«И повелел Господь большому киту поглотить Иону»
Ветхий Завет. Книга пророка Ионы.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВЫБИРАЙ! *
Глава первая
… о том, как в год миллениума один парень проснулся за «лужей» и смертельно затосковал. О том, как не прибегая к криминалистике, распознать брюнетку в крашеной блондинке; и что делает с человеком любовь, особенно когда это капитан милиции, оторвавшийся на отдыхе.
1
На берегу Чесапикского залива, в пригороде Аннаполиса, что в пятидесяти шести километрах от Вашингтона, у подножья холма возвышается величественный дуб. Ему не менее трехсот лет. Он здесь, словно часовой времени среди буйной растительности, раскинувшейся вдоль берега, душистых трав и цветов, мерно текущих вод, старых ив, склонившихся над своим отраженьем, снующих в подсоленной воде залива голубых крабов, «гидроциклов», застывших у причала, катеров и парусников на приколе, тихо покачивающихся на воде. Ослепительные лучи, мерцающие в кроне дерева, оставляют пятна и прогалинки, словно раскладывается на земле пасьянс из листьев. Свет, чередуясь с тенью, совершает непрерывное движение и с каждым новым лучом ускользает в неизбывное прошлое.
Дом в викторианском стиле, стоящий на холме, будто крепостная стена, закрывает высоченный дуб и всю излучину залива. Окружной лес скрывает от постороннего взгляда и дом, и лужайку с фонтаном, и весь прибрежный пейзаж за домом. Сюда не долетает шум проходящего неподалеку шоссе. Тишина словно встроена в ландшафт, будто запланирована. Белки нарушают тишину. Их здесь невиданное множество. Устроили догонялки друг за дружкой, носятся по стволам сосен, перепрыгивая с ветки на ветку, с дерева на дерево. Зайца потревожили, он видно задремал под кустом, да беличий галдеж наскучил и он помчался на другую сторону леса.
______________________________
* «Выбирай!» - команда на вельботе во время охоты на кита.
Солнце быстро поднимается. Вот оно засверкало, отражаясь в окнах дома. Лучи, пробиваясь сквозь жалюзи на окнах, ложатся длинными полосками на паркет. Пол тихонько потрескивает, словно кто-то крадется, распахивая двери в каминную, библиотеку, затем пробирается в гостиную, окруженную колонами; вот этот кто-то прошмыгнул мимо буфета, уставленного дорогим столовым фарфором, снова вернулся в коридор и мигом отворил дверь в спальню. Здесь, за порогом комнаты, свет тонет в полумраке, и тишина взрывается под фанфары CNN, возвещая наступление летнего утра - двухтысячного, середину достопамятного миллениума, того самого, благодаря которому человечество переселилось в новое тысячелетие.
На кровати, необычайного барокко с резными спинками и кривыми ножками, лежит молодой человек. Маска прикрывает лицо человека, «очень похожего» на Егора Петрова, защищая глаза от света. Зазвонил телефон, тихо, словно извиняясь, и Егор почувствовал, как «отпустило»: накативший было страх, который частенько возвращался во время пробуждения, отступил. Было время, когда воспоминания о прошлой жизни чуть не прикончили его. Тяжелые мысли, как запой или наркотик, от них невозможно избавиться. Егору удавалось забыться, только когда он пил. Без виски не засыпал, а когда виски не брало, принимался за «косячек». С виски плавно перешел на шампанское с героином. Выпивка и наркотики вместе с тяжелыми мыслями действовали заодно, они навалились и готовы были раздавить. С большим трудом ему удалось выстоять. Он выбрался из трясины. Выпивка и наркотики отступили, прошлое больше не беспокоило, но вот ранние пробуждения стали сопровождать прежние воспоминания и на столике, рядом с кроватью, опять появилась бутылка.
Он не дал мыслям завладеть собой. Раньше, сцепившись, они устраивали круговерть, принося тяжелые невыносимые воспоминанья. Он сорвал с лица маску и поднял трубку телефона.
- Ты проснулся? - послышался мягкий голос.
- Да, - ответил Егор и подумал, что только она может так спросить. Он подумал, что не может обходиться без этого голоса, который заменял ему и выпивку и наркотики. Он вдруг почувствовал, что она, возможно, для него значит нечто большее, чем он на самом деле думает. Ему вдруг захотелось быть с ней рядом. Непреодолимое желание видеть ее, вдыхать запах волос и аромат тела, заставили подняться. У него закружилась голова, и он было ухватился за бутылку виски и хотел сделать глоток, но отдернул руку и закружился по комнате, стараясь быть подальше от бутылки, и потом вдруг подбежал, схватил ее и помчался по коридору в кухню, там открыл дверцу бара и чуть ли не зашвырнул бутылку внутрь.
- Что ты делаешь? – спросила она.
- Я мечтаю…
Он споткнулся о порог кухни, когда выскочил во двор и, едва удержался на ногах. Перепрыгивая через ступеньки, побежал вниз к бассейну, забыв о чем «мечтал», и спросил не о том, что хотел.
- Как съездила?
Он старался придать голосу как можно больше равнодушия и безразличия, чтобы она не догадалась, как он радуется и ликует.
- Хорошо.
Егор чувствовал, что она улыбается и хочет спрятать улыбку и не может. Они оба испытывали необъяснимый восторг, словно неполная радость, застрявшая на полпути, сделала их на мгновение счастливыми.
Егор ощутил прилив счастья, как когда-то, в прошлой жизни, где было так весело и легко и так много любви и беззаботной радости, и все сбывалось, стоило только захотеть.
- Я хочу тебя видеть, - сказал он.
- Я в Балтиморе, скоро приеду, - ответила она.
- Разве ты не в Нью-Йорке?
Он приготовился мчаться в аэропорт, лететь на встречу, преодолевая пространства, но оказалось ничего этого не надо. Это его слегка разочаровало. С ней ему было всегда легко и просто.
- Я приеду за тобой, - сказал он.
- Правда? – спросила она.
- Ты хочешь? – переспросил он.
- Да.
Он выключил телефон, отбросил трубку, разбежался и прыгнул в бассейн. Он любил нырнуть и сидеть так под водой до тех пор, пока хватит воздуха в легких. Затем выныривал, кричал и плескался, подражая киту. Мысли его закружились в вихре воспоминаний, и он ощутил прежний порыв чувств, когда невозможно было без любви и минуты прожить.
И он вспомнил вдруг Сочи, пляж, где он в порыве страсти в который раз объяснялся в любви.
Катю он держал за плечи и говорил, говорил, а она сдержанно улыбалась и смотрела на него пристально, словно хотела понять, так ли он ее любит на самом деле, как говорит.
- Еще раз, хочу сказать в последний раз... – говорил Егор, подыскивая слова.
- В «последний раз» сказать о чем? – переспрашивала Катя.
- Сказать хочу еще раз, как я тебя люблю.
- Ты хочешь это сказать в последний раз?
- Хочу сказать, чтобы ты знала, как я тебя люблю.
