрелы не причинили ни какого вреда роговой броне дракона. Зато кони руссинов шарахнулись в панике врассыпную, сбивая пеших дружинников с ног. Всюду слышалась крепкая брань и рев. Трое изрядно подпаленных срывали с себя горячие доспехи. Войско было небольшое, но отборное, тысячи три всадников и пять тысяч пехотинцев. Пехотинцы спешно строились вкруг, прикрывая обоз широкими щитами.
Сафраил атаковал повторно, на этот раз бил еще прицельнее. Пламя обтекло кибитку Каджи-Мюрата, подпалив деревянные бока его возка. Сухое дерево, захрустев, вспыхнуло. Каджи выскочил из огня, как раз в тот момент, когда кони понесли, сшибая всех на своем пути.
Ратники неустанно били в грудь и крылья взревевшего от досады дракона. Стрелы с глухим стуком вонзались в чешуйки, однако лишь немногие из них застряли в мышцах.
Сафраил рассвирепел не на шутку, теперь он кидался на все, что шевелится. Его пламя, казалось, залило все войско. Такого не было даже на памяти старых воинов. Раньше драконы не нападали на столь огромное количество воинов. К берегу стремительно приближалась головная ладья руссов. На её корме стояли те самые богатыри, с бронзовыми луками и стальными стрелами. Сафраил словно бы вспомнив их прежнюю встречу, взмыл под самые облака и испустил крик, полный разочарования.
- Что же будет? - изумленно глядя на все это, спросил Димур.
- Пойдем логово искать. Сафик это, не Сафик - неважно, а вот, что помочь нам может, это как пить дать,- сказал Вакула.
Они отстали от рассыпавшегося войска и отправились искать улетевшего Сафраила. Дракон улетел на запад, за поворот реки, что в трех днях выше по течению. Там начинались скалистые горы, покрытые раскидистыми буками, вязами и прочими листвянками. Димур на радостях пер как лось, по весне, не разбирая дороги, сшибая мелкую ветку и прочую шишку крепким лбом. Вакула едва поспевал за ним, ворча под нос страшные трехэтажные заклятья. Димур оглядывался, улыбался. Мол, ну чего ты, ведь к другу спешим. Радуйся, мол, что Сафик выжил.
- Выжил! - изумленно вскрикивал Вакула в ответ – Да фиг тебе с маслом, а не выжил, ж…па, из головы не растет!
- Растет, растет! - уверенно отвечал Димур. – Ты же сам шрам видал.

На четвертый день выбежали к небольшому хутору. Всего пять хаток и три амбара.
На поляне в этот момент собралось почти все население деревни. Шестнадцать мужиков да тридцать баб, не считая стариков да деток малых. Все они были вооружены, кто чем. Мужчины сжимали в руках топоры на длинных рукоятках, а женщины угрожающе потрясали серпами и косами. Посреди поляны стояла она. Простоволосая женщина, лет тридцати. Платье на ней было разорвано, волосы растрепаны и в листве. Стояла обреченно, опустив руки, ожидая лютой смерти под серпами распалившихся товарок. Из разбитой губы на грязную рубашку стекала струйка крови.
Димур вбежал в толпу, как волк в овечье стадо. Большой, лохматый, страшный на всю голову, широкий в плечах, как бугай лесной. Не человек, а чисто зубр рогатый. Крестьяне испуганно шарахнулись и замолчали. Вакула, умудрившийся протиснуться между ног негодующих селян, с разбегу взобрался ему на плечо.
- Вы что тут устроили?! - взревел  Димур, оглядывая всех вокруг. Вперед вышел невысокий, но ладно скроенный мужик, кулаки явно пудовые, правда роста на две головы пониже Димура будет.
- А ты кто будешь нас спрашивать? Мы в своем праве! Ишь! Он указал рукой на женщину. – Блудню бьем….
- За что? - спросил, глядя на женщину Димур.
- Так ведь ведьма она, и блудня к тому,- недоумевая, сказал мужик. - Ведьмачье семя под корень надо известь. Правда, бабы? - обернувшись к притихшим было женщинам, сказал он.
Все женщины в голос закричали, стали размахивать серпами, а одна даже бросила камень в голову блудни. Камень попал аккурат в бровь, и женщина мешком осела на траву. Енот злобно зашипел, показывая зубы, а Димур выхватил длиннющий меч, который успел добыть еще при осаде. Крестьяне и крестьянки, шарахнулись к хатам, в спешке бросая наземь вилы и топоры. Димур, вдогон, злобно, по-звериному зарычал. Когда поляна опустела, он наклонился к женщине. Енот уже что-то шептал над ней. Через минуту кровь из разбитого виска перестала течь, и на щеках женщины появился румянец.
