Как Лялька с Илоной к Деду Морозу в гости съездили
Как Лялька с Илоной к Деду Морозу гости съездили?
Пожалуйста, никакой тайны. Хотя кое-где придется читателю применить смекалку, чтобы непроявленную суть обнаружить. Но это впереди: нескоро сказка сказывается.
В один обычный зимний прекрасный день, какие всегда у нас слывут таковыми (солнце никого не ослепляет, снега лишнего под каблуками не набивается, зонтик успевает просохнуть, пока ждешь транспорт, прячась под навесом, в магазинах уже нет очередей – народонаселение опытное, успело закупки сделать за неделю до Нового года, пока шла распродажа) вот в такой именно день и раздался телефонный звонок. Лялька как раз ехала домой в метро, практически довольная собой: всем поставила зачеты, даже и одной родственнице завкафедрой – авансом. Беззаботная душа способна была воспарить к туманным небесам. Не в магазины же ей бежать. Чай, не девочка. Хотя со спины люди проекцию строят ошибочную: «Девушка, вы выходите?» Зато какой эффект, когда Лялька к ним своё истинное лицо без посягательств на омоложение обращает! Ляльке, разумеется, только всех еще жальче становится.
В такие минуты она готова на любые гуманитарные подвиги, только позови её в даль светлую.
Ну, конечно, позвали.
Это ж так удачно все складывалось! В экскурсионном автобусе, выделенном для коллективного вывоза преподавателей славянских языков с семьями в Беловежскую пущу, оказалось так много свободных мест, а отчетность требовалась за истекший год так незамедлительно, что организаторы вылавливали всех вольноопределяющихся, собирали, строили в ряды. Ляльке разрешили пригласить подругу, коль внуками не обзавелась (хотя пора уже, Александра Васильевна, опять вы от стаи отбиваетесь, нехорошо: автобус просторный, кем-то же его заполнить следует. А у вашей подруги есть внуки?)
Илона, у которой, конечно же, и внуки в наличии четыре персоны, и муж строгий (без его санкции Илона не предпринимает никаких рискованных шагов), и личное авто, и радикулит, и гипертония, и все, что полагается к шестидесяти годам, – так вот Илона не раздумывая дала согласие на поездку. От внуков и мужа на денек сбежать и родной край увидеть из окна демократического транспорта. Короче, имела она тайную цель тряхнуть стариной. Коль уж с Лялькой связалась, так хоть «распотешить свою младость, чем ни есть пощеголять» (это Лялькин был любимый цыганский романс, Илона помнит, как Лялька рвала гитарные струны и распевала на задворках партшколы, где была явка сбегавших от домашнего воспитания одноклассников).
Вспомнить детство! Лялька подхватила эту мысль с энтузиазмом, свойственным обычно тем не отгулявшим свое учителкам, которые посвятили лучшие годы жизни формированию чужого счастья.
«Коньяк какой берем? Тогда мы «Плиску» пили. А его сегодня и в болгарских музеях, небось, нет.» - «Пирожки кто испечет? Тогда Эвелина бабушку привлекала…» - «Эвелину не берем – и пирожки не понадобятся. Да там, небось, на каждом шагу баров понаставили!»
Уговорились.
Накануне созвонились.
- Илона, не передумала? Подняться придется в пять утра. Вернемся? Предполагается к десяти вечера. Еда? Ты что, в автобусе будешь есть? А зубы выдержат? Питье? Ты что, по трассе Минск- Брест в туалетах не бывала? Как что брать? Предметы первой необходимости:
губную помаду и медикаменты.
- Носовые платки в каком количестве захватить? Я же знаю тебя, ты там над каждым чучелом в музее рыдать будешь!
- Сама ты… антиглобалистка!
- Чего там! Целую. Пойти ковер вынести на снег, пока не растаял.
- Целую. Безумная. Мой ковер сколько лет пылесосом удовлетворяется
- Целую крепко. Мужу обед есть?
- Целую и обнимаю. Сам найдет. Там в холодильнике что-то лежит.
Елки, признаться, еще ни одна из них не украсила.
Завтра, 30 декабря, весь день посвящался романтическому путешествию в резиденцию Деда Мороза.
Значит, оставалось полдня 31 января перед приходом гостей, вполне можно успеть. Дамы, взращенные плановой экономикой, к авралам с нежного возраста приучены.
