Он долго выжидал в кустах, почти не дыша. Искал подходящего момента, чтобы накинуть сеть на свою потенциальную жертву, старался не шевелиться, чтобы не спугнуть ее шелестом сухих листьев. Лишь улыбался изредка, зная, что скоро она будет в полной его власти, стоит только перетерпеть еще несколько мгновений, еще пару взмахов ее широких крыльев. У него уже была готова леска для клюва, старая, но все еще прочная рыбацкая сеть, платок для круглых и глупых глаз, а еще дома стоит клетка.
С клетки то все и началось. Ее он нашел на чердаке в старом доме деда. Тот, кто мастерски сплел металлические прутья воедино, потратил уйму времени, сил и стараний, кропотливая работа была видна в каждой детали. Стенки клетки были выполнены в виде веток украшенных шипами и нераспустившимися почками, дно приварено без малейшего изъяна, верх клетки был украшен кольцом в форме сердца. Мастер, продумавший детали и украсивший ее, похоже, был неравнодушен к чужой неволе, склонен к жестокости и обделен властью. Он вложил в клетку свой дар и свою страсть, которые передались мальчику, как только он стянул с магического предмета часть старой простыни и сдул густой слой пыли. С любопытством ребенок разглядел ее на просвет солнечных лучей, держал в руках как реликвию. Завороженный находкой юнец почувствовал, что этот предмет будет мертвым до тех пор, пока в него не попадет чья-то трепещущая, жаждущая свободы душа. Сначала он подумал о подвальной мыши. Но какая у грызуна жажда свободы? Она будет в клетке пищать, просить еду, гадить и толстеть. Нет, эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась. Ему нужен тот, кто будет рваться на волю из-за всех своих нечеловеческих сил, кто будет умоляюще смотреть, откажется принимать еду, тот, кто будет стеснен острыми шипами на железных прутьях. Да, такое существо есть. Им была птица, прожившая во дворе все лето. Гордая, сильная, с густыми перьями, сверкающими в лучах солнца и фонаря, с небольшим хвостом и быстрой реакцией, позволяющей ей избегать всех местных мяукающих созданий. Это была его Цель.
Итак, двадцать минут в кустах у ее любимого дерева мальчик стоял неподвижно. За это время он успел заметить гнездо и разглядеть в нем три серых в коричневую крапинку шарика. «Ясно. Хорошо спряталась. Никуда не денешься от меня теперь!» Он был прав. Не делась. Металась в сети, пытаясь увернуться или порвать связавшие нити. Но сеть лишь натянулась как струна рояля. Не дрогнули и руки мальчика, цепко пальчики удерживали добычу. Она смогла оставить лишь три царапины на левой руке и один раз громко, почти по-человечески, крикнуть: Улечу!
Юный натуралист поднялся на чердак, победоносно слизнул кровь с царапин, применил все заготовленные заранее предметы по назначению так мастерски, как будто занимался ловлей птиц тысячу лет. Скоро птица, как и хотелось мальчику, сидела в клетке, подвешенной к потолку. Точнее, она металась, раскачивая клетку в бешенном ритме под скатной крышей.
Услышав, как мама позвала на обед, мальчик сбежал вниз, закрыв за собой чердак на большой старый замок. «Лишь бы никто не нашел, я быстро, съем все и вернусь. Нужно торопиться…» - пробегало с молниеносной скоростью в светловолосой голове ребенка. Издалека послышалось: И не забудь помыть руки!
- А я видела, как ты стоял в кустах. Что ты там искал? От кого прятался?
- Не от кого, так, играл сам с собой. У меня тут совсем нет друзей. А что – это допрос? – ему явно не нравилось быть замеченным на «месте преступления».
- Не огрызайся. Держи борщ. И надо чтобы ты доел все до конца! Потом будут блинчики. Поешь и подобреешь.
- Я и так добрый.
- Надеюсь. Знаешь, - мама села напротив, с нежностью посмотрела на мальчугана, - когда ты у меня появился, я вспомнила сказку про веретено, задумалась, а что я хотела пожелать для тебя. И перебрав все человеческие черты решила, что это должно быть добро. Точнее доброта в тебе, не красота и даже не ум.
Она пару раз вздохнула, поднялась тяжело со стула, чтобы налить горячий компот из вишен и неожиданно добавила:
- Зло – это та грязь, которую невозможно смыть ничем.
Малыш доел, поблагодарил маму поцелуем и убежал обратно к своей заключенной.
Кровь птицы текла по перьям и прутьям из небольших ран – шипы все-таки сделали свое дело. Боль не могла прекратить ее безрезультатные попытки освободиться. Голубые небеса или те шарики к гнезде манили ее к себе, но клетка удерживала намертво беззащитное тельце.
«Зло – это грязь, которую невозможно смыть ничем. Это зло!» Мальчику стало страшно, потому что клетка, как он и хотел, ожила, но стала безобразным монстром, вонзающим свои клыки в жертву, пространство внутри нее с каждой минутой становилась все теснее, ломая хрупкие косточки.
- Прости, птица! – ринулся он всем своим малолетним существом к тюрьме для пернатых.
Снял клетку, с трудом отворил дверцу и вытащил оттуда обмякшее окровавленное существо. Не прекращая умолять о прощении, освободил клюв от лески, вытер перышки и отнес, стараясь быть незамеченным, обратно в гнездо.
Утром мама варила кашу, утирая слезы, рассказывала о мертвой птице и замерзших невылупившихся птенцах, возмущаясь непонятным причинам человеческой жестокости и несправедливой судьбе птичьего семейства. Мальчик выслушивал ее, упершись глазами в пол, мотал ногами и не смел поднять взгляд на мамину спину. Сразу после завтрака которой остался на тарелке нетронутым, он выкинул клетку, очистил от крови и перьев пол чердака. Еще долго ему было стыдно за совершенное зло, еще долго он чувствовал на себе ничем не смываемую грязь… Пока не закончилось солнечное лето, не прошла дождливая осень, и за ней и холодная зима. Весной прилетели гордые, сильные птицы с густыми перьями, сверкающими в лучах солнца и фонаря. Широкий размах их крыльев очистил память мальчика от крови, перьев и вины.