О ХОРОШЕМ ЗОЛОТАЯ ДРЁМА
-А жена вам не нужна?
Он тупо воззрился на кассиршу, державшую в руках его бутылку.
-Ш-што?
-Да вы бормочете: «Что же мне ещё нужно?». Дорогой коньяк пьёте… Я спрашиваю, вам жена не нужна? Я буду верной женой.
Она смотрела на него прямо, без улыбки. Он вдруг понял, что она говорит правду.
-Я подумаю, а вы мне позвоните - ляпнул он, чтобы отвязаться; вручил кассирше свою визитку - что его толкнуло на эту выходку, он так потом и не смог понять - расплатился и побежал к выходу из магазина, где уже рыли копытами асфальт оба его друга - горопроходимца.
Думать на эту тему он, разумеется, и не собирался. С тех пор, как полгода назад он вернулся с кладбища, увидел на стакане отпечатки губ жены, налил в этот стакан водки и выпил последний поцелуй любимой, мысль о постоянной подруге ни разу не забредала в его голову. Женщины бывали. Добрые, замечательные. Неустроенные, с нерастраченным потенциалом любви и заботы. Но мысль не забредала, даже когда постоянная боль одиночества стала привычной.
Накануне с вечера накатил депресняк: жизненный цикл пройден - школа, армия, студенчество, походы, песни у костра, работа, карьера, увлечения, семья, дети… Всё было, всё познано. Женщины - жадные самовлюблённые дуры; на работе - тупое администрирование, интриги, зависть, подставы… За что зацепиться? Зачем утром открывать глаза, умываться? С утра тоже всё пошло наперекосяк. По дороге на работу на въезде в город тормознули дэпээсники и потребовали телепортировать к домашнему очагу очень уставшего после ночной смены соплеменника. Поди откажись, если каждый день проезжаешь мимо этого поста. Пьяный в дым гаец всю дорогу вещал о своём благородстве, о том, как иногда «отпускает» понравившихся ему водителей, не беря с них мзды за проезд мимо поста; чуть не до слёз умиляясь собственной добродетели. Под конец попросил денег – завтра, мол, заедешь на пост - отдам. Озверев от мемуаров пьяного гиббона, денег он не дал, наплевав на возможные последствия.
И в офисе сразу же навалились неприятности. Сводки шли одна хуже другой. В районе Ванавары не выходит на связь караван из шести тракторов с тротилом и отрядом геодезистов. На участках Пела Лейч и Куэгда шторм. При минус тридцать восемь работы на открытом воздухе запрещены, а в нефтяной провинции Эхаби минус пятьдесят пять при ветре шестнадцать метров в секунду; люди на работу выходят, но от мороза лопается гидравлика бурстанков. На Восточном Монги тоже буран, намело два метра снега, геофоны вмёрзли в лёд. Глобальное потепление, блин… В середине дня выдернули на совещание по транспортировке нефти от подводных манифольдов в экспортный терминал Де-Кастри - в качестве биомассы, кто-то из разработчиков был в командировке. К вечеру очень захотелось стукнуть клавиатурой сослуживицу, которая вот уже три года целыми днями, не смолкая ни на минуту, гудела как дизель-генератор, комментируя каждое своё действие: «ой, я не успеваю… ой, я не могу… ой, туши свет… ой, мне капец… ой, придётся в субботу выходить… ой, застрелите меня… ой, я вчера до восьми сидела… ой, хоть вешайся… ой, меня уволят…».
В конце дня позвонил Володя, бывший напарник по альпинистской связке, заявившийся в очередную блитц-командировку и вытащивший по этому случаю в центр третьего друга - Николая, который строил в пригороде дом. Как обычно, у Володи было всего четыре часа до самолёта и не хотелось тратить время на трансфер, по причине чего вся троица долго препиралась по телефону на тему выбора места встречи.
-Нам и пятнадцать минут хватит нажраться, - изрёк мудрый Николай. Несокрушимость этого аргумента положила конец дискуссии.
Настроение сразу поднялось, да ещё кстати вспомнилось, что сегодня пятница; и сослуживица осталась невредимой.
