Махмуд сидел за утренним столом.
На тарелке лежали два яйца. Он смотрел на них, а глаза его наливались кровью. Даже не дотронувшись до них, он знал, что они сварены вкрутую. С тех пор, как он женился, ему подают вкрутую вареные яйца. Уже полгода, как его благоверная с утра подает ему два яйца на тарелочке. Рядом кладет ложечку и ставит подставку для яиц..
О ложке и подставке стоит, пожалуй, сказать отдельно.
Махмуд купил их, будучи в Москве. После долгих поисков и хождений по магазинам он нашел то, что искал. На полочке посудной лавки он увидел симпатичную подставку цвета слоновой кости. Сделана она была из Веджвудского фарфора. По канту нанесены изображения толстеньких цыплят. А на ручке ложечки - марочный вензель.
Обрадовавшись находке, он представил себя женатым человеком, сидящим за утренним завтраком. На столе перед ним эта милая подставочка и ложка с гладкой, как атлас ручкой. Он представлял себе, как поставит в нее яйцо и, пару раз ударив ложечкой, пробьет хрупкую скорлупу, и покажется тонкая белая пленка, а под ней сочный, мягкий, тягучий желток. Всыпав немного соли, он смешает его с полупрозрачным белком и с наслаждением проглотит, закусив хрустящим хлебом, щедро смазанным маслом и сыром.
Но все это, так и осталось в мечтах.
За шесть месяцев семейной жизни ему так и не пришлось воспользоваться ни любимой подставкой, ни ложкой.
Он даже не съел ни одного яйца всмятку. Тугие, крепкие как камни яйца с посиневшими желтками, стали привычным завтраком.
Чтобы не подавиться, он запивал их чаем.
Переваренные желтки тяжелым камнем застревают в глотке.
Вот и сегодня, в очередной раз, увидев яйца, ему стало плохо.
Он вскочил со стула, схватил яйца и, размахнувшись, бросил их на пол.
-Да, чтобы вы достались собаке, - проклиная, ругался Махмуд.
Яйца взорвались, словно начиненные динамитом. Скорлупа разлетелась на мелкие осколки, а кусочки белка, смешавшись с желтком, раскрошились по полу. Часть из них повисла на зеркале.
- Опять сварила вкрутую! Неужели трудно сварить яйца всмятку? Неужели для этого требуется большое мастерство? Сколько можно повторять, что я не ем яйца вкрутую! Мало того я их терпеть не могу, я же не переношу их запах! - кричал мужчина.
На крик прибежала молодая жена.
Высокая, хорошо сложенная, чернобровая Зухра появилась в дверном проеме с полуоткрытыми пухлыми губами. Она побледнела.
- Что-то не так?
- Все нормально! Опять эти булыжники на завтрак! Сколько ты меня собираешься ими кормить? Сколько мне тебя учить, чтобы ты научилась варить эти проклятые яйца. И вовсе не я этому тебя должен был учить, а твоя родная мать! - не унимался Махмуд.
Зухра стояла, не смея поднять глаза, и ждала, когда муж немного успокоится.
Она всегда так поступала. Такому терпению ее научила мать.
- Когда мужчины в гневе, главное - молчать. Молчание в тот момент может сравниться с золотом,- усвоила Зухра навсегда.
Молодая женщина каждое утро подавала на стол яйца. В первые дни Махмуд их ел молча. Закатывать скандалы молодой жене было не в его правилах.
Позже начал выражать недовольство, но он продолжал их есть, надеясь, что жена научится варить яйца всмятку.
Ежедневный завтрак гурмана состоял из двух домашних яиц, кусочка сыра с маслом, намазанным на ломтик хлеб. Все это запивалось свежезаваренным чаем. В чай непременно клал две ложки сахара и дольку лимона.. Но то, то произошло сегодня не на шутку напугало Зухру.
Она возненавидела эти яйца, и даже кур. И будь на то ее воля, она утопила бы их вместе с яйцами в протекающей рядом речке.
Все беды Зухра связывала с курами-несушками.
Раздраженный голос мужа вернул женщину на кухню.
- Сколько ты еще будешь меня кормить этими синющими яйцами? Скажи, что жена не умеет варить яйца всмятку, люди засмеют. А не скажи, то ешь их до гроба крутыми.