Катя закрывала глаза и говорила:
- Хорошо, скажи, я хочу знать…
Егор вылез из бассейна и пошел на пристань. Он собирался прямо сейчас приготовить яхту и после завтрака отплыть в Балтимор. На пристани он увидел крошечного краба, непонятно как сюда попавшего. Быть может вчера, когда он, проверяя сотки, вынимал крабов, малек выскочил и остался здесь до утра? Краб, кажется, ждал Егора, он побежал ему навстречу, но вдруг споткнулся и застрял в щели между досками. «Я, как этот краб, мог погибнуть, если бы меня не вытащили, - подумал Егор, доставая застрявшего в расселине краба. - Я был охвачен безумной страстью. Катя и я - мы оба с первой минуты знакомства попались на крючок. Сама судьба нас загарпунила».
Краб не уходил, Егор подталкивал его к воде, но тот упирался, словно не знал, как ему отблагодарить, и бестолково мельтешил под ногами, пренебрегая дарованной свободой. Егор усмехнулся, глядя на глупого краба.
«Я теперь понимаю, что уже с самой первой минуты нашей встречи ничего случайного с нами не происходило, - размышлял Егор. - Жизнь пыталась развести нас в разные стороны, но мы этого не замечали и воспринимали все происходящее как дар судьбы, счастливый случай. А происходило то, что на самом деле должно было непременно случиться, потому что это была наша жизнь. Страсть объединила нас в одно существо и наделила одним телом, и мы проживали одну жизнь на двоих».
Егор сбросил краба в воду и принялся спускать яхту на воду, продолжая вспоминать, как в Сочи на пляже экскурсовод зазывала посетить живописное местечко на озере Рица.
- Хочу на озеро Рица, - сказала Катя.
Там, на озере, они оторвались от группы, сели за столик на веранде ресторанчика. Егор заметил, как она волнуется. Волнение передалось и ему. Они пили холодное вино и молчали, в ожидании чего-то необыкновенного. Катя заговорила первая, и Егору показалось, что у нее от волнения навернулись слезы.
- У нас будет ребенок, - сказала она.
Она не сводила глаз с Егора, ей было важно знать, как он воспримет ее слова. Егор, словно персонаж из мультика, вытянулся, подпрыгнул, кувыркнулся, разорвался на куски, потом собрался, сплющился, и заорал во все горло.
- Я знал! Я догадывался и ждал, когда ты признаешься!
- Ты знал? Откуда? – удивилась Катя.
- Я знал!
- Что ты знал?!
- У меня будет ребенок! У меня будет ребенок!
Егор, как безумный, носился вокруг столика. Катя смотрела на него с улыбкой. Он сам был еще ребенок, забавный и смешной.
Егор спустил яхту на воду и начал готовиться к отплытию. Это была дорогая игрушка под парусом, напичканная электроникой и снабженная мощным мотором. Нужно было проверить мотор, расчехлить паруса, которые сами раскроются, когда это потребуется, связаться со службой береговой охраны и сообщить, что судно выходит в плаванье. Делал он это привычно и автоматически, не прерывая воспоминаний.
«Я был счастлив. Чуть с ума не сошел, когда она сказала, что у нас будет ребенок. Боже мой, как я был счастлив. Я прямо обезумел от любви к ней и будущему ребенку и ничего вокруг не замечал. Все, что тогда нас окружало или с нами происходило, воспринималось как должно. На то было несколько причин. Во-первых, у нас были деньги, которые открывали большие возможности, и мы могли позволить себе то, что многие в то время позволить не могли. И второе, вокруг нас появились люди, которые сыграли значительную роль в нашей судьбе».
Цветочница принесла огромный букет роз, а официантка запотевшую бутылку шампанского. Цветы заставили Катю вспомнить о Симпе, он любил присылать букеты с записками. Катя взяла цветы, записки в них не было. Элегантный, в светлом костюме человек стоял неподалеку и аплодировал. Это он прислал цветы и шампанское, которое официантка открыла и разлила в бокалы. Как ни пытался Егор потом вспомнить, откуда взялся человек, так и не вспомнил. Оказался он там случайно или следил за ними, осталось тайной.
- Поздравляем! - сказал мужчина, будто поздравлял от всего трудового коллектива, который дружно высыпал на улицу глотнуть на халяву «шампусика».
Катя сразу поняла, что элегантный мужчина к общепиту имеет такое же отношение, как если бы китаец назвался родственником Папы Римского.
- Баскин, Александр, - представился мужчина.
- Катя.
Она протянула руку, и Баскин ее поцеловал.
- А по отчеству? – поинтересовался Егор.
- Сергеевна.
- Егор Петрович, - отрекомендовался Егор.
- Егор Петрович, примите самые искренние поздравления. У вас теперь начинается новая жизнь.
В это время бармен включил магнитофон, и певица запела песню про «айсберг», что привело Катю в неописуемый восторг.
- Боже, «Айсберг»! – воскликнула она. - Егор, ты все подстроил.
Она обняла Егора, потом зачем-то Баскина, потом пошла обнимать всех подряд - и цветочницу, и официантку, и уборщицу, и бармена. Она закружилась в танце, увлекая за собой Егора.
Автобус с экскурсией должен был возвращаться в Сочи. Экскурсовод объявила об отправке автобуса, Егор и Катя засобирались, но Баскин неожиданно предложил свои услуги.
- У меня машина, нет никакой необходимости торопиться.
Егор «расконсервировал» яхту и поднялся в дом. Он принял душ, побрился и стал рассматривать себя в зеркале.
«Все вспомнить невозможно, так много всего произошло, столько случилось…- продолжал размышлять Егор. - Мне порой кажется, что я проживаю не свою жизнь, потому что моя давно закончилась, и тот, прежний «я», давно исчез, остался только двойник в зеркале, который изредка напоминает о прошлом и смеется надо мной».
В Сочи, куда Баскин доставил Егора и Катю, они с ним расстались. Никто никому ничего не обещал и в вечной дружбе не клялся. Расстались, как полагается случайным знакомым. Да и не до того было.
Катя потащила Егора в дорогой бутик. Зачем, Егор не понял, но не стал сопротивляться, зная Катину способность к разным фантазиям и выдумке.
«О наших с Катей похождениях я, кажется, мог бы написать целую книгу, в которой описал бы, например, правила поведения с незнакомыми людьми, а также дать советы о том, как надо обращаться с большими деньгами. Циничное, лицемерное, по своей гнусности и ни с чем не сравнимое предупреждение производителей табака о том, что «курение вредит здоровью», я заменил бы на другое: «неосторожное соприкосновение с деньгами, может изменить Вашу дальнейшую жизнь». Весьма глупое и еще более циничное, но, по крайней мере, имеющее скрытый зародыш той правды, от которой некурящему, глядя на курящего, ни холодно, ни жарко, точно так же, как богатому не приходит в голову, почему у бедного деньги водятся реже, чем случаются вспышки на солнечной короне».
Продавцы-консультанты, так теперь называли себя бывшие «продавщихи» валютной «Березки», в ожидании выстроились, изображая на лицах радушие и доброжелательность.
- Сегодня, я приглашаю тебя на ужин и хочу, чтобы ты был в костюме. И еще…
Катя отвела Егора в сторону, открыла сумку и достала деньги.
- Возьми, сам будешь расплачиваться.
Егор взял деньги, повертел в руках и спросил:
- Я могу делать с ними все, что захочу?
- Конечно, - ответила Катя и насторожилась.
От Егора можно было ждать любой неожиданности.
- Тогда я кое-что хочу.
- Например?