День настал. То есть в календарном смысле. А по-настоящему еще стояла темная ночь. Лялька с фонариком пробралась через наметенные за парочку ночных часов во дворе сугробы. Её знакомый черный кот выбрался из подвала почти уже на выходе Ляльки со двора, перегнал её, сделал вокруг неё круг почета и нырнул вновь в свою щель. «Неймется тебе, спал бы, блох не морозил, крыс не будоражил», - для порядка посердилась Лялька, спиной к цепочке кошачьих следов повернулась, миновала их, как полагается, а на лестнице, ведущей вниз, к выскобленному снегоочистителями проспекту, к транспорту и другим благам цивилизации, поскользнулась, помянула Ньютона тихим словом, шлепнулась на залепленные чистым снежком ступени и нормально съехала вниз. «Ух ты! Вот оно, детство, началось! Ну, котяра-предсказатель, смотри у меня, чтоб этим твои танцы на снегу ограничились!»
Зазвонил телефон. Илона уже подъезжала к автостанции. Муж доставил ее в какой-то их иномарке, которой название Лялька запоминать не трудилась. У одноклассников, через одного, эти марки менялись чуть не через год. А Илонка, слава богу, шубку норковую еще не выкинула, для подобных случаев сохраняет.
- Так что узнаю я тебя! Без марки. Среди любой толпы.
Задерживаться было нельзя. Со снегом, набившимся в сапоги, пришлось частично примириться. Лялька этого не любила. Но так и быть: вспоминать молодость, так уж вспоминать.
Илону искать не пришлось. Она уже помещалась в экскурсионном атобусе, в четвертом ряду. У окна. Кроме нее, там пока что находилось еще человек пять. Самих организаторов еще не было. Шоферы, пожалев женщин и детей, прибывших слишком рано, впустили их внутрь, чтоб никто не пострадал от внезапного мороза. Как-никак 13 градусов. Лялька шумно взобралась по высоким ступеням, громко всех поприветствовала по-русски и по-польски. Илона обратила внимание, что не всем понравилось ее появление. А саму Ляльку ничего не смутило. Как это было и всегда, впрочем. С самого детства Ляльку отличала общительность, которую малознакомые с ней люди обычно принимали за самовлюбленность.
«Неужели мне объясняться? – смеялась она. – Кто они мне? Евгений Онегин? Ну так я точно не Татьяна».
Пока подтягивался народ, подруги сверили содержимое захваченных с собой пайков. Первым делом, раскрыв сумку, Лялька убедилась, что свою стограммовую фляжку, наполненную армянским коньяком, она оставила на столе, в кухне. Вот это да!
- Чего уж теперь, - рассудила Илона. – Пускай муж порадуется.
- Только бы первоисточника-заначки не обнаружил, - обеспокоилась Лялька,- он отлично обходится и нашим, местного розлива.
«Ну, котяра, придется тебя учить говорить по-человечески! Что мне твои тройные обороты на пути, если я их не расшифровываю. А ведь вполне могла бы вернуться – все равно сидим да ждем…»
Зато Илона не забыла ничего. И как всегда, в количестве с лихвой.
- Сама будешь есть, - предупредила Лялька. – А вот термос с кипяточком, да! Это годится. Небьющийся? Всё. Точно, для меня. Обойдемся без коньяка при таком богатстве.
Между тем, народу прибывало. Появилась организатор экскурсии: бывшая Лялькина ученица со своей многочисленной семьей. Начались пересчеты и сверка списка наличествующих. Илона всех оглядывала внимательно и к концу процедуры уже составила себе мнение обо всех присутствующих.
Лялька легкомысленно перебрасывалась словами с сидящими впереди соседями и, на вопрос Илоны, знает ли она всех, отмахнулась:
- Да ну их. Люди как люди. Меня, небось, визуально, многие знают: я на каждой тусовке по педагогическим проблемам веду себя что называется невоздержанно, некоторые обижаются, на свой счет мои замечания принимают. Вот эти, кстати, две представительные особы, за нами… Спорим, пересядут!
Илона не возразила ни словом. Но Лялька увидела в её взгляде то самое неодобрение, которое быстрее всех окриков останавливало Ляльку перед прыжком из окна школьного туалета, когда они обе сбегали с уроков, чтоб в очередной раз успеть на дешевый дневной сеанс в кинотеатре «Победа». Илона предпочитала легальность: через пять минут после звонка на урок по пустому коридору Илона шла, страдальчески держась за живот, а Лялька озабоченно сопровождала ее, неся оба портфеля. Дежурный учитель только сочувственно кивал вслед.
