–– Петенька, ну что ты всё переживаешь? Что там такого необычного? Сам же говорил, у вас всё просчитано, всё проверено. И с безопасностью всё нормально.
–– Да что ты, Верка, заладила: «Проверено, безопасно…»? Думаешь, я боюсь что ли?
–– Нет, нет! –– поспешила успокоить своего мужа Вера. –– Я знаю, что ты нисколько не боишься, что ты за эксперимент переживаешь…
Что он на самом деле боится, Пётр сам себе не признавался. Но переживать ему было от чего, ведь на завтра были назначены первые полевые испытания новой модели летательного аппарата индивидуального пользования КПО-24 («Крылья Переносные Облегчённые-24"). Все сотрудники института авиастроения с любовью называли их «крылышками». Разработкой КПО институт занимался давно, и в тесных лабораториях были они испытаны уже 23 раза. Но разве можно в условиях лаборатории раскрыть все возможности настоящих крыльев?
–– Нужна серьёзная проверка, –– решил начальник проекта, академик Гвоздиков Владимир Вениаминович.
Сам Владимир Вениаминович разработкой крыльев не занимался. Ему, прославленному авиастроителю, было некогда экспериментировать вместе с молодыми учёными, вчерашними студентами. У него были свои, более серьёзные задачи. Но когда на прошлой неделе ему продемонстрировали «крылышки» в работе, он очень серьёзно посмотрел на молодёжь через импортные очки со стёклами без диоптрий и разрешил провести первые полевые испытания. Молодых учёных такое понимание со стороны начальства очень обрадовало, но проект требовал ещё некоторой доработки. К началу испытаний доделать кое-что успели, а что не успели, то закрепили «авосем».
–– Конечно, Вера, за эксперимент… Ты хоть представляешь сколько от меня зависит? Завтра весь институт будет на меня смотреть. А если что-нибудь неправильно сделаю? Вся работа пойдет насмарку! Гвоздиков, говорят, отложил все свои дела, чтоб за испытаниями наблюдать. Нет, Верка, ничего ты не понимаешь! Я же там самым главным действующим лицом буду, такая на меня ответственность возложена. Никак я не могу коллег подвести.
И тут Пётр был прав, потому что пилотом КПО-24 предстояло стать именно ему. Причина такого доверия была весьма прозаическая: был он самым лёгким среди тех, кто работал с крыльями и, кроме того, единственным лаборантом.
Для Веры же существовало другое, специальное, объяснение.
–– Знаешь, Вера, я ведь на кафедре самый перспективный работник, да и кто так хорошо знает наши крылья, как не я? Они же все только отдельные агрегаты чертили и только я один… –– тут Пётр чуть было не сказал, что координировал работу учёных, но вовремя спохватился, –– … работал с целой конструкцией аппарата.
Тут Вера поняла, что раньше порядком недооценивала мужа.
День выдался лётный. Светило солнце, по небу изредка проплывали ленивые облака. Пётр стоял облачённый в модель КПО-24 и очень собой гордился. Все вокруг волновались, но в успехе испытаний никто не сомневался. Вера, которая с трудом пробралась на полигон, волновалась вдвойне: и за экспериментальный полёт, и за своего мужа. Коварные слёзы нет-нет, да и выкатывались из уголков, накрашенных по такому значительному поводу, глаз.
Академик Гвоздиков, который обычно предпочитал присутствовать на испытаниях, находясь в безопасной зоне, на этот раз подошёл поближе.
–– Ну что тут у нас? И кто же сегодня пилотом будет? Извините, фамилию молодого человека запамятовал, –– Владимир Вениаминович откровенно врал. Фамилии Петра он никогда не слышал, да и видел его до этого всего пару раз.
–– Егоров я, Владимир Вениаминович, –– с готовностью представился Пётр.
–– Егоров? Отлично! Сегодня ты будешь «Икаров», –– Гвоздиков громко засмеялся, а Петру стало стыдно оттого, что чувствовал он себя рядом с Гвоздиковым неопытным мальчишкой. Да что Гвоздиков, мальчишкой он себя ощущал перед учёными рангом пониже, чем академики.
–– В общем, Петька, ничего не забудь, всё как всегда, тут запуск, тут питание. А, ладно, ты этим уже с закрытыми глазами можешь управлять. Главное, Петька, без самодеятельности. Молодой ты ещё, а там высота, скорость, смотри не увлекайся, –– уже в сотый раз повторял автор крыльев, конструктор Вознесенский.
–– Не волнуйтесь, Давид Маркович, всё сделаю, не подведу, вы же меня знаете.
Пётр очень уважал Вознесенского и его пугала сама мысль сделать что-нибудь не так и, тем самым, испортить репутацию уважаемого конструктора «крылышек».
Наконец были закончены последние предполётные приготовления. Пётр стоял и ждал команды на взлёт. Хриплый голос в шлемофоне, отсчитывающий секунды до старта, отдавался гулкими ударами сердца в унисон секундам отсчёта. За эти несколько секунд Пётр успел представить себе, как минимум, десяток вариантов полёта: вот он взлетает, как на ракете; вот парит под облаками; вот срывается в крутое пике; вот крылья заклинило в воздухе… а вот он сразу со старта не может подняться в воздух.
–– Пуск!
Пётр чуть не заплакал от радости, когда понял, что всё идёт по плану и он уже пролетел над полигоном, где остались его коллеги из экспериментальной лаборатории и Вера, которая, прижав руки к груди, долго провожала мужа восторженно-тревожным взглядом.
Ах, это непередаваемое чувство полёта, когда у человека есть крылья за спиной! Когда земные заботы и проблемы теряют всякий смысл, и уже не важно, как на службе к тебе относится начальство, какую зарплату ты получаешь, есть ли у тебя квартира и сколько стоит твоя машина. Когда хочется стремиться всё выше и выше! Туда, где безграничное небо и новая жизнь…
–– В общем, Василий, ничего не забудь, всё как всегда, тут запуск, тут питание. А, ладно, ты этим уже с закрытыми глазами можешь управлять. Главное, Васька, без самодеятельности. Молодой ты ещё, а там высота, скорость, смотри не увлекайся, –– уже в сотый раз повторял автор крыльев, конструктор Вознесенский. –– Такой ошибки как с Егоровым, мы больше не допустим. В конструкции КПО-25 теперь есть спутниковый маячок. Так что от нас далеко не улетишь! А негодяя Петьку недавно видели где-то над Африкой…