Я тот, кто это видел
Роман
Обвиняется в убийстве
Они приехали днем, сразу после обеда. Я не удивился. Я их ждал. И вчера, и позавчера.
— Вы Евгений Степанович Штыков? — спросил коренастый голубоглазый блондин.
— Да.
— Вы арестованы по подозрению в убийстве. Вот ордер.
Блондин протянул бумажку.
Не надо. Я вам верю.
— Приступайте! — дал команду блондин, и двое чем-то похожих на него крепышей начали метр за метром обыскивать гостиничный номер.
Дежурная по этажу и администратор (понятые, видимо, подумал я) стояли в коридорчике, с любопытством и ужасом поглядывая то на меня, то на сотрудников ФСБ.
А Мегги вы тоже арестовали? — спросил я.
— Нет, — коротко и резко ответил блондин.
— А почему?
— Во-первых, она иностранка. Во-вторых…
Он бы ответил, что во-вторых, но, наверное, вспомнил какую-нибудь инструкцию, поскольку осекся и уже сурово закончил фразу иначе, чем хотел:
— Во-вторых, я не обязан отвечать на ваши вопросы.
— Ничего не обнаружено, товарищ майор, — доложил один из сотрудников.
— Может, сами сдадите, — предложил мне майор.
— Что сдать?
— Орудие убийства.
— У меня его нет.
— А где оно?
— Они его забрали.
— Кто они?
— Эрки.
— Какие эрки?
— Вы знаете, майор, это такая долгая история… И потом, вы все равно не поверите. Отвезите меня, куда вы меня должны отвезти, и я все расскажу. Мне нечего скрывать.
— Ну-ну, — выслушав мой монолог, сказал майор.
Через десять минут «Мерседес» неторопливо выкатил на оживленную магистраль и двинулся к центру города.
Мне было неприятно сидеть в этой роскошной машине между двумя крепкими ребятами и ощущать тяжесть наручников. Но тяжелее наручников давили мысли. Мне вдруг впервые пришли в голову сомнения. Виной тому была фраза майора: «Во-первых, она иностранка». «А если, опасаясь скандала, американцы ее моментально увезут домой», — предположил я. И похолодел от страха и безысходности при таком варианте развития событий.
«Тогда все. Мне ничего не доказать. Мегги — единственный свидетель». Машина остановилась. Открылась дверца. Меня почти бегом заставили пробежать через асфальтовый пятачок автостоянки, затем, закрывая от глаз любопытствующих горожан, провели по ступенькам высокого парадного крыльца, по длинному полутемному коридору, и, наконец, майор, все время двигавшийся впереди, то ли фыркнул, то ли резко выдохнул воздух, расслабляясь, и открыл дверь кабинета.
Кабинета… А я думал, меня сразу поместят в камеру, — все-таки убийца.
Конечно, я узнал здание, в которое меня привезли. Узнал и человека, сидевшего за столом. Это был заместитель начальника управления ФСБ по нашей области полковник Строев. Рядом с ним сидело человек пять сотрудников, среди которых я увидел еще одно знакомое лицо — начальника пресс-службы управления.
«А он-то здесь зачем?» — подумал я.
— Садитесь, Штыков, — резко скомандовал полковник и рукой указал на стул, стоящий на довольно почтительном расстоянии от стола.
Я сел.
— Вы понимаете всю тяжесть обвинения, предъявленного вам? — спросил полковник.
— Понимаю.
— Почему вы не явились с повинной?
— Я думал, вы меня арестуете сразу же, как я покажусь в городе.
— Но вас не арестовали сразу…
— Я понял, что за мной следят, и ждал.
— Почти трое суток? — удивился полковник.
— Я же не знал, что это будет тянуться трое суток.
— Вы признаете себя виновным в убийстве трех человек. Этот факт задокументирован и стал известен всему миру. Вы находились в районе трагедии больше месяца. Итак, кто те люди, которых вы убили?
— Один из них — я.
— Гражданин Штыков, — глаза полковника сузились и полыхнули яростью. — Здесь не место и не время для шуток. Меня совершенно не интересует ваша оценка событий. Я еще раз задаю вопрос: назовите фамилии убитых вами людей.
— Двух не знаю, а третий — Штыков Евгений Степанович.
Полковник вытер белоснежным носовым платком взмокший лоб.
— Вы как-то удивительно спокойны, — произнес он. — Я не могу этого понять. Вы же не матерый убийца, а интеллигентный человек. На вас прекрасная характеристика пришла с места работы. Почему вы так ведете себя? — Последнюю фразу он произнес почти растерянно. Видимо, я поломал выстроенную им схему разговора.
— Вы не поверите, но я никого не убивал в том смысле, который вы вкладываете в это слово. — Я очень вяло проговорил все это, представляя, каким идиотом выгляжу со стороны.
