Нос

Листраткин Виталий
  Своё советское детство я помню не ровным ландшафтом, а рваными клочками восприятия в рамках «зима/лето».   Я рос довольно самостоятельным ребёнком: мог запросто пожарить картошку или яичницу с колбасой. Кроме того, я  обожал кататься на лыжах в лесу, возиться с самодельным аквариумом и паять хитроумные радиолюбительские схемы.

  Поначалу, как и все нормальные советские школьники, я страстно хотел стать космонавтом. Потом – лесничим. Мне казалось, что охранять беззащитных зверюшек в лесопосадках – моя стезя. Но с возрастом стал склоняться  к мысли, что лес – это несколько скучновато и стоит подумать о карьере какого-нибудь инженера.   Кажется, в восьмом классе  произошли события, которые заставили изменить точку зрения - я стал предпринимателем.  А в основе столь резкой перемены курса лежал, как ни странно, мой сломанный нос.

  Однажды я повздорил с одноклассником.  Игорь был на голову ниже меня, но очень вёрткий и резкий. Я же был гораздо крупнее, к тому же  только что записался в секцию бокса.  Спортивный статус просто обязывал жёстко разобраться с щуплым оппонентом.

  Помню, долго никто не решался начать драку. Но зрители подначивали, и я попытался пнуть. Но промазал, а Игорь откуда-то снизу хлестнул кулаком, и в глазах у меня взорвался целый фейерверк. Конечно, это был не нокаут, но что-то вроде нокдауна – это точно. Я неуклюже махал руками, куда-то бил, пару раз болезненно попал во что-то твёрдое. Кровь хлестала из разбитого носа с такой силой, что мне, Игорю и всем зрителям было понятно:  поединок проигран.

  Когда  приплёлся домой, глаза заплыли в две  тунгусские щёлки, а вместо носа выросла здоровенная подушка. Одежда была безнадёжно испорчена кровью. Не хватило духа признаться маме, что меня так отделал маленький Игорь. Я на ходу сочинил легенду о двух пацанах, что напали  возле школы.

  Мама сразу потащила  в травматологию.  Врач, опытный волосатый дядька, осмотрев мою распухшую рожу, вынес однозначный вердикт:
  - Нос у него сломан. Госпитализировать надо, иначе кости  неправильно срастутся.

  Это было дополнительным унижением. Мало того что вчистую проиграл схватку, так ещё и с «боевыми» потерями! Чувство стыда напалмом жгло изнутри. Я в буквальном смысле не представлял, как буду жить дальше, смотреть в глаза окружающих, особенно одноклассниц.

  Сделали небольшую операцию. На лице появилась поддерживающая конструкция из гипса и бинтов. В таком виде я отправился в отделение травматологии - выздоравливать.  Как выяснилось, там уже прохлаждалась компания таких же «боксёров». Так что в этом смысле я оказался среди «своих».  Целыми днями мы слонялись по лестнице, переходам и чердаку: курили и трепались.

  Заводилой был Макс со странным прозвищем (а может, и фамилией) Подкидыш. Очень похожий на борца: мощный разворот плеч, бычья шея, могучие бицепсы. В больницу попал с сотрясением мозга, тоже после какой-то драки. Из-за «сотряса» под глазами у него были фиолетовые круги, которые только добавляли  брутальности – по крайней мере, молоденькие медсёстры травматологии оптом запали на  широкоплечего парня.   

  Для того, чтобы стать авторитетным «старшаком», у Макса были все данные:  физическая сила, взрослая рассудительность,  настоящий спортивный костюм «Пума» и кроссовки «Адидас». Кроме того, он курил тонкие белые сигареты «Салем», что в эпоху тотального  «совкового» дефицита выглядело особенно круто.

  Меня он расколол сразу:
  - Чего куришь?
  - «Космос».
  - Без бабла, значит…  А тут чего? С корефаном подрался?
  - Угу.
  - Стыдно, наверное, да?

  Я недоверчиво взглянул на него. Но Подкидыш смотрел совершенно серьезно, без всякого издевательского подвоха. 

  - Плюнь, - посоветовал он. – В жизни потом ещё столько позора будет, что твой нос - это так… Мелочь… На вот, покури нормальную сигарету.

  Я с благодарностью принял  его доброе слово, а заодно  и тонкую белую сигарету. Макс  вдруг наклонился, хищно прищурился: по лестнице спускалась хорошенькая медсестричка.

  - Пойду я… - он хлопнул меня по плечу. – Дельце тут одно появилось…
  Едва он ушёл, подсел пэтэушник Ленька (сложный перелом голеностопа, куда-то упал спьяну).
  - С ментолом, да? –  спросил он. 
  Я молча дал ему докурить.  Он глубоко затянулся и немедленно выдал военную тайну:
  - Макс крутого заварил…
  - В смысле?
  - Бабки, говорю, рубит здорово.
  - Как это?
  - Старшие товар подгоняют, а он сливает его по своим каналам.  Эх, мне бы так!..

  Я поёжился: по тем временам разговор шел как будто о шпионской игре, как минимум уровня Джеймса Бонда.  Такие дела явно бы не одобрили строгие тетеньки из нашей комсомольской организации.

