2. Хроники ведьмы по прозв. Пупсик. Страж

 
Маленький барбос впервые встречает Стража

 

Если взрослый человек, даже если он офицер Советской Армии, увидит Стража и при этом обмочится или с ним даже приключиться еще чего похуже - не надо смеяться над ним!  Обычный человек, увидев Стража, испытывает такой ужас, который нельзя потом ни с чем сравнить.

 Долгих семь лет он не знал покоя.  Ночью он вообще боялся засыпать.  Если днем это ему удавалось, то зачастую призраки настигала его и здесь.

 Он считал за счастье, когда при переходе в тот удивительный мир его встречали одни только огромные желтые мухи, гигантские каменные колеса - жернова скатывались на него, темно-желтый песок, такого же цвета небо, редкие черные деревья без листьев, полумрак всегда - даже днем.

 Но он радовался, что по крайней мере, нет Стража.
 Малый Барбосс за время своего детства выходил в тот желтый мир сотни раз, и видел Стража раз примерно тридцать, но так и не привык к этому.


 А еще нужно было после всего этого каждый день ходить в школу.  Поэтому Малый Барбосс  за эти годы почти свёлся  на нет - страшно исхудал и почти совсем перестал есть.

 Когда Добрая  Мамуся  Аля насильно пихала ему в рот кусок замечательного, жареного в сухарях сома - он в последний момент видел перед внутренним взором усатую  отвратительную вонючую морду Стража и начинал грубо блевать  прямо на пол.

 Сначала его пытались кормить насильно, но затем
 все постепенно привыкли и покинули эти бесплодные попытки,
а он перешел на одни арбузы и газированную воду с сиропом, которую за три копейки покупал на базаре,  возвращаясь  домой из школы.

 Мамуся  Аля тяжело работала во время Великой Войны и вследствие этого имела достаточно слабое здоровье.  Особенно ее подводила нервная система.  Поскольку денег  в семье всегда было некуда девать, она  имел возможность ежегодно по несколько раз ездить в санаторий по путевкам, которые доставал в профкоме Истребитель Саша.
 На время этих вынужденных поездок Малого Барбоса надо было куда-то девать на месяц,  поэтому в его воспитании всегда активно участвовали тети - сестры матери, особенно средняя - Маруся.


 Еще когда Барбосс  был совсем мал, любящие  тетушки, купая,  раздевали его догола, с интересом щупали ему мужские "причиндалы" и по очереди брали их в рот.
 А Маруся, начиная с пяти лет, когда Мамуся  Аля выезжала на лечение и оставляла его Марусе на воспитание - каждую ночь брала его к себе в постель, клала и  садила на себя, и он весело играл,  ёрзая  об ее жесткую мохнатку .

 Интересно, что он потом Мамусе Але  ни разу ничего об этом не рассказывал - видимо,  мужской инстинкт будущего гуляки и развратника подсказывал ему, что именно ей этого лучше не говорить.

 Итак, долго все шло хорошо и Мамуся Аля отдавала его тете Марусе с большим удовольствием, чтобы пойти куда-нибудь вечером в гости или уехать на несколько дней.  А Маруся его безотказно и с удовольствием принимала.  Тем более что в придачу к  Барбоссу   мамуся  оставляла ей более чем щедрые средства на его пропитание и другие нужды.

 Но все хорошее когда-нибудь кончается.  Однажды мама с отцом уехали на неделю в гости к его родителям.  Конечно же, с первой же ночи Барбосс, как всегда стал спать с Марусей.  Но беда была в том, что симпатичная незамужняя Маруся, работавшая машинисткой в военном училище, часто или даже очень часто "давала" молодым курсантам, так что к ней, наверное,
в училище была запись по очереди.


 Наконец как-то в обеденный перерыв на столе в архиве темпераментный юный курсант во время впрыскивания спермы заразил Марусю гонореей, а вечером она положила на себя Барбосса и заразила тоже.
 Уже наутро у него начались проблемы в виде рези, болей и всего прочего.  Маруся с перепугу не знала что делать, в результате не делала ничего.  Когда дня через три вернулись его родители, процесс был в самом разгаре и Барбосс  крутился от болей,  как карась, которого в сметане жарят на сковородке.
 

  Конечно, были приняты решительные меры, связанные с ежедневными походами в вендиспансер,  где за деньги, которые щедро давал Истребитель Саша, Малого Барбосса  лечили - густо мазали вонючими мазями, давали горькие пилюли, кололи больно иглами пенициллин в тощие ягодицы. Наконец врачи объявили, что малыш здоров.

 zzz

 Через год после этих событий, весной Мамуся Аля написала письмо  его бабушке Серафиме Иосифовне и пригласила ту приехать к ней в гости.   На этот раз она бабушку пригласила действительно искренне в гости, а не для того чтобы использовать ее в своих делах - ибо семья  Барбосса  была по тем временам весьма состоятельной, а бабушка жила довольно далеко в маленьком старинном городке Кукуеве на мизерную пенсию, так что она охотно приехала в начале мая и наслаждалась обществом своей младшей нелюбимой дочери и внука.

