Тёплый, летний, канадский вечер. Три подруги сидят в саду и болтают о разных женских пустяках. Совершенно нечаянно разговор переходит на тему колдовства и мистики. Одна из подруг, приехавшая в гости из другого города, восклицает:
-А хотите я расскажу Вам историю, которая приключилась со мной этой зимой?
-!?
-В самом начале февраля соседка попросила меня помочь ей с детьми. Выводить двух её ребятишек-погодок Юсуфа и Жасмину утором на остановку школьного автобуса, а после обеда встречать их и приводить домой.
(В Канаде закон таков и суров: детей до десяти лет должны сопровождать в школу и из школы родители или кто-то из старших.
Многие привозят детей на машинах. Машина в канадских семьях – дело обычное. Те, кто живут близко к школе, приводят детей пешком.
Некоторые пользуются школьным автобусом. В каждой начальной школе есть несколько маршрутов таких автобусов.)
-В первое же утро, приведя детей на остановку школьного автобуса, я обратила внимание на одну женщину. Назвать её красивой было трудно, но огромные, чёрные глаза, яркий макияж и потрясающая общительность, делали её очень приметной и запоминающейся с первого взгляда.
Я невольно обратила на неё внимание. Присмотревшись, восточного типа женщина показалась мне немного нервной, даже перевозбуждённой и весьма неопрятной. Довольно полная, одетая в светлое пальто без пуговиц и в каких-то пятнах.
Через несколько дней мы уже познакомились и слегка общались.
Зима в этом году выдалась очень холодная и снежная. Восточная же красотка выскакивала в последний момент перед приходом школьного автобуса в домашних тапочках на босу ногу. Всегда пахнущая смесью резких духов и пищи, она провожала сына, страстно целуя, так же страстно махала ему рукой на прощанье и бежала в дом на ходу бодро и много рассказывая мне о сыне и о своей безумной любви к нему. Вскоре я узнала, что женщину зовут Рула и родом она из Сирии.
Иногда Рула выходила пораньше, при полном макияже и причёске, без головного убора, но в том же неопрятном пальто, а на ногах -лёгкие туфли, не по сезону.
Зима лютая, снежная... От такой экипировочки этой женщины мне становилось ещё холоднее.
Присмотревшись, я заметила, что Рула почти не подпускала своего сына к другим детям. Временами хватала его, начинала обнимать. Всё время следила за мальчиком, поправляла на нём то шапку, то куртку, беспокоилась не замёрз ли он. Странно было видеть, как легко одетая женщина, не чувствующая холода, кутает и беспокоится за сына.
Пару раз вместе с Рулой выходил её муж. Тоже без головного убора, в кожаной куртке нараспашку. Симпатичный мужчина лет сорока пяти, но очень полный. Не каждая беременная женщина на девятом месяце может похвастаться таким животом, какой был у этого мужчины. Рула и с мужем общалась нервно. И оба родителя сильно опекали и дёргали сына, уже вдвоём ограждая его от общения с другими детишками.
Так прошёл месяц. Мы с Рулой уже много разговаривали. Она рассказала, что работает несколько дней в неделю в парикмахерской. Именно в эти дни она выходит утром при причёске и макияже. Её муж родился и вырос в Канаде, а его родители приехали из Ливана. У мужа много братьев и сестёр и, вообще, родственников. Она же родилась и выросла в Сирии, в Канаде живёт уже шестнадцать лет, из которых пятнадцать - замужем. Дочке у неё тринадцать лет, а сыну вот только-только исполнилось семь.
Спустя ещё несколько дней счастливая и улыбающаяся Рула поведала мне, что улетает на две недели к сестре в Калифорнию. Очень переживает, что придётся оставить семью. Это первый раз за пятнадцать лет она оставляет мужа и детей одних. Её мучает совесть. Я как могла успокаивала её. Рула соглашалась, что заслужила этот отдых. Перед отъездом она наготовила еды на целый месяц, всё перестирала и прибралась в квартире.
Рула улетела, мальчика Энтони стал выводить отец. Почему-то отец совсем не хотел, чтобы Энтони играл с детьми. Мальчик сердился, отец нервничал. Они появились на остановке буквально пару раз. И всё. Оказалось, что отец стал возить сына на машине в школу и из школы.
Через две недели прилетела Рула. Отдохнувшая, посвежевшая, она вышла утром и с удовольствием рассказала мне о том, как ей понравилось в Калифорнии. Какая там чудесная погода. Деревья уже цветут, не то, что в Канаде, тут ещё снег лежит и морозы не ослабевают, а уже конец марта.
Рула выходила на остановку автобуса ещё несколько раз и пропала из моего поля зрения. «Опять на машине возят в школу сына», подумала я. С понедельника начинались школьные каникулы.
Я очень устала со «своими» детьми. Ещё не совсем находила с ними общий язык и с нетерпением ждала небольшой передышки.
В первый же день каникул, вечером пришла ко мне соседка, мама моих подопечных деток. Она из Ливана, знает Рулу и у них много общих знакомых. Один мир, один язык – арабский. Так вот соседка сказала мне, что у Рулы скоропостижно умер муж. Пошёл на работу, присел в обед отдохнуть и почувствовал себя плохо. Сказал об этом своему сослуживцу и добавил: «Передайте Руле и детям, что я их очень люблю». Закрыл глаза и отошёл в иной мир.
