«1968»
ПРАЗДНИК, КОТОРЫЙ 14 ЛЕТ НЕ СО МНОЙ
Если бы 14 лет назад мне сказали, что я столько времени не буду ходить в кино, мне пришлось бы сильно удивиться; только необитаемый остров мог помешать мне в этом или смерть. Даже в тюрьме показывают кино или показывали в то сказочное время…
Впервые я увидел кино на большом экране, телевизора у нас еще не было, как и у подавляющего большинства константиновцев. (Зато у соседей Тарасовых ТВ появился рано, бабушка еще могла поднять меня и передать через стенку теть Маше смотреть мультики, но тогда и стена между дворами была символической, а сейчас чуть ли не «кремлевская»…)
Конечно, тетушка брала меня с собой в кино. Помню, как на «Вие» мне закрывали глаза в самых страшных местах. То же самое происходило, если фильм был до 16-ти. Правда, спуститься из библиотеки в кинотеатр было делом обыденным, другой разговор, если мы шли в кино с мамой в воскресенье или субботу вечером. О, это был мини-праздник! Предвкушение! Сборы! Сладости, покупаемые по пути в магазине: изюм или «морские камешки», плитка шоколада, липкие бутылки лимонада и, особая удача, большой дефицит, сладкие хрустящие кукурузные палочки в солидных коробках из грубого картона, да еще и в толстом промасленном пергаменте!
Сейчас в селе нет места, где можно увидеть вместе сотни две праздничных взрослых, а тогда вечером выходного дня в кино, на танцах, все в том же ДК это было в порядке вещей. Теперь село превратилось в «Гарлем», по вечерам на улицах только молодежь…
СВАТОВСТВО
Мать развелась с отцом, когда мне было года два, а примерно через два года в селе появился молодой и холостой учитель английского языка; вскоре он зачастил к нам в гости…
Однажды мама спросила:
- Леша, ты хотел бы себе папку?
- Не знаю, - засомневался я, - а какого?
- А вот ***!
- Англичанина?! Не, не хочу!
- Почему?!
- Ма, ды он же на нашаво кабеля похож! Такой же рыжий!
Это и решило дело и «полной английской семьи» не получилось! А во всем виноват наш кобель! И что его угораздило родиться рыжим!
«1969»
ДВЕ СТИХИИ
Однажды мама предложила:
- Леш, читать ты уже научился; давай я начну тебя английскому учить. Будем с тобой по-английски разговаривать.
- Ой, нет, ма, не надо!
- Почему?!
- Я его боюсь!
Странное впечатление. Страх языка. Чужого языка. Но по сути язык – это стихия, а стихия всегда способна испугать. Летом мне пришлось столкнуться еще с одной из стихий. Летом мы поехали на море…
Но вначале были сборы. Мои первые сборы в далекие края. Волнительное событие. Около шкафов раскиданы вещи; что-то отправляется обратно, что-то в раскрытые «пасти» дорожных сумок…
На кухне предпраздничная обстановка: еда в не рядовом количестве тоже «готовится в дорогу»…
Невозможно себя занять. Любимые книжки не читаются, в любимые игрушки не играется; выручает улица: «сгущенное» донельзя ожидание «размазывается» по ушам друзей и становится легче…
В такой ситуации лучше всего свести ночь до минимума, потому что уснуть все равно не получится. Одно утешение – перед такими поездками всегда очень рано приходится вставать.
Все! Дом за спиной, а мы, сонные и навьюченные, плетемся к школе. Там уже ждет нас синий малыш – автобус «Кубань» и идет погрузка-утряска.
Ура! Село за спиной! Большинство еще клюет носами; только не я, как можно спать в дороге?! А когда народ раскачивается, становится еще интереснее. Все свои, все молодые, все раскованные («оковы» остались в селе): винцо, шутки, смех, песни и дорога – красота!
Получилось так, что по дороге мы моря не видели, приехали очень поздно, а ночь не подмочила своей южной репутации, была темна, как чернила кальмара…
Устроились; то ли в своих палатках, то ли уже в готовом лагере, не помню. Спать никто не ложится: костер, гитара и т.п. южные штучки. Ну, тут мама с тетушкой надумали сходить к ночному морю и, конечно, взяли меня.