 Увидев Малого Барбосса  - своего нелюбимого внука Серафима Иосифовна, которую после голодовки 1946 года не так-то  просто было удивить, ужаснулась: - "Что вы сделали с ребенком?"

 Малый Барбосс,  который перед тем зимой, гоняя  на коньках, как раз еще и схватил воспаление легких и пролежал месяца три в больнице, был очень похож на живой  скелетик, который ещё и  движется.

 Лёжа в больнице, он тоже часто и подолгу путешествовал в астрале, и у него от общения с тамошними жителями еще и начались сердечные приступы, от которых медики лечили его каплями валерианы с ландышем.  Несмотря на это, его странствия продолжались регулярно,  повторяясь по крайней мере 2-3 раза в месяц.

 Малый Барбосс  не был одинок в своем деле – дело в том, что
у  Мамуси  Али, несмотря на санаторное лечение, регулярно повторялись приступы истерии.  Во время этих приступов она - молодая, красивая, всегда тщательно причесанная и модно одетая женщина внезапно падала навзничь на грязный пол, билась в судорогах, неистово кричала высоким голосом и била ногами об пол.

 Малый Барбосс  при этом очень боялся, падал на милую мамочку, пытаясь ей чем-то помочь, целовал ей руки, а потом бросался как маленький хищный зверёк  на Истребителю Сашу,  который всегда беспомощно стоял рядом, и колотил его маленькими кулачками по коленям, умоляя помочь маме и обвиняя в бездействии и во всем, что происходит.

 Прожив в гостях месяц и насмотревшись на все эти ужасы, Серафима Иосифовна твердо решила спасать внука и для этого повезти его к себе в Кукуев, чтобы показать знаменитой "ворожке" - ведьме Прасковье Пугачёвой,  которая жила на Преображенке, как раз напротив кладбища и церкви (смотри фото церкви)
вместе со своей старшей сестрой Дашей - которая, в отличие от Прасковьи, была черной ведьмой и имела плохую репутацию.  Люди били им окна.

 На эту поездку надо было решиться, так как отец Малого Барбосса - Истребитель Саша - был тогда уже подполковником и политруком авиационного полка реактивных истребителей, и если его партийное руководство хотя бы одним ухом услышало, что политрук верит  в какие-то  предрассудки и лечит своего сына у ведьмы-гадалки - ему пришлось бы распрощаться с драгоценными партийным билетом,  да и вообще с офицерскими погонами.

 На семейном совете решили, что сначала Мамуся  Аля съездит на месяц в неврологический  санаторий  в Симеизе и в очередной раз подлечит  свою истерию, а  как она вернется - тогда Серафима Иосифовна возьмёт  внука и повезет его тайно полечить  у  ведьмы-гадалки - только чтобы никто не знал.

 На дворе был еще только март, так что Истребитель Саша легко получил в профкоме путевку в санаторий для жены, и она, набрав полный чемодан платьев и парфюмерии,  поцеловала любимого сыночка и мамочку и отъехала в Крым.

 Сначала Малому Барбоссу  была совершенно безразлична  бабушка - даст поесть - и на улицу, гонять в футбола.
 Квартира их на первом этаже была такова, что ванна стояла почему-то  прямо  в кухне (сейчас так уже никто не строит).  Дверей из гостиной на кухню тоже почему-то не было - вместо двери висела тяжелая гобеленовая штора.


 Однажды бабушка говорит Малому Барбосу: "Ты смотри, на кухню не заходи, я буду купаться!"
 Если бы она этого не сказала - он бы на 99% не собрался  заходить на кухню.
 А если запретила - конечно же, он на четвереньках тихонько подкрался, улучил момент, пока она включила душ и тихонько отклонив тяжелую штору, начал наблюдать ...

 Сразу же у него сердце так забилось, что он едва не потерял сознание - его почтенная бабушка Серафима Иосифовна стояла обнаженная в ванной спиной к нему под душем.  Это было нечто!  Он увидел хорошо сложенную полноватую даму 56 лет, ростом около 160см, плечи несколько уже бёдер , ягодицы и бедра - с приятными признаками  целлюлита.