  - Так поговори с этими старшими, пусть тебе тоже дают товар…
  - «Поговори»… - передразнил он. – Думаешь, так просто? Тут подход нужен! Эх, да что тебе объяснять, школьнику…
  На лестницу, где мы курили, вдруг выглянула врачиха.  Увидела меня, сказала:
  - Хорош тут дымить! Всю больницу уже провоняли табачищем! И вообще!  Тебя из милиции дожидаются!

  Я спустился в отделение.  Действительно, в палате переминался с ноги на ногу худощавый мужчина в коричневом костюме. В руках небольшая книжечка.  Увидев меня, он нервно натянул на кадык узел галстука, предъявил удостоверение (сразу уловил слово «капитан»):

  - Меня зовут Михаил Васильевич.
  Мент был явно начинающий.  Но тогда я этого не знал и порядком струхнул.
  - Это тебя возле школы избили?
  Я кивнул.
  -  Рассказывай, как дело было!

  Я начал сочинять: вот, два пацана, немного старше меня,  один повыше ростом, другой пониже… Сначала попросили закурить, потом деньги… Уже перешёл к описанию одежды, когда  капитан оборвал меня:

  - Хватит врать!
  И сунул под нос книжечку, заботливо раскрытую на нужной статье.
  - Читай!  За дачу ложных показаний… Сколько?
  - До трёх лет… - прошептал я.
  - То-то! – он захлопнул Уголовный кодекс.  – А теперь рассказывай, как было на самом деле!

  Мент так ловко загнал в угол, что моя шаткая легенда рухнула, как карточный домик. Я беспомощно всхлипнул и как на духу выложил подробности драки с Игорем.  Капитан одобрительно погладил себя по затылку. Взял объяснительную и ушел, что-то напевая под нос… 

  От этих разговоров дико разболелась голова. Чтобы как-то развеяться, я спустился в больничный дворик. Сел на скамеечку, закурил. Здесь всегда было по-могильному тихо, поскольку пациенты и медперсонал предпочитали лишний раз  не задерживаться:  дворик вплотную примыкал к зданию городского морга.   Но сейчас за кустами цветущей сирени я слышал чьи-то  голоса. Мне стало  любопытно. Я потихоньку подобрался ближе, раздвинул ветки.

  На площадке, где обычно выдавались тела покойных, блестела новенькая чёрная «Волга» - по тем временам абсолютно «мафиозная» тачка.  Возле неё стояли Макс и еще два каких-то парня. Взрослее Подкидыша, именно таких мы называли «старшаками»: крепкие, накачанные парни с бычьими шеями и набитыми мозолями на костяшках кулаков.  Услышав шум, все трое оглянулись.  А Макс так резко взмахнул рукой, что я сразу не сообразил, какой именно знак он хотел подать: то ли уходить, то ли, наоборот,  подойти ближе.

  Один из «старшаков» кивнул  в мою сторону, спросил Макса:
  - Корефан твой?

  Тот пожал плечами. И в этот момент другой парень, жилистый дылда, выбросил кулак вперёд, аккурат в солнечное сплетение Подкидыша.  Удар был такой силы, что сразу пробил «дыхалку». Максим упал, парни принялись обрабатывать его ногами по рёбрам. Я не вмешивался, поскольку отлично понимал:  ничем помочь не смогу.

    Окончив экзекуцию, один из парней сказал:
  - Понял теперь, нет? Чтобы деньги через неделю были!

  Сели в «Волгу» и укатили, оставив облако едкой пыли. Я помог Максу подняться. Он откашлялся, сплюнул красную слюну:

  - Через неделю… Козлы…
  Потом вдруг улыбнулся разбитыми в кровь губами, весело сказал:
  - А денег-то у меня нет!
  - Как нет? – удивился я.
  - Да так. Засадил их в другую тему… Угорел, короче.
  Мы медленно пошли обратно в больницу. Перед входом Подкидыш вдруг остановился.
  - Не говори никому, ладно?
  - Ты сам-то как?
  Он поморщился от боли:
  - Фигня… Переживу… Мелочь…

  От сознания, что я не один такой позорно побитый, мне вдруг стало легче: как будто объяснилась суть происходящих явлений, уложившись всего-то в три пустяковых слова, почти как царь Соломон с легендарной гравировкой «И это пройдет…»

  Возможно, эти слова и спасли меня от тех бесповоротных глупостей, над которыми я тогда усиленно думал. Более того,  знакомство с Максом Подкидышем неслабо подняло и мою школьную репутацию в глазах одноклассников.

  Не знаю, в какую конкретно «тему» он «засадил» деньги, но инвестиция оказалась удачной.  Когда бизнес «разрешили»,  стал одним из первых предпринимателей в городе. И ещё кое в чём этот широкоплечий парень оказался совершенно прав: в жизни я нахлебался столько позора, что впору было трижды сунуть голову в петлю. Но ничего, всё сложилось, устроилось, обросло позитивом.

  Надеюсь, и у Макса тоже.