Борисыч сидел за кухонным столом и пил чай из керамической кружки с большими белыми зайцами на черном фоне. Черный цвет Борисычу не нравился, но кружку подарил внук, а подарку в зубы не смотрят.
Поэтому кружку Борисыч всегда держал зайцами к себе.
Он вообще не любил черного. Можно сказать, ненавидел. После смерти жены он выбросил все черное - вязаную шапку, кожаную куртку, шарф и носки. Вот, наверное, бомжи обрадовались!
Взамен выброшенного купил все белое - вязаную шапку, кожаную куртку, шарф и носки. Когда оделся и глянул в зеркало - оборжался. Видок был партизанский: оставалось дождаться зимы, и - в разведку!
Борисыч глотнул крепкого чая и подумал о том, что всё хорошее в его жизни только начинается. Жена больше не будет оставлять грязные пятна на белом фартуке, пачкать едой белые тарелки, наливать в молоко черный чай, стелить цветные простыни вместо белых...и ставить маленькую фигурку черного Обамы рядом с белоснежным бюстом Ильича.
Ильича Борисыч обожал.
Каждое утро он протирал бюст вождя мягкой белой тряпочкой для очков.
И, глядя на сверкающего белизной любимца, думал о том, что когда умрет, непременно свидится на том свете с Ильичом. Зачем ему вождь, Борисыч не думал. Просто, хотел свидеться и все.
А пока, будучи на этом свете, тщательно ухаживал за головой и плечами любимца.
Жаль, что настроение все время портила жена. Назло Борисычу она ставила черный сувенир из чуждой Америки рядом с белоснежной святыней. Сувенир тоже привез внук. И теперь голова мелкого Обамы тряслась на пружинке рядом с неподвижным монолитом вождя. Борисыч нервничал, глядя на стоящих антиподов - черное и белое. Ему почему-то казалось, что черное, несмотря на мизерность и легковесность, было более значимым, чем монументальное белое.
Вот и сейчас пружинистый Обама трясся в насмешливом припадке, стоя перед смущенным Ильичом.
Борисыч вскочил со стула, схватил фигурку и швырнул её в раскрытую пасть форточки. Глядя, как ненавистный черный Обама исчез в белом снегу, Борисыч почувствовал настоящую эйфорию от сделанного.
- Вставай, старый! Десять часов уже! Я к внукам побежала, а ты давай тут, по хозяйству! - голос жены был на редкость противен.
Борисыч открыл глаза и понял, что хорошее в его жизнь не торопится.
Обама бесовски кивал головой, маяча черным пятном на фоне белого Ильича.