 Полные руки были подняты вверх и сведены на затылке, поэтому справа и слева в нее даже со спины были видны отвисшие до самого пупа сиськи пятого размера, которые красиво покачивались при движениях.
 Благородные седины ее волос была заплетены в две косы, которые шпильками были собраны на голове в виде той прически, которую сейчас можно увидеть  у одного известного политика.
 Вода из душа струилась по ее телу.  У Малого Барбосса,  несмотря на дошкольный возраст,  что-то поднялось и закаменело,  дыхание замерло.
 Вдруг бабушка вытащила шпильки из волос, и почти совсем седая тяжелая масса волос упала вниз, закрыв ей спину до ягодиц.
 Если бы Малый Барбосс был хоть немного старше - то пожалуй точно слил бы семя на пол, но в его возрасте еще нечего было сливать - так он просто трясся, как в лихорадке, от этого зрелища.
 Здесь бабушка стала поворачиваться, и Малый Барбосс поспешно отскочил от щели и тихо отполз в свою комнату, наполненный новыми сладкими впечатлениями.


 zzzzzzzzz

 Полвека назад пригород старинного города Кукуева - Преображенка славился тем, что здесь жила знаменитая знахарка и гадалка бабушка Прасковья Пугачева.  К ней приезжали из Москвы, из Киева и даже Еревана, привозили детей - и всех она лечила.

 Вместе с Прасковья жила ее старшая сестра Дарья, о которой говорили, что она черная колдунья.  На всех соседей сгорбленная злая старуха Дарья нагоняли страх.  Из местных жителей к ней никто не обращался, но она не сидела без дела - изредка вечером к ней тайно приходили люди, и говорят, что она выполняла за деньги все злое, о чем бы её ни попросили.


 Бабушка Прасковья жила, не прячась, в аккуратном выбеленном мелом домику под соломенной крышей на улице прямо напротив кладбища, окружавшего Преображенскую церковь.

 Серафима Иосифовна приближалась к дому "колдуньи" с некоторым опасением, хотя место это было ей до боли знакомое.  Дело в том, что на этом самом кладбище, совсем рядом с церковью, по соседству с роскошной гранитной плитой над могилой  «Полковника кавалерии графа де Роберти, 1820 год»  располагался скромный холмик без креста и даже без звездочки, под которым в январе 1946 года с помощью  солдат она похоронила своего мужа Леонида Николаевича.

 Серафима Иосифовна была дама суеверная и набожная, что не мешало ей одновременно грешить обманом, оговором  ближних и клятвопреступлением.
 Убирая в квартире она,  находясь даже в полном одиночестве имела привычку распевать вполголоса псалмы, а не какие-нибудь арии из опер или народные песни.

 Отец Малого Барбосса - Истребитель Саша - не одобрял предстоящего визита к колдунье, но был вынужден согластиться под давлением жены и тещи.
 Потому, приехав в Кукуев рано утром, прямо с вокзала Серафима Иосифовна, ведя за руку бледную тень Маленького Барбосса, появилась на улице предместья Преображенки, ведущей к старинному городскому кладбищу, расположеннму на холме, с возвышавшейся над ним церквушкой с темно-зеленым куполом и колокольней .


 Старые могилы, по традиции обстроенные металлическими ржавеющими оградками , теснились настолько близко друг к другу,  что пройти между ними и найти что - либо казалось вообще невозможным.  Из густых кустов акации, росший повсюду, торчали каменные и металлические кресты, а в основном - вырезенные из жести  ржавые пятиконечные звезды.

 Метрах в 50 в сухой траве кое-где одиноко торчали каменные надгробья с непонятными надписями - остатки полуразрушеннго  еврейского кладбища, которое теперь служило для жителей поселка местом свалки мусора, который они средь бела дня привозили сюда ручными тачками и ссыпали прямо на могилы.

 На одиноких акациях обильно висели гнёзда птиц.
 Калитка оказалась незапертой, сторожевой собаки во дворе видимо не водилось.  Серафима Иосифовна, держа за руку Маленького Барбосса, поднялась на крыльцо и постучала.

 На стук вышла согбенная, маленького роста худая старуха и молча уставилась на пришедших.
 - "Когда хозяйка выйдет и сможет меня принять? Спросила измученная дорогой и ожиданием Серафима Иосифовна.
 "Бабка-яга" посмотрела строго исподлобья и неприятным сиплым голосом сказала:

 - "Тут и без тебя посетительницей хватает, всем моя
 сеструшка нужна.  Одним - погадать, другим -  головную боль,  даже порчу снять.  Прасковья все может.  Даже сказать по фотографии - жив человек или уже нет его на земле.  И все от чистого сердца.  Но самый основной ее дар - детишек спасать от судорог, от падучей.

 Бывало, привезут издалека младенчика, развернут  обоссаную  пеленка - а он там лежит, бедненький, ручки - ножки судорогой скрючены, весь синий.  Прасковья пошепчет над ним молитвы Господу нашему Иисусу Христу - и младенчик размякнет, как сухой листочек в воде, задышит, порозовеет кожица - и заснёт спокойно.  Вот только вчера такое было, сама видела.