Димур, не говоря ни слова, подхватил её на руки, и, сорвав с веревок для просушки, всю, какая попадалась, одежду, побежал к лесу. Женщина была без сознания.

Позже, когда Агнешка пришла в себя, уже у костра в темном лесу она призналась Димуру и Вакуле, что выжить уже не надеялась. Бить её начали еще днем у колодца. Ревнивые бабы трепали её за волосы, грозились утопить знахарку – ворожею, по которой все ихние мужья, сохнут, как проклятые. Своего-то мужа Агнешка потеряла рано, пять лет назад ушел в Перьяславец на торг и не вернулся. Детишек ей бог не дал, как не старалась, троих скинула, мертвеньких. Еще при муже. Теперь же жила одна в просторной землянке, вела нехитрое хозяйство. Все мечтала родить себе малышку, сынка в старости помощника, да никто в замуж, больше не брал. Злые языки её чертовой невестой прозвали.
На красоту её женскую многие хуторяне заглядывались, и, бывало, не встречали отказ. В тайне надеясь забеременеть, и была ласкова с ними Агнешка. Однако бабы такого не потерпят. Копилась злоба до поры, а что ведьмой считали, так оттого, что в травах разбиралась, да в лунную ночь в Днепре купалась. А может, и приколдовывала малость. Жизнь есть жизнь….
Димур сочувствующе кивал женщине, затем укутал её своей кожаной курткой и велел спать. Уставшая женщина мгновенно уснула, согревшись у небольшого костра. Димур еще долго разглядывал её. Из себя полновата, лицо круглое, на бороде маленькая, едва видимая ямка. Волосы темно-русые, заплела в толстую косу. В общем, баба как баба, сколько он за это время, что странствует, повидал. Со сколькими того…. Ну, в общем, и в Константинополе, и в Перьяславце, и везде, где не появлялся. Женщины на таких, как он, падки. Как говорил Вакула:
- Статный ты бугай, да и к тому же, всякая женщина твою звериную натуру сердцем чует. А раз чует, значит, приручить стремится. Это у них в крови, им боги назначили самых сильных самцов распознавать. Мы-то мужики, куда попало прем, лишь бы сам знаешь…. А они только сердцем. Вот и выходит, что они умнее….
Тогда на эти слова Димур только хмыкал в ответ, однако с недавних пор юбки задирал с удовольствием.
Агнешка оказалась прекрасной спутницей, немногословная, и готовит вкусно, и стирает. В травах разбирается как заправская знахарка. Еноту вообще пришлась по душе, потому, как считала его забавной пушистой лесной собачкой. В первый же вечер, как только остановились на привал, расчесала ему шерстку частым гребнем, вычистила в ушах, и самые сладкие кусочки все время норовит подсунуть, и за ухом почешет. А когда узнала, что Вакула на самом деле человек, только с заклятьем в свое время напутал, так просто улыбнулась. По секрету сказала ему, дескать, все мужчины любят, когда их вкусно кормят, чешут, гладят, за ухом царапают, даже необразованные, угрюмые Димуры, не то, что еноты. Димур своим чутким ухом этот шепот слышал, и намек уловил, да вот что-то нынче не торопился он под юбку к Агнешке заглянуть. Стеснялся, что ли, или думал - из благодарности она. Однако перед сном, всякий раз бегал к ближайшему ручью, тер себя травой, смывая вонючий пот и всяких жучков–паучков, что за день поналипли. Агнешка это все видела и лукаво улыбалась, перемигиваясь с хитрым Вакулой.
Сафраила искали почти две недели, пока он сам их не нашел. Однажды вечером, Вакула сытно поев, решил поколдовать немного, благо магическая линия радом проходила. Однако по своей привычке чего-то напутал. В небе загремело, сверкнула ослепительно, зеленая молния и пошел дождь. Первая же дождинка величиной с ушат, упала прямо на догорающий костер, с остальными тоже что-то было не так. Тысячи ушатов воды, падали на землю с диким воем разрезая собой воздух. Димур, прикрывая собой испуганную Агнешку, кинулся к скалам, то и дело, поскальзываясь в ручьях стремящихся в низины. Агнешка хоть и верещала, как белка на ветке, все же смело бежала, задрав подол впереди незадачливого кавалера. От такого бега и вида, у всякого нормального Димура, настроение поднимется, несмотря на бег по колено в воде. Поэтому, как только добежали до пещеры, все и началось.
