Бабуся любила вспоминать начало своей трудовой деятельности:
— Когда я окончила школу машинописи, мы с одной девкой пошли устраиваться на практику. Куда идти, как не в милицию? В дежурке было много народу, все на прием к начальнику. Сидим, тихо ожидаем. Мне надо было что-то сказать своей приятельнице. Чтобы Морька обратила на меня внимание, я дернула ее за косу. От неожиданности она пёрнула, да так громко, что многие услышали. Мы приросли к скамейке, а бабы:
— Вот так девочки! Нечего сказать!
Дежурный призвал:
— К порядку, граждане! — да разве уймешь толпу?! Под этот шум мы вскочили и убежали, забыв о начальнике. После такого конфуза далеко обходили это отделение.
Позже меня устроили работать в райкоме партии, уже не как практикантку, а как настоящую машинистку. Я была рада: все-таки оклад семь рублей в месяц. Не помню, сколько я успела проработать. Меня попросили напечатать удостоверение женбабе — так называли женщин, работавших среди женщин. Ну, я и наколбасила. Сначала все правильно: «Предъявитель такая-то…» А в конце удостоверения: «…с продрисью и приложением печати удостоверяется». Секретарь подписал, поставил печать и вручил этой женщине. Она здоровая, голос громкий. Стала читать, да как захохочет:
— Здесь даже печать не надо ставить! И так хорошо удостоверено! — Смеху было! А мне не до смеха. Теперь я бы тоже посмеялась. Часто потом вспоминала.
Бабуся часто возмущалась:
— Сейчас коммунистов нет, есть члены партии. И комсомол теперь не тот, что прежде. Вот раньше! А как мы были дружны!
Слова Бабуси мне были непонятны. У власти в стране стояли ее ровесники. Почему такие хорошие комсомольцы стали партийными карьеристами, власть которых она часто ругала, в том числе и в письмах:
«Очередь за мясом бабы занимают с пяти утра и раньше. Всю зиму с мясом было плохо. Теперь в городе даже колбаса редко бывает, а мяса вообще не слышно. Наверное, Хрущев номер два всё раздарил при своих гастролях».
И в другом письме:
«Мясо у нас появилось, упаковка хорошая. Продавец говорит, что это французские волы. Во как! Молоко в бочках стало стоить 24 копейки, какое-то белковое. Фиса брала, говорит: «То говно было, а теперь еще говнее». В общем, синтетика, зато хвастовства много. Жаль детей, они не едят ничего натурального. К празднику кое-где давали мясо, но не больше, как на пять рублей. Масло продавали по двести граммов в руки, об остальном и говорить нечего».
Когда Бабуся работала в райкоме, состояла в одной комсомольской ячейке с Георгием Марковым. Говорила ему:
— В своем полушубке ты похож на прасола! — Так называли оптовых скупщиков в деревне мяса и рыбы для перепродажи.
Марков в долгу не оставался:
— Издали ты красивая, а вблизи на Игреньку смахиваешь! — Так звали лошадь.
Бабуся в молодости была очень красива. В старости ее встретила давняя знакомая, спросила:
— Мария, куда делась твоя красота?
— В ж… — лаконично ответила бывшая красавица.
Георгий Марков возглавлял Союз писателей СССР. Бабуся считала его карьеристом. Неожиданно Бабусе написал некий Ковалев, партийный журналист на пенсии. Жил он в курортном городе, писал воспоминания, главным образом, о маститом писателе. Мечтал создать в Сибири музей Георгия Маркова. Попросил Бабусю прислать старые фотографии для пересъемки. Сам прислал ей групповые снимки. На одном среди прочих были Гоша Марков и Маша Казанцева (девичья фамилия Бабуси), на другом снимке — первый муж Бабуси Митя Титов. У бывшего комсомольца, видимо, уже был склероз. На обороте одной из фотографий Бабуся зачеркнула написанные фамилии и приписала: «Это он всё напёр».
Старый журналист собрался в Сибирь. Решил заехать в гости к Бабусе. Она не захотела встречи с комсомольским другом:
— На хер он мне сдался. Сообщу ему, что уезжаю с внуком.
По наущению Ковалева она написала письмо Георгию Маркову. Тот прислал ей книгу со своим автографом: «Марии Матвеевне Титовой (Казанцевой) с душевными воспоминаниями о нашей комсомольской юности, о нашей родной Сибири, с пожеланием счастья от автора. Г. Марков. 27.ХII.76 С новым годом!»
Георгий Марков был инициатором травли Пастернака, о чем я тогда не знал, как и не слышал имени Пастернака. Марков был не только чиновником от литературы, книги его пользовались большим спросом, по ним снимались фильмы. Я когда-то попытался начать читать его книгу, но на первой же странице меня оттолкнули авторские слова о том, как трогательно видеть в избе портрет члена Политбюро.
О смерти Бабуси я написал в Союз писателей Г. Маркову. Поскольку фамилии у нас с ней разные, уточнил в скобках, что она сестра моей бабушки. Я не был уверен, что он ее помнил, хотя у писателя память должна быть хорошей. Телеграфное по краткости письмо не требовало, разумеется, ответа, тем удивительнее было получить официальное письмо за подписью какой-то чиновницы. Автор ответа ехидно спрашивала: «Какое отношение имеет сестра Вашей бабушки к Союзу писателей?!» Но ведь адресату судить: важна ему эта информация или нет. Я написал Георгию Мокеевичу ЛИЧНО...
На снимке: в верхнем ряду второй слева - Георгий Марков, в нижнем ряду первая справа - Мария Титова (Бабуся)