 Наконец на крыльцо вышла сама Прасковья.
 Она оказалась высокой худощавой женщиной лет 65, с серьезным благообразным лицом и в круглых роговых очках с толстыми стеклам.
 Хозяйка приветливо пригласила гостей в горницу - довольно большую комнату, где на окнах были "выбивные" беленькие занавесочки,  на стене висели большие деревянные рамки, в которых под стеклом размещались вперемежку большие и маленькие фотографии.
 Отдельно в маленькой рамочке над столом висела фотография жениха и невесты - крепкого парня лет под 30 и его миловидной невесты в наивной деревенской фате, а в углу тикали дешевые часы-ходики.

 - "А позвольте спросить, у вас дар такой с самого детства?"  - проникновенным голосом опытного подхалима спросила Серафима Иосифовна.
 - "Нет, уважаемая ... Я в детстве сама все болела, слабенькая была. Господь мне и деток долго не давал, а потом, только через пять лет после замужества, у нас с моим покойным мужем Петей подряд, через каждые два года, родилось четверо ребятишек, но ни один не дожил до года - все умерли от падучей.


 Четверых подряд я так похоронила, а в живых остался только пятый - самый старший сын Саша, он вот даже женился недавно "- показала она на фотографию молодоженов на стене.
 Я все нарадоваться не могу, что хоть он один у меня на свете прижился.


 - "А что же вы всех чужих деток спасаете,  а своих четверых  не  вылечили, не спасли?"  спросила Серафима Иосифовна.
 - "Только когда четверых моих деток господь к себе призвал - появился у меня этот дар - деток лечить, а до того я своих спасти не могла - просто не умела!"  спокойно ответила Прасковья.

 На вежливое приглашение хозяйки Серафима Иосифовна садится на деревянную скамью к столу, сажает рядом с собой Малого Барбосса и рассказывает,  зачем пришла,  просит полечить ребёнка.

 Прасковья своим добрым взглядом через толстые стекла круглых роговых очков пристально смотрит на дохленький Малого Барбосса,  который болтает  ногами сидя  на скамье - и неожиданно отказывается, говоря:

 - "Я вижу, что это у вас такой родилась ребенок, что его нельзя в церкви крестить, ему и в церковь вообще нельзя заходить - потому что видно, что у него  "дурной глаз "!  Как он на корову,  допустим, посмотрит - может сдохнуть!  Но дай бог, чтобы только на корову.
 Я лечу людей молитвами Господу нашему Иисусу Христу
 и святым угодникам, поэтому я не могу его лечить и молитвы христианские над ним читать - грех падет на меня!  Я сама могу заболеть - что я тогда буду делать,
 как спасаться? "
Серафима Иосифовна настаивает, просит.  Говорит:
 - "Я тебе очень хорошо заплачу, дам целых три рубля! Только полечи моего внука, не дай ему пропасть! (Чтобы в полной мере оценить предложение Серафимы Иосифовны дать за лечение три рубля - надо знать, что ее нищенская  пенсия в то время составляла всего 10 рублей в месяц).

 Прасковья развела руками и надолго замолчала,  а потом, когда Серафима уже отчаялась,  неожиданно согласилась:
 - "Пойми, что если я начну его лечить - то мне самой очень плохо может быть ... Но мне всё - таки жаль ребенка. Будь что будет - начну лечить, пусть меня Господь наш простит и поможет! ".

 Прасковья встает с лавки, ставит на горящую печь небольшую простую глиняную миску с водой и бросает в неё большой кусок воска.  Когда вода закипает  и воск тает, она изливает жидкий горячий воск в чугунок с холодной водой и продолжая шепотом читать молитвы, вглядывается в поверхность воды, где застывший воск создает странные фигуры и орнаменты.

 Тщательно рассмотрев  эти фигуры, Прасковья делает для себя выводы о причинах болезни.
 Довольно долго помолившись и в последний раз осенив себя святым крестом, Прасковья кладет Малого Барбосса навзничь прямо посреди комнаты на чистый деревянный  пол, дает ему в руки по пучки сухих пахучих трав, такой же пучок сухой травы, величиной с веник - кладет у него в головах,  потом становится на колени и  шепча  под нос молитвы, принимается  рубить обычным острым топориком  траву, что  лежит  в головах и вдоль тела  ребёнка.

Топорик с  глухим стуком врубается в  доски пола, сухая  трава крошится и розлетаєтся  по всей комнате. Малому Барбоссу  становится  немного  страшно, но приятно - он очень любит приключения, а за свою  уже долгую  жизнь в астрале он  и  не такое  видел!

Он , собственно, побаивается  только одного – а вдруг эта добрая бабуся  в круглих очках ошибётся  и  попадёт  ему острым топориком  в голову!