- Хочу, чтобы ты примерила это платье.
Егор глазами показал на вечернее платье, которое висело на манекене.
Я приглашаю тебя на торжественный вечер, - сказал Егор.
- Согласна. Но у меня одно условие.
- Какое?
- Это будет сюрприз. Согласен?
- Хорошо, тогда костюм я выберу сам. Это будет мой сюрприз. Согласна?
Работа закипела. Консультанши завалили предложениями Егора и Катю, поднося непрерывно всевозможные образцы одежды. Отобранные вещи аккуратно были сложены, тщательно завернуты и упакованы.
Вскоре, все старания продавщиц, которые надо отдать им должное, свое дело сделали, пошли насмарку, хлопоты того не стоили, потому что в гостинице пакеты и оберточная бумага, мгновенно превратились в клочья хлама и мусора. Вначале разгорелась борьба за право занять ванную комнату, потом, запершись в отдельных комнатах, начали одеваться. Модные тогда колготы в сеточку, увидеть такие можно было только на проститутках в кино, Катя выудила из пакета и, словно рыбина, сорвавшаяся с линя, угодила в рыбацкую сеть. Сначала одна нога, а потом и другая скользнула в черный шелковый чулок. Она выпрямила ногу и вытянула носок так, что получилась безупречная острога, которой можно было загарпунить довольно крупную рыбину. В другой комнате Егор как раз набросил на шею желтый галстук с крошечными флорентийскими лилиями, цветущими по всему полю, словно рыба уже была на лине, и ее теперь нужно было только закрепить у борта. Он оказался проворней и, препоясавшись, открыл дверь в комнату Кати и громко объявил:
- Жду тебя в баре!
Катя от неожиданности вскрикнула, но Егор уже закрыл дверь и покинул номер.
Он спустился в ресторан. Метрдотель пожелал ему хорошего вечера и загадочно улыбнулся, словно хотел сказать: «Все под солнцем ходим», что на языке «крученого» могло означать «обдерем-с по высшему разряду». Егор прошел в бар и сразу стал заметен. Барыги, воры, бандиты с подругами, разогретые шампанским и водкой, принаряженные и чванливые, оторвались от тарелок и стали рассматривать Егора. Было на что посмотреть. На нем был потрясающий костюм цвета электрик, розовая рубашка и уже упомянутый желтый галстук. С туфлями «Версачи» все потянуло штуки на полторы баксов, и народ прикид оценил. Но это был только пролог к выходу героини.
Первый, кто увидел Катю, был Викентий Эммануилович, карточный шулер. Он только что прибыл в гостиницу в сопровождении свиты и собирался подняться в номер, когда дверцы лифта распахнулись и перед Викентием, предстала Катя. Глаза у шестидесятивосьмилетнего старика заискрились. Он был суеверен и подумал, что встретить такую красавицу хороший знак.
- «Чао, Белля», - сказал он без всякого акцента.
Итальянский он выучил в тюрьме. Читал и говорил свободно, очень любил Италию и часто там бывал. Катя напомнила ему сицилийку, старинную любовь, она была брюнетка, такая же, как и эта прекрасная фея, зачем-то перекрасившая волосы.
- Вы разве итальянец? – спросила Катя.
- Нет, - ответил Викентий, не сводя с нее глаз. - Я большой поклонник истиной красоты. Верните волосам первозданный цвет. Блондинка – не ваша масть.
- Как вы узнали, что я брюнетка? – поинтересовалась Катя.
Она действительно была брюнетка, но так искусно выкрашивала волосы, что ни у кого из сильного пола не вызывало сомнений то, что очаровательная малютка подлинная блондинка.
- У вас редкой красоты карие глаза.
Катя, ничего не ответив, прошла мимо свиты Викентия в ресторан. Викентий некоторое время смотрел ей вслед, пока Катя не скрылась за дверями ресторана, и нажал кнопку лифта.
Когда Катя переступила порог заведения, наступила какая-то странная перемена, словно незримо сюда, в прогорклую от табака и спиртового перегара клоаку, вопреки своему естеству явился ангел, чтобы умилостивить злодеев и смертных грешников, просветить на мгновенье их пропащие души светом умильной радости. Правду сказать, сравнивать Катю с ангелом едва было уместно, просто Егор подпустил в воспоминания изрядную порцию сентиментальности, желая таким образом подчеркнуть разницу между присутствующими в зале и Катей, хотя если присмотреться… Ах, если бы он присмотрелся, (но любовь слепа), можно было увидеть большое карикатурное сходство в том несомненном превосходстве, которое слегка преобладало над окружением. Она была плоть от плоти – своя среди чужих, такой же дерзкий взгляд, заставляющий мужчин впиваться руками в сидения стульев, горящие страстью глаза, влекущие в бездну, она была, как бы сказать, «чисто одета» и одновременно хороша и тем выделялась среди прочих. Лица женщин, разглядывающих ее, сияли, на них не было и тени зависти или скептической, кислой улыбки, что само по себе противоестественно и странно в компании, где собираются вместе более двух женщин. Мужчины, все поголовно, смотрели на необычное явление с тем оттенком восторга, с каким, например, дети смотрят на «чупс» в руке другого ребенка, абсолютно уверенные в том, что его «чупс» не хуже. Егор подошел и поцеловал Кате руку.
- Это ты? – тихо спросил он.
- «Ничего не говори, я знаю сама», - ответила Катя словами из песни.
В зале вдруг погас свет, заиграла музыка, и прожектора осветили в центре зала Катю и Егора. Солистка запела, и неплохо, знаменитую песню, про айсберг в холодной воде.
- Боже, - сказала Катя, это ты заказал?
- Нет, это не я, - ответил Егор.
Раздались аплодисменты. Вначале одиночные, потом еще и еще. Гости подумали, что началось шоу, и начали вставать. Когда весь зал стоял и аплодировал, зажегся свет. К Егору и Кате приближался Баскин с дамой.
- Добрый вечер, - заулыбался он. А это моя жена, Елена, познакомьтесь.
- Очень приятно, - сказала Баскина. - Я о вас все знаю, - подмигнула она Кате. - Дамы приглашают…
Она протянула руку Егору. Катя пригласила Баскина.
- Вы позволите?
- Почту за честь, - склонил голову Баскин.
Гости оживились, будто вспомнили, что в ресторане не только едят, но и танцуют. Мужчины приглашали, а некоторые дамы силой вытаскивали из-за стола мужей и бой-френдов. Площадка вскоре заполнилась пышногрудыми и мягкотелыми, а также худыми, маленькими и высокими соискателями курортного счастья. Запахи всевозможных дезодорантов и духов вперемешку с потом сливались в специфический и сильный аромат, сродни, наверное, тому, что притягивает животных друг к другу во время брачных игр. Вся эта разогретая масса в лучах света и клубах водяного пара, имитирующего дым, была похожа на подходившее тесто в адской кадушке.