Но совершенно неожиданно полковник сказал:
— Вы знаете, Штыков, наши специалисты предполагали такой вариант вашего поведения. Сейчас вас отвезут в другой кабинет, и вы все расскажете следователю. Допрос будет записан на видеопленку. Вы согласны?
— Естественно, — с такой откровенной радостью сказал я, что поверг в совершенное изумление полковника. Наверное, он готовил это предложение как ловушку для меня, а угодил в нее сам
Начальника пресс-службы нашего местного управления ФСБ я знал. У нас было шапочное, но тем не менее знакомство. Сейчас же, войдя в этот то ли страшно бедный кабинет, то ли в роскошную камеру, куда завели меня, он вел себя подчеркнуто сухо и официально:
— Садитесь сюда, Штыков, — показал он рукой на стул у стены.
Я сел.
Начальник пресс-службы долго устанавливал на штативе видеокамеру, затем куда-то звонил и уточнял технические подробности съемки. Наконец он включил камеру, и сидящий напротив меня мужчина в штатском произнес:
— Я, подполковник Олег Николаевич Устюгов, приступаю к допросу обвиняемого Штыкова сегодня, 20 августа 2020 года, в 18 часов 25 минут. Обвиняемому предъявляется видеозапись совершенного им преступления.
Олег Николаевич выключил видеокамеру, закурил.
— Вы не угостите сигаретой? — спросил я его. Я уже почти сутки не курил и для меня это было невыносимо.
Полковник протянул мне сигарету, зажигалку. Подождал пока я закурю и лишь затем сказал:
— Сейчас вам будет показана видеозапись известных вам событий, а после просмотра мы вернемся к разговору.
Начальник пресс-центра поставил кассету и нажал на кнопку, включая запись.
Я слышал по радио этот сюжет, но видел впервые. Съемка производилась со спутника компании СИ-ЭН-ЭН.
Сначала на экране появилась панорама огромной поляны, затем среди бесконечного рыже-зеленого ковра показались два металлических ангара, ослепительно сиявших на солнце. Вдруг спутник словно застыл на месте от изумления и пустил в ход длиннофокусную оптику, пытаясь разглядеть происходящее.
То, что я увидел на экране, потрясло меня. И только теперь мне стала понятна реакция людей, требующих с удивительным, изумившим меня единодушием моей поимки, публичного суда и смертной казни. Сюжет этот прошел по всем телеканалам мира, и когда я слушал там, на подбазе по радиоприемнику комментарии, выступления политиков, творческой элиты, интервью с людьми на улицах Парижа, Лондона, Москвы, Варшавы, и все они говорили: «Надо помочь русским поймать этого убийцу и казнить», мне казалось, что это какое-то недоразумение.
Но вот я сам увидел кадры хроники и, честно говоря, мысленно присоединился к мнению мировой общественности.
Итак, на экране ослепительно белые дома-ангары. Около одного из них группа из четырех неподвижно стоящих людей. Вдалеке, напротив этой группы и спиной к ним семь фигур, одетых в плотные белые, непривычного покроя комбинезоны. Они образуют полукруг, в центре которого мужчина и женщина.
Тех, в комбинезонах, не я первый назвал «фигурами». Так их определяли, не сговариваясь, все видевшие запись радиокомментаторы. Почему никто не назвал эту семерку людьми или, допустим, мужчинами? Что мешало?
Во-первых, рост. Они, как минимум, на полметра были выше стандартного роста мужчины. Во-вторых, далеки от стереотипа были пропорции частей тела: очень большая круглая голова, широченный размах плеч, длинные, почти достающие до земли, руки и короткие, но мощные ноги. В-третьих, было такое ощущение, что они при своем росте и крупном телосложении, словно только чуть касаются земли: подтолкни их легонько снизу, и они взлетят, как шарики, наполненные водородом.
Затем камера зафиксировала действия. Казалось, из космоса идет съемка художественного фильма. Сначала декорации и застывшие на местах, согласно сценарию, актеры, потом по команде режиссера все приходит в движение.
Вот одна из фигур стала что-то объяснять мужчине и женщине. Одновременно из дальнего угла кадра неуверенно, как слепые, двинулись те четверо. Шли они к какому-то большому, похожему на стол квадрату.
Фигура, как-то нелепо согнувшись, продолжала объяснять. Вдруг один из той четверки бросился бежать. Пробежал он метров сто, пока его заметила, словно почувствовав неладное, фигура в комбинезоне, и медленно подняла руку с зажатым в ней цилиндрическим предметом, напоминающим фонарик.
Нет, не было ни вспышки, ни огня — ничего, но бегущий как бы замер на месте и в ту же секунду стал разваливаться. Именно разваливаться: вот у него отпала и покатилась голова, затем отвалились руки, туловище, потоком хлынула кровь. Точно такой же «фонарик» поднял стоящий рядом с женщиной мужчина. Камера приблизила его растерянное напряженное лицо… Этим мужчиной был я.