   
   

АВТОРСКИЙ ПЕРЕВОД

Глава 4.
Якщо дорослий чоловік, навіть якщо він офіцер Радянської Армії, побачить Стража і при цьому обмочиться або з ним навіть приключиться іще щось гірше - не треба глузувати з нього! Звичайна людина, побачивши Стража, відчуває такий жах, який не можна потім ні з чим порівняти.
   
   Довгих сім років він не мав спокою. Вночі він взагалі боявся засинати. Якщо вдень це йому вдавалось, то часто-густо примари настигали його й тут.
   
   Він вважав за щастя, коли перейшовши до того дивного світу, його зустрічали самі тільки величезні жовті мухи, величезні кам"яні колеса - жорнова котилися просто на нього , темно-жовтий пісок, такого ж кольору небо, рідкі чорні дерева без листя, півтемрява завжди, навіть вдень.
   
   Але він радів, що принаймні немає Стража.
  Малий Барбосс за часи свого дитинства виходив до того жовтого світу сотні разів, та бачив Стража разів приблизно тридцять, але так і не звик до цього.
   
   
   А ще треба було після всього цього щодня ходити до школи. Тому Малий Барбосс за ці роки майже звівся нанівець - стращенно схуд та майже зовсім перестав їсти.
   
   Коли Добра Матуся Аля насильно пхала йому до рота шматок чудового смаженого в сухарях сома - він в останній момент бачив перед внутрішнім взором вусату огидну смердючу пику Стража, та починав брутально блювати проста на підлогу.
   
   Спочатку його намагались годувати силоміць, а потім
  всі поступово звикли і покинули ці марні спроби, а він перейшов на самі тільки кавуни та газовану воду з сиропом, яку за три копійки купував на базарі, йдучи додому зі школи.
   
   Матуся Аля важко працювала підчас Великої Війни та внаслідок цього мала досить слабке здоровя, особливо її підводила нервова система. Оскільки грошів у сімї завжди було нікуди дівати, вона мала змогу щороку по кілька разів їздити до санаторію по путівках, що їх діставав Винищувач Сашко.
   На час цих вимушених поїздок Малого Барбоса треба було кудись дівати на місяць, тому у його вихованні завжди брали активну участь тітки - сестри матусі, особливо середня - Маруся.
   
   
   Ще коли Барбосс був зовсім малий, люблячы тіточки, купаючи, роздягали його догола, з цікавістю мацали йому чоловічі "причандали" та по черзі брали їх до рота.
  А Маруся,починаючи з п"яти років, коли Матуся Аля від"їжджала на лікування та зоставляла його Марусі на виховання - кожну ніч брала його до себе в ліжко, клала й садовила на себе, і він весело грався, тручись об її жорстку мохнатку.
   
   Цікаво, що він потім матусі ні разу нічого про це не розказував - мабуть, чоловічий інстинкт майбутнього гуляки й розпусника підказував йому, що саме їй цього краще не казати.
   
   Итак, долго всё шло хорошо и Мама Аля отдавала его тёте Марусе с большим удовольствием, чтобы пойти куда-нибудь вечером в гости или уехать на несколько дней. А Маруся его безотказно и с удовольствием брала. Тем более что в придачу ко Барбоссу мама оставляла ей более чем щедрые средства на моё пропитание и другие нужды.
   
   Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Однажды мама с отцом уехали на неделю в гости к его родителям. Конечно же, с первой же ночи Барбосс, как всегда стал спать с Марусей. Но беда была в том, что симпатичная незамужняя Маруся, работавшая машинисткой в военном училище, часто или даже очень часто "давала" молодым курсантам, так что к ней , думаю, в училище была запись по очереди.
   
   
   Наконец как-то в обеденный перерыв на столе в архиве темпераментный юный курсант во время впрыскивания спермы заразил Марусю гонореей, а вечером она положила на себя Барбосса и заразила тоже.
   Уже наутро у него начались проблемы в виде рези, болей и всего прочего. Маруся с перепугу не знала что делать, в результате не делала ничего. Когда дня через три вернулись его родители, процесс был в самом разгаре и Барбосс крутился от болей, как карась на сковородке.
 
   А Малый Барбосса крутился вид боли, как карась, которого в сметане жарят на сковородке.
  Конечно, были приняты решительные меры связаны с ежедневными походами в вендиспансеру, где за деньги, которые давал Истребитель Саша, Малого Барбосса лечили - густо мазали вонючими мазями, давали горькие пилюли, кололи больно иглами пенициллин в тощие ягодицы, но наконец врачи об "явили, что малыш здоров.
   
  zzz
   
   Через год после того, весной мама Аля написала письмо в его бабушки Серафимы Иосифовне и пригласила ту приехать к ней в гости. На этот раз она бабушку пригласила действительно искренне в гости, а не для того чтобы использовать ее в своих делах - ибо семь, я Барбосса была по тем временам весьма состоятельный, а бабушка жила довольно далеко в маленьком старинном городке Куку на мизерную пенсию, так что она охотно приехавшая в начале мая и наслаждалась обществом своей младшей нелюбимой дочери и внука.

