Осеннее, беспричинное беспокойство вновь овладело мной. То ли Чертовы камни на меня повлияли, то ли растревоженное ностальгией сознание взбунтовалось, не знаю, но вновь нахлынула тревога, волнение, на задворках сознания которого ворочалась мысль о том, что вроде бы я что-то забыл, оставил или потерял. Может это поиск себя самого, своего места в жизни, возможно... А может это просто психоз дико уставшего за год организма. В любом случае, мое привычное осеннее состояние возвращалось, и оно было как всегда странно приятным и тягостным одновременно. Словно лихорадка исследователя перед последним экспериментом и радость, и страх что не получится, и чувство скорого завершения. Завершения чего? Где найти ответы, как? И питая единственную полубезумную надежду на то, что возможно в Истоках я найду ответ, я не заметил, как меня обступил Черный бор. Густой ельник, непривычно темный, враждебно и хищно теснил с двух сторон и без того узкую извилистую тропинку.
А почему, собственно, в Истоках мои ответы? Вновь пробудился во мне беспокойный голос. Может оттого, что там живет Захар, совершенно незнакомый мне человек, знаток местных мифов, легенд и поверий... Что он может мне сказать? О чем поведает? С таким же успехом, я мог бы рассчитывать на резюме Марьи-ворожки из Ведьмина хутора... А что, это мысль! И вообще, в таких дебрях люди значительно проще отличают настоящее от фальшивого, и весьма вероятно, что именно они смогут помочь мне разобраться в себе. Возвращение на родину мне уже не помогло, да и не могло помочь место, в котором только боль да разрушение остались.
И вообще, решил про себя я, мне пора в дурдом, если даже в такой живописной глухомани я продолжаю мучить себя самокопанием...
Меж тем тропа моя бежала все дальше вперед, и лес мне не казался больше хмурым и злым, его пушистые ветки мягко терлись о плечи, словно трепали дружески по плечу - мол, хорошо все будет, правда... Чап тоже ожил и повеселел, носясь по ельнику, и что-то вынюхивая в подстилке. Так и прошли Черный бор. Впереди показалось взгорье, ели расступились и на смену им пришли высоченные сосны. Я взобрался на гряду холмов, и передо мной раскинулось во всю ширь Дедово болото. Оно лежало в низине, простиравшейся так далеко, что края ее терялись за горизонтом. Мы устроили привал, потому что в болоте наверняка будет душно, и идти по моховому ковру, утопая по колено, будет тяжело.
Необъятная моховая топь, из которой брала начало моя знакомка река, дышала влажным, прогретым на солнце маревом. Тяжелый воздух важно качался надо мхами и гнилыми сосенками, пропитанный сыростью испарений. По моховым кочкам обильно рассыпалась клюква, и то тут то там свежестью зелени зияли подлые "окна", способные поглотить человека, отбившуюся от стада корову, неосторожного лесного зверя. В сказках говорится, что в таких окнах живут кикиморы - зловредные и коварные существа, древняя болотная нечисть. И когда об этом вспоминаешь за толстыми стенами городов, то естественно усмехаешься, но здесь, в самом сердце болота, начинаешь понемногу верить... И даже не удивится случайный путник, если из-за кочки покажется вдруг оплетенная тиной уродливая голова или хохотнет за твоей спиной кикиморный жуткий смешок.
Незаметно я вновь погрузился в самого себя, и вдруг ощутил знакомый привкус осенней тоски. Странное дело, но она меня больше не тяготила, и не затрагивала тех беспокойных струн, которые обычно звучали в моей душе по осени. Только усталость, приятная физическая усталость наполняла мое существо.
Я выбрался на гать, сложенную из почерневших дубовых стволов, и, переступая железные скобы, которыми были стянуты бревна, побрел дальше. Пара горстей клюквы освежили меня в полной мере и чувствуя твердую опору под ногами я шел быстро и легко, а вокруг, во всю ширь, причудливым ковром раскинулось Дедово болото...
Гать кончилась так же внезапно, как и появилась, а за нею показался пологий берег болота, весь изрезанный многочисленными ручьями. Их русла, подобно линиям жизни на вековечной лесной длани причудливо извивались по каменистому склону, где на редких клочках земли, пучками рос багульник да голубика. Воздух посвежел, едва я поднялся на взгорье, а слух ласкал перезвон журчащей и плещущейся воды, убегавшей под моховое одеяло топей.