Илона не любила таких воспоминаний. А Лялька счастливо смеялась, удивляя подругу этим надтреснутым звуком, который прежде был веселым звонким колокольчиком. Сама Илона не смеялась уже давно.
Она, по всей вероятности, и в самом деле, как все в школе считали, должна была стать выдающейся учительницей: сдержанная, деликатная, без намека на своеволие. Но не стала. Может, просто из-за того, что не имела особых предпочтений в учёбе и не остановила своего сознательного выбора ни на каком предмете. В Политехнический институт пошла за компанию с троими друзьями, а замуж все равно вышла за совсем четвертого… А Лялька, метавшаяся между увлечением физикой и историей, в конце концов обратилась к филологии.
- Как почему? Потому что больше всего на свете люблю читать.
Алевтина, та самая, ученица Лялькина, наконец закончила регистрацию присутствующих, взяла микрофон и – по ходу движения - сделала краткое напоминание о поведении на трассе, о сохранении порядка в салоне, о содержании предстоящей экскурсии. С самым теплым чувством обратилась она к младшим участникам поездки, предостерегая их от попыток выйти из рамок правильного поведения:
- Дед Мороз, на свидание с которым все мы направляемся, исполняет желания и дарит подарки только хорошо ведущим себя детям.
Лялька собралась было обидеться, но присутствие Илоны вернуло ее к реальности: они едут только вспомнить детство, но не впадать в него. Что все-таки очень жаль. Тем более, что хорошо себя вести Лялька, вышедшая на пенсию с какими –то наградами за активную педагогическую деятельность, так и не научилась. Что на роду написано… Знать бы. Чтоб сверить, насколько ты нарушил предписания. Страшно бывает любопытно. Но Лялька не спешит: она убеждена, что сверка и все балансы – это конец. А у них, хотя бы вот с Илонкой, еще столько планов к исполнению!
Алевтина хорошо поставленным голосом давала информацию о географическом расположении Пущи, об истории возникновения там заповедника (охотничьих угодий царской фамилии), о значении Пущи как экологически бесценного явления.
Небо светлело. На границе Минской области, задержавшись на контрольном пункте, понаблюдали, как разбежались тучи от пронзительных солнечных
лучей. В сердца путешественников вселилась уверенность в предстоящей радости предновогодней сказки. Говорят, под Новый год, что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается… Лялька опять счастливо прозвенела надтреснутым колокольчиком. Илона поддержала ее красивой улыбкой, какая могла бы быть у прапраправнучки Джоконды.
Солнце, заглядывающее в автобус, заставило многих задвинуть занавески, прикрыть глаза и – задремать, компенсируя прерванный ранней побудкой сон. Лялька тоже прикрыла глаза. Ей снились стихи. Как обычно в последнее время. И не обязательно Пушкина. Ей казалось, что похожим на отцовский баритоном кто-то напевает ей неуловимо знакомую песню… Она полюбила это состояние между сном и бодрствованием.
Пробуждение обернулось неласковой реальностью. В пространствах Брестской области, славящейся своими реками, стоял туман. Автобус двигался со скоростью усталого марафонца. Наконец он остановился у небольшого строения с характерными знаками «М» и «Ж». Алевтина пригласила всех размяться:
– Санитарная остановка, чай, кофе.
О, туалет! Туалеты родного края! С чем сравнить вас, как бы поточнее воспроизвести это неповторимое амбре, весьма индивидуальное для каждого отдельно взятого объекта, неминуемого для любого путешественника! Не с чем сравнивать! Ибо нигде в Европе такого быть не может, так как не может быть никогда. Не нами сказано, не нам и возражать.
Прав, прав отец народов: кадры решают все. А именно кадры уборщиц решают все. Как лицо человека – это его, пардон, нижнее белье, так лицо страны – это благоустройство ее отхожих мест.
Какой уж тут кофе!
Но как же прав снова оказался старик Сократ, раз навсегда оставшийся в памяти свой набившей оскомину фразой, что все познается в сравнении! Надо было увидеть деревянный туалет с обычными дырьями круглой формы (кто-то тоже старался, чтоб аккуратно выглядело) в безнадежно грязном и сыром полу. Это было напоминанием кошмарных снов то ли о пионерском лагере, то ли о каком-либо лагере иного назначения.