   Побачивши Малого Барбосса - свого нелюбимого онука - Серафима Йосипівна, яку після голодовки 1946 року не так просто було здивувати, жахнулася: -"Що це ви зробили з дитиною?"
   
   Малий Барбосс, який перед тим взимку, гасаючи на ковзанах, якраз іще й схопив запалення легенів та пролежав місяці зо три у лікарні, був дуже схожий на живий скелетик, що рухається.
   
   Лежачі у лікарні, він теж частенько і подовгу мандрував до астралу, і в нього від спілкування з тамошніми мешканцями ще й почалися серцеві напади, від яких медики лікували його краплями валеріани з ландишем. Незважаючи на це, його мандри продовжувалися регулярно, повторюючись принаймні 2-3 рази на місяць.
   
   Малий Барбосс не був одинокий у своїй справі - бо
  в Матусі Алі, незважаючи на лікування, регулярно повторювалися приступи істерії. Під час цих приступів вона, молода, гарна, завжди ретельно зачесана та модно вдягнена жінка раптово падала горілиць на брудну підлогу, билася в судорогах, кричала високим несамовитим голосом і била ногами об підлогу.
   
   Малий Барбосс при цьому дуже лякався, падав на любу матусю, намагаючись їй чимось допомогти, цілував їй руки, а потім кидався як маленький хижий звір на Винищувача Сашка, який завжди безпорадно стояв поруч, і бив його маленькими кулачками по колінах, благаючи допомогти матусі і звинувачуючи у бездіяльності та у всьому, що відбувається.
   
   Проживши у гостях місяць та надивившись на усі ці страхіття, Серафима Йосипівна твердо вирішила рятувати онука і для цього повезти його з собою до Кукуєва, щоб показати знаменитій "ворожці" - відьмі Прасковії, що жила на Преображенці, якраз навпроти цвинтаря та церкви
  разом із своєю старшою сестрою Дашою - яка, на відміну від Прасковії, була чорною відьмою та мала погану репутацыю. Люди били ім вікна.
   
   На цю поїздку треба було ще наважитись, бо батько малого Барбосса - Винищувач Сашко - був на той час вже підполковником і політруком авіаційного полку реактивних винищувачів, і якщо його партійне керівництво хоча б одним вухом почуло, що політрук вірує у якісь забобони і лікує свого сина у відьми-ворожки - йому довелося б розпрощатись з дорогоцінним партійним квитком та й взагалі з офіцерськими погонами.
   
   На сімейній нараді вирішили, що спочатку матуся Аля з"їздить на місяць до неврологічного санаторію у Сімеїз та у черговий раз полікує свою істерію, а як вона повернеться - тоді Серафима Йосипівна візьме онука та повезе його таємно лікувати до ворожки - щоб ніхто не знав.
   
   На дворі був ще тільки березень, тому Винищувач Сашко легко дістав у профкомі путівку в санаторій для дружини, і вона , набравши повну валізу суконь та парфумів, поцілувала любого синочка та матусю, та від"їхала до Криму.
   
   Спочатку Малому Барбоссови було зовсім байдуже до бабусі - дасть поїсти - і на вулицю, ганяти у футбола.
  Квартира їхня на першому поверсі була така, що ванна стояла чомусь проста у кухні (зараз так вже ніхто не будує). Дверей з вітальні до кухні теж чомусь не було - замість дверей висіла важка гобеленова штора.
   
   
   Одного разу бабуся каже Малому Барбосови: "Ти ж дивись, до кухні не заходь, бо я буду купатись!"
   Якби вона цього не сказала - він би на 99% не зібрався б заходити до кухні.
   А якщо заборонила - звичайно ж, він навколішки тихенько підкрався, влучив момент поки вона ввімкнула душ і тихенько відхиливши важку штору, почав спостерігати...
   
   Відразу ж у нього серце так заколотилось, что він ледве не знепритомнів - його поважна бабуся Серафима Йосипівна стояла оголена у ванні спиною до нього під душем. Це было щось! Він побачив добре збудовану повнувату даму 56 років, на зріст біля 160см, плечі дещо вужчі за стегна, сідниці й стегна - з приємними взнаками целюліту.
   
