Сестра моего отца, тетя Аня, жила в большом поселке в сотне километров от Питера. Ох, и любил же я ездить к ней в гости, два-три раза в год обязательно наведывался. Очень мне у тети нравилось: просторный дом в сосновом бору, в паре сотне метров от залива, а на причале, у тетиного мужа, дяди Толи, катерок стоял. Порыбачить одно удовольствие было. А если осенью наезжал, то по грибы-ягоды ходил, а зимой на лыжах раздолье... И без всяких церемоний, без предупреждения, приезжал, предварительно подарки подкупив.
Ну, тут уж без проблем было. Тетя была страстной чаевницей и для нее я покупал-доставал десяток пачек чая, того самого со слоном. Дядя Толя служил мичманом в военно-морской учебке и как положено морскому волку курил трубку и для него я покупал несколько пачек табака "Капитанский". Дядя этот табак любил, но считал его дорогим и курил подешевле "Моряк", да еще основательно сдабривал его махоркой. Но главные подарки были для их дочерей, старшеклассниц, погодков Тины и Марии. Тут уж я денег не жалел, ибо в тетиной семье, впрочем как и во всей отцовской родне, в вещах ценилась прежде всего добротность и я, предварительно проконсультировавшись со знакомыми девушками, покупал им что нибудь из одежды.
Ехать надо было долго, с двумя пересадками и приезжал я обычно часам к трем. Вход в дом был через просторную, служившею одновременно и кухней, веранду. Обычно я заставал тетю, хлопочущую у плиты. Тетя увидев меня всплескивала руками и целуя приговаривала:
- Господи! Вот радость-то, вот гость желанный!
На шум, из глубины дома, выбегали мои сестры и с воплями: "Братан приехал!!!" - бросались мне на шею. При этом целовали так, что в душе далеко не родственные чувства возникали. На что тетя, скрутив жгутом полотенце, грозила им:
- Геть вертихвостки! Щас по задницам надаю, сидеть не сможете!!!
Сестры, получив подарки, убегали к себе в комнату, а тетя начинала суетиться: " Чайку с дорожки, чайку!" - Иной раз я попадал под тетины пироги с духмяной, хрустящей корочкой, с незамысловатой начинкой: картошкой, грибами, капустой с яйцом... Сытные были пироги, съешь парочку как отобедал. А если пирогов не было, то на стол выставлялись сушки-баранки, вазочки с вареньем - черничным, малиновым, крыжовниковым... масло и крупно нарезанный белый, кирпичиком хлеб. Я пил чай, а тетя сидела рядышком и расспрашивала о родне и общих знакомых, время от времени приговаривая:
- Да ты ешь, ешь не в гостях же! - а также покрикивала в глубину дома - Тина, Маша, а ну живо баню топить!
Я всегда порывался помочь сестрам, но тетя меня останавливала:
- Нечего, нечего сами справятся! Вот замуж выскочат, будут знать, как мужей уважить!
Часам к шести возвращался со службы дядя Толя. Здороваясь за руку он обычно говорил:
- Ну, спасибо племяшь, не забываешь нас! - а потом, трижды поцеловав и оглядев со всех сторон, говорил:
- Эк, какой вымахал! Жаль родня, зятя бы мне такого, любую за тебя отдал бы!
- Да ты что мелешь? Что мелешь-то старый хрыч? - возмущалась тетя.
Дядя на хрыча не обижался, а напустив на лицо строгость спрашивал:
- Мать! А что с баней?
- Да ты, никак выпивши? - удивлялась тетя - Глаза-то свои бесстыжие раскрой, давно уж топится!
- Ну, тогда ужинать после бани, а щас чайку давай!
Иногда, завидев, что в неурочный час топится баня, приходил двоюродный брат дяди Толи, дядя Сережа. Дядя Сережа тоже когда-то служил на флоте, но по причине болезни был комиссован и, живя на небольшую пенсию, перебивался случайными заработками по плотницкой части. Давно, у него на глазах, под колесами грузовика управляемого пьяным водителем, погибли жена и сын. После этой трагедии в его голове какой-то важный болт ослаб, и дядя Сережа ежегодно проводил два-три месяца в психиатрической клинике. А так он был душа человек и искусством морской травли, когда правда соседствует с полуправдой и ложью, владел в совершенстве. А уж рассказчик он был Божией милостью. Слушая его дядя Толя, смеясь и в восторге прихлопывая себя по коленям, приговаривал: "Ну, ****обол!!! Ну, ****обол!!!"
Баня истоплена и тетя, дав нам бидончик домашнего, ядреного, кваску напутствует нас:
- Вы там уж слишком долго не рассуливайте! Ужинать уж пора!
В бане сначала залезали на самый верхний полок и сидели там потели, как говорил дядя Толя доходили до кондиции. Потом дядя, надев себе на голову суконную панаму, на руки холщовые рукавицы говорил:
- Ну-к племяш дай я тебя по-флотски!- я растягивался на полке, а дядя крикнув - Давай Серега по махонькой! - начинал парить.
Дядя Сережа плескал кипяток на каменку и жар волна за волной наполнял баню, а дядя то со всей силы хлестал меня, то размашистыми, круговыми движениями гнал жар на тело, то массировал вениками... Блаженство, да и только! Напарившись мы выходи в предбанник, попить кваску, отдышаться. Сделав два-три захода, начинали мыться...
После бани, входя в дом, дядя Толя всегда говорил:
- Ну все грехи смыли можно и причаститься!
- Да уж все готово - отвечала тетя. - Давайте за стол.
Никаких деликатесов на столе не было, все по-простому: горячая, посыпанная укропом, картошка в миске, перья зеленого лука, редиска на блюде, жареная рыба ,тонко нарзанное сало, постное масло в бутыле...Ну и конечно водочка в графине. Дядя разливал водку по стопкам и говорил:
- Ну, за тех, кто не с нами!
- Да уж - промокая глаза платком, говорила тетя - с каждым годом все больше их ...
Молча, не чокаясь, выпивали и начинали закусывать... Потом выпивали и по второй и по третьей ...А уж где бутылочка там и песни....
Вот закрою глаза и вижу их, тетю, дядю, сестер, дядю Сережу. Дядя начинал:
- Прощайте скалистые горы - потом вместе с дядей Сережею - Отчизна на подвиг зовет - а тут уж и мы и подхватывали - Мы вышли в открытое море в тяжелый и дальний поход...