Надо было ЭТО увидеть, чтобы оценить ТО. Что было убийственнее всего: ЭТО находилось перед самым въездом в Беловежскую пущу, у самых её ворот, украшенных вырезанными из цельного дерева фигурами стражей по обе их стороны. Лялька немедленно призвала детей отправиться за забор, отделявший туалет от проезжей части, если кто-то не сможет дотерпеть до музея. Взрослые не высказались ни за, ни против. Илона отводила глаза.
Совсем недолго - каких-то полчаса, ну пускай чуть подольше, постояв в очереди перед входом, были допущены к воротам. По команде экскурсовода трижды что-то сакраментальное прокричали, и Илона со всеми. Лялька, желавшая понять смысл и не понявшая, участия в ритуале не успела принять.
И вот обещанный Музей! Первый объект экскурсии. Милое деревянное строение (потом окажется, что все постройки сделаны из дерева. В пуще же!)
На первом этаже гардероб без гардеробщицы. И три экскурсовода, дремлющие у камина. Других групп экскурсий не обнаруживалось. «Почему надо было ждать у входа?» - поинтересовалась Лялька. Илона слегка передернула красивыми плечами. Значит, пора снизить активность, поняла Лялька. Ну и как вам угодно…
На втором этаже Музея истории Беловежской пущи почти вся экспозиция представляла собой зоологический музей. Кого тут только не было! Старательно исполненные чучела древних и средневековых обитателей пущи: и люди, и звери, и птицы. Впечатляет! Лялька, конечно, по пятам за мальчиком- гидом. В конце этой недолгой экскурсии он уже только к ней и обращался. А она не переставала задавать вопросы.. А народ неодобрительно поглядывал на любопытную старуху – жили-жила, ума не нажила, - и уже сверял часы: обед приближался.
Пришлось Ляльке с Илоной вместе со всеми покинуть Музей. Илона едва чучело зубра успела сфотографировать.
Но ведь же все у нас как всегда, каждый это наизусть знает. Обед отодвигался тоже на неопределенное время, так как очередность посетительская была нарушена из-за какого-то прошмыгнувшего вперед ловкого коллектива. Или коллектива с ловким руководителем.
- Значит, действуем по обстоятельствам,- распорядилась Алевтина.
Она получила от гидов новый план экскурсии, в соответствии с которым за какой-то часик перед обедом следовало быстренько ознакомиться с содержащимися в вольерах нынешними, живыми, представителями фауны Беловежской пущи. Самостоятельно.
Для Ляльки эта пробежка оказалась нелегким испытанием. Если бы не Илона, после первых же вольеров она бы повернула обратно. Она с детства не выносит зрелища решеток. И детей собственных избегала водить по зоопаркам. А тут! Содержащиеся за тройной густой решеткой на муку рожденные звери. Любимые Лялькины волки, пара, откликнувшись на ее голос, вежливо повернули головы и вновь отвернулись, прижавшись друг к другу. Одинокий бурый медведь, лишенный спокойного зимнего сна, потыкался несчастной мордой в железные двери, показывая Ляльке носом на замок. Илона уже достала носовой платок. Не для медведя, конечно. А для подозрительно вытаращившей глаза подруги. Та всегда в детстве вытаращивала свои и без того огромные глаза, чтоб слезы разбежались по их поверхности и не скатывались по щекам. Но Лялька только мужественно выругалась: «Подлюки! Их бы самих так хоть денек помучить!» Кого их? Илона не стала уточнять. Есть вещи, которые всем понятны, потому подробно информировать о них нет никакого смысла.
Остальной путь вдоль вольеров с заключенными в них косулями, дикими кабанами, зубрами, Лялька прошла в молчании.
Красавица-Илона, в шубке с пышным воротником, в белом беретике, такая своеобразная Снегурочка, развлекалась перекличкой с разновозрастной ребятней, испытывая на практике свое нераскрытое педагогическое призвание.
Спешить оказалось некуда: с обедом не успевали, такое по мобильнику получила предупреждение Алевтина. Она пригласила желающих на прогулку по заснеженным дорожкам.