   Повні руки були підняті вгору та зведені на потилиці, тому праворуч і ліворуч в неї навіть зі спини були видні відвислі до пупа цицьки п"ятого розміру, що красиво гойдалися при рухах.
  Достойна сивина ії волосся була заплетена у дві коси, які шпильками були зібрані на голові у вигляді тої зачіски, яку зараз можна побачити на голові у одного відомого політика.
   Вода з душа струмилася по її тілу. В Малого Барбосса, незважаючи на дошкільний вік, щось піднялося і закам"яніло, дихання завмерло.
   Раптом бабуся витягла шпильки з волосся, і майже зовсім сива маса волосся впала униз, закривши їй спину до сідниць.
  Якби Малий Барбосс був хоч трохи старший - то мабуть точно злив би сімя на підлогу, але у його віці ще нічого було зливати - так він просто трясся, як в лихоманці, від цього видовища.
   Тут бабуся стала повертатися, і Малий Барбосс мерщій відскочив від щілини й тихо відповз у свою кімнату, наповнений новими солодкими враженнями.
   
   
  zzzzzzzzz
   
   Полвека назад пригород старинного города Кукуева - Преображенка славился тем, что здесь жила знаменитая знахарка и ворожка бабушка Прасковья Пугачева. К ней приезжали из Москвы, из Киева и Еревана, привозили детей - и всех она лечила.
   
   Вместе с Прасковьей жила ее старшая сестра Дарья, о которой говорили что она черная колдунья. На всех соседей сгорбленная злая старуха Дарья нагоняла страх. Из местных жителей к ней никто не обращался, но она не сидела без дела - изредка вечером к ней тайно приходили люди, и говорят, что она выполняла за деньги все злое, о чем бы те не попросили.
   
   
   Бабушка Прасковья жила, не прячась, в аккуратном выбеленном мелом домику под соломенной крышей на улице прямо напротив кладбища, окружавшего Преображенскую церковь.
   
   Серафима Иосифовна приближалась к дому "ворожки" с некоторым опасением, хотя место это было ей до боли знакомое. Дело в том, что на этом самом кладбище, совсем рядом с церковью, по соседству с роскошной гранитной плитой над могилой "Полковника кавалерии графа де Роберти, 1820 год" располагался скромный холмик без креста и даже без звёздочки, под которым в январе 1946 года с помощью солдат она похоронила своего мужа Леонида Николаевича.
   
   Серафима Иосифовна была дама суеверная и набожная, что не мешало ей одновременно грешить обманом, оговором ближних и клятвопреступлением.
  Убирая в квартире она находясь даже в полном одиночестве имела привычку распевать вполголоса псалмы, а не какие-нибудь арии из опер или народные песни.
   
   Отец Малого Барбосса - Истребитель Саша - не одобрял предстоящего визита к колдунье, но был вынужден согластиться под давленим жены и тёщи.
  Потому, приехав в Кукуев рано утром, прямо с вокзала Серафима Иосифовна , ведя за руку бледную тень Маленького Барбосса, появилась на улице предместья Преображенки, ведущей к старинному городскому кладбищу, расположенного на холме, с возвышавшейся над ним церковцю с тёмно-зеленім куполом и колокольней.
   
   
   Старые могилы по традиции обстроенные металлическими ржавеющими оградками, теснились настолько близько друг к другу что пройти между ними и найти что - либо казалось вообще невозможным. Из густых кустов акации, росших повсюду, торчали каменные и металлические кресты, а в основном-вырезенные из жести ржавые пятиконечные звёзды.
   
   Метрах в 50 в сухой траве кое-где одиноко торчали каменные надгробья с непонятными надписями - остатки полуразрушенного еврейского кладбища, которое теперь служило для жителей посёлка местом свалки мусора, который они средь бела дня привозили сюда ручными тачками и ссыпали прямо на могилы.
   
   На одиноких акациях обильно висели гнёзда птиц.
  Калитка оказалась незапертой, сторожевой собаки во дворе видимо не водилось. Серафима Иосифовна, держа за руку Маленького Барбосса, поднялась на крыльцо и постучала.
   
   На стук вышла согбенная, маленького роста худая старуха и молча уставилась на пришедших.
  -"Когда хозяйка выйдет и сможет меня принять? спросила измученная дорогой и ожиданием Серафима Иосифовна.
  "Бабка-яга" посмотрела строго исподлобья и неприятным сиплым голосом сказала:
   
  - "Тут и без тебя посетительниц хватает, всем моя
  сеструшка нужна. Одним - погадать, другим головную боль , даже порчу снять. Прасковья все может. Даже сказать по фотографии - жив человек или уже нет его на земле. И все от чистого сердца. Но самый основной ее дар - детишек спасать от судорог, от падучей.
   
   Бывало, привезут издалека младенчика, развернут обоссаную пелёнку - а он там лежит, бедненький, ручки-ножки судорогой скрючены, весь синий. Прасковья пошепчет над ним молитвы Господу нашему Иисусу Христу - и младенчик размякнет, как сухой листочек в воде, задышит, порозовеет кожица - и заснёт спокойно. Вот только вчера такое было, сама видела".
   