Егор с интересом разглядывал жену Баскина, лишний раз удостоверяясь, что в природе, как и в жизни, не все устроено по справедливости. Тайна, непостижимая умом. Иной обыватель ломает голову над тем, о чем природа, быть может и не размышляет, а только из какого-то своего каприза отпускает в одни руки и ум и красоту, и чтобы какой-нибудь дурак, обладая красотой, не так как-нибудь ею воспользовался, и от красоты не произошло нежелательной пользы, а наоборот, заметьте, что как раз «наоборот» ничего не предусмотрено, ибо от красоты прибывает и польза и, как утверждают, «страшная сила», и она («красота») отдается не на зависть, а на смирение. «И Слава Богу, - подумает кто-то, - что не мне такое приспело». А я скажу: «Не каждый способен с красотой управиться». Баскина была умна, красива и к тому же принадлежала не глупому и весьма симпатичному Баскину, как раз такому влиятельному номенклатурному боссу, которому, ни позавидуешь, ни порадуешься за него. Елена произвела на Егора сильное впечатление своими тонкими чертами лица и необыкновенными глазами. Глаза, казалось, жили своей отдельной жизнью, при случае приветливо улыбались каждому и будто о чем-то спрашивали. И еще казалось, что стоило ей остаться одной, как она начинала плакать. Словом, глаза у нее были, как говорится, «на мокром месте», но это красоты не портило. Женщины, особенно блистающие красотой и женственностью, наделенные особым даром обольщения, умеют скрывать свои тайны, и как не присматривайся, вряд ли увидишь за улыбкой и сверканием глаз мучительные страдания. Не дано было это увидеть и Егору. За все время общения он ни разу не усомнился в искренности этих людей. Ему и в голову не приходило, что парочка эта опутана была какой-то глубоко личной семейной драмой.
- Егор Петрович, - сказал за ужином Баскин, - а не хотите ли прокатиться с ветерком по синему морю на шикарном круизном судне, которое прибывает в Сочи сегодня вечером?
Егор вдруг оставил еду и воскликнул:
- Катя, это же мечта всей моей жизни!
Баскина подняла бокал:
- За то, чтобы мечты сбывались!
Егор запустил на яхте двигатель и стал отчаливать от берега. Он включил навигатор, который сам определял скорость и силу ветра, составлял программу и отдавал команду на развертывание парусов. Когда все было исполнено, Егор отключил мотор и парусник заскользил в полной тишине. Навстречу шло небольшое прогулочное судно. У борта стояли туристы и приветливо махали Егору. Он тоже помахал им в ответ и живо вспомнил, как в Сочи в тот же вечер они с Катей пошли встречать теплоход «Адмирал Нахимов». С берега они кричали, что было сил, приветствуя туристов, стоящих на палубе.
Надобно здесь упомянуть, что у Андрея Басова, как и у Егора Петрова, была сокровенная мечта прокатиться «на белом пароходе», и он сказал об этом Юрьеву. Прилетев в Симферополь, в тот же день, они перебросились в Ялту. Путешествие было недешевым, но желание, хотя бы ненадолго, скрыться от наводнивших Ялту бандитов, воров, кидал, карточных катал, аферистов и шулеров, проституток и сутенеров, взяло верх над профессиональной дисциплиной, и они единодушно решили «на отдыхе не экономить». Так что запланированное морским пароходством прибытие теплохода было, несомненно, судьбоносным и подтвердило известную фразу, ставшую поговоркой: «большинство людей путешествуют лишь потому, что путешествуют их соседи». Теплоход прибыл из Ялты в порт Сочи и следователь по особо важным делам МВД СССР капитан Сергей Юрьев и его напарник лейтенант Андрей Басов вышли на палубу прогуляться перед ужином и увидели на берегу орущих Егора и Катю. Басов помахал им в ответ, и Юрьев спросил у романтически настроенного напарника:
- Ты, Басов, знакомых, что ли, там увидел?
- Да нет, Сергей Николаевич, просто так, от переполнения чувств помахал, - ответил Басов.
Железная громадина приближалась к берегу, опровергая известную поговорку о «Горе, которая не идет к Магомету». Егору и Кате, вдохновленными четой Басковых, ничего не оставалось, как вернуться в гостиницу, упаковать вещи и перебраться на сверкающую огнями «гору».
Иногда желания бывают настолько сильными, что способны сблизить даже малознакомых людей в стремлении, во что бы то ни стало осуществить заветное желание. И, словно в подтверждение этому, на палубе появилась женщина. Юрьев тот час узнал в ней даму, которую встретил в управлении, когда та выходила из кабинета Мухинаса. На голове у женщины была огромная зеленая шляпа, закрывающая половину лица. Дама торопилась и прошла мимо оперов так стремительно, что не обратила, кажется, на них никакого внимания. Юрьев же из предосторожности отвернулся, чтобы дама не узнала его, и на всякий случай даже наклонился через перила, будто хотел разглядеть кого-то на нижней палубе. От Басова не укрылось, как профессионально Юрьев уклонился от встречи с дамой. Он улыбнулся и заглянул в глаза шефу:
- Знакомая, Сергей Николаевич?
- Где? Кто? – удивился Юрьев, разводя руками.
Дама благополучно скрылась, и Басов как бы остался в дураках. - Да вы только что отвернулись, чтобы не столкнуться с ней нос к носу, - настаивал Басов.
- Тебе, Басов, как всегда, показалось.
Басов засмеялся. Так всегда. Если Юрьев заметил что-то важное, он обязательно отшучивается или врет.
- Нет, мне не показалось, - настырничал Басов. - Вы специально отвернулись, чтобы она вас не узнала.
- Хорошо, знакомая, - согласился Юрьев, только чтобы Басов отцепился.
- Ах, Сергей Николаевич, - начал было подтрунивать Басов, - так вы вот значит как? У самого такие знакомые…
Юрьев знал прилипчивую особенность Басова. Если ответ его не устраивал, жилы вытянет, пока не выпытает. Настроение было «не рабочее» и Юрьев решил переменить тему. Он посмотрел на часы и сказал:
- Пойду приму душ.
Он среагировал на женщину в зеленой шляпе скорее машинально, из привычки, раньше времени «не светиться». Интерес его простирался совершенно в противоположной плоскости. Прошлым вечером за ужином, в ресторане ему понравилась официантка Мила. Это все, что узнал опер благодаря «бейджику» на груди. Ему не терпелось снова встретить девушку, но он не знал, как подступиться и оттого злился, напускал на себя безразличный вид, а сам еле дождался завтрака, кое-как дотерпел до обеда, и теперь томился в ожидании ужина.
- Пойду, поплаваю, - ответил ему Басов.
В противоположность шефу он был на седьмом небе от путешествия. Все здесь ему нравилось, теплоход стал для него домом родным, и он стремился выжать из корабельного сервиса максимум удовольствий.
Юрьев принял душ, зачем-то тщательно, на ночь, глядя, выбрился и, придирчиво выбирая вещи, стал одеваться к ужину. Вначале надел костюм, белую рубашку и стал подбирать к нему галстук, но внезапно все снял, облачился в джинсы и цветную рубашку с попугаями. В ресторан он отправился, не дожидаясь Басова, чтобы чувствовать себя не так скованно.
Мила расставляла на столе закуски, низко наклоняясь. Юрьев явственно уловил запах ее тела и так разволновался, что хотел, было, выскочить из-за стола и удрать, но вовремя перевел взгляд на руки Милы, которые явно подрагивали. Это, однако, не придало ему уверенности, а наоборот еще больше взволновало, потому что теперь он точно знал, что должен что-то ей сказать, отчего бы завязался разговор. Когда Мила, ставила очередную тарелку с закуской, он смог разглядеть у ее уха золотистый шелковый пушок. Это становилось мучительно. Юрьев совсем потерялся. С затылка побежал за шиворот пот, и он вспомнил рассказ на лекции по психиатрии о маньяке, у которого во время сексуального транса точно так же струился холодный пот. Юрьев подумал, что маньяками не рождаются.
