Как-то незаметно пролетели два месяца. Я вечерами ходила гулять по заснеженным полям на берегах заледенелой речки, ловила на себе строгое дыхание низко висящего холодного солнца. С Юлей вне школьных дел я общаться практически перестала, и непонятно, чего я боялась тогда: общественного осуждения? Да нет, вряд ли. Что, в конце концов, мне все эти собрания сделать-то могут? Ну, уволят меня, что ж, я без этой работы не проживу? С Юлей я и так при желании смогу видеться… Этического кодекса, запрещающего мне любые личные отношения с учениками? Вот тут уже, пожалуй, теплее… Ответственности за юную жизнь? Здесь, наверное, в точку… Из всех наиболее ярких и очевидных событий моей тогдашней жизни следует отметить, пожалуй, только приобретение мной нового автомобиля – моя старенькая Хонда Аккорд 2004 года, подаренная дядей на свадьбу, осталась в Москве, да и давно, честно говоря, следовало её поменять, только руки не доходили. А тут решилась и купила - Jaguar C-XF 2007. Когда-то давно, ещё учась в восьмом классе, на обложке тетради в сорок восемь листов увидела удивительно гармоничный, с плавными, но одновременно хищными чертами спортивный автомобиль серебрянного цвета и рядом изогнувшуюся в мощном прыжке сильную большую кошку, и тут же влюбилась. Естественно, C-XF – совсем не та модель, что была на тетрадочном глянце, сколько лет-то прошло с тех пор, но в моей памяти остался именно такой образ машины.
Однажды в середине марта на дисплее моего телефона высветилось Юлино имя:
- Да, Юля, я слушаю.
В трубке раздался тревожный голос:
- Ира, приезжай, пожалуйста.
Фоном раздавались какие-то стуки и крики.
Затем трубку положили.
Мигом натянув джинсы и сапоги, схватив ключи от машины и забыв (как потом оказалось) запереть дверь, я помчалась вниз. Двигатель завёлся за две секунды. Через семь минут я была около Юлиного дома. Захлопнув дверь авто, я взлетела на третий этаж и позвонила в дверь. В квартире раздался грохот, чей-то мат, потом там что-то зазвенело, и, наконец, дверь распахнулась: на пороге стоял мужик с ничего не соображающими глазами, распространяя вокруг даже для меня удушающий запах перегара. В руке он сжимал большой напильник.
- Ты… ты кто?
Ничего не говоря, я отодвинула мужика и прошла в квартиру. Слева от прихожей мне сразу бросилась в глаза закрытая дверь в комнату, место вокруг замка которой было практически раздолбано мощнейшими ударами, по всей видимости, этого напильника. Я развернулась к мужчине:
- Тебе чё надо-то… - начал он, но я не дала ему договорить. Резким взмахом ноги ударила его в пах, а когда он взвыл и согнулся, прямым ударом ладони по голове уложила его на пол, добавив пару ударов сапогом в живот, и тогда наконец он затих. Я постучала в дверь.
- Юля, открой, это я!
Дверь распахнулась и показалась заплаканная Юля. Я прижала её к себе, почувствовав, как трясётся её тело.
- Ну, всё, всё нормально.
Она оторвалась от меня и вышла из комнаты.
- Это что, ты его так? - голос её дрожал.
- Не надо было?
- Нет, всё нормально.
- Так, давай возьми самые необходимые вещи, и поедем ко мне, здесь тебе оставаться нельзя. Юля метнулась в комнату и через минуту вернулась с рюкзачком.
- Ключи взяла?
- Ага.
Мы вышли на лестничную площадку и Юля стала запирать дверь, руки у неё тряслись так, что она выронила ключи. Я подняла их с пола:
- Давай-ка лучше я.
Я заперла дверь и повела её вниз. Приехав домой, я первым делом заставила её выпить сто грамм коньяка, затем помогла умыться, переодела в пижаму и уложила в постель. Сама я легла рядом, прижала её к себе, чувствуя, что её продолжает бить крупная дрожь. Постепенно, медленно, она начала стихать, дыхание Юли становилось ровнее, глаза закрылись, и она начала засыпать. Я полежала с ней около часа, затем осторожно вылезла из-под одеяла, встала с кровати, аккуратно укрыла Юлю, выключила в комнате свет, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Юля проспала весь вечер. Когда она встала, стрелки на часах приближались к десяти вечера. Я сидела за компьютером, когда она возникла на пороге моей комнаты. Я подняла на неё глаза и улыбнулась:
- Есть хочешь?
- Ага.
- Тогда пошли.
Я разогрела оставшуюся со вчерашнего дня жаренную картошку с колбасой, достала из холодильника салаты, открыла банку с маринованными огурцами. За чаем, который мы пили с шарлоткой и халвой в шоколаде, спросила:
- Давно он зашибает?
- Лет шесть уже.
- А сегодня что произошло?
- Да… деньги у него закончились, а до зарплаты неделя ещё... Мне мама на тренировку утром оставила, а он, видимо, услышал, у него на такие вещи просто нюх, вечером проснулся, денег не нашёл, и начал ко мне приставать. Я сказала, что у меня денег нет, и ушла к себе, тогда он начал просить телефон, чтобы позвонить маме, а у неё сегодня сложная операция. Я его уговаривала пойти спать, как могла, а потом просто вытолкала из комнаты и заперлась. Ну а он начал дверь ломать, и я просто испугалась, что если открою сейчас, он мне этим напильником по голове даст, он же в таком состоянии вообще ничего не соображает. Ты извини, что я тебе позвонила, просто мне больше некому было.
