Как раз, после Рождественских праздников, понадобилось ехать в уезд по хозяйственным нуждам для школы. Петрович, совсем простой мужик, настоящий хозяин, прямолинейный, честный, но не без хитринки, этакий ангел хранитель деревенской школы. Он и сторож, и завхоз, и плотник, и истопник… На все руки мастер одним словом. Запряг в дровни кобылку, добавил для мягкости соломы, для тепла пару тулупов, я забрался в сани, он заботливо подоткнул мне тулуп, уселся на облучке, взял вожжи и помолясь, мы двинулись.
Лесная зимняя дорога располагает к долгим разговорам и тягучим песням. Так и в этот раз, обсудив предстоящие покупки и дела, Петрович затянул какую-то длинную казацкую песню, я же, закутанный в тепло тулупа, глядя на мерно проплывающий заснеженный лес, стал клевать носом. Сколько прошло времени, не знаю, проснулся я от резких толчков и сердитых окриков Петровича. Каурая волновалась, стригла ушами, хрипела, ржала коротко и не слушалась возницы. – Петрович, что случилось? – Всё хорошо Ляксей Андреич, ни чооо, скоро доедем… Интонации его мне не понравились, он явно нервничал. И тут я услышал… Да. Что можно ещё услышать одиноким путникам на заснеженной лесной дороге… Волки. Холодок пробежал по телу от вновь пронёсшегося воя из леса. Я понял почему ругался Петрович и настёгивал бедное животное…
Стая догоняла нас с разных сторон, скорость для лошади была предельная, я от волнения держался не крепко и на крутом повороте вылетел из саней. Почуяв облегчение, лошадь понесла ещё быстрее и мне оставалось только кричать быстро удаляющимся саням в след… Но, слава Господу, Петрович тоже почувствовал ускорение и оглянулся… Бросив натягивать вожжи, страх гнал животное и остановить её было не возможно, он выхватил топор из соломы и прыгнув на ходу из саней прибежал ко мне. – Прости Петрович, не удержался… - Ни чо паря, отобьёмся! Держи! Он протянул мне большой охотничий нож. Нож и топор, другой защиты у нас не было. – Главно спина к спине и не бежать! Намотай шарф потолше на левую, ей отбиваться будешь, и тут же ножом в брюхо! Сказав это, он стал быстро утаптывать снег вокруг нас. - Часть стаи за санями пошла, а на энтих у нас силов хватит, не дрейфь!... Бог не выдаст – свинья не съест..
Волки… Жёлто-серые голодные глаза, оскал клыков и мелькание серой шерсти вокруг между деревьями… Я занимался спортом в университете, и даже греко-римской борьбой немного, только по настоящему драться мне никогда не приходилось, а тем более убивать… Но они нас не спрашивали. Круги всё сужались, мы стояли в центре, подпирая друг друга спинами, и ждали. Первый бросился на нас самый крупный, видимо вожак. Рычание, клацанье зубов, треск разрываемой ткани, нож входящий в живую, тёплую, мягкую плоть, страх перед болью, смерть… Всё смешалось в каком-то диком танце, мат Петровича, его спина плотно прилегающая к моей, визг раненых зверей, кровь алеющая на снегу, их, наша, уж не знаю, боли не было, страх ушёл, осталась только злость, сжатые зубы и удары…
Их было семь. Четверо остались лежать в окровавленном снегу. Остальные с ножевыми ранами и порубленные топором отступили. Кровавые следы уходили в чащу леса… - Ну паря, тебя Бог хранит видать… Переводя дыхание только и сказал Петрович. Я шатаясь , с трудом разжал кисть в которой был нож и огляделся. Руки по локоть в крови, окровавленная рваная одежда на обоих, на снегу куски шерсти, выбитые зубы, четыре мёртвых волка и кровавый вытоптанный круг, в центре которого мы стояли. Это было последнее, что я видел перед тем как потерять сознание.
Тьма. Холод снега, до дрожи пронизывающий всё тело, жар крови брызгами падающей на лицо, горящие желтым огнём злые, хищные, голодные глаза, смрад от оскаленной пасти, клацающие перед лицом жёлтые, окровавленные зубы… Снова холод смерти и снова жар… Я метался в бреду уже третьи сутки и лишь изредка приходило просветление. Очнулся я утром. В маленькие оконца избы светило солнце, Пётр Данилович спал, сидя на лавке возле моей постели. На тумбочке стояли склянки с лекарствами, тазик с водой, видимо для компрессов, и тихо-тихо было вокруг, и спокойно. Доктор открыл глаза. – О, ты проснулся? Радостная улыбка осветила его лицо. – Где Петрович? – Всё хорошо Алёша, всё хорошо. За ним сейчас пошлют…
Слёзы радости подступили к глазам, когда он пришёл – Петрович! Миленький!... Потянулся я к нему, как ребёнок не стесняясь этих своих слёз… - Ничооо паря… Будем жить… А ты, Ляксей Андреич не знаш какой герой. Ты мужик! Он обнял меня, сидящего в постели, похлопал по спине и украдкой тоже смахнул навернувшуюся слезу. Ни чоо… Поживём ешшо… Дохтор, дай ка нам для согреву души по капельке…
Потом уже, спустя время, он рассказал, как вытаскивал меня на себе из леса, как, слава Богу, повстречалась почтовая служба, которая нас и доставила домой. Как я метался в простудной лихорадке, а Пётр Данилович выхаживал меня… Как я отбивался от стаи, как получил своё первое боевое крещение. Крещение кровью…