Отдаляемся от людей, углубляемся в темноту и вдруг там, вдали, за смутной дюной, к которой мы идем, я слышу вздохи и вороченье какого-то огромного существа; и чем ближе к дюне, тем больше и громче это существо и мне становится все страшнее и страшнее, а когда остается только перейти через нее, я внезапно начинаю плакать от страха и вырываться, чтобы убежать…
(Позже увидев «Кавказскую пленницу», я вспомнил тот случай на эпизоде, в котором Вицын безуспешно пытается вырваться из лап друзей перед приближающимся авто…)
А днем море было совсем другим. Потрясающе красивым! Влажно-ласковым (воздух ведь не способен так ласкать, как ласкает вода); многолюдно-праздничным. К тому же я был любимцем. Моя энергия + всеобщее внимание производили «фейерверк» бесчисленных выходок. Мне сходили с рук даже подобные штучки:
Наши как-то собирались уходить с пляжа и никак не могли найти молодого учителя из Светлограда. Я бросился его искать и вдруг увидел выходящим из моря. Подскочив к нему, я заорал: «Нашел!» А когда все повернулись, почему-то крикнул нашим, указывая на его обтянутое мокрыми плавками «хозяйство»: «А у дяди Толи тюлюлишша-то ого-го!» Сейчас мне почему-то кажется, что дядя Толя не очень тогда на меня обиделся…
Чаще всего я катался верхом на Василь Никитыче, на своем будущем учителе истории; бывало, мы заключали сделку, он вез меня верхом в гор.столовую, где наши часто обедали, а я должен был пролезть мимо безумной очереди и узнать, как близко кто-либо из наших к кассе…
Мне так нравились шницели в этой столовой! И гарнир к ним: гречневая каша с подливкой. А вот первое и третье я терпеть не мог.
Еще я любил чебуреки и сахарную вату. Что касается последней, то почему-то в то время попробовать ее можно было только на море. За ней всегда стояли сумасшедшие очереди, а тайна ее производства хранилась не хуже рецепта «Кока-Колы».
Я как-то сунулся с заднего хода посмотреть, как делают это чудесное лакомство (20 копеек одна палочка с «облачком»), но грозный армянин рявкнул: «Ти што, мальчик!!! Сюда ни в коей случай нельзя!!!»
Почему-то не помню, чтобы мы покупали фрукты. Возможно, они были очень дорогими. С другой стороны, дай мне тогда рубль и предложи купить на него фруктов или сахарной ваты, то, уверен, спустил бы рубль на вату…
Так что не знаю, что случилось в мире в 1969г., а моим главным событием было «большое путешествие к морю»…
ИГРУШКИ-ЛЕГЕНДЫ
Наверное, почти любой взрослый может вспомнить какую-нибудь свою любимую игрушку, а может, и не одну.
Я помню домик-гараж размером примерно в две пачки сигарет, внутри которого стояла легковая машина. На крыше домика прятался рычажок, нажмешь его, ворота открываются и машина выезжает.
Но, увы, игрушка эта была не моя, мне изредка давали ее соседи.
А вот мой корабль, с винтом, с двигателем, который сам плавал, как-то взяли на пруд другие соседи и утопили его! Взрослые мужики, что они там с ним творили, остается только догадываться.
Самая легендарная игрушка – это шагающая(!) и говорящая кукла. Когда тетушка училась в Ставрополе, она выиграла ее на конкурсе, в новогоднюю ночь, в ДК.
Потом они с подружками возвращались в общагу, какой-то парень вырвал у нее куклу и убежал. Так что эта кукла как бы «не родилась» для меня…
Однажды мама вернулась из школы и застала меня за стрижкой мягкой игрушки, большой лохматой собаки. Спасти собаку уже было невозможно, «шерсти» на ней оставался жалкий клок, так что мама только наблюдала за окончанием работы, слушая, как я приговариваю: «Паикмахеская аботает! Следующий!»
«1971»
7 ЛЕТ НА КАТОРГЕ
В этом году я загремел на «каторгу». Это был первый день осени; «черный день» календаря. «Каторга» называлась «красная школа»; из-за кирпичных стен. 7 лет «каторги и год на вольном поселении». Можно сказать, это начало «детских трудовых будней». До этого был детсад, тут же, на Октябрьской, но его всегда можно было избежать или убежать через огород к Курдюковым и поиграть в опилацию. Другое дело – школа. Организация серьезная. Невыход без причины – скандал; уход раньше положенного – нагоняй; «Фабрика дисциплины».
Возраст у «красной школы» был почтенный. В центре Российской империи назревала 1-я революция, а в Константиновке открылась школа…
Место живописное. На берегу яра, того самого, в который чуть было не рухнул автобус с мамой и ее зайцем (я ехал без билета). Для школы такое соседство незаменимо. Сколько игр было в этом яру! Особенно зимой. Тут тебе и санки, и хоккей. Благо, что неглубокая запруда промерзала до дна и никто из учителей не боялся, что придется отвечать за какого-нибудь оболтуса-утопленника.
ПОЙМАН С ПОЛИЧНЫМ
Как в раннем детстве складывается характер человека и незримо куется его судьба, так и в 1-м классе, по-видимому, куется «школьная судьба» на будущую «школьную жизнь».
