Глава 22.
Открывши глаза после сладкого сна, Малыш захотел немного подразмяться и, ухватившись за перекладину, довольно долго толкал коляску по тропе, время от времени, останавливаясь и оглядываясь по сторонам. Когда ему это занятие надоело, он уселся посередине дороги и начал ковыряться в мелких камешках, устилающих ее. Не долго думая, я бухнулся напротив его и тоже попытался освоить, казалось бы, не хитрый процесс, но мысли мои почему-то не могли сосредоточиться на этом занятии, а улетали прочь через годы и расстояния…
Это был один из самых трудных походов в дебрях Горной Страны. Подготовка к нему велась второпях и участники подбирались не так тщательно, как это делалось обычно, а потому, в пути группа распалась на несколько частей, соответственно различным интересам участников похода. С трудом удавалось удерживать их от прямых столкновений, настолько психологически несовместимыми они оказались. Следует отметить, в обычной жизни все они оставались милейшими людьми и после похода сохранили добрые приятельские отношения, совершенно не предавая значения тому, что происходило на склонах лесистых вершин. Но в походе были проявлены все червоточинки характеров, в обычных условиях скрытые не только от окружающих, но, как мне показалось, и от них самих. А Горная Страна не прощала легкомыслия по отношению к себе и добавляла в сложности человеческих отношений свои нюансы, которые, порой, оборачивались для нас тяжелыми испытаниями.
После головокружительного спуска по каменистой осыпи на склоне горы, где практически не было ни кустика, ни деревца, за которые можно было бы зацепиться, вконец измученные жарой и постоянными перепалками, мы наконец-то оказались в долине, по дну которой бежала маленькая горная речушка, холодная и чистая, журчащая между каменей и грохочущая при падении с высоты на порогах. Предвкушая купание в прохладе речных заводей, все устремились вперед, но дорогу преградил довольно высокий каменистый обрыв, сквозь склон которого была прорезана козья тропка, без специального оснащения практически не проходимая. Здравый смысл подсказывал, что для половины группы, мало подготовленной, спускаться в этом месте опасно, следует пройти с километр по течению реки, где обрыв переходил в пологий склон с удобными спусками к реке. Но здравый смысл не возобладал и наиболее буйная и амбициозная часть группы пошла сама по козьей тропе и увлекла за собой остальных, шедших сзади и не подозревавших об опасности. Подойдя к месту спуска, как обычно замыкая шествие, я с содроганием сердца вынужден был лишь наблюдать за тем, как без страховки и мер предосторожности, ребята по мелким камням скользили вниз. Единственно, я успел прокричать, чтобы были осторожны и тормозили пятой точкой. К счастью, если не считать мелких ссадин и вдрызг разорванных шорт, спуск прошел благополучно и большая часть группы уже отдыхала у реки. Только нескольких я застал сидящими у подножья обрыва, еще не пришедших в себя после физического и эмоционально перенапряжения, но самое главное, пораженные тем, что их в этом состоянии товарищи оставили на произвол Судьбы. Я уселся возле них, прямо посередине дороги и начал говорить, машинально перебирая камешки, сплошь устилавшие ее. Я долго рассуждал о человеческих характерах, о том, что каждый судит о возможностях других по себе.
-Они так поступили не по злому умыслу, - продолжал я свою речь, - а по недомыслию и не стоит требовать от них большего, чем то, на что они способны. Они всего лишь люди, - заключил я.
-Но ведь они рассуждают о высоких чувствах и человеческих ценностях, - возразила мне Кареглазка с болью в голосе.
-Видишь ли, рассуждать не значит следовать этому. Когда ты осознаешь свои рассуждения, как единственный мотив для поступков, то и поступаешь соответственно.
Кареглазка задумалась, начав тоже машинально ковыряться в камешках…
-Хорошо сидим, - раздался голос Дюдля.
Я поднял глаза, - незаметно присоединившись к нам, гном сидел и, как мы, ковырялся в камешках. Малыш с восторгом смотрел на него и улыбался во всю мордочку, а Собака, припадая и повизгивая, пыталась высказать свою радость по поводу такой интересной компании.
-Так что это мы так вольготно расселись не пройти не проехать? – продолжал иронизировать гном.
-Да понимаешь, как-то так получилось, - в тон ему промямлил я.
-Гуль-гуль, - произнес Малыш.
Мы с гномом переглянулись, -Это что-то новенькое, - воскликнул я.
-Растем, - засмеялся Дюдль.
Собака, подкравшись сзади, преданно лизнула Малыша в затылок и, когда он возмущенно повернулся к ней, лизнула еще и в носик.
-Афф-афф, - строго выговорил Малыш, и она, с улыбкой, отбежала и уселась поотдаль.
-А не прогуляться ли нам немного?! – весело пропищал гном.
Мы все радостно поддержали его идею и, усадив в коляску Малыша с гномом, медленно пошли по тропе, бежащие вдоль склона горы.
-Ты знаешь, в чем твоя ошибка? – неожиданно спросил Дюдль. –Ты принимаешь за реальность всего лишь мыслеобразы.
-Что ты имеешь в виду? – вздрогнул от неожиданности я.
То самое, - иронизировал гном, - например, мой облик является твоим мыслеобразом, то есть, ты меня таким представляешь, поэтому именно таким и видишь. А вот Малыш видит меня совсем другим, сообразно созданному им мыслеобразу. То же самое можно сказать и о Собаке.
-Если я правильно тебя понял, весь видимый Мир состоит из мыслеобразов и мы видим все не так, как есть на самом деле, а так, как мы себе это представляем.
-Ну да, ты совершенно правильно рассуждаешь. Более того, мыслеобразы бывают тоже разные. Наименее устойчивые созданные тобой лично, а если созданы целой группой людей, то они довольно стойки и долговечны, поскольку поддерживаются коллективным сознанием.
-А что если они созданы Высшим Сознанием?
-Высшим Сознанием? – Дюдль задумался. – Очевидно, мыслеобраз Мира, созданный Высшим Сознанием и является для нас Объективной Реальностью… - вскинул голову и важно посмотрел на меня, хотя в глазах его прыгали искорки иронического смеха, но мне показалось, что он иронизирует больше над собой…