- Ты молодец, всё правильно сделала. И правильно, что мне позвонила. Запомни – ты всегда можешь на меня рассчитывать, что бы не произошло.
После еды спать не хотелось. Мы посмотрели фильм на DVD, потом играли в карты, пели под гитару, несколько раз ставили чайник и пили чай прямо на постели, роняя крошки от печенья на покрывало. Наконец в половине третьего у Юли начали слипаться глаза, и я предложила ложиться спать. Я проводила её до постели, помогла лечь, укрыла одеялом и села рядом. Юля притянула меня к себе и поцеловала в губы.
- Ложись со мной.
Я покачала головой.
- Почему?
- Потому.
- А если серьёзно?
- А если серьёзно, то ты и сама это прекрасно знаешь. Потому что ты моя ученица, а я твой классный руководитель.
- И что из этого?
- Ничего.
- Тогда иди ко мне.
- Не могу. Не имею права.
- И всё-таки я не понимаю, - Юля поднялась и села на кровати, - ну кому от этого станет лучше, если ты сейчас не останешься со мной?
- Никому не будет ни лучше, ни хуже. Просто пойми – у меня есть профессия, которую я очень люблю, а у неё есть этический кодекс, который запрещает мне вступать в сексуальные отношения с учениками.
- И ты любишь свою профессию больше, чем меня?
- Не больше. Просто по-другому. Когда ты станешь старше, ты поймёшь, что одна любовь не может отвергать или мешать другой любви. А если что-то подобное происходит, это уже не любовь, - я встала с кровати и поправила смявшееся одеяло.
- Если ты сейчас уйдёшь, то я одеваюсь и иду домой, к отцу. А если попробуешь меня задержать, то это будет расцениваться как незаконное лишение свободы.
- Хорошо, я останусь, сяду в кресло, дождусь наступления утра, и отвезу тебя домой, - я посмотрела на неё, она отвела глаза и устремила взгляд вперёд. Я снова села на кровать и взяла её за руки, - ну почему, почему ты так добиваешься этого? Почему тебе недостаточно того, что мы вместе, что мы сидим сейчас на одной постели, почему тебе не хватает моей любви?
- Почему? Я объясню тебе, почему. Вот ты говоришь, что мы вместе. А где мы вместе? Ведь ты ни разу даже не позвонила мне с того дня, когда мы ходили в кино. И где, с кем ты была всё это время? Я не верю в то, что ты относишься ко мне серьёзно. И не знаю, как убедиться в обратном.
- Типичная ошибка думать, что постелью можно удержать другого человека около себя. Как показывает практика, наоборот, глубина чувств часто бывает обратно пропорциональна времени, проведённому в постели вдвоём.
- Да, я знаю, так поступают молодые девушки, желая поскорее выйти замуж.
- Не только. В психологии есть закон нереализованного желания. Когда лучше всего запоминается то, что человек не: недоиграл, дедопел, недопил, недосказал, недоделал, в общем, недопережил – вот именно всё это и сохраняется в нашей памяти на самый долгий срок, а всё остальное затирается, и затирается тем быстрее, чем скорее исполнилось наше желание.
Юля провела рукой по моим волосам:
- Маленькая моя, маленькая моя Ира…
Она подвинулась ближе ко мне и поцеловала в губы. У меня закружилась голова, я словно начала падать куда-то, лететь вниз с оглушительно увеличивающимся ускорением, проваливаться во что-то мягкое, тёплое, обволакивающее и до осточертения желанное. Мозг молнией пронзила одна мысль: «Разве не стоит всё в этом мире бросить, швырнуть об стену, взорвать к чертям ради этой девушки, ради этого тёплого маленького комочка живой плоти, ради этого беззащитного котенка, ради того, чтобы почувствовать её губы, её руки на своём теле, ради того, чтобы раствориться в ней, в ней всей…»
После чего я встала, произнесла:
- Спокойной ночи, - выключила в комнате свет, вышла и закрыла за собой дверь. Пошла на кухню, поставила чайник. Минуты через две через дверной проём я увидела, как в прихожую влетела Юля, натянула на голову шапку, накинула на себя пальто, и, не застёгиваясь, выбежала из квартиры. Я вскочила, схватила куртку и кинулась за ней:
- Стой, Юля! Ты куда?
Она не отвечала.
Я понеслась вниз по лестнице. Когда я выбежала из подъезда, она уже была в метрах двадцати впереди от меня. Я побежала следом. Расстояние между нами стало понемногу сокращаться. Минут через пять, когда я была уже в шагах десяти от неё, она перешла на шаг, а затем остановилась и обернулась ко мне. Я подбежала:
- Юля, ну что, что ты наделала? Куда ты побежала? Ты ведь простынешь! - голос мой срывался.
- Что тебе нужно?
- Пойдём обратно, пожалуйста.
- И ты будешь моей?
Я молчала.
Тогда она развернулась и снова пошла, но уже шагом. Я пошла несколько поодаль от неё.