Нет уж, я больше не собираюсь это терпеть. Или ты научишься варить яйца как положено, или я вынужден что-то предпринять.
-Неужели даст мне развод? О, Аллах! Позор какой!
Плачущая в горе мать, суровый крик отца, недовольное лицо брата, все это разом встало перед взором и у нее потемнело в глазах.
-Я тебя спрашиваю.
-Но я не умею. Вернее не получается у меня в эту самую всмятку,- с дрожью в голосе произнесла Зухра.
Крылья носа мужчины вздувались, глаза горели гневом. Лицо его пылало от злости.
Он ходил по комнате с угла в угол.
Вдруг остановился перед супругой.
-Вот, что я тебе скажу. Нечего было выходить замуж, раз не умеешь даже сварить яиц. Скажи спасибо своей матушке, что воспитала такую хозяйку.
- При чем тут моя мама? - осмелела Зухра, задетая за живое.- Мама с малых лет учила меня готовить жижиг-галныш* и уверяла, что это самое любимое блюдо наших мужчин. И галушки у меня получаются точно, такие как у мамы. Тонкие, белые, внутри полные бульона, разве нет? Мама учила, чтобы галушки были одна к одной, как изящные дамские пальчики. А как я готовлю, именно готовлю, а не варю как некоторые, в этом есть большая разница. Так вот, как я готовлю домашнюю лапшу, мне самой нравиться. Такая прозрачная ,аж светится. Я салаты готовлю отменные, и выпечка у меня получается на славу, особенно малиновый рулет. Разве нет? А мой бисквит - мечта любой хозяйки. Воздушный, румяный! А меринги я пеку такие пушистые и такие белые и невесомые, что могут соперничать с облаками. Дунешь, улетят как одуванчики. Разве не так? - продолжала Зухра.
Махмуд молчал.
- И хлеб я пеку как заправский пекарь по рецепту мамы. На что ему эти яйца сдались и что за странности у мужа, он возомнил себя английским джентльменом? - текли ее мысли.
-Дорогая жена! Я тебя спрашиваю, о яйцах всмятку.
Когда ты научишься варить яйца всмятку? Сколько времени тебе потребуется, чтобы освоить сие мастерство? Год, два? - с сарказмом в голосе вопрошал Мухмуд.
Зухра молчала.
Ей мать никогда не говорила о варке яиц всмятку. Варенье варить из пропаренной айвы, чтобы было прозрачным, как майский мед, учила. Учила искусству приготовления кизилового варенья, так чтобы ягодка к ягодке, чтобы сироп искрился гранатом. Учила делать настоящие мягкие, не очень тонкие и не толстые, начиненные творогом и залитые топленым маслом ч1епалгаш**, чтобы они таяли во рту. И хингалш***, тонкие как лист папиросной бумаги, без грамма соды, начиненные густой начинкой из тыквы, обильно сдобренной чеченской травой****.(специя). А яйца мать всегда взбивала в пушистую пену и выливала в дышащую жаром сковородку, на которой лежал растопленный кусочек домашнего масла. Масло было похоже на желтую переспевшую грушу с бабушкиного сада, под названием "Августовская роса".
Яйца, пожаренные на желтом масле, мама выкладывала блином на тарелку и щедро посыпала сверху домашним творогом. Или варила их вкрутую, разрезала пополам, сверху ложку майонеза, смешанного с сыром и зеленью укропа. Также заливала яйцами помидоры и заправляла грузинскими хмели-сунели. Но всмятку? Чтобы чеченцы ели яйца всмятку, такого мама ей не говорила, а ведь она отличная хозяйка.
- И как мама могла не учесть столь важное блюдо, как яйца всмятку?? И что же мне теперь делать, как же мне этому научиться, или придется развестись из-за этих проклятых яиц? Будь они неладны,- говорила сама с собой опечаленная горем Зухра.
Все в нем хорошо. И красив, и добр. И любит.
- Вон соседка Серижа говорит; что ее Рамзан ест все подряд. А моему яйца всмятку подавай. Какая разница, какие яйца кушать? Всмятку или вкрутую? Яйца они есть яйца. Или это столь важно для него, что он ставит вопрос ребром?