Хорошо, что Вакула мудро рассудил: «Раз сам натворил дел, сам и прячься, подобру-поздорову»,- и сиганул под ближайший пень. А в пещере холодно, сыро, поневоле друг к другу прижмешься.
Сначала, думал Димур, просто согрею её, такую хрупкую, белую, беззащитную, нежную, мягкую, полненькую. Боже мой, какие губы-то сладкие, чистый мед! Из уст Агнешки вырвался слабый стон, как только эти большие, словно лопаты ладони, легли на талию. Успела подумать полушепотом, прежде чем все началось. – Грудь у тебя Дим, как столешница, широ-о-окая и воло…..
Такого с Димуром еще не было никогда. И чего в ней было особого в этой ведьмочке… Ни росту, ни стати особенной, животик вон мягкий, круглый, любимый. Глаза раскосые и глубокие, словно звездное небо. Лежали усталые прямо тут же на камнях, тяжело дышали. Пар валил, как от котелка с борщом. Кто-то большой, чешуйчатый, из глубины пещеры, тихонько сказал:
- Оно конечно дело молодое…. Однако здороваться все-таки надо. Я, конечно, дико извиняюсь, сам такой, однако. Ты бы хоть иногда оглядывался вокруг, Димур.
Дим подхватился, словно ужаленный, торопливо натянул штаны, прикрывая спиной Агнешку, и спросил:
- Кто здесь?
Из темноты пещеры выглянула драконья морда.
- Сафраил я, друг твой. А это кто с тобой?
Димур завизжал от радости, словно белка на орех, и кинулся обнимать внезапно возродившегося друга.
-Тихо, тихо…. Сейчас шею мне свернешь. Ишь, какой бугай стал. Я, было, тебя поначалу-то и не признал. Потом… хмм… вгляделся. Так как говоришь, девушку зовут?- снова спросил Сафик.
Димур подбежал к смущенной Агнешке и, схватив её на руки, поднял, закружил:
- Агнешка, её зовут, моя Агнешка! - счастливо глядя в глаза любимой, вскричал Димур.
Агнешка забарабанила по огромным плечам, покрытым шестью. Отпусти, мол, Хватит играться. Потом стояла, потупя глаза, украдкой теребя косу.
- А я Сафраил, - тихо представился дракон. - Не смущайтесь меня, милая. Я всего лишь Дракон.
- Вы чего тут делаете? - спросил мокрый, словно сом в ухе, енот, входя в пещеру. -Там дождик кончился.
- Ни – фи – га - се - бе, дождик! - в голос воскликнули Димур и дракон.
- Ну что вы! Ну, спутал немного, с кем не бывает! - Вакула смущенно отвернулся.
- А зачем колдовал-то? - спросил Сафраил, выходя на свет.
- Да, в общем тебя найти хотел,- смутившись окончательно, сказал енот.
- Ну…, кхм…. Можно сказать нашел, - подмигивая Агнешке, сказал Сафраил. Агнешка покраснела и заулыбалась, прижавшись к тёплому боку Димура. Все дружно расхохотались, глядя на смущенного Вакулу.
- Ничего не изменилось! - улыбнулся во всю пасть дракон.
Позже, сидя у костра, Димур спросил, глядя на развалившегося дракона:
- А как так вышло, что ты опять живой?
- Сам не понимаю,- задумчиво отвечал дракон. – Помню, рубанул меня по шее, до сих пор чешется, ей-богу, один из этих, чубатых. Потом очнулся в пещере какой-то, и сны странные снились. Вас, естественно, нету. Где-то болтаетесь, наверное, по делам. Ну, я и решил для себя - буду искать понемногу, авось сами припретесь. Вот…
- Ну, дела…- прошептал Вакула и показал кулак Димуру. Мол, молчи, пожалуйста, от греха подальше. Димур поспешно кивнул в ответ. Дескать, понимаю, не дурень с дудкой.
- Вот что я вам, ребята, сказать хочу,- начал Сафраил. – Я, как только очнулся, многое про этот мир понял. Жаль, объяснить вам толково не смогу. Только знайте, в нашем мире магии полным-полно, и без всяких там кристаллов. А камень этот - очень и очень вредная штука. Его надо немедленно уничтожить.