А Лялька с Илоной, почувствовав настойчивую необходимость повысить жизненный тонус, двинулись на поиски того, что в рекламном проспектике смело именовалось баром. Таковой обнаружился в опять-таки милой деревянной избушке, с камином, но без наличия коньяка на тесно заставленных ягодными настойками полках. Фирменного было два блюда: кофе из сушеных корней неведомого растения (Лялька сразу и решительно отвергла) и блинчики с клюквенным вареньем. Взяли кофе бразильский и одну порцию блинов. (Лялька отказалась, она не верила в подлинность клюквы. Потому что после вольеров она уже ни во что не верила. Илона по опыту знала, что этот юношеский негативизм теперь продлится парочку суток точно. Но ведь такова была задача – вернуться в детство. Чего уж теперь!)
Стараясь сохранить на физиономии утреннее воодушевление от замечательной экскурсии (у Илоны это всю жизнь получалось лучше), дождались обеда.
Вот и обед. Одной порции, оказалось, не хватает. Конечно, за Лялькиным столом. «Ну, спасибо тебе, котяра, все предвидел!» Работницы кафе «Лесного» не поленились пересчитать по тарелкам и по головам. Лялька приготовилась отдать свою порцию – все равно аппетита уже нет. Илона задержала на ней строгий взгляд. Наконец, принесли. Что-то горячее.
Приближалась последняя часть реалити-шоу. Очередь к Деду Морозу . Бодрое настроение.
Притопы и прихлопы. Мороз, тот, который в атмосфере, все ближе к человеческим костям подбирается! Лялька почему-то забывает о детстве, зато очень реально ощущает близость к Старухе зиме. Мороз-дед, который в поместье, все так же далек, хотя находится в нескольких шагах. Однако час пролетает незаметно. Дети, воодушевленные предстоящей встречей, наперегонки рвутся петь и декламировать. Иногда начинают по нескольку раз – сложно все-таки о маленькой ёлочке, которой холодно зимой, отчетливо декламировать посиневшими на морозе губами. Но вот все ёлочки спеты, все сказочки пересказаны – дети отрепетировали свои наказы Деду Морозу. Получили награды от организаторов экскурсии: кто колпаки Санта Клауса, кто шарфы к этим колпакам. (На всех полных комплектов, как это всегда бывает, недостало. Но никого, кроме Ляльки с Илоной, это не трогало. Так что все в порядке.)
И вот оно! К крыльцу допускают их сохраняющую веселость компанию. Целых 15 минут красавец в долгополой красной шубе и в пышной белой бороде обещает детям исполнение всех их желаний, при условии, что они будут хорошо себя вести.
-Вот на многих из вас, дети вижу шапочки одинакового фасона. А ведь они не наши, не славянские, это чьи колпачки на вас? Да, дети, в лучшем случае, будем их считать головным убором гномов.
Лялька сердито повернулась к Илоне:
- Может, ты знаешь народные сказки славян про гномов? А то меня совсем склероз замучил…
- А вот эти энергичные молодые люди, которые пробрались к оленям, почему за ограждение зашли? -продолжал Дед Мороз.
Все обернулись к скульптурной группе, изображающей пару оленей, запряженных в красиво подсвеченные сани. Возле них молодой человек спешил сфотографировать раскрасневшуюся девушку.
- Где охрана? Молодые люди, оставьте свое занятие, - зычный голос Деда Мороза красивыми раскатами звучал над толпой.
- Уважаемые родители, я, кажется, уже догадываюсь, какие желания вы будете загадывать на Новый год! Я их все исполню, и дети станут воспитанными и послушными. Иначе они не получат подарков!
Лялька отвернулась от оратора и прислушалась к тому , что в это время говорила сопровождающая группу работница заповедника. Та с годостью перечисляла достоинства Деда Мороза: и два высших образования, и заслуги перед наукой… И седьмой год в роли Деда Мороза, с горечью про себя резюмировала Лялька. ( Её младшая, со знанием четырех европейских языков, из которых два – свободно владеемые, со свидетельством музыкальной школы по классу скрипки, с наследственным сопрано, с полутора образованиями, и на полпути к завершению следующего, не нашла себе в бурно развивающей агрогородки и споркомплексы республике иного применения, как диспетчера на стройке) Так что с желаниями, которые нуждаются в исполнении, у неё проблем не было.
Оказалось, с желаниями не слишком сложно.
- Вам надо найти на полянке среди братьев-месяцев своего, месяца, в котором родились, дотронуться до его плеча и прошептать на ухо свое желание.
И Лялька и Илона, повернувшись спиной к нетерпеливой очереди, долго не отходили от статуй своих менеджеров по реализации заказов.