-Неси кастрюлю, чего стоишь, как замороженная? Мне надо позавтракать и уходить по делам.
Зухра встрепенулась, быстро достала маленькую кастрюлю. Помыв, положила туда два яйца, залила водой, накрыла стеклянной крышкой и поставила на плиту.
-Ровно через три минуты, яйца буду готовы. Ты поняла меня?
- Да, поняла. Через пять минут сниму и подам к столу.
Махмуд почему-то приподнял крышку и еще раз взглянул на яйца, словно заговаривал их. Те лежали, покачиваясь в воде, как бумажные кораблики. Он еще не успел отойти, когда хлопнула дверь, и вошел родной дядя Махмуда, старик Асхаб.
-Ты что, Махмуд, кастрюлю сторожишь или боишься, что газплита улетит? С каких пор ты стал начальником на кухне?
Махмуд залился краской до корней волос. И в душе проклиная себя, яйца, свой неудавшийся завтрак и бестолковую жену, вышел навстречу родне.
Дядя снял галоши, поставил в углу свою палку- посох и чинно прошелся в одну из комнат.
- Место мужчины здесь, и нечего устраивать возню там, где мужчине быть не положено с рождения. Ударить по столу кулаком, и зарычать как лев, вот что должен делать мужчина. И если тут же, на столе не появиться еда, гнать женщину в три шеи. Их сейчас столько, что впору солить. Не подошла одна, найдется другая. С одной женой до старости живут только тюфяки и дураки, - выдал дед на одном дыхании.
Дядя Асхаб был женат в седьмой раз. По этому поводу в селе ходили анекдоты, а сам старик этим гордился.
Он выпил горячий чай, стоявший уже на столе, немного задумался.
- Быть может, - произнес он,- тебе будет полезно послушать историю бывалого.
Махмуд столько раз слышал эту историю, но отказать дяде он не мог.
- Я свою первую жену выгнал еще в невестах,- начал старик.
-Прихожу как-то с вечеринки, а дом стоит погруженный во мрак. Думаю, никак уснула молодуха, не дождавшись мужа? Быть этого не может. Стучусь в дверь. Тишина. В окно. Опять, ни души. Я так стучался, что разбудил соседей. Стою, не знаю, что предпринять. Наконец, решаюсь влезть в окно не стоять же мне во дворе до самого утра, благо рама оказалась не закрытой. Заваливаюсь, вижу, жена спит без задних ног. К тому и храпит, как старуха. Я до утра не сомкнул глаз. Я со злости пнул молодуху ногой, а она не шевельнулась. Как только забрезжил рассвет, я ее разбудил, и без всяких объяснений выгнал из дома.
Вторую жену выгнал, когда она до костей спалила мое любимое блюдо. Я купил на базаре ноги молодой телки.И еле дождался вечера, чтобы их отведать : белые разбухшие сухожилия от которых слипаются пальцы. Я обожаю макать их в чесночный соус. Вкуснятина. Спешу вечером домой, во рту море слюны. Приближаюсь к дому, вижу, стоит толпа, а из окон валит густой дым. Неужели, думаю, пожар!! Жена, дура, спалила ноги дотла, будь она проклята. И это бы ничего, так сама угорела, и мне пришлось выхаживать ее целую неделю. Наконец ожила. Думал, отведу свою душу, надаю ей тумаков!! А она мне и говорит, что из-за паршивых ног, чуть концы не отдала. А чего она дрыхла, в то время как ноги варились на плите? Думаю, что дуру проучу. Она была беноевская. Высокая, худая как жердь, и ноги на два размера больше чем мои, руки как совковые лопаты. Помниться мне тогда была зима, я ей пинком под мягкое место и босиком на улицу. Крыльцо у дома высокое. Она слетела кубарем и лежала, распластавшись на снегу, и дико вопила. Говорят, у нее был плечевой перелом, а надо было переломать ей все кости.
Третья жена! Третья жена была красавица. Беленькая. Словно сдобная булочка. Родители ее заартачились, были против нашего брака. Мол, слава плохая, не уживается с женами, к тому же женат дважды, а она, луноликая красавица, достойна другого. Но Зайнап так не считала, и была от меня без ума. Чем больше ее отговаривали, тем скорее мечтала выйти замуж за меня.