   
   Наконец на крыльцо вышла сама Прасковья.
  Она оказалась высокой худощавой женщиной лет 65, с серьёзным благообразным лицом и в круглых роговых очках с толстыми стёклами.
  Хозяйка приветливо пригласила гостей в горницу - довольно большую комнату, где на окнах были "выбивные" беленькие занавесочки, на стене висели большие деревянные рамки, в которых под стеклом размещались вперемежку большие и маленькие фотографии.
   Отдельно в маленькой рамочке над столом висела фотография жениха и невесты - крепкого парня лет под 30 и его миловидной невесты в наивной деревенской фате, а в углу тикали дешевые часы-ходики.
   
  -"А позвольте спросить, у вас дар такой с самого детства?" - проникновенным голосом опытного подхалима спросила Серафима Иосифовна.
  -- "Нет, уважаемая. Я в детстве сама всё болела, слабенькая была. Господь мне и деток долго не давал. А потом, аж через пять лет после замужества, у нас с моим покойным мужем Петей подряд, через каждые два года, родилось четверо ребятишек, но ни один не дожил до года - все померли от падучей.
   
   
   Четверых подряд я так похоронила, а в живых остался только пятый - самый старший сын Саша, он вот даже женился недавно" - показала она на фотографию молодоженов на стене.
   Я все нарадоваться не могу, что хоть он один у меня на свете прижился.
   
   
  -" А что же вы всех чужих деток спасаете, а своих четверых не вылечили, не спасли?" спросила Серафима Иосифовна.
  -" Только когда четверых моих деток господь к себе призвал - появился у меня этот дар - деток лечить. А до того я своих спасти не могла - просто не умела!" спокойно ответила Прасковья.
   
   На чемне запрошення хазяйки Серафіма Йосипівна сідає на деревяну лаву до столу, саджає поруч з собою Малого Барбосса і розповідає, зачим прийшла, просить полікувати дитину.
   
   Прасковія своїм добрим поглядом через товсті стекла круглих рогових окулярів пильно дивиться на дохленького Малого Барбосса, який гойдає ногами сидячі на лаві, та несподівано відмовляється, говорячи:
   
  -" Я бачу, що це у вас така вродилася дитина, що її не можна у церкві хрестити, йому і до церкви взагалі не можна заходити - бо видно, що у нього "дурний глаз", що як він на корову, припустимо, подивиться - та може здохнути. Та дай боже, щоб тільки на корову.
   Я лікую людей молитвами Господу нашому Ісусу Христу
  та святим угодникам, тому я не можу його лікувати та молитви християнські над ним читати - гріх впаде на мене! Я сама можу захворіти - що я тоді буду робити,
  як спасатися?".
   
   Серафима Йосипівна наполягає, просить. Говорить:
  -"Я тобі дуже гарно заплачу, дам цілих три карбованці! Тільки полікуй мого онука, не дай йому пропасти!(щоб повною мірою оцінити пропозицію Серафіми Йосипівни дати за лікування три карбованці - треба знати, що її жебрацька пенсія на той час складала всього 10 карбованців на місяць).
   
   Прасковія розвела руками й надовго замовчала, а потім, коли Серафима вже втратила надію, несподівано погодилась:
  -"Зрозумій, що як я почну його лікувати - то мені самій дуже погано може буде. Але ж все - таки жаль дитину. Будь що буде - почну лікувати, нехай мене Господь наш простить та допоможе".
   
   Прасковія встає з лави, ставить на палаючу піч невеличкий простий глиняний полумисок з водою та кидає в нього чималий шматок воску. Коли вода закіпає і воск розтає, вона виливає рідкий гарячий воск до чугунка з холодною водою, і продовжуючи пошепки читати молитви, вдивляється у поверхню води, де застиглий воск створює чудні фігури та орнаменти.
   
   Ретельно розглянувши ті фігури, Прасковія робить для себе висновок про причини хвороби.
  Досить довго помолившись та в останній раз осенивши себе святим хрестом, Прасковія кладе Малого Барбосса горілиць прямо серед горниці на чисту дерев"яну підлогу, дає йому в руки по жмутку сухих пахучих трав, такий же жмут сухої трави, завбільшки з віник, кладе йому в головах, потім стає на коліна та шепочучи під ніс молитви, заходиться рубати звичайною гострою сокирою траву, що лежала в головах та обабіч тіла дитини.
   
   Сокира з тупим стуком врубається у дошки підлоги, суха трава крошиться й розлітається по хаті. Малому Барбоссови стає трохи страшно, але приємно - він дуже полюбляє пригоди, а за своє вже довге життя в астралі він і не таке бачив!
   
   Він побоюється, власне, тільки одного - раптом ця добра бабуся в круглих окулярах схибить і попаде йому гострою сокирою у голову!




......