Вот вам загадка: поэт вышел из дома. Вернётся сегодня? Нет. Запил? Да что вы! Откуда у поэта деньги?! Попал в литературное рабство? Не так талантлив. Одет в чёрное, и с пачкой сигарет в кармане. А дома вряд ли кто ждёт: любовь в обиде, друзья заняты – всем не до того, хотя и волнуются, спорят, перешёптываются, а искать не сильно рвутся. А он бы очень хотел, чтоб его искали, но уже неосознанно хватает сигарету и шепчет себе, что пока должно хватать того, что волнуются. Любят других, дружат тоже, хотя и с ним, но уже как-нибудь, а за него только волнуются. Поставь он ложь на полку, возьми почитать правду, спрячь слёзы в старую капсулу из-под капель, поменяй носки – может, всё было бы по-другому. Ещё раз повторяю: поэт – не баба, хотя и до мужика ему далеко. Нет у поэта пола! А значит, и обижаться на него не стоит.
Но вот он уже вышел. И исчез. Надолго ли? Найдите и заберите его. Но ничего не спрашивайте, а заведите лучше какой-нибудь новый жизненный разговор. Накормите горячим, и пусть любовь обнимет его и так, не отпуская до утра, уснёт рядом.
Нет, если ждать, то он вернётся; конечно, вернётся. Не покажет, что ему плохо и начнёт всё делать сам, роняя и в горячее и на пустую постель слёзы, которые надо было спрятать. Не трогайте его тогда; ему это нужно. Даже нужнее, чем любовь и дружба.
Но поэт никогда не будет делиться радостью, а горем делиться считает неприличным. Поэтому замкнут.
И не навязывайте ему ничего. Он сам. У него у самого. Хотя и не так талантлив. Ему самому хочется. И слаб, и не слаб он в этом. И не творите даже малости – не пишите, не готовьте вкусного, не клейте красивых обоев – ничего не делайте без него. Во всём, что касается творчества, он хочет участвовать.
Ботинки перешлёптываются по лужам, а в голове уже какая-то посторонняя мысль – двинуть пешком до Питера. Вот там его и ищите. Только он туда не дойдёт. Через пару кварталов Питер сменится на деревню. А потом – сигареты кончились – пора возвращаться. Так что ни в Питере, ни в деревне вы его не найдёте. И даже не думайте, что он (я) над вами смеётся.
Остаток дня он попробует залить пивом, бросить писать стихи – захочется подышать безрифменным воздухом, а то и вовсе пожить под безбуквенным небом.
Да, кстати, и никогда ни с кем не сравнивайте поэта. Он хоть и использует сравнения, но он всё-таки сам.
Утро. Правда не прочитана. Но он уже с другим восприятием запаха надевает вчерашние носки. С другим чувством садится за стол. Пьёт вчерашний, но уже другой чай. И снова-заново пишет.
Он один – и он взялся за прозу.
7 октября 2004