Мдааа. Я с ней прожил целых восемь месяцев. И Аллах тому свидетель, старался ужиться, на многое закрывал глаза, думаю все-таки третий брак, да и жена мне была мила. Отучил от многих вредных привычек, а вот к чистоте так и не смог приучить. Грязнулей была, каких свет не видывал. И однажды я ей сказал: собирай шмотки, и чтобы духа твоего в этом доме не было. Ох, как ревела она, старалась давить на жалость, а затем открыла свое истинное лицо.
- Ты такой, сякой и правильно о тебе судачат, так мне, дуре, надо, а ведь мне говорили, а вот я не послушалась, а вот могла выйти за молодого парня, - завела свою шарманку.
Только очередной пинок и заткнул ее, и она ретировалась со скоростью ветра. Крикнул ей вслед:" Ты как та кукушка, которая меняла очередное гнездо, обвиняя всех, только не себя, которая сама и гадила в гнезде".
Четвертая.
Четвертая была болотной чумой. Говорить даже о ней не хочу. Разве, что стоит упомянуть о ее лысине, которую она скрывала под платком, который на ночь даже не снимала. Однажды просыпаюсь среди ночи и не узнаю свою хозяйку.
Голова у нее лысая как коленка. Думаю, показалось. Протираю глаза и снова вижу ту же лысину. Прогнал. Зачем она мне? А ее мамаша склоняла меня по селу. Не скажет же она, что у дочери башка, как медный таз. Она лучше скажет, что бывший зять жизнь ее дочки превратил в настоящий ад. И ей верили.
К чему я все это тебе рассказываю? Ах, да. Все зло от них. Вот так вот.
Махмуд, женщины - это шайтаны. Дай им только слабину, на шею сядут. Их надо держать вот так,- сказал старик и сжал увесистый кулак.
Махмуд сидел и молчал, зная суровый характер дяди.
Он молча слушал, впиваясь глазами в стол.
А дядя учил его, как надо жить.
Зухра, услышав грозный рык старика и его одиссеи с женами, затряслась, как в лихорадке.
Ровно через пять минут Зухра сняла яйца, припустила их холодной водой, а затем с дрожью в сердце отколупала кусочек скорлупы. Сердце ее похолодело. Яйцо было затянуто плотным белком. Она со страхом просверлила второе. То же самое. Она в отчаянии швырнула их в мусорное ведро. Яйца лопнули, как проткнутые иголкой резиновые шары, и из них вытек вязкий, как нектар желток. Никогда ей не удавалось варить такие яйца. Зухра смотрела, как это месиво медленно растекается по дну ведерка.
- Что я наделала? Ведь яйца были всмятку.
Дрожащими руками она взяла еще два яйца и поставила их варить.
В это время гость решил уйти.
Зухра вышла его провожать. Дед не торопился. Вытащил вчетверо сложенный носовой платок, высморкался, да так громко, что платок надулся парусом и чуть не улетел. Затем старик молча натянул одну калошу, затем вторую, поправил на голове папаху, взял палку, служившую ему посохом, долго тер ее белой холеной ладонью, сам не зная зачем, и только спустя еще несколько минут, которые Зухре показались вечностью, не попрощавшись, молча вышел.
Что греха таить, если бы дед задержался еще на пару минут, то Зухра за себя не ручалась. Она, конечно, не посмела бы открыть рот, нарушив при этом самое святое, обычай, а просто упала бы в обморок, или пропела бы куплет из любимой песенки, ввергая старика в неописуемый ужас. Назло деду и его племяннику Махмуду, который стоял в дверях бледный, как поганка.
Когда Зухра подбежала к плите, яйца дымились. На кухне стоял стойкий запах перегара. Зухра чуть не задохнулась. Она открыла двери, взяла в руки почерневшие яйца, долго смотрела на них, а затем зарыдала. Махмуд сразу вспомнил о второй дядиной жене. Он не стал выгонять Зухру, а схватил свою вязаную шапку и молча покинул дом.
