Как жаль, что жизнь так коротка,
Продлись она лет триста,
От школы отдохнув слегка,
Ушел бы без сомнения в артисты.
А что, вполне. Любовь к сцене с детства. А с четырнадцати лет этой любовью занимался серьезно и основательно. И было это в Камушке, то бишь в Камне-на-Оби. Есть такой прекрасный городок на Алтае, на берегу могучей сибирской реки Оби.
Чего меня туда занесло? Да вот судьба видать. Учительница по немецкому Эмилия Андреевна говорила мне в седьмом классе:– А вот быть тебе, Толя, учителем. Это я тебе говорю, старая немка. Попомни мои слова.
У отца с матерью были другие планы, они часто то ли в шутку. То ли в серьез убеждали меня:
– Езжай, сынок, после школы в Алтайское в школу маслосыроделов. Дома всегда все будет и зарплата хорошая.
Я только посмеивался, слушая их. А послушал все же старую немку. И несколько не жалею. Никаких богатств не надо, карьерных лестниц, когда видишь озорные, веселые, задумчивые и благодарные лица своих учеников. А сцена – это хобби и хобби на всю жизнь.
…В Камне-на –Оби я постигал не только азы учительского ремесла, но и актерского. Из блокадного Ленинграда приехала в затерянный сибирский городок замечательная женщина – Марина Николаевна Чудова, режиссер по профессии. Вот она и открыла при Доме культуры театральный кружок, который быстро перерос в народный театр.
Марина Николаевна почему-то заприметила сразу из всего состава Толю Васильева и меня и дольше всех занималась всегда с нами. Учила красиво говорить, исключая слова паразиты. Поэтому с болью сегодня слышу на каждом шагу пресловутое «как бы» и не только от чиновников, депутатов, но самое обидное, от учителей. Сколько она поставила с нами спектаклей за те годы учебы? А ведь помню – 12, не считая «капустников» и праздничных концертов. И конечно поездки со спектаклями по Алтайскому краю. Разве забудешь аплодисменты благодарных зрителей, простых людей деревни. А сколько смешных и трогательных историй случалось в этих поездках.
…Выступаем в обском селе Верх-Аллак. Как обычно после спектакля артистов на ночевку разбирают жители села. На этот раз попадаю в паре с Дмитрием Игнатьевичем, педучилищным физруком, бо..ольшим комиком. Вот что бы вы ответили на вопрос, который он задавал нам на уроке физкультуры: у самолета отказали оба мотора, каковы действия пилотов и пассажиров? Не знаете? Вот и мы не знали. А ответ ну очень простой, конечно, но Дмитрию Игнатьевичу: и пассажиры, и пилоты должны открывать у себя все, оно больше никому никогда не понадобиться. Вот с таким «серьезным» человеком пошли мы на ночлег. Хозяйка с сыном лет двадцати пяти радушно угощала нас: крольчатинка, борщ, грибочки, ну и она, ясно, поллитровочка. Разговор непринужденный, анекдоты, то да се и … мало. Чего – чего, поллитровки. Физруки – народ крепкий и двести граммов для них – слону дробина. Но наш Дмитрий Игнатьевич из любого положения выход найдет. На столе волшебным образом возникли карты. Да, да, такие, где пики, черви. Физрук, хитро улыбаясь, говорит:
– А давайте я вам фокус покажу. Хотите, я с завязанными глазами любую масть отбрасаю. Выигрываю – бутылка ваша, нет – моя.
Я глаза вытаращил от удивления, как он это сможет. Дмитрий Игнатьевич, видя мое замешательство и настороженные взгляды хозяйки и ее сына, по-простецки потягиваясь, балабонит: «А как масть, так и нога, а как масть, так и нога!» И меня осенило, что надо делать. Дмитрий Игнатьевичу добросовестно завязывают черным платком глаза, дают в руки колоду новеньких карт, чтобы без обману было. Отбросить попросили бубны. «Фокусник» тщательно мусолит каждую карту, что то магическое прешептывает и ждет, когда я ему давну на ногу. Тогда он отбрасывает в сторону и, конечно, бубновую масть. За столом восхищению и изумлению нет числа. После возлияния из выигранной бутылки Дмитрий Игнатьевич совсем расхрабрился.