Спутник уходил. Крупных планов больше не было. Но и снятые издали кадры приводили нормального человека в ужас. Оставшиеся трое тоже побежали к столу. Вот я навел на них фонарик и несколько хуже, но все же с достаточной уверенностью можно было разглядеть ту же картину — поток крови, отделенные от туловища руки, ноги, головы этих только что бежавших мужчин. Весь сюжет длился минуты четыре, не дольше. Я едва успел докурить сигарету.
— Что вы можете сказать по поводу увиденного? — донесся до меня голос подполковника. — …Почему вы молчите? Я вас спрашиваю, Штыков? Ну хорошо, сделаем паузу.
Подполковник, на сей раз, сам предложил сигарету. В полной тишине мы покурили.
— Продолжим? — спросил он.
Я кивнул
— Где происходили эти события и когда? Назовите точное место и даты.
— Северная площадь, так называется эта территория у геологов. Это около двухсот километров от поселка Таежный. А дата — 23 августа.
— Кто та женщина, что стояла с вами рядом?
— Мегги Фелкнер, американская журналистка, корреспондент Си-Эн-Эн.
— А те, которые бежали?
— Не знаю. Это были фантомы. Фигуры в комбинезонах называют себя эрки.
— Эрки — аббревиатура?
— В каком-то роде.
— Уточните.
— Это невозможно объяснить в двух словах.
— У нас уйма времени.
— Я устал.
— Хорошо. Тогда скажите, кто тот из убитых вами, фамилию и имя которого вы знаете?
— Я уже отвечал на этот вопрос. Это — я.
— Вы совершенно нормальный, здоровый физически и психически человек. Вы же должны понимать абсурдность вашего ответа. Зачем с такой настойчивостью вы повторяете эту фразу?
— Там все было абсурдом… Послушайте, — взмолился я, — мне действительно плохо. У меня разламывается голова. Я устал. Давайте договоримся так: разрешите мне поспать хотя бы пару часов, и потом я готов всю ночь напролет отвечать на ваши вопросы.
Подполковник, тяжело вздохнув, с явным неудовольствием попросил выключить видеокамеру, позвонил своему начальству и передал мою просьбу. Выслушав ответ, он повесил трубку, глянул на часы:
— Вас разбудят через четыре часа. Отдыхайте.
— Господи, какие гуманные люди работают в органах, — не смог я сдержать счастливой улыбки.
— Ну и нервы у вас, Штыков, — мрачно, но почти с восхищением произнес подполковник, обменявшись взглядом с начальником пресс-центра.
За последние трое суток мне удалось поспать часа четыре, не больше. И как только лязгнула дверь, я ринулся к громоздкому, жесткому деревянному дивану. Самое неудобное, видимо, сооружение в мире, этот диван, сейчас для меня был пределом роскоши.
Бросив под голову пиджак, я снопом повалился на это ложе, вытянув ноги. И только блаженно прикрыл глаза, как дверь открылась и вошел прапорщик, держа в руках свернутый в рулон матрац, подушку, постельное белье, и даже шерстяное одеяло.
С суровым выражением лица прапорщик прошагал ко мне, подождал, пока я, собрав остатки сил, поднимусь с дивана, и положил на освобожденное мною место все это богатство.
Мгновенно соорудив королевскую постель, я разделся и лег.
«Почему ко мне относятся как к курортнику, а не как к опасному преступнику?» — успел мысленно спросить я себя и, в то же мгновение, словно провалился в глубокую мягкую мглу.
Проснулся я от щелчка замка. Вошли допрашивавший меня подполковник и начальник пресс-центра.
— Продолжим? — спросил подполковник.
— Продолжим, — согласился я.
— Пока вы отдыхали, — сказал подполковник, — мы провели совещание со специалистами. Ваше поведение очень нетипично. На совещание мы пригласили и экспертов-психологов, и ученых разных направлений. В общем, решение было приято такое — вы сами очень подробно расскажете обо всем, что произошло с вами. Все, что считаете нужным и важным. Согласны?
— Конечно.
— Ну вот и прекрасно, — почему-то обрадовался подполковник. — Сейчас вам принесут ужин. Перекусите — и за дело. Видеокассета на столе. Когда закончите запись своего рассказа, позвоните мне.
Минут через пятнадцать уже знакомый мне прапорщик принес вполне приличный ужин. Но самым большим сюрпризом было то, что мне дали целую кучу пакетиков с кофе и сахаром, трехлитровый термос кипятка и пачку сигарет.
Я поужинал, выпил чашку кофе, поставил кассету, закурил, включил видеокамеру и начал говорить. Я знал, что нужно говорить. Мне в миллион раз легче и проще оказаться в привычной роли журналиста, чем быть в совершенно незнакомой мне роли обвиняемого.
И я начал рассказывать.