Он шел по улице, в сторону центра. Там на площади с утра собирается вся местная молодежь Делятся утренними новостями, а потом расходятся по делам. На голодный желудок это занятие не предвещало никакого удовольствия, но выбора у Махмуда не было. Он вспомнил мать, как она мастерски варила яйца всмятку, а подставкой тогда ему служила маленькая коробочка сделанная из папье-маше. Он затем раскрасил ее, нарисовал на ней желтеньких цыплят, точно таких, как на той подставке, что он купил в Москве. А как она умела варить яйца в мешок! В кипяток заливала это самое яйцо и вытаскивала его белым круглым шаром, внутри которого словно кисель болтался желток.
Мда. Матери давно нет в живых. Каждое утро, когда он садился за утренний завтрак и видел перед собой сваренное всмятку яйцо, образ матери живо воскресал перед взором.
- А вот с женой не повезло. Легко сказать гнать в три шеи. И где гарантия, что новая жена будет делать что-то лучше, чем предыдущая. Да и нравится ему жена.
А в это время Зухра сидела на кухне в полной тишине и обливалась слезами
Хлопнула дверь. Зухра подскочила.
- Эй, молодые, вы дома? Можно войти?
- А-а-а! Жовжан, это ты? Проходи, проходи,- сказала Зухра соседке, вытирая глаза кухонным полотенцем.
- Чего трешь глаза, плакала что ли?
- Да нет, соринка в глаза попала.
- Меня не проведешь. У меня глаз - алмаз. Не соринка. Чувствую, повздорили?
- А, с кем не бывает?
-Это точно! С утра повздорили, к вечеру водой не разольешь,- затянулась Жовжан, прожившая в браке шесть лет.
_ Даже не знаю, Жовжан, - начала Зухра заикаться.
- Говори, выкладывай, как на духу. Я тебя выслушаю и дельный совет дам. Бодается? И чего, спрашивается, ему не хватает? Жена - красавица. И кушать готовит лучше любой хозяйки, и дом - полная чаша. Я тебе вот что скажу Зухра, - с этими словами Жовжан близко наклонила к ней голову и начала шептать.
-Нет его дома, говори спокойно, все как есть.
-Вот и хорошо.
Я тебе расскажу, ничего не утаю.
Зухра побледнела, боясь услышать что-то такое, что потом не переживет.
- Этот все у него от матери. Мать покойная разбаловала сына, понимаешь. Носки и те гладила. А как баловала, кормила его домашними яйцами, сваренными то ли в чулке, то ли в мешке. Как она их туда заливала, я не знаю. Но люди говорили, что варила она их без скорлупы, что у нее для этого случая был маленький мешочек, наподобие наших мешков из - под муки.
Зухра от ее слов расхохоталась, обнажая крупные белые зубы.
- Ой, Жовжан, ну ты меня рассмешила. Не в мешке, а в воде их варят. Он мне сам рассказывал, и то, что получается - называется яйцо в мешок. Но, слава Богу, он этого не требует от меня, но замучил яйцами всмятку. Каждое утро требует целых два.
- Ой, а я знала, что Махмуд замучает жену этими странностями. Знала, он такой упертый у тебя, точно, как своя мамаша. Какая разница для мужика, какие яйца есть? Ну, съешь вкрутую, что же с тобой случиться? - вопрошала Жовжан, мысленно обращаясь к Махмуду.
- Вот и я о том же. Ну что же мне делать, соседка? Не получается у меня, сварить их всмятку. Или сырые, или вкрутую. Я столько яиц выбросила! Только никому не говори.
- Да не собираюсь я никому говорить. Сплетни это не мое, - обиделась Жовжан.- Если бы я была из породы "говорящих", то столько могла наговорить о Сериже!
- Про нашу соседку?
-Да, про неё, а про кого же еще?
- И что же, Жовжан?
- Она - засранка! Вся улица от нее страдает. А когда в доме у нее появляется рыба, то хоть противогаз надевай.
-Почему? - вытаращив глаза, вопрошала Зухра.
- А потому, пока эта рыба не сгниет, она из нее ничего готовит. В ней, наверное, калмыцкая кровь. Она любит все с душком, и этой тухлятиной кормит мужа.
- Он не чувствует запаха?
- У него после гайморита пропала чувствительность. Она этим пользуется. А что она сделала с отборным куском мяса? Об этом по селу ходили анекдоты.
- Приготовила невкусное блюдо?
- Ха-ха-ха,- закатилась смехом Жовжан.