Решив по такому нечастому поводу не заморачиваться подбором оптимального напитка, он истребовал у слонявшейся по залу гипермаркета девки-ключницы бутылку курвуазятины из запертой стеклянной витрины и помчался к кассам, где и напоролся на матримониальный наезд кассирши.
Выпив основательно за встречу, за родственников, за друзей живых и ушедших, завспоминали молодые годы и, конечно, горы и совместные восхождения.
О хорошем золотая дрёма,
- взревел окончательно заностальгировавший Николай старую альпинистскую песню -
Голову закружит, а пока,
Нет на свете ни любви, ни дома,
Мы идём к вершине в облаках… - подхватили все трое.
-Да, - молвил Володя - поём мы негромко, но противно. Однако пора. Давай ещё по одной за то, чтоб это был не последний чек-пойнт.
Проводив друзей до такси, он завалился спать.
Кассирша позвонила утром. Будучи в сомнабулическом состоянии после вчерашнего, он долго соображал, кто это и зачем, потом на автопилоте пригласил её домой. Она пришла. Допив вчерашний коньяк - друзья понатащили сверх меры - они вскоре естественным образом оказались в постели. Сняв её небогатые одёжки, он испытал шок - тело её было безупречно. Он никогда не встречал ничего подобного - идеальные пропорции, ни малейшего изъяна на нежной коже. Она неожиданно быстро завелась, причём без притворства; стонала, извивалась. Прервав куни для вздоха, он увидел, как она со вскриком выплеснула фонтанчик из лона. Простыни были хоть выжимай.
-Я кончила уже двадцать восемь раз, - пробормотала она заплетающимся языком.
Они стали встречаться у него дома. В постели она умело помогала ему хорошо отработанными движениями своего почти идеального тела, технично исполняла минет. После секса она обычно щебетала без остановки; а он смотрел на её рот и размышлял о том, сколько членов побывало в этих губах.
Выяснилось, что она из Грозного, вышла оттуда во время второй войны пешком через Моздок, без вещей, в чём была. Мать её погибла там - соседи по площадке забрали квартиру со всеми упакованными к отъезду вещами, а мать по их наводке увели боевики. Ждали и её, разминулись случайно.
-Пусть живут, но недолго, господь рассудит сам, - сказала она однажды о своих бывших соседях.
Дальше всё было обычным для всех оказавшихся в том аду - скитания по градам и весям без денег и документов, чиновничье равнодушие, непонимание окружающих, случайные заработки, съёмная комната на троих. Она неохотно рассказывала об этом, сразу начинались слёзы; чувствовалось, что чего-то недоговаривает.
В один из своих визитов после обычных утех она, надев треники и футболку, вылизала его обитель, в которой давно уже не было такой чистоты. Пока она наводила порядок, он поглядывал на мелькавшую полоску тела между майкой и брюками и боролся с желанием снова наброситься на неё. Неожиданно впервые за много месяцев к нему в голову забрела та самая Мысль. В тот раз он посмеялся про себя над этой бредовой фантазией, но мысль время от времени возвращалась, становясь всё назойливей. Через пару месяцев он решил обсудить эту мысль с ней, но на следующее свидание она не пришла. Он даже обрадовался отсрочке разговора, но через несколько дней с удивлением понял, что хочет и ждёт встречи.
Мобильник, который он ей купил, не отвечал. Через пару дней он зашёл в магазин, где она работала. На её месте сидела крупная особь с надписью на бейдже «Мадонна Олифантовна Валачкерия». Ошарашенный таким именем, он не решился задавать этой даме вопросы. Возле выхода он задержался, размышляя, как поступить.
-Здравствуйте, - сзади к нему подошла девушка в униформе сотрудниц гипермаркета - вы Наташу ищете? Я видела, вы к ней приходили - она оглянулась - её нет. Убили её.
-К-как? Кто? За что?
-Не знаю. Кавказцы какие-то за ней заходили. Говорят, они её давно искали и вот вычислили. Что-то за ней тянулось из прошлого. Не ходите сюда больше.
Она повернулась и убежала в глубь магазина.
Он медленно вышел в перемешанную с антиобледенительными реагентами грязь, постоял под мокрым снегопадом. Родственников у неё не было. Он даже не знал её фамилию.
Да и вообще - где хоронят бомжей? Неизвестно.