- Мы видели, как ты неделю назад пробовал,- сказал енот.
- Теперь точно знаю, как и где,- сказал Сафраил.
- Где?? В голос вскричали друзья.
- Этот колдунишка, что его с собой таскает, поселился в замке на побережье Понта Эвксинского. Там замок в горах заброшенный стоит. Так что нам поспешать надо. Он ведь чего удумал, заклятье подбирает, чтобы магию из кристалла на волю выпустить.
- Ишь чего удумал!! - воскликнули друзья.
- Когда полетим? - спросил Димур, поднимаясь с камня, и обнимая за плечи Агнешку.
- Завтра поутру и полетим,- ответил Сафраил. А сейчас ложитесь спать, молодые, в пещеру, мы на вольном воздухе. Нечего Вакулку смущать, - ухмыльнулся, выходя, дракон.
Агнешка и Димур, сидевшие у костра, тесно прижавшись друг к другу, смущенно опустили глаза.

Димур проснулся первым, Агнешка спала, укрытая с головой толстой шкурой лося. Впервые за много-много дней Димур почувствовал себя хорошо. По-настоящему отдохнувшим. Рядом была любимая, та самая, о которой мечтал все это время. Простая, понятная, пусть не такая красивая, как Византийки, не такая ухоженная. Но такая… не объяснить никому. Просто любимая…
 
Эпилог

 Полет на змее длился совсем не долго. Уже под вечер они приземлились в развалинах какого-то древнего города. Неподалеку паслось стадо диких козлов. Пара этих жирных и блеющих созданий пришлась весьма кстати. Плотно перекусив, друзья засобирались в дорогу. Замок находился на краю величественной скалы, далеко вдающейся в штормящее море.
 - Ты береги себя, любимый, - со слезами на глазах говорила Агнешка, уткнувшись мокрым, хлюпающим носом в широкую грудь Димура. – А то, может, и я с вами пойду… а?..
Дим стоял, отвернувшись от друзей, и медленно гладил её по расплетшейся косе и плечам.
- Нет, не волнуйся, родная, чай не впервой в бой пойдем. Тем более, что я оборотень.
Агнешка удивленно вскинула глаза. На пушистых ресницах карих глаз повисли огромные слезинки. Димур и сам не понял, почему вдруг так легко признался ей в своем уродстве.
- Перевертыш я, изгой… Теперь, видно, можно признаться, скоро все одно - погибать.
- А я думала, я одна на свете такая,- тихо сказала она, опуская ресницы долу.
- И ты! - воскликнул Димур. Он вдруг испытал прилив чувств, все смешалось в голове, и она закружилась.
- И я… - прошептала она, глядя в его глаза. Я ведь знала, почему родить от нормального человека не могу. А когда с тобой… ну, там, в пещере… Помнишь?
- Да... - сказали в ответ глаза Димура.
- Я тогда все про тебя поняла. Сердцем…
- Я вернусь, обязательно вернусь к тебе… - шептал, прижимая её крепко, Димур. – Только как же мы в этом мире жить будем? Такие?
Агнешка взяла в руки пеструю котомку Димура, в которой лежали походные вещи, и прижав её к груди, тихо сказала:
- Вот он, весь мой мир и ты в нем, и я в нем…
Димур не понял её ответа, однако от этих слов веяло какой-то загадкой, телом и непонятной женскостью. Они с Вакулой взобрались на шипастый загривок дракона, Димур взмахнул на прощанье зажатой в руке дубиной. Солнечные лучи ударили ярко в глаза, а морской ветерок растрепал всклоченные волосы. Димур сыто прищурился, вспомнив ночь в пещере, отвернулся, вглядываясь в море и далекую скалу с замком на вершине. По щеке его вдруг покатилась слеза, а величественный дракон Сафраил сорвался в пропасть, расправив крылья, чтобы поймать поток воздуха. Димуру было грустно и одновременно спокойно, Агнешка была рядом в сердце, в душе, и в небе парил оживший друг. Они полетели…
 А она все смотрела и смотрела, на своего Димура, сидевшего на хребте дракона, между шипов, с маленьким, лохматым енотом на плече.
Солнце клонилось к западу за горы, за горы…

На закате Hof-G0002 почувствовал резкое облегчение. Впервые за три тысячи долгих лет все его системы, наконец, пришли в норму. Тестирование показало нули, тысячи и тысячи нулей по всем параметрам.