- Зарыла в землю после того как два дня держала на жаре в пакете, не удосужившись даже вытащить. Она же лентяйка. Мясо, естественно испортилось, а она пошла и зарыла в огороде. Хорошо в доме имелась собака, она и раскопала. Ох, и побил ее Рамзан. Два дня не вставала с постели. Вот такую бы жену твоему муженьку.
- Правда,- добавила Зухра и вспомнила старика.
- Что-то наподобие этого рассказывал Ваша. Он был у нас с утра.
- А, знаю этого старика, как облупленного! Ему как молодуха приглянется, так он сразу находит причину для развода. А досье, говорят, собирает с первых дней. Чтобы быстрее избавиться от надоевшей ему жены. Сколько он их поменял? Восемь?
-Нет, он женат на седьмой.
- Ой, надо же, как ошиблась? - выдавала Жовжан с ироний в голосе.
- Разве Ваша говорит неправду?
- Правда, неправда, чего заладила. Когда захочется выгнать жену, этих причин можно сотню найти. А что этот ваш Ваша святой что ли? И вообще не хочу я о нем говорить. Он, небось, ходит по селу и ищет восьмую.
Мне бы его проблемы. Давай о тебе поговорим. Слушай внимательно. Тебе мой совет: не делай из мухи слона и не плачь.
- А что делать? Он мне дал срок, если за это время не освою это дело, даст развод.
- Ха-ха-ха. Какая же ты, Зухра, наивная. Он дурак, чтобы разводиться из-за яиц?
Его всем селом засмеют. Никаких яиц всмятку! С этого дня, когда он вернется, так и скажи ему. Ты ел их до меня, нынче будешь есть вкрутую,- выдай ему с порога. Если он тебе даст развод, выколи мне глаз. Ты мужчин не знаешь. Будет, как миленький есть даже сырые.
- Но мама мне говорила, что мужу нельзя перечить. Что муж-это господин и его слово для жены закон.
- Верно! А как же иначе? Но в исключительных случаях, когда муж просит принести воды в решете или яйца требует варить в мешках, такого следует проучить.
Зухра вновь засмеялась. Смеялась и Жовжан.
А тем временем Махмуд дошел до площади.
Поздоровался и стал молча прислушиваться к разговорам сельчан.
-Что-то не так??- спросил его сосед Тагир.
- Нет, все нормально. Кстати, Тагир, твоя жена умеет варить яйца всмятку?
- Спросил бы что-нибудь полегче. Как раз всмятку она и не умеет. А я когда-то любил именно всмятку, теперь ем только вкрутую и думаю, как это я мог есть эту гадость, яйца всмятку. А ты случайно не грешишь этим делом?
Махмуд замялся.
- Брось ты, Махмуд. Женщины не любят варить яйца всмятку.
Говорю тебе, как человек испытавший это на себе. Привыкай есть сваренные вкрутую, только рядом ставь стакан воды, чтобы не подавиться.
- Неужели мне всю оставшуюся жизнь придется есть яйца вкрутую?
- Видно, что да.
Махмуд возвращался домой.
Открыв дверь, он повесил пальто, снял шапку, прошел и сел за стол. На столе в тарелке лежали аккуратно поделенные, сдобренные сверху майонезом яйца, вернее, четыре половинки яиц. Он молча ел. Ни разу не подавился.
- С майонезом неплохо идут. Надо сказать Тагиру,- подумал он.
Но жене ничего не сказал. Подглядывавшая за мужем, Зухра поняла все без слов. В душе благодарила Аллаха и соседку Жовжан.
- Зря я на нее налетел с утра, - думал он.- Зухра, не в пример другим, хорошая жена. Слова худого в ответ не скажет. Молча выслушает, если обижу, поплачет в платочек, но виду не подаст.
Зухра, ты где? - крикнул он жене. Та возникла на пороге так быстро, что Махмуд удивился.
-Сердишься?
- Я? Нет, что ты! Разве я могу сердиться на мужа?
-Молодец! Ты у меня молодец!
- Надо будет купить ей что-нибудь, духи или парфюмерный набор. С женой мне повезло, да и яйца с майонезом гораздо вкуснее есть вкрутую, а не всмятку. С ними одна морока, - думал Махмуд про себя.
Ей же сказал: "Можешь идти,Зухра".