- Выбрали горячее? – спросила Мила.
Юрьеву показалось, что голос послышался откуда-то из-под земли, и не голос даже, а громкий шепот, более похожий на змеиное шипение. На мгновение он словно бы провалился в невидимую расселину, где отовсюду доносились, разрывающие тишину, шепоты и крики. Юрьев, переживший неведомый ему доселе острый приступ страсти, с полной уверенностью мог сказать, что за один миг побывал на глубине, близкой к преисподней.
- Нет еще, - ответил вернувшийся Юрьев.
- Что-нибудь присмотрели? – продолжала ласково спрашивать Мила.
- Да, - твердо сказал Юрьев и пристально посмотрел ей в глаза, и по ее ответному взгляду, догадался, что своим «да» он наконец-то сказал то, что должен был сказать. Но на этом беседа не закончилось. Пикантное рассуждение на тему выбора «горячего» вызвало у Юрьева столь сильную жажду, что он схватился за бутылку «Боржоми».
- Может быть пива?- спросила Мила.
- Да, пожалуй, пива, - кивнул Юрьев.
Если бы ему предложили яду, он сейчас согласился бы и на это. Мила достала со льда банку «Хайникен», открыла и стала наливать. Пиво, наполняя бокал, струилось и пенилось и, как бы теперь сказали: «не дожидаясь окончания «рекламной паузы», Юрьев выпил. Пока Юрьев пил, Мила нежно смотрела на него. Он допил пиво и улыбнулся, почувствовав наконец-то облегчение. Ночной бриз подул с суши на море, разнося долгожданное сладостное тепло и томление, которое случается у «отдельных особей», независимо от корпоративных интересов друг друга, так затрудняющих свободное притяжение тел.
- Что-нибудь еще? – спросила официантка.
- Водки, - ответил Юрьев.
- Сколько? – уточнила официантка.
- Сколько сможете!
Басов, как и собирался, отправился на верхнюю палубу в бассейн с морской водой. Там он отвел душу, ныряя и прыгая с маленькой вышки. Исчерпав все возможные способы получения удовольствия от плаванья, он наконец-то дождался удара корабельной склянки, извещавший о начале ужина. Выбравшись из воды, он взял полотенце из лежавшей здесь же стопки, и стал вытираться. Настроение у него было великолепное после нескольких дней отдыха на теплоходе. И невольно, как это бывает с охотничьей собакой, которая после долгого перерыва бросается на тропу, и берет, какой ни попади, след, случайно обратил внимание на то, что для обычного человека осталось бы незамеченным. А именно неподалеку, на другой палубе, уровнем ниже, стоял молодой человек, и что-то рассматривал в бинокль. Басова заинтересовал бинокль с прибором ночного видения, вещица весьма дорогая и до недавних пор находившаяся только в распоряжении спецназа. Времена, конечно, изменились, но откуда у обыкновенно парня на круизном судне взялся такой бинокль и что он в него рассматривал?
Басов быстро оделся и подобрался поближе, чтобы разглядеть парня. Каково же было его удивление, когда в незадачливом дозорном он узнал грабителя-налетчика в маске кролика, который ушел от следствия по делу ограбления квартиры. Леха рассматривал в бинокль новую, только что прибывшую партию пассажиров, поднимавшихся на борт, возможно, намечая среди них легкую добычу. Он не пропускал ни одного лица и особенно задержался на Баскине с женой. Когда в поле видения попали Катя с Егором, на его лице появилась улыбка и он, видимо, почувствовал себя лисом, который снова попал в курятник.
Басов был удивлен, что Юрьев пошел на ужин один, - такое было впервые, и решил немедленно вскрыть причины, толкнувшие шефа к уединению. На столе стоял графинчик с водкой, и по Юрьеву было заметно, что тот к нему прикладывался неоднократно.
- Закажете горячее или будете закусывать? – спросила Мила.
Басов посмотрел на официантку и поразился ее умению делать несколько вещей сразу: она смотрела на него, но так, будто перед ней по-прежнему было пустое кресло; говорила, но не то, что думала; вслушивалась в интонации своего голоса, определяя так ли он хорош, как ей кажется, и что думает о ней тот, кто ловит каждое ее слово, делая только вид, что наливает водку.
- Можно сразу горячее, - сказал Басов.
Мила ушла, а Басов почувствовал себя опоздавшим на начало фильма, где главные герои не только успели познакомиться, но между ними произошло уже что-то такое, о чем собственно фильм, но что, догадаться было совершенно невозможно, а спросить не у кого.
- Поздравляю, Сергей Николаевич, у хранительниц семейного очага вам удалось вызвать неподдельный родовой инстинкт, - сказал он, решив прощупать ситуацию.
- Ты о чем, Басов? – спросил Юрьев.
- Мила не сводит с вас глаз, будто вы собираетесь сбежать, - продемонстрировал свою наблюдательность Басов.
- Тебе Басов, как всегда, показалось, - ушел в сторону Юрьев.
- Нет, Сергей Николаевич, не показалось, - настаивал Басов.
- Выпьешь? – спросил Юрьев.
- С удовольствием.
Юрьев налил Басову водки, и тот поднял рюмку, готовясь произнести тост.
- Я скажу, - остановил его Юрьев. - За нас, за хороший отдых, Басов.
Тост так себе получился, но Басов решил не отвлекаться на комментарии.
- Я тут, Сергей Николаевич, кое-кого из наших старых знакомых встретил.
Юрьев облегченно вздохнул, что Басов переменил тему.
- Кого же? – спросил он.
- Помните ограбление квартиры? Налетчики в масках волков и кроликов?
- Отлично помню. Ты подписал нас на это «легкое дело» и посулил за него премию и благодарность от начальства.
- Было такое, говорил, - не стал отрицать Басов.
- А что в итоге?
- Дело мы закрыли.
- А премия?
- Премию не получили.
- Грабители на свободе. Так?
- Так.
- Сегодня ты встретил одного из них. Так?
- Так.
- И что из этого?
- Это не простой парень, Сергей Николаевич, он себе на уме.
- Вот удивил! На пароходе полторы тысячи пассажиров, из них девяносто пять процентов бандиты и жулики и каждый себе на уме. Мы, Басов, между прочим, отдыхаем с тобой на круизном судне. Вдумайся в значение слова «отдыхаем».
Мила продолжала разносить горячее. Юрьев встретился с ней глазами и улыбнулся. Он чувствовал себя гораздо уверенней, когда она находилась от него на безопасном расстоянии.
- У меня к тебе одна просьба, Андрей. Не зови ты меня Сергеем Николаевичем, - попросил Юрьев. - Мы ведь не на службе. В самом деле, что люди подумают?
Басов от такой просьбы опешил.
- Как же мне вас теперь называть, Сергей Николаевич?
- Как хочешь, но только «Сергей Николаевич» забудь.
- А как?
- Придумай что-нибудь.
Басов подумал и спросил:
- Сергей подойдет?
