— Де-душ-ка Мо-роз! Сне-гу-ро-чка! — в восемнадцатый раз доносилось из распахнутых дверей актового зала…
После вчерашней вечеринки ужасно болит голова.
— Всё, борода держится! А как усы будем крепить?
Голова не просто болит — в мою черепную коробку вставлена стальная фреза, она вращается то медленно, то вдруг резко ускоряется.
— Усы как прикрепить? Скотч есть?
— В столе, в верхнем ящике. Какая безответственность, я же тебя просила... Ты же обещал… — у Ленки в голосе и боль, и досада...
Скорость вращения фрезы резко увеличилась. Боль стала невыносимой.
— Скотча нет, придется клеем.
— «Конторским» или ПВА?
— ПВА более липкий. Как ты мог!.. – Ленка намазала комок ваты белой вязкой жидкостью.
— Де-душ-ка Мо-роз!
— Ты так меня подвёл! — липкая вата припечаталась мне под нос.
— Снее-гуу-роо-чка!
Ленка. В нашем выпускном десятом «В» ты самая красивая! Конечно, на роль Деда Мороза ты могла пригласить и Ломова, да и Прохоров
был бы очень рад. Но ты выбрала меня! Ты сегодня такая красивая! Как тебе идет кокошник снегурочки… Ужасно трещит голова. Фреза
превратилась в зелёно-коричневую вязкую субстанцию и начинает распирать черепушку изнутри.
— Не липнет! О боже, да не дыши ты на меня!
— Де-душ-ка Мо-роз! Сне-гу-ро-чка!
— Получше вату смочи, и давай теплым утюжком приморозим.
Зелёно-коричневая субстанция превращается в когтистую лапу и расцарапывает мне мозги.
— Не затягивай ему так сильно пояс — и так худющий как спичка.
— Ну и глиста! Кощей Бессмертный, а не Дед Мороз!
— Прохоров больше бы подошёл; пообъёмнее всё-таки.
Нихрена себе пообъемнее — жирная туша. Да и говорит пискляво: Пи-пи-пи-пе-пе…
— Да не лыбься ты, а то нос прижгу, — утюг, похожий на космический корабль, неотвратимо приближался к моему носу.
Ох! У! Ел! А-а-а-а! Живого человека – раскаленным утюгом. Живодёрка! Сука!
— Ты бы его поаккуратнее, смотри, он под гримом побелел весь.
— Де-душ-ка Мо-роз! Сне-гу-ро-чка!
Вот твари — специально меня вчера напоили! Падлюга Прохоров: он и напоил! Ну что же, он своего добился — теперь Ленка на меня даже
не посмотрит… Ну за что же мне такие муки?.. Боль в голове становится похожей на свинцовую гирю. Обожженная губа начинает опухать.
Чтобы хоть как-то утихомирить боль, слегка облизываю рану; во рту остаётся омерзительный кисловато-приторный вкус клея. Какая
гадость этот ваш ПВА — меня аж перекосило…
— Не гримасничай — усы отвалятся!
— Так, дай-ка я на тебя со стороны посмотрю.
— А что смотреть? Шуба-то короткая — привела каланчу!
— Да! Ужас! А почему в штиблетах?! Ты же говорил, в валенках придёшь!
Какие к чёрту валенки, когда выдернули из постели за пять минут до мероприятия. Послать бы вас всех, но боюсь разомкнуть губы —
очередная порция тошнотворной жидкости скопилась между губами.
— Де-душ-ка Мо-роз! Сне-гу-ро-чка!
— Дедушка Мороз, ты же волшебник? Сделай так, что бы валенки сами пришли к нам сейчас
Валенки? Да элементарно! Вот они уже идут: огромные, черные, со сказочным узором…
— Всё, побежали!
Бежать? Ну нет, это выше моих сил — тут каждый шаг отдаётся в голове разрядом электричества. Медленно бреду вслед стремительно
удаляющейся снегурочке. (Какая она всё-таки грациозная — моя Ленка…) И вдруг ей навстречу выходят валенки! Огромные — сорок
девятого размера, чёрные, покрытые сказочными разводьями разноцветной краски. И обуты в них ноги завхоза Ван Палыча.
— Иван Павлович! Миленький! Выручайте! Одолжите валенки Деду Морозу.
— Да я же…
— Сами поглядите, без валенок это скорее пугало огородное, а не Дед Мороз.
— …рад помочь! И валенки, и телогрейку отдам, всё что хотите, только помогите сгрузить бочку с краской.
— Какая бочка с краской, у нас утренник срывается!
— Помогите, это займёт три минуты. Скажи им, что дедушка задерживается, что он старенький — еле двигается; играми их пока займи…
— Водку дедушка пьёт перед ответственным мероприятием, вот и еле двигается! Ладно, забирайте! Но только не больше пяти минут!
— Управимся…
Бочка оказалась удивительно тяжёлой и примороженной к кузову, кроме того, она была ржавая и в потёках липкой олифы. Разгрузка этого
сокровища заняла, по-моему, часа полтора. Облегчения это занятие мне не принесло — голова по-прежнему раскалывалась на две части.
Праздничное одеяние Деда Мороза безвозвратно испорчено: подол шубы, рукава, борода — всё в коричневых маслянистых пятнах. Усы из
ваты насмерть приклеились к бочке. Рот был полон клея ПВА, и меня уже начинало тошнить.
— Да уж, точно — пугало, — пошутил Палыч, жалостливо разглядывая меня, — и брови домиком, как у побитого пса.
— Де-душ-ка Мо-роз!
— Но ты не боИсь...
— Де-душ-ка Мо-роз!
— ...сейчас всё исправим, — в его глазах заиграли озорные искорки, — и голову вылечим!
Продолжение здесь:
http://www.proza.ru/2010/01/05/380