Жила-была Консервативная Лера. Она была еще совсем ребенком, и ее душа была открыта для мира. Ведь так просто верить людям, когда ты еще маленький. Но миру уже много тысяч лет – он научился лгать, не замечая последствий и потерь.
В этот день был апрель. Самый настоящий с теплым солнцем, мыльными пузырями и громкой музыкой.
- Здесь скучно, пойдем? – сказал прекрасный и рыжий мальчуган.
Он совсем был не похож ребенка. Но и на взрослого тоже. У взрослых не бывает солнца в волосах и неба в глазах. Они не умеют так обнимать и говорить так просто о смерти, тем самым, спасая от боли.
А на следующий день было все. Кока-кола на остановке. Поцелуи в щеку. Яичница со скорлупой. Выдуманный канат посреди тротуара. Мелочь в кармане, которой не хватило на пузыри. Прощание. Теплые смс.
Были ссоры и примирения. Хождения босиком по траве и купание без одежды в конце августа. Горячий чай. Разрисованные стены. Таблетки. Алкоголь.
Даже все самое доброе и прекрасное разрушается. Но консерватизм помог Лере сохранить наивность и веру в чудо. Даже когда Он пропал на месяц, или два. Было больно и одиноко. Солнце осталось в его волосах и больше не грело. Только ночной фонарь за окном блестел Его отражением. Он-то и помог перенести разлуку своими рассказами о Нем и Его жизни. Были чужие, которые хотели заставить забыть Его руки и щекотание Его щетины по спине. Даже самого слабого укрепляет Любовь.
Однажды случилось волшебство, и Он вернулся. Точнее она вернулась к Нему вернувшемуся. 10 минут молчания. Чай в углу углового дивана.
- Если не хочешь, не провожай. Я дойду.
И все равно проводил, и разговоры по телефону - надо наглотаться друг друга после временной потери.
- Я люблю тебя глупышка, – и снова губы.
Она ошиблась. Он снаружи ребенок, а внутри – нет. Почему он сразу не показал это? Разве пятилетней девочке это понять? Любые чувства появляются от доверия, а если его нет, они тают. Как мороженое, которое они покупали в магазине через дорогу. С шоколадом и в вафельном рожке. От этого становится больно там, где лево. И невыносимо пусто наверху, где фиолетовые волосы, заплетенные в косички. Его слова разрезают вены острее бритвы. Эти шрамы заживают лишь под Его же поцелуями. Замкнутый круг. Остается лишь шептать: «Прости, милый» и обнимать Его балахон вперемежку с тигром, мишкой и слезами.
Любовь, как энергия, не исчезает, а лишь переходит из одного вида в другой. Он полюбит кого-то, может, более удачно. А Любовь ребенка… Иногда она не уходит ни к кому. Это будет уроком. Жизнь учит. Лере часто так папа говорил. Ее Любовь выплеснется краской на холст. Острыми буквами на бумагу. И криком в густую пустоту города, где Его больше нет.