- Нормально…
- Есть, Сергей Николаевич, - вырвалось у Басова.
Юрьев и бровью не повел, так был увлечен перемещениями официантки. Время от времени он рыскал по залу глазами, находил Милу, убеждался, что она все еще здесь, наливал себе и Басову водки, выпивал, ел и снова скользил за ней взглядом.
- Понял. Так точно, - повторил Басов.
Юрьев не услышал, он отключился и перестал подавать сигналы. Басов понял, что связь потеряна и переключился на еду.
- Я думаю, что бандит имеет сообщников, и на корабле неслучайно появился, так что придется поработать, - сказал он.
Юрьев расслышал только «поработать».
- Ты думаешь? – задумчиво спросил он, провожая взглядом Милу, которая скрылась за дверями кухни.
2
Катя и Егор заняли двухкомнатную каюту люкс. Стюарт принес их вещи.
- У нас ужин с половины восьмого до половины десятого. Добро пожаловать, - сказал он.
Егор дал ему на чай. Стюарт откланялся. Егор осмотрел каюту. Он прежде никогда не плавал на теплоходе, и апартаменты за двести долларов в сутки поразили его воображение. Он зашел в туалетную комнату, где была и ванная, и душевая кабина, и биде, проверил краны и спустил воду в унитазе.
- Все работает! – удивился Егор.
Он вошел в спальню и бросился на кровать, занимавшую почти все пространство каюты. Катя вошла следом.
Егор обнял ее и спросил:
- А любовью можно заниматься?
Он осторожно погладил Катин живот.
- Пока можно, - строго сказала Катя. - Потом будет нельзя.
- Потом – это когда? – уточнил Егор.
- Скоро.
- Тогда время дорого, - сказал Егор.
Он начал раздевать Катю и вдруг замер, глядя на живот.
- Там уже что-нибудь есть?
- Конечно.
- Что он делает?
- Двигается.
- Двигается?
- Еще как!
- Можно послушать?
- Можно.
Егор приставил ухо к животу и стал слушать.
- Слышишь?
- Ага, бурчит.
- Это у меня в животе бурчит, потому что я голодная.
- Ты голодна?
- Ужасно. Я все время теперь буду есть. Много есть, все подряд.
- И я очень голоден.
Катя обвила его руками и стала так страстно целовать, что ужин они пропустили по той простой причине, что центр еды подавляется центром любви.
В каюте по соседству расположились Баскины. Номер у них был точно такой же, что и у Кати с Егором. Они собирались на ужин. Елена была готова к выходу. Она зашла в ванную что-то поправить и вдруг расплакалась. Баскин в спальне завязывал галстук, когда услышал доносившийся из ванной плач. Он поспешил к жене. У Елены довольно часто случались нервные срывы и если ее вовремя не успокоить, за рыданиями могла последовать депрессия, тяжелая и длительная.
- Все хорошо, Лена, все хорошо, - говорил он, пытаясь успокоить жену.
- Я никуда не хочу идти.
- Почему? Ты не хочешь ужинать?
- Я не хочу видеть этих людей на корабле. Я не могу их видеть.
- Почему, Лена? Мы здесь никого не знаем. Среди них, наверняка, есть приличные люди.
- Нет, здесь нет приличных людей. Их здесь просто нет.
- Лена, - сказал твердо Баскин, - мы должны.
- Нет, нет, это не для меня. Я устала и ничего не хочу.
- Лена, необходимо набраться терпения.
- Я не могу притворяться. У меня нет больше сил.
- Лена, мы должны, иначе ничего не получится.
Баскину было нелегко справиться с женой, он с трудом подбирал нужные слова, и все равно находил не те. Елена заплакала навзрыд и закричала:
- У нас и так ничего не получится!
Аргументы были исчерпаны. Елена рыдала на груди у Баскина. Он обнимал ее и тихо приговаривал:
- У нас все получится, все получится, доверься мне….
3
Басов и Юрьев вышли из ресторана, и Басов сказал:
- У меня есть предложение, Сергей…
Он не договорил, вспомнив, просьбу Юрьева не называть его по имени и отчеству.
- Сергей, не прогуляться ли нам к морю? Сергей, окунемся в теплые воды ночного Сочи?
Это прозвучало фальшиво, и двусмысленно и так громко, что некоторые пассажиры обернулись посмотреть на Басова и заодно на Сергея, которого звали в ночное искупаться. Юрьев скривился, как будто ему на мозоль наступили.
- Ступай с Богом, Басов. Я на концерт.
Они разделились, что называется, по интересам. Басов мечтал поплавать в море ночью. Юрьев стал обдумывать, как бы ему встретить Милу, на крайний случай попасться у нее на пути. С тем и расстались. Басов вскоре, прихватив ласты, спустился по трапу и отправился на городской пляж.
Юрьев отправился в концертный зал, где шла забавная викторина типа «Отгадай все слово». Вела шоу дама, которую Юрьев встретил на палубе. На ней было нарядное вечернее платье фиолетового цвета, а на голове все та же зеленая шляпа с необыкновенно широкими полями, из-под которых выбивалась прядь рыжих волос. Шляпа была слегка сдвинута вправо и чуть вздернута, так что лицо было полностью открыто. Дама оказалась молодой, красивой женщиной. Она приглашала на сцену участников игры и вручала им призы. Дама слегка нервничала, и время от времени поглядывала на немолодого человека за столиком неподалеку от сцены. Мужчина курил сигару. Кажется, ее раздражал не только он, но и дым от его сигары. Она прикрывала каждый раз глаза, когда мужчина выпускал струю дыма, словно это было ядовитое облако смертоносного газа.
Юрьев без труда отыскал среди гостей налетчика Леху, о котором рассказывал Басов. С ним была проститутка Аня, подруга Тани, которая погибла под колесами автомобиля во дворе МГУ. После гибели подруги и загадочного убийства Шляпника Аня испугалась, что теперь осталась одна и ее подберет какой-нибудь сутенер наркоман. Леха преследовал Аню повсюду, и она, наконец, «покорилась». Леха добился таки ее расположения и даже немного начал нравиться, потому что был прост как веник. Ане было с ним даже интересней, чем со Шляпником потому, что денег на дорогие подарки он не жалел.
Юрьев высматривал в концертном зале Милу, искал и не находил. Он безуспешно скользил по залу глазами и натыкался на знакомые все лица, которые опостылели ему в повседневной жизни и теперь здесь, на отдыхе, словно в наказание, он снова должен был их видеть. Ему стало тошно от этой публики. Он вышел на палубу просвежиться. Его, все время тянуло куда-то, но куда, он и сам толком не мог сказать. Он испытывал такое сильное волнение, которое одолевает каждый раз перед тем, как во что-нибудь вляпаться, и после, как изгваздаешься и вываляешься, не можешь от всего этого отмыться, и долго потом еще с этим возишься и расхлебываешь. Юрьева потянуло, и он пошел именно туда, куда тянуло, и нашел именно то, что искал, напоролся на то «самое», и стал вроде бы случайным свидетелем неприятной весьма сцены, хотя «случайного» ничего здесь не было, потому что находишь всегда то, чего ждешь, а делаешь всегда то, что делать не должен. Он прошел немного и услышал вдруг голос, от которого его бросило в жар. Голос дрожал. Она плакала и кому-то что-то объясняла, а тот объяснений не принимал.