Чап, все время нервничавший на болоте, повеселел, искупавшись в нескольких ручьях подряд. Я опустил руку в звенящий поток, и холод лесного источника ожег мне кожу. Вода звенела равномерно, мягко ласкала слух, завораживала равномерным шумом и успокаивала тысячей отблесков закатного солнца. Мне стало вдруг дивно спокойно, и хотя это были те самые Истоки, цель моего путешествия, и до Захарова жилища было, судя по всему, недалеко, я решил побыть некоторое время здесь, пока...
Наверно, я задремал, или что-то вроде того, под старым раскидистым дубом. Уже совсем стемнело, лишь неясные очертания дерев проступали в сгущавшихся сумерках. Рядом, совершенно беззаботно, как могут только дети, дрых Чап, положив свою тяжелую башку на толстые лапы. Туман наползал с болота, как я вдруг услышал голоса. Разговор постепенно приближался, и я уже смог различить два голоса: один взволнованный мужской, второй сочувствующий женский. Наконец до меня стали долетать отдельные фразы:
- Мне стыдно в этом признаваться, но я в самом деле боюсь! - сказал мужской голос.
- Неужели это так страшно! - воскликнул женский голос, - ты же мужчина в конце то концов!
Я подумал, что становлюсь невольным свидетелем какой-то интриги, меж тем разговор продолжался, приобретая новые оттенки и смысл:
- Ты себе представить не можешь! - отчаянно запротестовал мужчина, - изо дня в день меня преследует это животное! Оно мне даже снится!
- Но что в этом страшного? Не понимаю, какая-то овца до полусмерти запугала взрослого мужика! - возмутилась барышня.
- Это не просто овца! - севшим голосом произнес мужчина. Чап проснулся и хотел, было зарычать или залаять, но я властно положил ему руку на загривок и успокоил.
- Она вроде светится и бежит следом за мной, да при этом блеет так страшно, каким-то замогильным голосом, что я просто столбенею от страха. Причем заметь, она преследует меня только тогда, когда я иду к тебе на свидание. Когда я прихожу к твоему отцу, никаких овец и близко нет, хоть и иду сюда я всегда одной и той же тропой.
Фигуры споривших показались из тумана.
- Так излови ее или убей! - воскликнула с чисто женским рационализмом девушка.
- Что ж мне с ружьем и капканами на свидание ходить? - спросил он.
- А может, ты вообще все придумал? - голос девушки дрогнул, - может, я тебе просто надоела?..
- Ну что ты, Настенька! - воскликнул парень, - как ты могла такое подумать?!
- А что мне еще думать?!
- Можете ему верить, - неожиданно для самого себя вмешался в разговор я.
- Прошу прощения, - сказал я подымаясь на ноги, - но я стал невольным свидетелем вашего разговора.
Парочка была явно напугана моим появлением.
- Я слышал подобные истории очень далеко отсюда и допускаю, что во всех этих историях есть доля правды, такое случается время от времени, особенно в таких глухих местах как это.
И не давая опомниться оцепеневшим влюбленным, я представился, как мог:
- Меня зовут Павлом, я с поручением от Петра Адамовича к лесничему Захару. Как видите, вечер застал меня в лесу, и я не решился блудить и стал дожидаться рассвета. Может, вы поможете мне найти Захара?
- Я его дочь, - ответила девушка, - Настей меня зовут. А какое поручение у вас для моего отца?
- Вот эта карта и письмо, - протянул я девушке вещи, пока Чап без суеты и истеризма обнюхивал новых знакомцев. Девушка была миниатюрной и хрупкой на вид, с копной кудрявых волос на голове, мелкими, подвижными чертами лица. Парень, эдакий деревенский увалень вдруг вышел из оцепенения и протянул мне широченную ладонь:
- Василь, - односложно представился он. Я пожал руку и заметил:
- Вам, Василий, не следует откладывать в долгий ящик поимку беспокоящей вас овцы. У меня есть ружье, немного здравого смысла, и желание изловить пугающего вас зверя.
- Точно! - вдруг оживилась Настя, - так и сделайте! Ступайте и поймайте эту тварь! А я отнесу письмо и карту отцу, и мы вместе с ним к вам приедем!
Василий с сомнением поглядел на меня.
- Когда вы ее видели в последний раз? - спросил я.
- Часа полтора назад, - выдавил парень.
- Далеко?
- Километра два отсюда, на пустоши за Бортями.
- Это хутор?
- Да, я там живу.
- Тогда что время зря терять?! - воскликнул я, - вперед! Веди!
Настя, раскланявшись с нами, растворилась в лесу, а я, в сопровождении Василия, отправился охотиться на ведьм.