Я почему-то приняла известие об этом несчастье, как своё горе. Сильно расстроилась, переживала и плакала. На другой день сидя у компьютера, я взглянула в окно. Живём-то мы на шестом этаже. Так вот, взглянув в окно, я увидела у нас в лоджии дивной красоты темноволосую женщину, с белоснежным лицом, ярко-красными губами и закрытыми глазами. «Смерть», сразу поняла я. Мне не было страшно, только возник вопрос: «За кем пришла?» Долго стояла та женщина напротив меня, не уходила, но глаз не открывала...
Через несколько дней у нас в семье произошла очень и очень большая неприятность. Неожиданно муж потерял работу. Но я почему-то приняла это почти безразлично и прожила эту неделю каникул в полной апатии.
После каникул на остановку школьного автобуса ходила со страхом. Не знала, что сказать Руле при встрече. Но, встретиться пришлось через несколько дней. Рула сильно похудела, одета была в чёрное, но мне она показалась спокойнее. Мальчика не дёргала. Он играл с другими детьми и даже улыбался.
Я выразила Руле слова соболезнования, обняла её и слёзы сами покатились у меня из глаз. Рула ответила, что я настоящий друг и даже слегка улыбнулась.
С того дня так и пошло. При встрече она повторяла как ей плохо, как одиноко, как пусто на земле. А я стояла, слушала, плакала так, как будто умер мой близкий человек.
Дома стали замечать, что я угнетена и много плачу. Часто говорю об этой арабской семье. А я ничего не могла с собой поделать.
Надо было поддерживать мужа, а мне казалось, что наши проблемы – ерунда, вот у других горе, а у нас пустяки.
Рула приходила в себя довольно быстро. Она стала красиво причёсываться, делать маникюр, одеваться в новую одежду. От неё больше не пахло едой, а только парфюмом. Через некоторое время она уже немного улыбалась. Я радовалась за неё, но легче мне не становилось. Угнетённое, тяжёлое состояние не проходило. Я чувствовала, что смерть бродит где-то рядом.
Как-то Рула объявила мне, что скоро сорок дней со дня смерти её мужа. Я даже обрадовалась этому известию, сразу подумав: «Скорее бы. Вот и смерть сразу уйдёт подальше». Прошли сорок дней и мне, правда, стало чуть-чуть легче.
Рула стала тщательно следить за собой. Похудевшая и помолодевшая она превратилась в совершенно другую женщину. Может, принимала что-то успокоительное. С мальчиком Рула была ровна и спокойна.
Энтони изменился до неузнаваемости. Всегда улыбающийся, дружелюбный, со всеми играет. Дочка Рулы тоже улыбается, всегда с подружками. Если бы не знать, что у них такое горе, то можно было подумать, что в этой семье всё хорошо и они полностью счастливы.
А у меня всё наоборот.
До встречи с Рулой я ощущала себя счастливым и довольным жизнью человеком, а теперь частенько глаза бывали на мокром месте и тяжесть на душе непрерывная. Как камень носила на душе, который никак не могла выбросить.
Со своими подопечными детишками отвлекалась. Играла, забывалась. Мы очень подружились. А дома у нас всё совсем не радостно. У всех настроение немного подавленное. Конечно, времена не самые лучшие, но не горе ведь, а только неприятность, хоть и большая.
Рулу я видела не каждый день. Иногда она возила мальчика в школу на машине. Когда мы встречались, говорила, что старается поменьше бывать дома. Это хорошо для детей и для неё бывать побольше на людях. А про мужа: «Ну, что же, значит он понадобился богу вот таким, молодым».
Избежать встреч с Рулой я не могла. Это была моя работа приводить утром и встречать соседских детишек после школы. На остановке школьного автобуса я должна быть до момента, пока дети не сядут в автобус. Мы всегда приходили одними из первых. Часто другие родители просили меня приглядеть за их детьми. У них свои, а у меня - работа...
Однажды Рула пришла необычно поздно, автобус уже подходил к остановке и Энтони чуть-чуть успел сесть в него.
Когда автобус останавливается, то с правой стороны от водителя выдвигается что-то вроде небольшого шлагбаума, и транспорт в обе стороны останавливается. Я обычно, сажаю своих детишек и сразу иду домой, а Рула долго стоит на остановке, машет своему сыну и посылает воздушные поцелуи.
Переходя дорогу я увидела что-то ярко-блестящее, наклонилась и подняла большую серьгу. Не успела я её даже к глазам поднести и рассмотреть, как услышала сзади голос Рулы: «Это моя, это моя! Видишь, на мне такая же. Это мне Энтони подарил на «День Матери».
Я тут же протянула серьгу Руле. Она, забыв даже повернуться и помахать сыну, начала цеплять на ухо серьгу.
«Как тебе повезло, что я нашла её», - сказала я, удивившись, как мог семилетний мальчик купить такие дорогие серьги. А серьги действительно необычные. Крупные, толстые кольца, а в середине по светлому камню, прямоугольной формы как будто вдавленному в золото. Красивые и необычные серьги.
Быстро распрощавшись с этой сирийской женщиной, я поспешила домой. И вдруг я так обрадовалась, подумала, что вовремя нашла эту серьгу. Никто не успел поднять её и машина никакая не раздавила... Идя домой я вдруг поняла, что на душе у меня легче стало. Ушла от меня Рула и глаза её меня больше не преследуют.
А через некоторое время муж нашёл работу.