- Ты мне ответь, почему вчера вечером не пришла? – спросил настойчивый грубый голос.
- Я уже тебе рассказывала…
- Что ты рассказывала?
- Что не смогла.
- Почему?
- Устала.
- Устала. А сегодня вечером, почему не зашла?
- Сегодня не зашла?
- Да, сегодня?
- Сегодня не зашла…
Видимо у нее от страха все в голове перепуталось, и она уже не знала что отвечать.
- Почему не зашла?
- Пошла прогуляться…
- Пошла прогуляться?
- А что, нельзя?
Юрьеву показалось, что «тот» ее толкнул и она ударилась о железную стену, и железо загудело, и еще ударил, так, быть может, слегка, сгоряча как-нибудь, прижал только кулак к губе, а кровь сама брызнула.
- Вы зря так делаете, - сказал Юрьев, который не мог больше терпеть и решил вмешаться.
- Надо вас вызвать на собрание и по комсомольской линии как следует пропесочить, чтоб другим не повадно было. Кстати, вы партийный? Можно и на партком вызвать. Это ваша жена? Жена? – настаивал Юрьев.
Начальник производства, попросту шеф-повар Михаил, разумеется, состоял в рядах партии. Магические слова «собрание», «комсомольская линия» и «партком», заставили Михаила вспомнить о былой партийной дисциплине, и по спине пробежал неприятный холодок. В голосе незнакомца он услышал знакомые нотки корабельных «особистов», которые если начинали пороть, то вместе со штанами могли запросто и кожу на жопе содрать.
- Нет, - не дожидаясь «петухов», отрекся Михаил от сожительницы.
Так Юрьев узнал, что Мила с мордоворотом Мишей в законном браке не состоит и что она теперь, «со всеми имеющимися в ней гарпунами», может перейти к нему в собственность, о чем гласит «Закон китобоя».
Михаил от такой неожиданной наглости даже стал заикаться. Он вытаращил глаза на Юрьева, и кое-как, путая, и переставляя слова, произнес:
- Кто такой это есть?
- Это пассажир с «тридцать третьего» стола, - ответила Мила. - Я его не знаю.
Если раньше по жалобе пассажира Миша мог действительно «под панфары загреметь» со строгим выговором в учетной карточке, вплоть до увольнения, то нынче такого «гоголя-моголя» он, глазом не моргнув, смолол бы на котлеты или вышвырнул ночью за борт с камнем на шее.
- Ты кто? – повторил свой вопрос Миша.
- А ты кто? – спросил в свою очередь Юрьев.
Миша такого ответа не ожидал. Он шумно вздохнул и ладонью вытер выступившую на лице испарину.
- Ты, как видно, парень с юмором и не глупый. Думаю, ты понимаешь, что тебе лучше отсюда убраться и не лезть в чужие дела.
- У нас на корабле нет чужих дел. Мы, как одна семья. Один за всех – все за одного, - сказал Юрьев и улыбнулся, как чукча на первомайском параде.
- Тогда я скажу тебе по-другому: иди отсюда, пошел, - сказал Миша.
Он приблизился, и Юрьев почувствовал тяжелый запах не сертифицированных спиртных продуктов, находящихся в процессе разложения и гниения.
- Почему, однако? – спросил Юрьев, продолжая корчить из себя чукчу.
- Потому что я вырву тебе сначала руки, потом выкручу ноги, и остаток дней ты проведешь на больничной койке, - сказал Миша.
Лучше бы ему такое не говорить, потому что слова имеют магическую силу, и вскоре все так и случится, как он сказал, но в точности до наоборот.
Юрьев решил не доводить инцидент до крайности. Драться при Миле не хотелось. Миша был здоровый бугай, выше Юрьева на пол головы, одним ударом такого не завалишь. Серьезно бить, можно покалечить. Он попытался договориться.
- Я обыкновенный пассажир, - сказал Юрьев, - а вот вы нет. Вы должностное лицо, - подпустил серьезное словцо Юрьев для степенности. - Если вы меня тронете, и на моем лице появится хоть одна царапина, я загляну в корабельный травмпункт, сниму побои и вы, наверняка, потеряете престижную и высокодоходную работу.
Миша сразу успокоился. Хмель слетел. Он не мог сказать точно, кто стоял перед ним, но решил отступить и не связываться, потому что парень формулировал, как настоящий мент.
- Пойдем, - сказал он Миле.
Тихо сказал, миролюбиво, не такой плохой, наверное, был засранец.
- Не пойду, - ответила Мила.
Она шмыганула носом и дерзко взглянула на «бывшего».
Миша опешил. Ему бросилась в глаза одна деталь. Мила и Юрьев стояли против него действительно, как одна семья, и что окончательно сломало Мишу, так это то, что они были похожи друг на друга, если вообще уместно сравнивать миловидную макаку с человекообразной гориллой, самцы которой вырастают в великанов ростом более двух метров и весом около трех центнеров. Михаил по-настоящему был смущен. Он ушел, не сказав ни слова на прощанье.
- Правда, кто вы? – спросила Мила.
- Сказать правду?
- Скажите.
Мила смотрела во все глаза на нового героя. Ей все в нем нравилось
- Самый обыкновенный из обыкновенных, - ответил Юрьев.
- Вы – необыкновенный. Вы принц, мой спаситель.
Юрьев ничего не имел против «принца», потому что это уже не имело никакого значения. Он обнял Милу и, что интересно, Мила ответила. Они не просто обнялись, а словно два голодных зверя вцепились друг в друга, чтобы одному как-нибудь съесть другого. Юрьев, не помня себя прямо на палубе начал Милу зачем-то раздевать. Мила испуганно вскрикнула, вырвалась и побежала. Юрьев сам чего-то испугался и погнался за ней. Она хорошо ориентировалась на пароходе, ловко лавируя в лабиринтах и переходах, легко поднималась и спускалась по крутым ступеням и бежала, бежала. Юрьев едва поспевал за ней и цеплялся за всевозможные поручни и выступы. Иногда он притормаживал, когда навстречу попадались пассажиры, и тогда Мила тоже останавливалась, ждала, когда Юрьев догонит, и бросалась на него с объятьями, после, нацеловавшись, снова продолжала бег. Это была какая-то извечная игра, логику которой искать бессмысленно. Так он гнался за ней, а она убегала, пока будто выбившись из сил, не остановилась у дверей каюты с номером «1233». Юрьев не поверил своим глазам. В кармане у него был ключ с таким точно номером. Они ввалились в каюту, и дверь с грохотом за ними захлопнулась.
Неподалеку стоял человек и смотрел на море. Это был тот самый элегантный брюнет, с тонко постриженными усиками, что курил сигару во время шоу в концертном зале. Заслышав легкий стук каблучков, он обернулся. Дама, ведущая шоу, успела переодеться. На ней была диковинная накидка, похожая на пеньюар и халат одновременно. Дама, вежливо, согласно «понятиям», намекала, что собирается отойти ко сну, и к длинной беседе не расположена.
- Добрый вечер, Ода Викентьевна, - сказал брюнет.
Дама и не собиралась отвечать на приветствие.
- Я, кажется, просила не устраивать за мной слежку и не сопровождать повсюду, - начала она довольно резко.