Последнее испытание было испытание пляской перед километровой в небо убегающей елкой, красиво украшенной разноцветными огнями. Лялька узнала, что эту высоту парни из МЧС свободно берут. Вот это да! И без вертолета обходятся.
А им бы с Илоной по парочке коньков! На такой хорошо утрамбованной площадке вокруг елки вполне можно было бы два-три круга сделать, как в детстве вокруг пьедестала от снесенного памятника Сталину. Договорились около Старого Нового года очередной наезд на возрастные барьеры учинить.
Может, и получится. Возле Лялькиного нынешнего дома как раз Ледовый дворец.
Ночной морозец уже вовсе не шутит – прыжки перед елкой каждый резво выполняет, не дожидаясь команды от Зимы-старухи, которая во внучки Ляльке с Илоной вполне годится.
- Как зайчики прыгают? Вот так!!! А как волки бегут? Вот так!!!
Ну, наконец, всех ведут в Сокровищницу: деревянное строение, приблизительно 25м2, всех выстраивают в правильную очередь и по списку выдают подарки, укомплектованные карамелью, молочной тянучкой и прочими изделиями фабрики «Коммунарка» в ярких обертках.
Какое счастье!
Можно отправляться к автобусу, в его теплое нутро, усесться в мягкие кресла, откинуть сиденья и расслабиться. Напоследок гид предлагает перед дальней дорогой посетить туалет. Лялька с Илоной категорически вежливо остаются на своих местах. Наконец, народ, принесший в автобус в виде настойчивого запаха знак посещения последнего объекта, весь расселся, организаторы пересчитали присутствующих – мотор заработал.
- Так что ты говоришь? Это правда – объект ЮНЕСКО? – Илона голоса даже не повышала никогда, но интонации её, как у Алисы Фрейндлих, договаривали вместо сэкономленной лексики.
- С польской стороны, да. Ручаюсь. А с нашей – не берусь утверждать.
Ты сама слышала, что Дед Мороз о посетителях рассказывал: с разных концов земли. Сколько-то там тысяч иностранцев. Так что ЮНЕСКО или нет, а гости приезжают …
Лялька с тоской отвернулась к окну, за которым стояла последняя ночь Старого года. Многовековые ели и сосны невозмутимо окружали утонувшую во тьме резиденцию детской мечты.
- Эй, Лялька, нам ли жить в печали! Я все-таки дотронулась до руки своего месяца из двенадцати. А ты? Загадывала что-нибудь?
-Еще бы! Зачем ехали! У меня еще столько желаний нереализованных!
Дорогу назад Илона проспала. А Лялька все вспоминала свое впечатление от Беловежской пущи, полученное пятьдесят лет тому, и гнала от себя лишенные романтики старческие сетования о том, что и елки были до неба, и дубы сплошной стеной, и зубры гуляли свободно (ей тогда разрешил лесничий одного по морде погладить). Тогда была весна. Лесничий, сопровождавший экскурсию, каждую травку называл по имени, каждому кустику и дереву характеристику давал. Все дышало волшебством…
А сейчас! Только и славы, что растительность реликтовая. А вся эта коммерческая идея с резиденцией Мороза так мало (или так много?) продумана! (У неё, у Ляльки, вишь ты, не спросили совета. Илона сквозь сон пробормотала ещё что-то, успокаивающее, и опять закрыла глаза)
Да Ляля же, хладнокровней, дорогая, вокруг твоего дачного поселка такой же лес! Ну, помоложе, естественно. А закаты над ним какие! А белок в нем! А зайцев! Так и шныряют. Сосед ружьем от них спасается. А птиц всяких! А косули через поле из одного леса в другой перелетают по небу! А лоси! А уж от кабанов кругом следы. Мать все время запрещает в чащу поодиночке соваться. Про белок и дятлов и разговору нет. Эти тут как тут постоянно. Ежики по саду разгуливают, кроты в огороде роются, ласка - мелкая хищница – хозяйничает в доме, весь шкаф изгрызла. Только находясь в таком сказочном мире, и могла вырасти художницей старшая дочь. Постепенно настроение повышалось. Под конец еще Лялька вспомнила бравую физиономию одноглазого соседского кота, грозу мышей и крыс, и тоже задремала.
На станцию приехали в первом часу ночи. Наскоро поцеловались – и разбежались.
Дома муж спросил для порядка:
- Вспомнили детство?
- Ага! Как же!
Больше вопросов он не задавал.