Это говорило о том, что в окружающем пространстве больше нет сбоев, резонанса и прочей дребедени, мешающей ему отдыхать. Он неторопливо восстановил незримый щит, прикрывающий планету от лишних любопытных глаз, и спокойно отключился, чтобы не мешать естественному ходу природных событий.
Визуальный датчик «Летающий Ящер» остался единственным наблюдателем. Hof-G0002 отключился, послав последний сигнал Координатору.
Ger Uniyn-m765, вошел в зал, где дремал усталый Координатор.
- Разрешите доложить, мой генерал,- громко сказал он.
Огромный муравей шевельнул антенной, его третий глаз полностью открылся.
- Я уже знаю. Но, тем не менее, доложите, как полагается, 756ой,- прошелестел он в сверхзвуковом диапазоне.
- Мой генерал, Hof-G0002 благополучно уснул, все системы протестированы. Мы с вами отстаем по времени на положенные семьдесят лет. В дальнейшем перегрузок и сбоев пока не ожидается. Координаторы всех систем в пяти ближайших галактиках снова видят нас в параллельном временном континууме и готовы прикрыть нас в случае агрессии.
- Прекрасно, прекрасно. А что же с бимодулями, которые отличились?
- Все в порядке, мой генерал. Особь по имени Димур сейчас двигается в поисках жилья, похоже, его вид не исчерпает себя. Программа стирания воспоминаний о встрече с вами включилась, как только был нейтрализован кристалл. Особь по имени Вакула, видимо, уничтожена, поскольку датчики не фиксируют больше параметров енота. Датчик Летающий Дракон поселился в горах Северного Урала.
- Вы свободны, Ger Uniyn-m765. Поздравляю вас с удачной работой,- прошелестел Координатор.
Когда страж ушел, привычно растаяв в охранном поле, Координатор, улыбнувшись, сказал:
– Значит, енот все-таки стал человеком…

За семьдесят пять лет и один день до этого, на берегу Каспийского моря, на огромном крыльце античного дворца сидели два человека, один из которых был магрибский колдун Каджи-Мюрат, а второй, рыжеволосый и коренастый с физиономией покрытой веснушками, одетый в длинный, явно с чужого плеча, халат. Они грустно взирали на то, как по кромке моря, вдоль бушующих волн, идет странная пара. Невысокая, полная женщина, нежно обнимающая огромного волосатого варвара с секирой на плече. А высоко под облаками парит серебристо-золотой дракон.
- Мудрейший Вакула, - обратился к рыжеволосому магу Каджи-Мюрат. – Правда ли то, что весь мир мог погибнуть, если бы я разгадал секрет этого злосчастного камня?
- Не знаю точно, но склонен думать, что это именно так, - тихо глядя вслед улетающему Сафраилу, ответил Вакула. - По крайне мере, дракон утверждал нечто подобное, грозил страшными катаклизмами, могущими ввергнуть в хаос не только наш мир.
Маг глубоко вздохнул и добавил, качая головой в такт своим мыслям:
– Удивительные вещи сообщило это существо.
Жаль, что нам не суждено никогда больше это проверить. На маленьком столике рядом с ними стоял удивительный шар из хрусталя. И если бы рядом с этими двумя оказался кто-то, обладающий магическими способностями, то он крайне удивился б, глядя на этот шар.
- Как хорошо, что вы догадались создать что-то подобное самому кристаллу,- сказал Вакула, протягивая руку навстречу свечению, исходящему из хрусталя.
- Еще тогда, в имении Типия, я заподозрил странность в камне. А мысль создать это, копию камня, или точнее его бледное подобие, я бы сказал, не столь опасное, как оригинал, - Каджи указал на шар,- пришла значительно позже.
Каджи протянул ладонь к шару и медленно провел над ним рукой. В шаре заклубился туман. Сквозь клубы стали проступать картины удивительных городов и летающих птиц из металла. Вакуле даже показалась, что он слышит далекий гул чего-то грозного. Он удивленно хмыкнул. Откуда малограмотный рыжий Вакула мог знать о двигателях внутреннего сгорания…
- Пусть эту загадку спрячет сказка,- прошептал он в редкие усы.
- Для начала немного улучшим свое материальное положение и, наконец, займемся наукой. Вы возьмете меня к себе в ученики? - спросил он задремавшего Каджи.
- Конечно, дружище…

 КОНЕЦ .
Деревня Калга, 2004 год 12 месяц от рождества Христа.