- Это в целях вашей безопасности, - ответил брюнет, давая понять, что не собирается обсуждать такие пустяки.
- Передай ему, что я в опеке не нуждаюсь.
- Он хочет вас видеть. У него к вам дело.
- У меня нет с ним никаких дел. Пусть оставит меня в покое.
Брюнет достал из кармана записку и протянул женщине. У него не было ни робости, ни скованности в движениях, одно только благоговейное уважение и полная покорность. Он подал записку, слегка наклонив голову, словно извинялся и просил о величайшем одолжении. Тронутая такой вежливостью, дама взяла записку.
- Доброй ночи, Феликс, - сказала она.
- Доброй ночи, Ода Викентьевна.
Феликс поклонился и ушел.
Ода развернула записку. Там было написано: «513». Это были цифры гостиничного номера, куда поздним вечером постучался Феликс. Дверь была не заперта. Феликс постучался из вежливой предупредительности. Он знал, что его ждут. Викентий Эммануилович раскладывал пасьянс.
- Входи, - сказал он. - Налей себе и мне немножко, - попросил Викентий.
Феликс прошел к бару и налил виски. Из холодильника достал сок и бутылочку «пепси». Открыл, поставил на поднос бутылки вместе со стаканами виски и отнес к столу, где сидел Викентий.
- Что она сказала? – спросил Викентий.
- Она сказала, что не нуждается в опеке. Она просит оставить ее в покое.
- Что она имеет ввиду, как ты думаешь?
- Я не понимаю нынешнюю молодежь, Викентий Эммануилович, не могу судить.
- Мне не нравится ее дружба с этим Лехой.
- Грязный тип, - согласился Феликс.
- Что он делает на пароходе?
- Пока не знаю.
- Ты присмотри за ними.
- Хорошо.
Они молча стали пить под шум прибоя, который приносил с моря прохладный ветерок.
4
Ворота на пляж были закрыты. Пришлось перелезть через забор. Басов сделал это без всяких колебаний, потому что кругом было темно и ни души. Он сбросил тапочки и прошелся по скрипучему холодному песку, а потом песок кончился и Басов заковылял, запрыгал с непривычки по гальке, которая покалывала ноги. У самого берега, он разделся, надел ласты и вошел в воду. Он немного поплавал, наслаждаясь прохладным морем, вышел из воды и не нашел своей одежды. Вначале ему показалось, что пока он нырял и резвился, его слегка снесло в сторону от того места, где осталась одежда. Он прошелся по пляжу, но одежды не нашел. Басов сразу выдвинул две версии исчезновения одежды: или ее смыло приливной волной, или ее попятили. Без колебаний он принял второй вариант и стал думать, как ему пробраться на теплоход. Он перелез через забор и пошел вдоль пляжного забора, чтобы не смущать встречных прохожих. Неожиданно он наткнулся на крупную даму, она поджидала своего малолетнего сына, который писал в кустах. Увидев их, Басов остановился.
- Мама, я боюсь, - сказал мальчик.
- Ничего, сынок, я здесь, - успокоила женщина.
Басов замер. Он не знал, как себя вести, чтобы окончательно не перепугать ребенка.
- Извините, - сказал он даме.
Дама выпрямилась и осмотрела Басова с ног до головы. Хлюпик в мокрых трусах, испугавший ребенка, кроме брезгливости и раздражения не вызвал у дамы никаких эмоций.
- Брысь отсюда, извращенец, - сказала она.
Басов только этого и ждал. Он перебежал на другую сторону тротуара, где испугал девушку, и собрался, было перебежать на другую сторону дороги, где была широка аллея, и за деревьями легче было бы лавировать, уклоняясь от прохожих, как вдруг свет автомобильных фар выхватил его из темноты. Басов остановился, прижимая к груди ласты.
Прапорщики в патрульном газике изучали Басова. У них на бензин был строгий лимит. По городу они передвигались только в крайней необходимости. А именно, выезжали на дежурство за ворота отделения, на точку и потом, после окончания дежурства, возвращались.
- Это с парохода, - сказал один.
- Да, - задумчиво подтвердил другой, - Бардак у них там на корабле.
5
- Я провожу, - сказал Юрьев.
- Нет, уже поздно.
- Я хочу пройтись с тобой…
- Это совершенно лишнее.
- Почему?
- Потому что лишнее. Я сама быстрей дойду.
Мила шагнула за порог и вскрикнула. В нескольких шагах от каюты стоял Михаил.
- Как он узнал, где я живу? – спросил Юрьев перепуганную на смерть Милу.
- Номер стола в ресторане совпадает с последними цифрами номера каюты, - ответила Мила.
Михаил решительно пошел на Милу и Юрьев преградил ему дорогу. Михаил только этого и ждал. Он размахнулся, и огромный кулак просвистел у самого носа Юрьева. Это случилось молниеносно, и от второго удара Юрьев не успел увернуться. Удар был сильный, но Юрьев устоял и в ответ нанес Михаилу удар, под коленки. Сильная и болезненная подсечка свалит, кого хочешь. Михаил рухнул как подкошенный и, падая, вцепился в рубашку и потащил за собой Юрьева. Рубашка треснула пополам, словно страницу из книги вырвали. Юрьев, не раздумывая, побежал, уводя ревнивца подальше от Милы. Михаил бросился догонять. У перехода на верхнюю палубу Юрьев сделал обманный финт, показав, что собирается спуститься вниз по ступенькам, а сам повернул на лестницу, ведущую на верхнюю палубу. Михаил попытался схватить Юрьева, но потерял равновесие, не удержался, рухнул со ступенек вниз и сломал руку. Пока ходили за корабельным доктором, пока оказывали первую помощь,двое патрульных прапорщика доставили Басова на судно для опознания личности. Басов указал номер каюты, назвал имя и отчество человека, с которым проживал, и этот человек как раз шел им навстречу, помогая нести на носилках повара.
- Гражданин Юрьев? – спросил прапорщик.
- Да.
- Можно вас на минутку.
Какой-то молодой человек вызвался подменить Юрьева, и повара унесли. Прапорщик внимательно осмотрел Юрьева. Видос у него был еще тот: глаз заплыл, под носом запеклась кровь, рубашка разорвана. Юрьев зачем-то продолжал сжимать ее в руке.
-. Вы можете подтвердить личность этого гражданина? – спросил прапорщик.
- Басов? – удивился Юрьев.
- Сергей? – удивился Басов.
- Вы знаете этого гражданина?
- Мой сосед по каюте Андрей Басов. А что случилось? – спросил Юрьев.
- Гражданин подвергся ограблению на территории городского пляжа. Заявление будете делать? – спросил прапорщик Басова.
- Нет, - ответил Басов.
Прапорщик взял под козырек.
- Счастливого путешествия.
Басов и Юрьев в недоумении разглядывали друг друга.
- Андрей? – вопросительно посмотрел на него Юрьев, сделав строгий вид, требуя у Басова объяснений.
Басов решил, что если Юрьев разрешил обращаться к нему по имени, значит они остались на «ты», а следовательно в какой-то мере уравнены в правах. Возмущенный внешним видом напарника, он в свою очередь потребовал объяснений.
- Сергей? – спросил он.
Прапорщики в это время спускались по сходням трапа, и один другому сказал:
- Ну и бардак на корабле.
продолжение следует