Когда в 1-м классе я был пойман с поличным, моя будущность, как ученика, определилась на все 10 лет. А поймался я за чтением книги! В то время, как одноклассники учили буквы. Даже помню, что читал. «Хижину дяди Тома» Г.Б. Стоу. (Эта книга в свое время здорово повлияла на освобождение штатовских негров, что , кстати, произошло почти в одно время с отменой крепостного права в России. Своей свободе от осовечивания я тоже обязан этой книге).
Ну вот, одноклассники учили буквы, а я прятал книгу под партой и читал. Ну скучно мне было! Кто-то из девочек меня заложил учительнице (типа «не отрывайся от коллектива»). Учительница заставила читать вслух и, убедившись, что я читаю бегло и осмысленно, жутко меня невзлюбила. Я ответил взаимностью ушел во «внутреннюю эмиграцию» - все 10 лет с книжкой под партой. Кстати, если благодаря этому я не стал советским человеком, но зато так и не смог поступить на журфак; троечный аттестат не оставлял мне шансов…
Большинство учителей, мягко говоря, меня невзлюбило за эту независимость, но были и такие, единицы, что как раз за это и любили.
Вот уже в зрелом возрасте как-то встретил подвыпившего одношкольника и он мне (in vino veritas) говорит: «Лех, я щас тебя уважаю, чесно. А у школе мы тибе не любили, потому что мы тибе не понимали!»
Кроме того, я ведь был «англичанкин сын». А англичанка славилась чрезвычайной жесткостью, самые отъявленные хулиганы сидели на ее уроках тише воды, ниже травы. Конечно, для хулиганов это страшное унижение, если «тише воды», так что она «водопадом» обрушивалась на мою бедную голову при каждом удобном случае…
«1972»
ДОМSWEETДОМ
Важнейший год для нас с матерью: мы купили дом на Анисимовой! Вернее, купила она, а я только с ней туда переехал от бабушки.
Он впоследствии стал летней кухней, когда перед ним мама построила большой современный новый и светлый дом. В старых домах были темные комнатушки, а тут 4 большие просторные светлые комнаты, да еще и огромный коридор; в старых домах были «оконца-бойницы», а здесь огромные окна. Правда, спланирован он был чудновато: у трех комнат по две двери, а у гостиной даже три, но все равно у нас было уютно, светло и тепло. Мамины ученицы говорили ей: «Как хорошо, что у вас минимум мебели и от этого свободно как-то, а у нас у всех дома забиты мебелью – теснотюка». (Это не удивительно, ведь у многих отцы были чабаны, а они тогда гребли деньги лопатами, вот и забивали дома, чем ни попадя!)
Если бы я вырос в бабушкином доме, то стал бы другим человеком, «в тесноте и обиде» рождается зло, оно вытравляет души и при определенных условиях творит монстров… Слава Богу, что у меня был такой дом! Именно в нем я испытал чувство, которое никогда не забуду…
Это было летом. Я проснулся в своей комнате, залитой солнечным светом и тишиной, единственным шумом было пение птиц за окном. Мне было бесконечно хорошо в те минуты, так хорошо, что я почувствовал Вечность (Душа оголилась). «Я никогда не умру, - пришло вдруг откуда-то,- и мама, и дедушка, и бабушка, и Нина! Никогда!» Думаю, «то утро» и то чудесное чувство помогали мне в будущем «ходить по воде»…
ПОРШНИ
Если въезжать в Константиновское со стороны Ставрополя, то до автостанции в центре села придется катиться под горочку по узкой улице Таманской, а после автостанции продолжать путь в сторону Светлограда уже по широкой улице Ленина.
Бабушка жила на Ленина, а большая часть ее родни почти на самом верху Таманской
- Что, Леша, пойдешь со мною к Кузьминовым?
- Да, бабуш! К деду Стешке?!
- И к деду Стешке.
Я любил ходить к Кузьминовым. Особенно почему-то к деду Стешке, ее сводному брату. Кажется, дед Стешка меня тоже любил, а то что бы он мне делал поршни?
Поршни – это кожаные лапти. Деду Стешке их заказали для ансамбля «Золотая нива». Был тогда в Светлограде такой коллектив пляски и танца. После заказа у него хватило остатков-обрезков сделать поршни для меня.
Радовался я этой обувке не один. Помню, как куда-то пошел в них, а все бабушки меня останавливали и восторгались и хвалили, и объясняли, что «мы када малинькаи были, тожа у таких ходили!» Конфеты, жареные семечки сыпались в мой карман за напоминание о детстве! Когда люди радуются, всем хорошо.
Куда делись поршни, не помню. Жалко, что вот таких вещей не сохранили, в отличие от 2-х сундуков никому не нужных тряпок…
Продолжение следует...