Уже в первой половине марта горы вокруг Телецкого озера начинают отогреваться. Они как будто дышат, и вся долина озера, закрытого льдом в трещинах, наполняется их сизым дыханием. К середине дня, если он солнечный, дымка закрывает дальние хребты, и они смотрятся сквозь неё как плоские декорации.
Дышат горы, и озеро тоже начинает дышать. Вздохи его глубоки и величественны. Они похожи на мгновенно родившийся и постепенно исчезающий гул реактивного самолёта, который проходит над тобой высоко-высоко. Под лучами солнца греется лёд и лопается длинными трещинами.
Иной раз, сидя на берегу в Яйлю, вдруг услышишь это. Где-то далеко, может быть, около Большого Корбу, рождается начало трещины. Километров за десять приходит к тебе этот звук, и ты слышишь, как прямо на тебя с гулом мчится щель. И вдруг у самых твоих ног тоненькой трещинкой прочерчивается снег на льду, и звук исчезает. Только последний шорох держится в твоём сознании.
А если рвёт лёд в заливе Камга, и трещина мчится на запад к Юрге, ты можешь проследить, как она, невидимая, гудит слева направо по самой середине озера. Гул её перемещается за две-три секунды больше чем на десять километров. Это особенно сильно бывает слышно, когда щель рвётся с востока на запад.
Тогда в посёлке все прислушиваются, как грозно и задумчиво вздыхает озеро, и говорят:
- Шшель пошла!
Там произносят не «щель», а «шшель».