– Хотите, я сразу две масти отбрасаю, какие закажите?
Хотение за столом было. – Как же он это будет делать, недоуменно думал я.
Но на то он и Дмитрий Игнатьевич, чтобы отвечать за свои слова.
– Пики – раз, черви – два. Пики – раз, черви – два, напевает Дмитрий Игнатьевич я смекаю, что нужно делать. Когда у него в руках пиковая масть, я давлю ему на ногу один раз, червовая – два раза. Вот была потеха. У хозяйки с сыном глаза на лоб точно вылезли, а челюсти об пол так и брякали. Ох и оттянулись, почти до утра.
Ну это как говорят присказка, сказка будет впереди. Таких случаев в памяти столько, что даже компьютер не вместит.
Добрейшая Марина Николаевна оказывается на нас с Васильевым имела свои планы, которые выяснились на четвертом курсе педушки. Она, видите ли, решила уговорить нас поступать в театральное училище, и не куда нибудь, а сам Питер. На худой случай в театральную студию Новосибирск. Гарантировала 100% поступление: есть связи, есть знакомые, да и сами мы что надо. И Толян Васильев клюнул, уехал в «Новосиб» и работал после учебы там же в театре. А я сдрейфил: деревенщина не умытая, да в калашный ряд с таким рылом? Когда был в Ленинграде, невольно думалось, а вдруг бы поступил, бегал по Невскому, ходил к Петру Первому в гости… Мечты, мечты где ваша сладость… А по-большому, то и нежалею. Главный стержень в жизни – все равно школа.
Но все равно приятно, когда идешь по Горно-Алтайску и слышишь: Глянь, глянь наш Краморов идее. Это же надо же какая кликуха прилипла, когда был студентом. А в районе и сегодня часто слышишь: У нас, мол, свой Левитан есть, да еще какой. Вы думаете не приятно? Еще как приятно.
А первое место в крае на конкурсе чтецов после педучилища завоеванное в трудной борьбе лидерство на сцене института. Это вам не хухры-мухры. Там такие асы были – Толя Воротнов. Коля Фераконтов, Витя Шаробура. Кого-то «проходная в люди выводила», а эти парни меня.
Усть-Кокса – красивое село у слияния двух рек – Коксы и Катуни. Сюда забросила меня судьба после ВУЗа поучить детей. И задержался здесь очень на долго и, думаю на всегда. И хобби приехало со мной. Какое хобби? Так увлечение сценой. Оно и есть. И здесь, в этом горном селе за мое хобби ухватились знаете где? Ясно в библиотеке. Ее работники находили быстрый язык с приезжими и завлекали в театральные сети. Знаете, мы даже покушались на самого А.С. Пушкина – «Цыгане», где я играл влюбленного Алеко, не сравненного Н.В. Гоголя с его умопомрачительным «Ревизором». Говорят, что Хлестакова я в нем сыграл очень даже прилично.
Свое увлечение сценой я передал своим детям Светлане и Катюшке. И чтобы вы думали? Они открыли детский театр на нашей улице. Не верите? Как хотите, но это было. Театр двух актеров. С утра они готовили эти спектакли: учили слова, мастерили костюмы, оформляли и разносили по домам пригласительные билеты. Понятно, что театр работал в летнее время. Часов в 7-8 вечера на лужайке около дома тети Маруси и дяди Леши Вилисовых начиналось представление. А что? Люди тянулись на лужайку, некоторые сидели на лавочках, кое-кто приходил со своим стулом. Ребятки с улицы тоже приходили. Искажу было очень интересно. Артистам громко аплодировали и хвалили. А те ходил гордые и счастливые, но наверное, больше всех был доволен я. А как же, по отцовским стопам идут.
И это их увлечение сценой не случайное. Отец заразил сценой и свою спутницу жизни – их маму, чья спортивная слава гремела в свое время по всей республике. Девчонки, что называется с пеленок, привыкали ездить с родителями со спектаклями, концертами по деревням, селам и стоянкам и заряжались тягой к прекрасному. Со спектаклем «Суровый январь» о первых днях после Октября 1917 года мы ездили на конкурстеатральных коллективов в областной центр, где заняли 2-ое место. Юрия Гаева и меня отметили дипломами.
Смешно сейчас вспоминать, но дочери часто донимали вопросами, на которые трудно было сразу ответить.
-Папа, а почему говорят заслуженный артист Райкин, Петросян? Это потому что они часто выступали, да?
Особенно старалась Катерина:
-А ты у нас тогда народный, раз тебя народ любит и сильно аплодирует. Понял, папа!
-Народный, народный – смеялся я, только вот начальники не любят.
-А это обязательно, чтобы начальники любили? допытывалась Катька, -если они не будут любить, то не дадут бумагу, что ты народный – не отставала настырная дочка. Старшая Светлана разряжает обстановку и успокаивает сестру:
- И пусть не любят, Катя. Все равно наш папка самый народный артист
Глупые девчонки, они все меряли на свой манер. Как же мне нравилось это их наивное щебетанье, в котором чувствовалась искренняя любовь и гордость за своих самых близких людей и наивная вера в правду, и как тяжело было им разочаровываться, видя, что все не так, что правду найти очень трудно, часто почти невозможно. Такие, как их папа – это дон Кихоты, романтики. Сегодня же «правит бал «богатство и умение лизоблюдничать»
И голос, конечно, Катюшки: - лизоблюдничать, это чтобы блюдечко у больших и главных дядей вылизывать, чтобы чистыми были?
И голос Светланы: - дура ты Катька, это означает, что главных дядей и тетей нужно слушать разинув, ой нет, раскрыв рот и всегда пригибаться, нет прогибаться надо. Тогда у тебя и награды, и званья будут. Нам воспитательница такую сказку в садике читала. Вот, а наш папка так не умеет.
- И пусть не умеет, - кричит Катюха – все равно он лучше всех.
Да за своего отца они всегда были горой. Как-то один бывший начальник, и даже очень большой, попытался сказать обо мне неправду, дочери так «отбрили» его в печати, что мало не показалось. Не побоялись заступиться за честь отца. И на всю жизнь останется то, что произошло во время спектакля «Суд». Играл я в нем старосту села, служившего у немцев. В селе его считают предателем, а на самом деле он на службе у партизан и старостой оказался по заданию, но об этом знает только командир отряда.
Зал в доме культуры переполнен, зрители, затаив дыхание, следят за развитием событий на сцене…Ночью в дом старосты врывается отряд мстителей, молодых ребят. Они начинают допрашивать старосту, тот, ясное дело, молчит.
Тишина в зале идеальная. Старосту хватают, начинают засовывать в мешок.
- Убить предателя! Смерть немецким прихвостням! – орут с азартом молодые мстители. – говори, за сколько продался иуда?
И в это время на весь зал, сквозь слезы раздается звонкий, перекрывающий все, голос моей младшенькой, моей Катюшки:
- Не бейте, моего папку, отпустите! Он хороший, он предатель нарошно, он за красных!
Надо бы вроде плакать, а зал взорвался таким хохотом, что до сих пор в ушах стоит. А люди, расходясь по домам после спектакля, говорили:
- здорово играли наши артисты. А девчонка, глянь, как за отца вступилась, молодец. Гляди, дак тоже со сцены слазить не будет.
И ведь как в воду глядели, так оно и вышло. Сцена и для девчонок стала вторым домом.
Идут они дорогою отца,
А на пути и радость, и невзгоды.
И отдают талант свой и сердца
Любимым зрителям, народу.
Отдает свой талант и сердце сегодня одна Катюшка, Светланы не стало, но об этом потом…